Текст книги "Дорога без возврата"

Автор книги: Дмитрий Биленкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Дмитрий Биленкин
Дорога без возврата

* * *

– Это уже чересчур, – сказал Кайзер, непроизвольно пятясь.

Роэлец держал в руке кусок полупрозрачного гипса. От него сами собой быстро-быстро отлетали песчинки, словно кто-то долбил его кончиком невидимого ножа. Затем – опять же без внешних признаков вмешательства извне – в гипсе возникла вмятина, и он на глазах у потрясённых путешественников превратился в чашу. Осоргин машинально щёлкнул фотоаппаратом. Роэлец, все так же застыв в неподвижной позе, перевёл взгляд на ближайшее дерево. Оно немедленно согнулось в дугу, самая толстая ветка повисла над новоявленным сосудом, и из неё ударила струйка прозрачного сока.

Роэлец протянул наполненную чашу Кайзеру.

– Уверяю вас, это вкусно, – сказал Блинк.

– Какого черта, – прошептал Кайзер. Несмотря на жару, его била дрожь. – Тут не во вкусе дело…

– Надо выпить хотя бы из вежливости, – вмешался Осоргин. – Тем более Блинк гарантирует…

– При чем тут гарантии! – досадливо передёрнул плечами Блинк. – Важно сохранить достоинство. Впрочем, и это чепуха… Можете не пить, роэлец не обидится.

– Нет, я выпью, – Кайзер осушил сосуд.

Все ещё склонённое дерево тотчас разогнулось, и его вершина маятником заходила в ослепительной синеве неба. Лицо Кайзера раздвинула блаженная улыбка.

– Это действительно вкусно… Это потрясающе вкусно! Но всего этого просто не может быть. Роэлец изумительно владеет внушением, вот и все.

– Да? – Блинк сухо рассмеялся и щёлкнул пальцами. – Хотите, я попрошу его тем же способом отодрать у ваших сапог подмётку? Быть может, ходьба босиком по сельве разубедит вас.

Кайзер насупился.

“Опять этот спор!” – с досадой подумал Осоргин. Он отошёл и сел на камень. Слишком жарко. И слишком удивительно. На голой и пыльной земле сидит голый роэлец и запросто творит чудеса. И ничего ему не надо, так, по крайней мере, уверяет Блинк. Вот и разберись, что тут к чему.

– Не станете же вы утверждать, – ядовито говорил тем временем Кайзер, – что роэлец воздействует на окружающее силой мысли?

– Слушайте, Кайзер, мы тоже воздействуем на окружающее силой мысли. Это вас почему-то не удивляет.

– Вы неправильно меня поняли! Разумеется, человек сначала задумывает что-то, а потом осуществляет задуманное. Но руками. Или машинами.

– Дорогой Кайзер, если вы разрешите мне погрузить вас в гипнотический сон, то, не притрагиваясь к вам, всего лишь несколькими словами я вызову на вашем теле ожог. То есть произведу вполне очевидное для вас и, к сожалению, болезненное прямое воздействие.

Голоса споривших жужжали, как осенние мухи. Осоргин встал.

– О чем вы спорите? О чем? Это бесцельно. Органы чувств можно обмануть фокусом. А ещё есть такое явление – гипноз. Необходимо объективное свидетельство. Но плёнки мы сможем проявить только в городе. К чему же тогда теоретизирования?

– К тому, – почти воскликнул Блинк, – что, пока мы доберёмся до города и вернёмся обратно, роэлец исчезнет! С ним вместе скроется тайна, кто знает, ещё на сколько лет? Я верю, что роэлец нас не обманывает, а Кайзер не верит. Но от степени доверия к моему мнению зависит, останемся ли мы здесь или тронемся дальше.

– Мы имеем план и задачи, – твёрдо сказал Кайзер. – Долг требует от нас…

– Короче говоря, – перебил Блинк, – ваш голос, Осоргин, решающий.

Осоргин ничего не ответил. Прохлады не было даже в тени, мокрая рубашка прилипла к телу, а вот роэлец сидит на солнцепёке, и на его коже ни бисеринки пота. Положим, ничего удивительного, что туземец гораздо лучше приспособлен к местному климату. И все-таки есть в роэльце что-то необычное. Когда человек сидит неподвижно, то все равно в этой неподвижности есть жизнь. И в неподвижности дерева тоже. И в неподвижности реки. Роэлец же ничем не отличался от каменной глыбы. Можно было подумать, что он не дышит. Но хуже всего – глаза. Так могли бы блестеть листочки слюды. И непонятно, куда устремлён этот невидящий, застывший взгляд и устремлён ли он вообще куда-нибудь.

Луч солнца проколол листву. Осоргин, почувствовав на щеке ожог, невольно мотнул головой. Мысли окончательно спутались.

Нетерпение придало узкому лицу Блинка страстность художника, заворожённого шедевром. Он нервно переступал с ноги на ногу, как будто ему жгло пятки. Кайзер неторопливо курил сигару, спокойный, уверенный в своей правоте. Позади них сидел ко всему равнодушный роэлец.

