Текст книги "Пришельцы из холодильника"

Автор книги: Дмитрий Емец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

3

Пш-ш! Раскаленный нос «Кашалота» вонзился в снег и, провалившись в него на несколько метров, остановился. Сила столкновения бросила нас всех вперед, и если бы не антигравитационные кресла, к которым мы были пристегнуты, нас сплющило бы в лепешку. А теперь все было нормально, если не считать, что все мы висели в креслах вниз головой.

– Слегка не рассчитали! Ладно, могло быть и хуже! – пробормотал Морж, пытаясь выпутаться из ремней и встать на потолок, который теперь стал полом.

Лелик сделал необходимые анализы и сообщил, что температура снаружи минус восемнадцать, а вредные газы, испарения и опасные химические соединения им не выявлены.

– Во всяком случае, на первый взгляд! – добавил он со своей обычной осторожностью.

Надев скафандры, мы поочередно открыли оба шлюзовых люка и выбрались из звездолета, оказавшись глубоко зарытыми под снегом. Нам пришлось немало потрудиться, прежде чем мы смогли откопаться сами и откопать глубоко провалившийся «Кашалот». Мы стояли на широкой ледовой равнине, раскинувшейся между снежных хребтов. Атмосфера у астероида была, но довольно разреженная, и мы почти ее не замечали.

Главное неудобство передвижения по астероиду состояло в том, что мы то и дело проваливались под снег, который лишь сверху покрывала тонкая ледяная корочка. Наконец Коробок вспомнил, что видел в мастерской снегоступы, но Морж, которому не терпелось поскорее сделать карту астероида, от снегоступов отказался и выкатил из шлюза гравинант. Гравинант – для тех, кто не знает, – это плоская магнитная платформа с несложным управлением, которая позволяет быстро лететь над поверхностью планеты. Когда-то Репка от нечего делать обвязала наш гравинант бахромой, намеренно усилив его сходство с ковром-самолетом.

Сев на гравинант, Морж поджал под себя ноги и умчался куда-то, окутанный снежным облаком. Мы же надели снегоступы и пошли на своих двоих. Наша процессия вытянулась в цепочку. Впереди всех ехал Коробок, несмотря на немалый вес, не проваливавшийся благодаря большой площади своих гусениц; за ним шли Яичница, потом я с Пельменем и Дискетка, и замыкала шествие Репка. На всякий случай, хотя на нас никто и не думал нападать, Репка выдвинула из корпуса все свое вооружение.

Ледовая планета выглядела необитаемой. Сила тяжести на ней равнялась всего 0,5 G – то есть половине того, что было у нас на «Кашалоте», поэтому мы ощущали непривычную легкость. Казалось, если подпрыгнешь, то унесешься вверх на несколько метров.

Плохо только, что в снегоступах передвигаться по астероиду было непривычно. Местами снег был необыкновенно пористым и невесомым, а местами смерзся в плотные ледовые глыбы. Ступать по таким глыбам было более надежно, хотя и довольно скользко. Прямо над горными кряжами нависло звездное небо с россыпью Млечного Пути. Где-то неподалеку, должно быть, не больше чем в нескольких сотнях тысяч километров отсюда, пролетал небольшой метеоритный поток, который из-за своей близости казался горсткой падающих звезд.

– Загадывайте желания! На всех хватит! – весело сказал Коробок.

Я так засмотрелся на метеоритный поток и на дальние ледяные горы, что не заметил брошенного Пельменем снежка, который врезался мне в стекло скафандра.

– Ты стоял с таким очумелым видом, что я не удержался, – заявил Пельмень.

– Ну ты сам напросился! – крикнул я и, протерев стекло скафандра, забросал Пельменя градом снежков.

Дискетка приняла мою сторону и с криком: «Блат, мутузь зе его!» – повисла на шее у Пельменя, мешая ему бросать снежки. Вдвоем с Дискеткой мы опрокинули этого «переходняка» в сугроб и закатали его в большой снежный ком так, что он не мог даже пошевелиться.

– Вот так-то! Как снеговик ты гораздо симпатичнее! – заверил я его.

В этот момент над нами завис гравинант, на котором подпрыгивал от возбуждения папа Морж.

– Смотрите сюда! Я хочу вам кое-что показать! – закричал он, отважно спрыгивая с платформы на снег.

Разбаловавшись на надежном гравинанте, Морж не знал еще о снеге того, что мы познали на своем горьком опыте. Он угодил на особенно непрочный участок и с воплем провалился вниз метра на два. Пришлось спускать в провал веревку, чтобы вытащить его на поверхность.

– Ну как карта? Составил? – насмешливо поинтересовалась Яичница.

– Пока только черновик! – Просияв, Морж протянул нам плоский кристаллический экран. На экране была заснятая с воздуха карта астероида с наспех проставленными названиями. – Я их сам придумал. Так, взял первое, что пришло в голову, – скромно сказал он.

Через мамино плечо я взглянул на карту. Разумеется, я успел запомнить далеко не все, но и того, что я увидел, было достаточно. На карте были и горная гряда Моржа, и море Моржа, и Моржовый пик, и даже Папина долина. Впрочем, говоря по справедливости, увековечен там был не один Морж. Маминым именем был назван кратер вулкана, а именами Пельменя и Коробка – многокилометровые снежные кряжи. Мне же перепал довольно симпатичный вытянутый остров посреди ледового океана. Остров Митрофана! Правда, звучит неплохо?

– А моим именем что-нибудь названо? – скромно поинтересовалась Репка.

– Разумеется. Разве я мог забыть няньку моих детишек? – Папа Морж язвительно ткнул пальцем в самый дальний угол карты, где самыми мелкими буквами было написано: «Маленькая сопочка им. Репки».

Репка досадливо лязгнула. Ей было смертельно обидно, что для нее не нашлось ничего лучше, чем «маленькая сопочка».

– Это несправедливо! – решительно заявил Коробок. – Если так, то я отдаю ей свой кряж. Хотя вообще-то у меня есть идея получше. У самого астероида ведь еще нет названия? Почему бы нам не назвать его в таком случае астероидом Репки, или еще лучше просто Репкой?

Папа только крякнул, вероятно, раздосадованный, что сам до этого не додумался, хотя это было так очевидно. Он уже предчувствовал, что у нашей бронированной няньки появится в космосе тезка, и эта мысль его не вдохновляла.

4

Едва мы вернулись на «Кашалот», как Лелик поспешил выложить нам последние новости.

– Я запустил локационный спутник и только что получил с него данные. Они очень странные. В северной части астероида на глубине около двадцати метров в лед вмерзло неопознанное неоднородное тело, содержащее в своей структуре металлы, – взволнованно сказал он.

– Ну и что? – легкомысленно сказала Яичница. – Скорее всего, это обломок скалы или застывшая еще до обледенения лава.

– Это не лава и не обломок скалы! Слишком сложный состав. К тому же других металлов на планете нет, а это означает, что обнаруженное тело родом не отсюда, – упрямо заявил компьютер.

– Тогда это метеорит! Мало ли в космосе болтается метеоритов? Вечно они падают куда попало, – хмыкнул Пельмень.

– Как бы не так! А на это не хотите посмотреть? – заявил Лелик.

И он вывел на монитор результаты сканирования обнаруженного подо льдом объекта. По форме тот представлял собой две идеальные соприкасавшиеся окружности, на каждой из которых имелось по два узких нароста.

– Странный метеоритик. Может, назовем его «метеорит имени Моржа»? – насмешливо предложила Яичница.

Папа Морж, не уловивший иронии, довольно заулыбался.

– Разве у метеоритов бывает такая правильная форма? А если... если это космический корабль пришельцев? – услышал вдруг я свой голос.

Вопреки моему ожиданию никто не расхохотался. В отсеке повисла полнейшая тишина, среди которой громко разнеслось восхищенное «ух ты!» Дискетки. Мое предположение было очевидно, и в то же время оно было так невероятно, что в первую минуту мы все оцепенели.

– М-да... Все может быть. Я думаю, мы должны извлечь этот предмет на поверхность, – сказал наконец Морж. – Вот только не знаю, как. Не пробивать же двадцать метров льда ломом!

– А если использовать сфокусированный луч лазера? – предложил Коробок.

– Так мы и сделаем. С лазером я отлично справлюсь сама! – уверенно заявила Репка.

– А у тебя получится? – засомневался Пельмень.

Даже не обернувшись, Репка выстрелила из одного из своих «пальцев». Снежок, который Пельмень принес с собой и теперь, забавляясь, перекидывал из руки в руку, мгновенно превратился в пар.

«Переходняк» от неожиданности открыл рот и так и остался стоять с отвисшей челюстью. Жаль, у меня не было тогда фотоаппарата: это дало бы мне возможность дразнить его всю оставшуюся жизнь.

– Еще есть вопросы? Я человек закона. Заяц трепаться не любит! – важно сказала Репка. Она обожала всяческие присказки.

5

Не теряя времени, мы подняли «Кашалот» над поверхностью планеты и вскоре уже были над ее северным полушарием. Возле одной из ледовых расщелин, обозначенной на карте как пропасть Моржа, Лелик посадил звездолет. На этот раз мы были предельно осторожны и выбрали для посадки плотный ледовый наст, так что откапываться не пришлось.

Мы выскочили из «Кашалота» и с помощью переносного металлоискателя определили место, где под сплошным, прочным, как кремень, льдом был сокрыт неизвестный объект.

Репка велела нам отойти и сфокусировала на заданной точке огонь всех своих бластеров и энергометателей. Раскаленные, ослепительно тонкие лучи бластеров прорезали многовековой лед с легкостью, будто это было обыкновенное стекло. Репка выпиливала лед прямоугольными сегментами, которые мы совместными усилиями вытаскивали из расщелины и складывали неподалеку.

Мы уже утратили счет вытащенным глыбам, как вдруг луч Репкиного бластера ослепляюще, словно от зеркала, отразился от блестящей металлической поверхности.

– Получилось! Получилось! – хрипло воскликнул Коробок и могучим рывком отвалил последнюю ледовую глыбу.

Глава III
ЗАМЕРЗШИЙ КОРАБЛЬ

Обертка продлевает удовольствие от подарка ровно настолько, сколько нужно времени, чтобы ее развернуть и убедиться, что удовольствие уже позади...

Мама Яичница

4 февраля 2455 года

1

– Сколько же ему может быть лет? Миллион, два миллиона? – ахнула Яичница.

Таинственный гость из глубин космоса был уже полностью очищен от покрывавшей его корки льда и теперь находился перед нами на широкой, расчищенной лазером площадке. Даже нас, привыкших к «Кашалоту», он поражал своими размерами: наверное, был раза в полтора больше нашего звездолета.

Два больших составлявших его шара совсем не пострадали от времени и не имели даже следов удара о планету. Стоило немного растопить покрывавшую борта изморозь, как в идеально гладкой поверхности шара я сумел рассмотреть свое размытое изображение.

– Похоже, когда корабль врезался в планету, она не была еще ледяной. Скорее всего, обледенение произошло позднее, – предположил Коробок.

– С чего ты это взял? – спросил Пельмень.

– Думаю, в то время планету покрывал океан. Корабль упал на его дно и пролежал там долгие века. Затем случилось нечто, что заставило планету изменить орбиту и потерять звезду, вокруг которой она вращалась. Океан замерз, и погибший корабль оказался заточенным в сплошной глыбе льда.

Пока Коробок делился своими предположениями, а мы его слушали, Дискетка обежала звездолет с другой стороны и внезапно завопила:

– Люк, я нашла люк! Ух ты, он сам отклылся!

– Стой! Ничего не трогай! – испугалась Репка, кидаясь к ней.

Она схватила Дискетку поперек туловища и выстрелила в открытый люк датчиком-тестером. Ударившись во что-то, ампула взорвалась, на миг вспыхнула зеленым и погасла. Это немного успокоило Репку: в случае, если внутри был бы вирус, вспышка была бы красной.

– Все как будто нормально... – все еще с сомнением пробормотала Репка, ставя Дискетку на ноги, но продолжая крепко держать ее за руку. – Ладно, можешь здесь остаться, только не вздумай отходить от меня ни на шаг!

Мы все столпились возле люка. Внутри звездолета была зияющая чернота, а сам люк имел форму капли, расширяющейся книзу. Но самой странной особенностью этого люка было то, что у него отсутствовали створки или единые монолитные части, а составлявший его металл, светлея, становился жидким и втягивался в борта, мгновенно отвердевая.

– Теперь понятно, почему звездолет выглядит как новый! Он сделан из самопрограммирующегося вещества! – восхитился Морж.

Репка включила прожектор и направила его луч внутрь звездолета. Луч многократно дробился зеркальными стенами и выхватывал из темноты хаотично разбросанные предметы, большинство из которых великолепно сохранилось. Клянусь, уже тогда у меня появилась необъяснимая уверенность, что корабль не так мертв, как кажется, и в самое ближайшее время мы столкнемся с чем-то необъяснимым и не подвластным нашему разуму.

Первым внутрь инопланетного звездолета шагнул Коробок, за ним – я. Правда, теперь Пельмень утверждает, что вторым был он, а я только третьим, но я готов дать голову на отсечение, что его нога ступила на борт загадочного корабля на несколько десятых секунды позже моей.

Едва Репка с папой Моржом последовали за нами, как люк бесшумно сомкнулся, отрезав нас от оставшихся снаружи Дискетки и Яичницы.

– Даже хорошо, что они там. Некому будет охать и гнать волну! – бодро заявил Морж.

Несмотря на необычность ситуации, вид у него был довольный. Казалось, он прикидывает, нельзя ли и инопланетный корабль назвать своим именем или лучше скромно упомянуть в отчете: «Впервые открыт и исследован отважным космонавтом Моржом в таком-то году»?

Теперь все мы включили встроенные в скафандры прожекторы, и сразу несколько ярких лучей, то и дело скрещиваясь, стали бродить по бортам, выхватывая то куски отвисшей обшивки, то какие-то яркие оранжевые круги непонятного назначения. Хотя снаружи инопланетный корабль был лишь ненамного больше нашего, внутри у него было просторно, словно в огромной гулкой пещере.

Сперва это заставило меня задуматься, не была ли пришельцам известна тайна пятого измерения, но немного погодя я сообразил, что, в отличие от «Кашалота», инопланетный корабль не был разделен внутри перегородками и вдобавок имел зеркальные внутренние поверхности, создающие ощущение бесконечности пространства.

Приборы неведомого нам назначения были расположены не только на той части корабля, которую мы считали полом, но также на стенах и на потолке, что убедило нас, что инопланетяне с легкостью перемещались внутри во всех направлениях.

На одной из стен мы увидели нечто, заставившее нас подойти ближе и всмотреться. Это была завитая в спираль линия, состоящая из множества пересекающихся точек различной жирности. Была ли это письменность или рисунок, в то время мы сказать не могли, но на всякий случай сделали серию подробных снимков.

Осмотр инопланетного звездолета уже подходил к концу, но мы все еще не видели ни одного из его прежних обитателей. Возможно, за миллион лет тела их давно обратились в прах, но при одной мысли, что они где-то рядом, под нашими ногами, становилось жутко.

Мы уже хотели возвращаться, как вдруг Пельмень, на несколько шагов отделившийся от группы, осветил что-то прожектором, и у него вырвался пораженный возглас. Репка, вообразившая, что на несчастненького переростка напали, круто повернула в ту сторону дула своих бластеров, едва не задев одним из стволов меня по носу.

Скрестившиеся в одной точке лучи наших прожекторов выхватили из мрака две стоящие рядом ледяные статуи. Это были высокие прозрачные фигуры с круглыми, лишенными черт лицами. В первое мгновение мне почудилось, что это скульптуры, и лишь потом я осознал, что вижу инопланетян, захваченных мгновенным холодом и навеки застывших. Я считаю, что у меня крепкие нервы, однако в этих безликих статуях было нечто такое, от чего мне стало не по себе. Во всяком случае, я никогда не смеялся над Пельменем из-за того, что он завопил, когда они внезапно выплыли из темноты под его прожектором.

– Надо перенести их на «Кашалот». Для земной науки это будут неоценимые сведения, – деловито сказал Коробок.

Кроме программы звездного первопроходчика, в нашего робота еще была заложена расширенная программа по космобиологии, которую ему ни разу в жизни не пришлось задействовать, и теперь ему, разумеется, не терпелось наверстать упущенное. Со всеми возможными предосторожностями он подхватил ледяные статуи и понес их к шлюзовому люку. Гусеничный механизм Коробка чуть слышно лязгал, а из динамика старого робота доносилось едва ли не мурлыканье.

– Вы понимаете, что это означает? За всю историю космонавигации это первый обнаруженный инопланетный корабль и первые обнаруженные инопланетяне! Первые в истории! – восклицал он.

Все уже вышли наружу, один я на минуту задержался и зачем-то осветил прожектором пол у себя под ногами. На полу среди обломков неизвестных приборов лежала небольшая разноцветная пирамидка, состоящая из широких пластин, нанизанных на стержень. Чем-то эта пирамидка напоминала детскую игрушку, разве что была более яркой и сложно устроенной. Я нагнулся, поднял пирамидку и побежал догонять остальных.

2

– Ну что, явился не запылился? В картишки перекинемся? – приветствовала меня думалка, когда, вернувшись на «Кашалот», я заглянул в свой отсек.

Пока меня не было, хитрая машина была занята тем, что, выдвинув от усердия объектив, метила рубашки карт, подготавливая себе беспроигрышную колоду. Когда я вошел, она незаметно спрятала карандаш.

– Опять будешь мухлевать? – спросил я.

– Можно подумать, не ты меня программировал. Сами запрограммируют, а потом губы кривят и дуются... – проворчала думалка и стала рассказывать анекдоты. Но так как анекдоты в нее программировал тоже я, то ничего нового сообщить мне она так и не смогла.

– Отстань! Сама себя надувай! – сказал я.

Я сел на кровать и стал крутить в руках принесенную с собой пирамидку. Через некоторое время я обнаружил, что все ее пластины проворачиваются по окружности, образуя при этом разнообразные цветовые сочетания.

Я все еще считал, что это игрушка, как вдруг, повернув еще три пластины, случайно добился того, что у меня собралось девять одинаковых цветов в ряд и только последний цвет был не желтым, а ярко-зеленым. Внезапно из основания пирамидки ударил широкий яркий луч и передо мной появилось несколько движущихся фигур, похожих на наши голограммы. В первую секунду я испугался, но потом сообразил, что пирамидка представляет собой нечто вроде видеопроектора.

Инопланетяне напоминали дельфинов: у них были такие же большие головы с широкими зубастыми ртами. От середины широких плавников отходили длинные гибкие щупальца, должно быть, служившие амфибиям конечностями. Рядом с двумя взрослыми инопланетянами находился третий, поменьше, забавлявшийся с небольшим пыхтящим существом, похожим на красный шар с закругленными иглами. Неторопливо шевеля плавниками, голограммы словно плавали по нашему отсеку. Теперь мне стало понятно, почему звездолет пришельцев не был внутри разделен на каюты и имел округлую форму – плавающим амфибиям так было удобнее.

Что же произошло с жидкой средой, в которой перемещались амфибии и которая заполняла их корабль? Испарилась ли она за миллион лет либо вытекла еще при аварии, после чего борта затянулись, – это пока оставалось неясным.

Другим поразительным свойством инопланетян была их удивительная цветовая яркость. Они не могли остановиться на одном каком-либо цвете и ежесекундно меняли окраску. За все время, что я рассматривал голограммы, цвета ни разу не повторились: амфибиям, казалось, знакомы были не несколько десятков или сотен красок, как нам, людям, а многие тысячи или даже десятки тысяч. Их яркие плавники и чешуя внезапно вспыхивали самыми яркими тонами. Я не всегда успевал даже уловить их оттенки, так стремительно они менялись и перетекали один в другой.

Неожиданно у меня блеснула догадка, показавшаяся мне такой верной, что я до сих пор горжусь, что она пришла в голову именно мне.

А ЧТО, ЕСЛИ ИНОПЛАНЕТЯНЕ ОБЩАЛИСЬ МЕЖДУ СОБОЙ ЦВЕТАМИ, ПЕРЕДАВАЯ С ИХ ПОМОЩЬЮ СВОИ МЫСЛИ, ЧУВСТВА И НАСТРОЕНИЯ? Ведь едва ли в жидкой среде у них могли развиться голосовые связки, зато, должно быть, обострились зрение и осязание.

Я продолжал экспериментировать, смещая на пирамидке пластины. Голограммы менялись, некоторых из инопланетян я уже узнавал по форме плавников, размеру или способности выпускать большие пузыри газа. Судя по изображениям, на корабле было около двадцати членов экипажа, из них трое детей.

Настораживало меня другое: ни одна из дельфинообразных амфибий не была даже отдаленно похожа на те узкоплечие полупрозрачные фигуры, которые мы перенесли на свой звездолет. В тех узкоплечих фигурах было что-то похоронно-тусклое и унылое, амфибии же так и плескали яркими красками, лучились озорством и весельем.

Пельмень, сидевший со шлемом объемного видения на голове и игравший в космические бои, стащил шлем и повернулся ко мне, желая сказать что-то язвительное, но, заметив моих голографических амфибий, от неожиданности свалился со стула. При этом он неуклюже прокатился по полу и оказался с моей стороны черты.

– Ага, заступ! Теперь ты мой раб, Пельмень! – заявил я.

– Угу! Размечтался! – буркнул брат, не сводя взгляда с плавающих по отсеку амфибий. – Где ты взял эти голограммы? Сам сконструировал, что ли?

Решив, что придраться к нему я смогу и позднее, я показал ему пирамиду и поделился своими наблюдениями за инопланетянами. Пельмень слушал внимательно и лишь недоверчиво хмыкнул, когда я стал рассказывать об общении языком красок.

– Это вряд ли. Под водой видимость неважная, и общаться цветами можно только на близком расстоянии. Скорее всего, они общались с помощью ультразвука или, может, телепатии, кто их знает?

Я стал было с ним спорить, но спорить с Пельменем бесполезно: он всегда слишком уверен в собственной правоте, чтобы прислушиваться к чужому мнению. Забавляясь, брат включил «охоту», и теперь мамонты и саблезубые тигры разгуливали по отсеку вперемежку с инопланетными амфибиями. Случалось, голограммы проходили друг сквозь друга, не замечая этого и как ни в чем не бывало продолжая свою призрачную прогулку. Просто какое-то царство теней.

– Интересно, что Коробок сейчас делает со своими свежеморожеными пришельцами? – спросил вдруг Пельмень и вызвал на стену отсека проекцию мастерской.

Оказалось, что Коробок уже закончил монтаж оборудования и, поместив ледяные статуи в прозрачный саркофаг, занимался теперь их биологическим сканированием. Со стороны это выглядело мрачновато. Множество инструментов и деталей роботов, разложенных по полкам, занимали все стены отсека, а зеленый луч биосканера, скользящий по прозрачным телам безликих пришельцев, сближал нашу мастерскую с лабораторией средневекового алхимика-чернокнижника, занятого оживлением гомункулуса. Это сходство еще больше усиливалось связкой механических рук и ног, свисающих с монтировочного блока в левом углу мастерской.

– Слушай, Митрофан, а у кого снимки той спирали, которая похожа на письмена? Той, которую мы видели на корабле пришельцев? – поинтересовался Пельмень.

– А тебе зачем? – начал было я, но, неожиданно сообразив, что в вопросе нет никакой подковырки, решил быть вежливым: – Снимки у отца, а у меня есть видеозапись.

– Дай мне эту запись! – попросил Пельмень.

– С какой стати?

– Я хочу обработать ее через программу дешифрования. Вдруг сработает? Интересно узнать, чего они там понаписали.

– Ладно, держи!

Я вытащил из шкафа свой скафандр, в который была встроена видеокамера, и, достав из нее видеодиск, протянул его Пельменю. Тот торопливо сунул его в процессорный блок, вывел изображение на монитор и укрупнил его. Теперь спираль видна была еще отчетливее, чем на инопланетном корабле. Мне показалось, что ее левый нижний край имеет незаконченный вид.

Смело нарушив границу, я смотрел через плечо Пельменя, как он быстро бегает пальцами по клавиатуре, начиная обработку изображения. Я даже не пытался давать ему советы, зная, что он в них не нуждается. Надо признать, что как программист он лучше меня раз в десять, зато, если надо собрать что-нибудь руками, того же мини-робота, например, здесь я запросто дам ему фору сто очков и вдобавок соглашусь, чтобы мне завязали глаза. Думалка, разумеется, не в счет. Будем считать ее неудачным экспериментом.

– Ну чего тебе надо? Ты хочешь, чтобы я это расшифровал? – неожиданно подал голос Лелик, которого Пельмень вызвал со своего терминала.

– Да вроде того, – сказал брат. – За час справишься?

– Ты что, перегрелся? Представляешь, сколько миллиардов комбинаций придется просчитать? И это при том, что Коробок уже напряг меня с обработкой результатов сканирования. Хорошо, если я сумею высвободить для расшифровки хотя бы процентов десять оперативной памяти, – возмутился Лелик.

– А сколько времени тебе понадобится? – нетерпеливо спросил Пельмень.

– Часов двести сорок, или десять земных дней... – прикинув, откликнулся Лелик.

– Так долго? – одновременно воскликнули мы.

– Если вам долго – считайте сами! Калькуляторы в руки – и вперед с песней! – высокомерно хмыкнул компьютер, явно считавший себя незаменимым.

Мы оскорбились и хотели вообще отказаться от его помощи, но вовремя сообразили, что без Лелика нам придется ковыряться с этими точками ближайших лет тридцать.

– Ладно, десять дней так десять дней, – примиряюще сказал я. – Как там дела у Коробка, удалось ему выяснить что-нибудь?

– Не отвлекайте резервы моей памяти на дурацкие вопросы, – проворчал компьютер. – Пока мы знаем только, что имеем дело с замерзшим газом. Все же остальное, например, почему газ при охлаждении принял гуманоидную форму, нам неизвестно.