Текст книги "Пленники лазерного диска"

Автор книги: Дмитрий Емец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Глава VI
«ДОСТАВИТЬ ЖИВЫМИ ИЛИ МЕРТВЫМИ»

– Схватите этих сосунков!

– Начальник, а если они попытаются скрыться?

– Что? Скрыться? Тогда убейте их! Доставить живыми или мертвыми – не имеет значения!

Расшифровка телефонного разговора

Когда утром зазвонил будильник, Федору почудилось, что это его голова загремела жестяным ведром. Он с трудом разлепил глаза и приподнялся на кровати. На часах было семь пятнадцать. Значит, спать ему пришлось всего-навсего часа два.

«Инопланетяне… Что там было с инопланетянами?» – подумал он как-то абстрактно.

Все произошедшее вчера: ужасная находка в лесу, сверкающий шар, лазерный диск – теперь, с утра, казалось ненастоящим и неважным. Память возвращалась понемногу, толчками.

«А не приснилось ли мне все это?» – подумал Макаров и неохотно потащился в ванную умываться.

Открыв холодную воду, он подставил под струю лицо, но почти не ощутил холода.

– В школу хочешь опоздать? Иди завтракать! – донесся из кухни голос мамы.

Мама стояла у плиты и перемешивала в кастрюле овсяную кашу. Звук ложки, задевающей по дну кастрюли, казался Федору невыносимо противным. У него было такое чувство, что ложкой скребут ему по ушам.

Макаров опасался, что мама заметит, какой он сонный, но она думала о чем-то другом.

– Ты ночью хорошо спал?

Федор напрягся. Что мама имеет в виду?

– Я хочу спросить, ты ничего не слышал? – рассеивая его опасения, продолжала мама.

– Ничего… А что?

– Еще бы тебе слышать! В твоем возрасте все спят как убитые. Собаки страшно выли всю ночь, а особенно сильно утром. Мы с отцом постоянно просыпались, – сказала мама.

– А Арнольд?

– Арнольд тоже выл. Просто как взбесился. Выл, бросался на двери и окна. Только сейчас успокоился.

Не успела мама о нем заговорить, как в кухню, сверкая выпуклыми любопытными глазками, просунулась огромная морда, напоминавшая медвежью. Секунду спустя морда дружелюбно водрузилась Федору на колени и испачкала ему слюнями новые брюки.

– Привет, Арнольд! – сказал Макаров.

Арнольд, о котором они говорили, был помесью московской сторожевой и овчарки – существом совершенно невообразимым: лохматым, неуклюжим, не поддающимся дрессировке и ужасно сильным.

Челюсти у него были соответствующей мощи. Так, к примеру, для того чтобы изгрызть мамин новый сапог, ему требовалось не больше минуты. При этом если папа, возмущенный таким вандализмом, швырял в Арнольда ботинком, то пес, принимая это за игру, сгрызал и ботинок.

История, как Арнольд попал в квартиру Макаровых, сама по себе заслуживает описания. Когда Федору было двенадцать, ему очень захотелось собаку. Точнее, собаку ему хотелось и раньше, но именно тогда он наконец сумел уломать родителей.

«Так и быть. Купим тебе собаку, но только при двух условиях. Первое – ты сам будешь за ней ухаживать, и второе – это будет маленькая собака, не занимающая в доме много места», – поставили ультиматум родители.

Помнится, папа даже заставил Федора подписать обязательство, в котором перечислялись все пункты, касающиеся прогулок с собакой, кормления, вычесывания и так далее. Это было вполне в папином духе. Макаров-старший обожал всевозможные обязательства, вроде договора о распределении домашних обязанностей или письменной клятвы об исправлении тройки по геометрии.

В день рождения Федора родители поехали на рынок и купили совсем маленькую пушистую серо-коричневую собачку с родословной, в которой значилось, что это кобель породы тойтерьер.

Макаров, мечтавший о большой собаке, был, признаться, расстроен. Каково же было его удивление, а потом и радость, когда маленький тойтерьер вымахал сперва до размеров пони, а потом стал даже и больше пони. А вскоре опытный собачник пояснил им, что за щенка им подсунули вместо тойтерьера.

Но к тому времени Арнольд уже прижился и его пребыванию в доме ничто не угрожало.

– А Арнольд почему выл? – спросил Федор.

Признаться, он был удивлен, зная, что флегматичный Арнольд довольно спокойно относится к лаю других собак.

– Думаю, его напугала вспышка.

– Какая?

– Часа в три или, может, в четыре была очень яркая вспышка. Огненная такая, желтая. Ну будто осветительная ракета из салюта или что-то в этом роде. Висела несколько секунд посреди двора, а потом потухла. Арнольд после этой вспышки просто обезумел.

Мама взглянула на часы и внезапно прервалась.

– Господи, уже восемь! Марш в школу! – закричала она, выпроваживая сына в коридор.

– Да не толкай ты меня, оболтус! Не мешай! – весело замахнулась она на Арнольда, который тоже по привычке просунулся в коридор вслед за Федором и стал крутиться там, цепляя всех своими боками.

Оказавшись у вешалки, Арнольд напрягся и зарычал. Губы у него раздвинулись и показались внушительных размеров клыки. Шерсть на загривке пса поднялась дыбом. Можно было решить, что псу наконец удалось выследить серьезного и опасного врага.

«Я боюсь, но атакую!» – словно говорил весь его вид.

Проследив направление взгляда пса, Федор понял, что тот рычит на его куртку. Обнюхав куртку, Арнольд сел на задние лапы и стал поскуливать недоуменно и тревожно.

– Лось, уйди оттуда! Иди ко мне! – крикнула мама.

Пес неохотно повиновался и подошел к ней, виляя тяжелым хвостом. К маме он относился особенно трепетно, потому что, хотя хозяином Арнольда считался Федор, кормила его почти всегда мама.

– Вот и ночью так же: то скулит, то рычит. Не пойму, что на него нашло! – сказала мама.

Успокоив кое-как пса, продолжавшего посматривать на его куртку с затаенной подозрительностью, мальчик отправился в школу.

На душе у него было тревожно. Он размышлял, не чует ли Арнольд постороннего запаха, которым пропиталась его куртка, когда они открывали машину уфологов? Если так, тогда понятно, почему Пузиков жаловался, что к нему цепляются на улице собаки.

Вот только что это за запах? И еще вопрос: какую вспышку мама приняла за осветительную ракету?

Макаров готов был дать руку на отсечение, что родители видели тот самый сверкающий желтый шар, с которым они столкнулись в лесу рядом с машиной уфологов.

А если так, то что этот шар делал у него во дворе?

Не было ли это предостережением?

Предостережением, что если они будут продолжать стоять на пути у агнеров, то с ними произойдет то же самое, что и с профессором К. И. Слощеем?

Федор был убежден, что Катя Туркина и Борька ни за что не успеют к первому уроку. Но они явились и даже ждали его у входа в школу. Туркина сидела на железной детской черепахе, по которой в иное время карабкалась всякая малышня, а Пузиков приплясывал рядом и, жестикулируя, горячо объяснял что-то.

Подкравшись сзади, Макаров хлопнул его по плечу. Пузиков от неожиданности взвизгнул и подскочил едва ли не на метр, а потом набросился на Федора.

– День так плох, чтоб я сдох! Я тебя убью! Разве можно так людей пугать? – завопил он, хватая Макарова за горло.

– Если нельзя, но очень хочется, то можно, – заверил его тот, отдирая от своего горла цепкие пузиковские пальцы. – Об чем базар? – поинтересовался он у Кати.

– А ты телевизор не смотрел?

– Не-а, не смотрел.

– Сегодня все утро по телевизору про нас передавали. Ну там: разыскиваются и все такое прочее, – сказала Туркина, зевая и разглядывая свои ногти.

Если не считать небольших синих кругов под глазами, выглядела она неплохо.

– А еще Борька говорит, что видел сегодня шар, – продолжала она.

– Какой шар?

– Тот самый. Желтый, сверкающий, круглый такой! – выпалил Пузиков.

Макаров скептически покосился на него. Если шар, то и ежу понятно, что круглый. Не квадратный же!

– И где ты его видел?

– Над школой. Где-то часов в восемь. Он повисел над крышей, потом скользнул вдоль стены, выбросил луч и исчез. Я его очень хорошо видел. Я вон там прятался, между гаражами и забором.

– В восемь? А чего ты так рано притащился? И за гаражи забрался? – удивился Федор.

Вопрос привел Пузикова в смущение, и он уставился себе под ноги.

– Я проверял.

– Что проверял?

– Ну это… Нет ли на нас засады. Думал, если приду пораньше и спрячусь, вдруг что-нибудь увижу.

Поразмыслив, Макаров пришел к выводу, что Борька задумал не так уж и плохо. Хотя, с другой стороны, если бы милиция знала, где их искать, она схватила бы их еще дома. Интересно, что делал над школой желтый шар? Никакого логического объяснения на ум не приходило. Еще одно предупреждение? Скорее всего, но означает ли это, что инопланетяне знают, где их искать?

– Послушай, Пузиков… – осторожно начала Туркина.

В голосе у нее определенно звучала некая затаенная мысль.

– Не называй меня по фамилии, Туркина-Буркина! Надоело! – взвился тот.

– Прости. Я не виновата, что она у тебя такая дурацкая.

– Это у тебя дурацкая!

– Я же сказала: прости. Лучше скажи вот что: шары были одинаковые или разные?

– Чего-чего? – не понял Борька. – Какие шары? Ты о котором это, о желтом?

– Нет, что желтый шар один – это понятно. Я говорю о другом шаре, который ты видел ночью за моим окном. Это был он же или другой?

– Ясный перец, другой. Этот – шар, а тот диск. Этот очень яркий, а тот серебристый и полупрозрачный. Нет, это был не он, это точно.

– Я так и думала, – загадочно сказала Туркина.

Разъяснить ничего она не успела. Со стороны школы донесся дребезжащий звук звонка.

– Пора идти! – обреченно сказал Пузиков.

Выражение его толстой физиономии при этом было самое страдальческое.

Первым уроком была химия.

Даже если бы кто-нибудь не знал, где в школе находится кабинет химии и есть ли он вообще, то все равно легко обнаружил бы его по густому белому дыму, выползавшему в коридор. Это оставляло устойчивое ощущение, что в кабинете происходит непрерывный пожар. Однако объяснение было куда более простым – Тамара Олеговна, химичка, очень любила свое дело.

И вот слегка опоздавшие Борька Пузиков, Катя Туркина и Федор Макаров подошли к классу и, чихая от дыма, заглянули внутрь.

Химичка Тамара Олеговна, зрелая дама, весьма похожая на увлекшегося пиротехникой и взрывным делом белого барашка, стояла посреди класса с дымящейся колбой в руках. В колбе бурлил неведомый химический состав, вследствие чего половина класса сидела с зелеными лицами и даже зажимала носы рукавами. Одна Тамара Олеговна, ничего не замечая, с увлечением размахивала колбой.

Опыты были ее страстью. В отличие от других химиков она практически не заставляла учеников писать в тетрадях, а занималась исключительно практикой. Кошмарные запахи химических соединений расползались по этажу, проникая во все двери и щели, и так было от первого и до последнего урока.

Другие учителя плевались, однако ссориться с огненной Тамарой не рисковали, очевидно, опасаясь в один прекрасный день быть взорванными нитроглицерином.

«Полный атас! С начала урока и минуты не прошло, а она уже нахимичила!» – с восхищением подумал Федор, бредя сквозь дым на свое место. Тамара Олеговна была одной из любимых его учительниц.

Класс был так задымлен, что едва ли Тамара Олеговна могла обнаружить, что они опоздали. Впрочем, к опозданиям и опоздавшим она относилась довольно спокойно.

– Как видите, смешав указанные составляющие, нам удалось вызвать усиленное газообразование. Данная смесь, кстати, использовалась в военное время для создания дымовых завес. Как я подозреваю, того количества исходного продукта, что стоит на моем столе в банке, хватило бы, чтобы основательно задымить всю школу… Эй, кто там на меня налетел? Слепой, что ли?

– Это я, Тамара Олеговна! – донесся жалобный голос Пузикова.

– Ты куда бредешь?

– За парту бреду! У меня глаза слезятся!

– Мне жаль тебя, Пузиков. Из того, кто щадит свои глаза, никогда не вырастет настоящий химик! – загремел из тумана голос учительницы.

Как уже было замечено, химия являлась одним из любимых предметов Федора Макарова, однако теперь ему было совсем не до нее. Он никак не мог выкинуть из головы сверкающий желтый шар, крутившийся где-то над их городом.

Надо же было такому случиться, что именно здесь, под их маленьким Мценском, агнеры намереваются поставить передатчик, который будет направлять курсы их зависших в гиперпространстве военных баз! И произойдет это очень скоро, даже до окончания четвертой четверти.

«Смешно, – подумал Федор, – я сижу в школе, потому что боюсь, что мне наставят двоек за прогулы. Но в то же время я знаю, что эти двойки не смогут мне навредить, потому что Земля вот-вот будет завоевана агнерами. Знаю, но все равно притащился в школу. Дурак я какой-то. На мозги прихрамываю».

Тем временем Катя Туркина, сидевшая через ряд от Федора на второй парте, почувствовала, что ее довольно неделикатно толкнули локтем.

– Эй, Туркина, ты что, заснула? Чего ты такая сидишь? – услышала она чуть повизгивающий голос Таньки Палей, своей соседки.

Эта Палей была первая сплетница во всем классе. Ее любопытство было так же велико, как и ее доходившая до пояса тонкая коса, увенчанная снизу заколкой в форме вцепившегося крокодила. Палей было известно все, что происходит в школе. Сведения сами странным образом стекались к ней со всех концов, несмотря на то, что Палей внешне не делала для этого никаких видимых усилий. Услышав голос Таньки, Туркина очнулась. «Кажется, я правда чуть не заснула», – сообразила она.

– Чего тебе? – переспросила она, выигрывая время.

– Спрашиваю, что с тобой такое, – зазвенел любопытством голос Палей.

В Танькином голосе ощущалось сожаление, что из-за дыма она не может бросить на подругу свой коронный прозорливый взгляд, которым она безошибочно ухватывала все детали.

– Ничего, – сказала Туркина, думая сразу о множестве вещей и потому путаясь. – Э-э… просто не выспалась. Телик вчера долго смотрела, и теперь башка трещит.

– А… Я вчера тоже телик до часу ночи смотрела, – протянула Танька. – Слышала, что в городе творится? Ищут кого-то. Вчера в нашем районе всю ночь патрули ездили. Ты не в курсе, в чем там дело?

– Не в курсе.

Что касается мыслей Пузикова, то они существовали в самом отрывистом и неопределенном виде. Вначале Борька размышлял о вознаграждении, которое мог бы получить, но не получил, потом об инопланетянах, затем отчего-то о горном велосипеде с кучей передач, а под конец вообще так убаюкался своим сложным процессом мышления, что подбородок его соскочил с ладони и он едва не стукнулся носом об стол.

В этот самый момент, когда Пузиков, сообразив, что задремал, водил прикушенным спросонья языком по зубам, со школьного двора донесся настойчивый гул милицейских сирен.

«Уа! Уа!» – завывали сирены.

Федор, вскочив, прижался носом к окну и увидел, как во двор въехал вначале милицейский «УАЗ», а за ним, раскачиваясь на продавленных рессорах, целый автобус с солдатами внутренних войск.

Не успел автобус остановиться, как солдаты стали выскакивать из него и окружать школу, а милицейская машина подъехала почти к самому главному входу и остановилась.

Из «УАЗа» неуклюже вылез начальник милиции Голопуп, а за ним тот самый широколицый сержант, с которым Федор и Катя столкнулись в автобусе, подвозившем их из леса.

«Нас опознавать привез!» – понял Макаров.

Голопуп и сержант целеустремленно направились к дверям школы. На ходу Голопуп о чем-то спрашивал сержанта, а тот, отвечая, утвердительно кивал.

Холодное стекло обожгло подростку лоб. Все пропало! И зачем они сунулись сегодня в школу, на что рассчитывали? Теперь Голопуп и сержант будут обходить класс за классом, и так будет до тех пор, пока их не узнают. А возможно, все произойдет куда проще: они отправятся сразу к Андрею Тихонычу, а тот в разговоре припомнит, что Туркина, Макаров и Пузиков потерялись вчера в лесу, отбившись от класса. А тут еще злополучный обломок Катиной лыжи, который милиция наверняка нашла! Стоит только сопоставить его, вот и доказательство готово.

Федор вскочил и, налетая на парты, метнулся к Кате.

– Туркина, бежим! Скорее!

Катя оцепенело уставилась на него.

– Куда бежим? Ты с ума сошел!

– Это кто еще с ума сошел. Там милиция! Надо смываться, пока школу не окружили! – зашептал он.

– Они нас не узнают: народу-то в школе полно, – неуверенно сказала Катя, оглядываясь на Таньку Палей, прислушивающуюся с вытянувшимся от любопытства лицом.

– Еще как узнают! С ними тот мордатый сержант из автобуса, помнишь? – зашипел ей на ухо Федор.

Не дожидаясь, пока Катя ответит, Макаров бросился к Пузикову и, как редьку с грядки, сдернул толстяка со стула.

– Эй, эй, эй! Это что, наезд или повод для драки? – забормотал Борька, не слишком, впрочем, сопротивляясь.

Выскакивая из класса, Федор на мгновение приостановился, вернулся и схватил с учительского стола запечатанную колбу с реактивом. Зачем она ему, он толком не знал, но почему-то был уверен, что колба ему пригодится.

И он не ошибся.

Оказавшись в пустом школьном коридоре, ребята настороженно огляделись. Теперь родная школа уже больше не была школой. Она стала лабиринтом, в котором они скрывались от преследователей.

У Пузикова прыгали побелевшие губы.

– Я тут ни при чем, ни при чем! Я им так и скажу. Пускай мне вознаграждение выплачивают, – бормотал он, сам не особенно понимая, что такое мелет.

Выводя толстяка из ступора, Федор энергично потер ему уши. Борька замотал головой и, замычав, закрыл уши ладонями. Щеки его постепенно приобрели живой розовый цвет.

– Давайте к лестнице! Живо! – скомандовал Макаров.

– Елы-палы! День так плох, чтоб я сдох! – простонал Пузиков.

Всполошившийся Борька метнулся было к лестнице, но едва он поставил на нее ногу, как со второго этажа донесся звук приближающихся шагов. Несколько человек поднимались наверх, переговариваясь между собой.

Федор схватил Борьку за плечо, и они замерли. Сзади с беспокойством дышала Катя.

– Где 8-й «Б»? На каком уроке? – услышал он хриплый мужской голос, принадлежащий, скорее всего, Голопупу.

– На химии… Но вы уверены, что это именно наш 8-й «Б»? – с беспокойством отвечал женский голос, в котором опознавалась завуч Нина Эдуардовна.

– Не психуйте, дамочка, разберемся, – давил полковник. – Все совпадает: и время, и место. И физкультура в лесу, и трое отставших. Как, вы говорите, их фамилии?

– Пузиков, Туркина и Макаров… Только это не они, я вас сразу предупреждаю. Хорошие ребята, – недовольно отвечал физкультурник Андрей Тихоныч.

– Они, не они – мы будем решать. В случае чего у нас есть свидетель, который их опознает. Ты опознаешь их, Гончарин?

– Так точно, товарищ полковник. Я хорошо их запомнил. Сидели двое, и у девчонки вроде кончик лыжи был отломан… Аккурат такая лыжа, как в сводке. Я ж и сам бывший лыжник – у меня на лыжи взгляд наметанный.

Голоса становились все громче. Говорившие приближались к середине пролета. Ребята сообразили: стоит начальнику милиции и его спутникам ступить на площадку, и они, бросив взгляд наверх, заметят их.

– На четвертый этаж, скорее! – поторопил Федор.

Он прикинул, что на третьем этаже взрослые свернут к кабинету химии, а они, воспользовавшись этим, быстро спустятся вниз. Расчет был прост, но… как и многие другие простые и беспроигрышные на вид расчеты, не сработал.

Когда, стараясь ступать бесшумно, они побежали по лестнице наверх, навстречу им, как чертик из табакерки, вынырнул учитель географии Кузякин, тащивший куда-то большой глобус с подсветкой.

– Туркина, Пузиков! Вы куда? Помогите мне донести глобус! Макаров, ты что, не слышишь? – удивленно крикнул он.

Его гулкий голос разнесся далеко по этажам.

Ребята оцепенели. Люди внизу тоже замерли, переваривая услышанное, а потом начальник милиции крикнул в рацию:

– Это они! Задержать их! Живо!

Глава VII
«НУ МЫ И ВЛЯПАЛИСЬ!»

Между солнцем и городом повис чудовищный сияющий щит, и был он так велик, что и стрела не могла бы долететь от одного его края до другого. И бросали в него воины камни из катапульт, и не долетали они, ибо слишком высоко он был, и обрушивались камни на город.

В полдень со сверкающего щита спустились многие воины, и были они в одеянии блестящем и держали в руках короткие копья, мечущие молнии. В кого попадала такая молния, оцепеневал и не мог после двинуться многие часы.

И не могли воины хана победить их и бежали в большом ужасе. Взяли небесные воины с города дань великую, погрузили ее на сияющий щит и исчезли.

Али Хикмет, III в. до н. э.

Яростный рев Голопупа еще не смолк, а широколицый сержант и физкультурник Андрей Тихоныч уже метнулись вверх по ступенькам.

– Подождите, ребята, не бойтесь! Мы все выясним, выясним! – кричал на бегу Андрей Тихоныч.

Сержант, не привыкший ходить пешком, пыхтел, перескакивая сразу через три ступеньки.

Пузиков и Катя Туркина, пробежав четвертый этаж, взлетели на пятый и помчались по коридору. Федор бежал за ними, намеренно слегка приотстав. За ним, практически дыша ему в спину, неслись сержант и Андрей Тихоныч.

«Ну все, теперь точно решат, что виноваты, раз убегаем!» – мелькнуло в мыслях у Федора.

В конце коридора у выхода на вторую лестницу, ведущую к раздевалке и пристройке, мелькнула белая дверь. Макаров вспомнил, что когда в прошлом году они, играя в роботов, носились по школе, то именно у этой двери легко было оторваться от погони. Нужно было лишь захлопнуть ее и успеть закрыть на задвижку.

Подождав, пока Катя и Пузиков проскочат, мальчик с силой захлопнул дверь и ухватился за головку задвижки. Но вот незадача: шпингалет не поддавался! Должно быть, зимой, на каникулах, дверь была заново покрашена, и застывшая на шпингалете краска мешала ему благополучно войти в паз, сколько Федор ни толкал.

– Ну давай же! Давай! Ах, чтоб тебя!

Неужели опять неудача? Сколько же их можно, этих неудач? Сержант и Андрей Тихоныч приближались. Макаров уже мог видеть их в дверное стекло. Не размышляя, он что было силы ударил по шпингалету тыльной частью ладони. На миг ему показалось, что он вывихнул кисть, а на мясистой части ладони отпечатался след от головки шпингалета. Но зато цель была достигнута: задвижка плотно вошла в гнездо.

Сержант с разбегу врезался в дверь плечом, но старая добрая школьная дверь с честью выдержала испытание.

Лица сержанта и Федора оказались совсем близко. Разделенные только стеклом, они разглядывали друг друга.

– А ну открывай! Шею сверну! Ворье! – просипел сержант.

– Мы ничего не крали!

– А мне плевать! Сказано открыть – открывай!

Брызнули осколки. Разбив стекло, милиционер потянулся толстыми пальцами к шпингалету, но его пальцы не дотягивались на добрый десяток сантиметров.

Федор как завороженный смотрел, как они скребут дверь. Он едва успел отпрыгнуть, когда сержант, изменив тактику, резко выбросил руку и попытался ухватить его за свитер.

– А, чтоб тебя! – выругался тот, когда его рука сомкнулась на пустом месте.

– Федор, ты где? – долетел до него обеспокоенный голос Кати Туркиной.

Не задерживаясь, Макаров повернулся и побежал по лестнице догонять своих.

На площадке второго этажа они остановились и, чутко прислушиваясь ко всем шорохам, стали держать совет, что им делать дальше.

– Надо вырваться из школы. Здесь нас точно схватят, – крикнула Туркина. – Ну, что же мы стоим?

Пузиков выглянул в окно. Зрелище, открывшееся ему, испугало его. На школьном дворе, растягиваясь цепью и спеша охватить все здание, скользили фигурки солдат.

– Ну – баранки гну, Туркина-Буркина! Вырывайся давай сама! Как ты из школы вырвешься, когда она окружена? – проворчал он.

– А если по крыше пристройки? – предложил Федор. – Там совсем рядом, за забором, крыши гаражей. Если разбежаться, можно перепрыгнуть.

– Ты пробовал? – с сомнением спросил Борька.

– Я – нет, но один мой приятель – да.

– Бобров, что ли? Псих, у которого крыша не на месте? – прищурившись, поинтересовался Пузиков.

– Это у тебя крыша не на месте! Ну что из того, если и Бобров? – признал Федор.

Пузиков прищурился еще сильнее.

– Это, что ли, тот Бобров, который ногу сломал?

– Он ее в другом месте сломал, – сказал Федор и, не дожидаясь новых аргументов Пузикова, побежал по второму этажу к выступавшей крыше пристройки.

Катя последовала за ним. Борька остался было на месте, но, оглянувшись на цепь солдат, заспешил вдогонку. Оставаться одному Пузикову совершенно не улыбалось. Ничего хорошего это ему не сулило.

«А то еще сбегут, ханурики, а я вроде как крайний окажусь. А так если и сцапают, то всех вместе!» – соображал он.

Спустившись вниз, Катя и Федор свернули в пристройку, где располагались столовая и физкультурный зал. Со второго этажа пристройки на крышу можно было перебраться, воспользовавшись пожарной лестницей. По дороге Федор ухитрился заскочить в раздевалку, никем, к счастью, не охраняемую, и захватить вещи. На ходу вдевая руки в рукава куртки, Пузиков, пыхтя, спешил за остальными.

– Эй, где вы там?

Подбежав к окну, Катя вскарабкалась на подоконник и распахнула раму. Удивляясь, почему Федор и Пузиков не следуют за ней, девочка собралась повиснуть на пожарной лестнице, как вдруг совсем рядом услышала хриплый голос.

– Ни с места, щенки! Не двигаться, или пристрелю!

Обернувшись, Катя увидела черный маленький кружок. Потребовалось время, пока Туркина сообразила, что это было дуло пистолета, направленное ей прямо в лицо.

Чуть выше руки, сжимавшей пистолет, белело мрачное лицо полковника Голопупа. Туркина взвизгнула.

Федор двинулся было, но дуло, мгновенно среагировав, повернулось в его сторону.

– А ну стоять, малец! Встать лицом к стене, руки на затылок!.. Живо, кому говорю! И ты, толстый, тоже!

– Я не толстый! – обиделся Пузиков.

– К стене! Ну!

Ребята повиновались. В голосе полковника было нечто такое, что не оставляло сомнений в серьезности его намерений.

– Думали меня одурачить? Я с самого начала просчитал, что вы пойдете сюда! Никуда больше вы просто не могли пойти.

– По-послушайте… Я тут ни при чем, это все они. Я даже не подходил к машине, – дрожащим голосом наябедничал Пузиков.

Жилка под правым глазом полковника дрогнула тиком.

– Это неважно. Уже неважно, ты тоже их видел, – отрывисто сказал Голопуп.

– Кого их, уфологов? – быстро спросил Федор.

Начальник милиции качнул головой:

– Ты знаешь, о чем я говорю. Не прикидывайся, парень!

– Но мы не брали денег! Не устраивали аварии! Понимаете вы это или нет? – крикнула Катя.

Она повернулась, глядя на направленное на нее дуло. Пистолет чуть дрогнул. Казалось, полковник борется с самим собой.

– Знаю, все знаю… Это неважно. Теперь они будут довольны и боль наконец закончится… Я должен вернуть диск и уничтожить вас, – пробормотал он.

– Убить нас? Зачем? Кто будет доволен? Кто?

Голопуп молчал. Глубокие оспины на его лице медленно багровели.

Он вел себя так странно, что у Кати появилось подозрение, крепнущее с каждым мигом. Полковник знает, что они не брали денег. Знает, что аварии не было. А раз так, то объяснение может быть только одно.

– Вы сказали: «Теперь они будут довольны». Кто они, инопланетяне? Ваши хозяева? Агнеры?

Предположение было как будто нелепым, но лицо Голопупа изменилось. На нем мелькнуло то опустошенное выражение, которое было у него на телестудии.

– Агнеры? – настаивала Катя. – Они вставили вам датчик подчинения? Вы их раб, да? Раб?

– Нет, нет, замолчи! Не надо! – внезапно неузнаваемым голосом взвизгнул полковник.

Похоже было, что Туркина, заговорив об агнерах и датчике подчинения, нарушила устоявшийся мысленный блок.

Пошатнувшись, Голопуп сжал руками виски. Рядом с его левым ухом Федор увидел короткий свежий шрам. Пистолет, который милиционер сжимал в ладони, с глухим звуком свалился на пол.

Упав на колени, начальник милиции потянулся к нему скрюченными пальцами. Потом отдернул руку и снова потянулся, царапая пол.

– Как это больно… Бегите! – прошептал он одними губами. – Бегите! Они здесь, у меня в голове. Я сейчас снова потеряю контроль над собой… И не идите домой, там скоро будет засада… Э-а-аа… Проклятье! Держи их! А-а-а…

Начальник милиции уткнулся лбом в пол. Все тело его обмякло. Похоже, от болевого шока он потерял сознание. Ребята сообразили, что когда он очнется, все центры его мозга вновь будут под полным контролем агнеров. И тогда Голопуп опять станет тем жестоким полковником-зомби, который повсюду преследует их, подчиняясь лишь программе, которую заложили в него инопланетяне.

Если они не смогут помешать агнерам, такая схема подчинения будет вскоре в мозгу у всех землян, и история земной цивилизации как самостоятельной и самобытной единицы во Вселенной оборвется. Начнется новая история, история народа рабов.

Ногой отбросив пистолет за батарею, Макаров подтолкнул Катю к окну. За ними на подоконник неуклюже полез Пузиков.

– Ой, мамочки мои! День… чтоб… я… – бормотал он.

Вскарабкавшись по пожарной лестнице, они забрались на крышу пристройки и на четвереньках перебежали к противоположному ее краю, выходившему на гаражи.

Снизу, со стороны школьного двора, где были солдаты, доносились отрывистые команды:

«Елисейчук, растянуть цепь! Держать интервал! Наблюдайте за окнами!»

– Я же говорила, что агнеры встроили полковнику датчик подчинения! – горячо зашептала Катя. – Тогда понятно, почему милиция прибыла в лес так скоро! И понятно, почему нас хотят схватить! Это все агнеры!

Утопая коленями и ладонями в мокром снегу, покрывавшем крышу, она случайно столкнула вниз большой сугроб, громоздившийся у самой трубы. Ребята замерли, прислушиваясь к голосам на школьном дворе. Уф, кажется, пронесло!

Но вот наконец и край крыши пристройки. Федор первым подполз к нему и, высунув голову, осторожно выглянул. Двумя этажами ниже темнела узкая полоска почерневшего снега, сразу за которым начинался железный школьный забор. К забору почти вплотную примыкали бетонные боксы гаражей, тянувшиеся потом до самой остановки. Если бы им удалось перескочить на гаражи, то поймать их было бы не так уж и просто.

Федор уже хотел разбежаться и прыгнуть, как вдруг Катя, шепотом окликнув, указала ему на что-то пальцем. Посмотрев в ту сторону, Федор увидел у самой стены постройки прислонившегося солдата. На плече у него дулом вниз висел автомат. Солдат покуривал, изредка поглядывая по сторонам. Был он совсем молодой и сутулый, с остро выпиравшими лопатками.

Хотя и непохоже было, что этот солдат рьяно относится к своим обязанностям, однако он наверняка заметит их, когда они будут прыгать. Но так или иначе приходилось рисковать.

Оценив расстояние до гаражей, Федор понял, что его вполне можно преодолеть одним прыжком, хотя, разумеется, существует риск сорваться и приземлиться прямо на голову тощему солдату.

– Я прыгаю первый! За мной Катя! Пузиков – ты за нами! – прошептал он.

Туркина согласно кивнула, зато Борька замотал головой.

– Ша шашусь шрыгать! – зашипел он.

– Чего-чего? – не понял Федор.

– Ша шашусь шрыгать!

– Почему ты шепелявишь?

– Ша шишнул шешницу! Шащык шыклеился! – пояснил Пузиков.

Макаров недоуменно обернулся к Кате.

– Он говорит, что лизнул лестницу, и у него язык примерз, – прошептала Туркина.