– Вот что, друзья, – Осоргин облизал губы, и они тотчас пересохли снова. – Тут надо взвесить. Сейчас мы слишком под впечатлением… – Осоргин запнулся, -…увиденного. Отложим до вечера.

– Правильное решение, – кивнул Кайзер. – Надо обсудить всесторонне.

– Трусость, – зло сказал Блинк. – Трусость и уязвлённая гордость. Мы заранее отбрасываем все, что выше нашего понимания. Так спокойней.

– Умоляю вас, хватит! – взмолился Осоргин. – Вечером, когда спадёт жара… Можете тогда спорить хоть до упаду.

“Тропический наркоз, – устало подумал он. – Может ли такое быть? Здесь все слишком фантасмагорично. Это раскалённое солнце, эта неистовая, сумасшедшая зелень, эти ночи, лиловые от беспрестанного мигания молний, эта рискованнейшая переправа через Коррирочу… Необычное стало будничным, и я не могу отделаться от впечатления, что здесь все возможно. Даже роэлец с его нечеловеческим искусством. Так легко ошибиться. Подпасть под влияние… Неправильно оценить… В конце концов даже хронометр подвержен воздействию среды. А мозг все-таки не хронометр…”

В десятом часу, когда вечерний воздух чуточку посвежел, они по молчаливому уговору собрались у костра.

Их отряд уже три месяца был в сельве, исследуя, может быть, в последний раз этот затерянный клочок Земли, так как вскоре здесь должно было разлиться Амазонское море. Этот глухой уголок исследовался не только в последний, но и в первый раз – до них здесь не было экспедиций.

Кайзер, Блинк, Осоргин скорей всего так никогда бы и не столкнулись с роэльцем, если бы не опасение, что какое-нибудь малочисленное племя не знает о предстоящем затоплении. Это было, конечно, маловероятно, так как совершенно изолированных племён не существует даже в сельве и известия распространялись здесь не хуже, чем слухи в цивилизованных странах, но игнорировать такую возможность все же не следовало.

Роэльца они кашли с помощью индейцев-проводников, которые, выследив его местонахождение, сами, однако, не рискнули к нему приблизиться. Где находились соплеменники роэльца, никто не знал. На переговоры отправился Блинк, который отлично владел местными наречиями, чего нельзя было сказать о других участниках международной экспедиции.

Блинк встретился с роэльцем – и потерял покой. Он только о нем и говорил, только им и занимался в ущерб всем остальным обязанностям. Это не могло не вызвать конфликта.

– Считаю наш симпозиум у костра открытым, – сказал Осоргин и, заметив усмешку Кайзера, добавил: – Именно так – симпозиум. Для начала Блинк изложит свои соображения. Если угодно – сделает доклад. Вас, Кайзер, я попрошу не перебивать.

Блинк вскинул голову.

– Благодарю, – он поклонился. – Я буду краток. Науке о племени роэльцев до сих пор ничего не было известно. Это объясняется как малочисленностью племени, так и его изолированностью. Случайные исследователи, побывавшие в окрестностях изучаемого нами района, подобно Кайзеру, не склонны были верить фантастическим слухам, хотя Сетонио, насколько я знаю, пытался их проверить. Но ему не повезло. Роэльцев он не нашёл и объявил, что само это племя – миф.

Мы убедились, что не миф. Уже по одной этой причине имело бы смысл задержаться. Предвижу возражения Кайзера: мы не этнографы. Но до прибытия этнографов здесь успеет возникнуть море; где потом искать роэльцев?

Однако дело даже не в этом. Сегодня я попросил роэльца показать вам, на что он способен. Вы были ошеломлены, но тотчас убедили себя, что это всего лишь ловкий трюк. Ладно, допустим, трюк. Племя фокусников. Или гипнотизёров. Вам и это неинтересно?

Повторяю, однако, что трюком здесь и не пахнет. Уже три дня я изучаю роэльца, и чем дольше изучаю, тем меньше понимаю. Они не охотятся: дичь сама прибегает к ним и…

– И сама себя свежует, – вставил Кайзер.

– К порядку! – Осоргин постучал палкой по головне, выбив при этом сноп искр.

– …И я мог бы долго перечислять все чудеса (или, по мнению Кайзера, “фокусы”), которыми они владеют, – закончил Блинк. – Но есть вещи, на мой взгляд, более важные. Необычные способности роэльцев – не дар природы. Это искусство, которому учатся и которое тесно связано с весьма фантастическим, но стройным миропониманием.

Что, кроме предвзятости, мешает вам принять мою гипотезу? Никакие законы природы не пересматриваются; колеблется лишь наша самоуверенность. Ну и черт с ней! Разум – это наиболее сложно организованная форма материи. Мы не мним себя всеведущими, когда речь идёт о таком простом явлении, как атомное ядро. Зато мы “точно знаем”, на что разум способен, а на что нет. Так же “точно” учёные прошлого века знали, что в веществе не заключена никакая другая энергия, кроме химической. До каких же пор мы будем повторять одну и ту же ошибку?!

– Спокойней, Блинк, спокойней, – сказал Осоргин.

– