Текст книги "Операция на совести"

Автор книги: Дмитрий Биленкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Дмитрий Биленкин
Операция на совести

* * *

В больничной приёмной было тихо, тепло и светло. Храм чистоты и порядка, где даже никелированная плевательница на высоких ножках имела вид жертвенника, воздвигнутого в честь гигиены.

Напротив Исменя, вскинув голову, как офицер на параде, сидел усатый человек с немигающими темно-кофейными глазами. Фаянсовая белизна воротничка туго стягивала его морщинистую шею. К плечу усатого жался худенький мальчик с прозрачным до голубизны лицом. Над их головами простирался плакат: “Духовное здоровье – залог счастья”. Другие плакаты возвещали столь же бесспорные истины.

“И-и-ы!” – тоненько присвистнуло за дверью, которая вела в операционную.

Рука сына испуганно шевельнулась в ладони Исменя.

– Пап, а больно не будет?

– Не будет, я же тебе говорил, – привычно успокоил Исмень.

– Они могли бы поторопиться, – сказал усатый, ни к кому не обращаясь.

Исмень наклонил голову, чтобы выражение лица не выдало его мыслей. С каким наслаждением он взял бы этого дурака за фаянсовый воротник и бил бы его затылком о стену, пока не вышиб из него все тупоумие!

Глупо. Все они соучастники преступления, он сам – вдвойне, потому что знает, но молчит. Этот усатый по сравнению с ним невинней невинного, ибо ни о чем не догадывается, хотя мог бы сообразить и должен был бы сообразить, если только у него действительно есть разум. Впрочем, в такие, как сейчас, времена многие, наоборот, стараются избавиться от разума, потому что это слишком опасно – выделяться среди других. Торжество самопредательства – вот как это называется.

Шторы окна с мерным постоянством озаряло мигание вездесущей рекламы, и тогда на багровеющем полотне проступала тень рамы, словно снаружи кто-то неутомимо подносил к окну косой чёрный крест. “Распятие потребительства!” – вздрогнув, подумал Исмень.

Из коридора послышался семенящий стук каблучков, дверь распахнулась, и в приёмную, волоча золотоволосую девочку, вплыла дородная дама в узкой юбке до пят.

– Уж-ж-жасно! – пророкотала она, обводя взглядом мужчин. – Надо же – очередь! Кто последний?

– Я, – сказал Исмень, приподнимаясь. – Но если вы торопитесь…

У него был свой расчёт. Чем утомленней будут врачи, тем легче ему удастся осуществить замысел.

– Вынь палец из носа! – прикрикнула дама на девочку, опускаясь на диван и одновременно поправляя причёску. – Уж-ж-жасно тороплюсь!

– В таком случае рад уступить вам очередь.

– Я тоже не возражаю, – поклонился усатый.

– Весьма признательна! Нюньсик, ты никак хочешь плакать?Нюньсик, посмотри на мальчиков, как тебе не стыдно! Дядя-врач прогреет тебя лучами, и у тебя никогда-никогда не будет болеть голова… Ведь правда? – Она обернулась к Исменю.

– В некотором смысле – да, – согласился Исмень.

В некотором смысле это была правда. У золотоволосой Нюньсик, у мальчика с прозрачным до синевы лицом, у многих детей, когда они вырастут, не будет болеть голова от сострадания к другим людям. Растоптать человека им будет все равно что растоптать червяка. Равнодушные среди равнодушных, они возопят лишь в то мгновение, когда несправедливость коснётся их самих. Но помощи они не сыщут, потому что сами не оказывали её никому и никогда.

Исмень украдкой взглянул на сына, и сердце ему стиснула такая боль, что в глазах потемнело от ненависти. Здесь, где чисто, тепло и светло, ребятишки доверчиво жмутся к своим отцам и матерям – самым сильным, самым мудрым людям на свете, – как будто предчувствуют недоброе и ищут защиты у тех, кто их всегда защищал. А они, эти взрослые – добрые, неглупые люди, – сами, своими руками втолкнут их в это страшное будущее.

Дверь операционной приотворилась, выглянул врач с унылым продолговатым лицом и, не глядя ни на кого, буркнул:

– Следующий.

Дама поднялась и, прошелестев юбкой, двинулась было к врачу, однако девочка, внезапно присев, крикнула: “Нюньсик не хочет!” – и быстро-быстро замотала головой, скользя полусогнутыми ногами по пластику пола.

– Нюньсик! – трагическим голосом воскликнула мать. – Сейчас все будет в порядке. – Она обворожительно улыбнулась врачу и, погрозив девочке пальцем, громко зашептала ей на ухо: – Будь умницей, Нюньсик, встань, вытри слёзки, мамочка купит тебе новую куклу, а Нюньсик сама пойдёт ножками топ-топ…

Нюньсик, бросив на мать торжествующий взгляд, тотчас вскочила, поправила взбившуюся юбочку.

– Великолепно, мадам, – сказал врач. – Ваша дочь действительно умница, и вам не обязательно присутствовать при процедуре. Будьте, однако, здесь на случай капризов.

Он машинально погладил золотистую головку девочки, и дверь за ними захлопнулась.

Дама села на диванчик с горделивым видом, который лучше всяких слов вопрошал: “Ну, как я воспитала ребёнка?”

Платье на ней было, похоже, от лучших парижских портних.

Исмень прикрыл глаза, чтобы её не видеть.

В глубине души он завидовал неведению этих людей. Им сказали, что маленькая и безболезненная профилактическая операция навеки избавит их детей от угрозы шизофрении, и люди этому поверили. О сложностях большого мира обыватель Думать не умеет, да и не хочет, и всем решениям предпочитает простые и однозначные – они понятней. В своё время ему сказали, что страной, если не принять мер, завладеет коммунизм, и он, напуганный разгулом экстремизма, похищениями и провокационными убийствами, с готовностью проголосовал за “чрезвычайные законы”, которые, как было задумано, на деле отменяли всякую законность. Вот чем все это кончилось: со спокойствием барана обыватель ведёт своих детей на духовную кастрацию.

И поздно что-либо изменить.

Исмень живо представил, каким ужасом округлились бы глаза этой дамы, каким верноподданническим гневом затрясся бы усатый, вздумай он просветить их. Эти добропорядочные обыватели скорей всего позвали бы полицию, и дама с благородным возмущением толковала бы о мерзавце, который вздумал клеветать – вы только подумайте! – на заботу власти о здоровье их детей.

– Дети наш крест и наша тихая радость, – разглагольствовала тем временем дама. – Вы не представляете, каких нервов стоит уберечь ребёнка! Не далее как вчера – нет, это ужасно! – какой-то хулиган едва не сбил Нюньсика с ног. Прямо на улице! Я чуть не выцарапала глаза негодяю… Чем занимается наша полиция, я вас спрашиваю? Чем? Почему не попересажали этих патлатых молодчиков? Этих бездельников, которые разленились, получая от нас пособия по безработице?

– Мадам. – Усатый вдруг повернулся к ней, и его туго накрахмаленный воротничок, казалось, скрипнул от напряжения. – Нас предупреждали, мадам, что разговоры в приёмной мешают врачам.

Дама побагровела от обиды и величественно замолкла.

В помещении сгустилась напряжённая тишина.

Лёгкий скрип двери заставил Исменя вздрогнуть.

Но это была всего лишь Нюньсик. Не было заметно, чтобы операция причинила ей какое-нибудь беспокойство. С радостным писком она пулей пересекла комнату и сразу же попала в пышные объятия матери, которая внезапно превратилась в обыкновенную клушку, суетливо хлопочущую над потерянным и вновь найденным цыплёнком.

– А я была умница, а ты дай мне новую куклу! И мороженое!…

– Следующий! – донеслось из-за приоткрытой двери.

Усатый встал, как на шарнирах, неловко прижал к себе мальчика, отстранился.

– Ну, иди…

И пока тот шёл, вяло перебирая ногами, усатый все смотрел ему в спину. За мальчиком закрылась дверь. Усатый обернулся, его глаза на мгновение встретились с глазами Ис

...

конец ознакомительного фрагмента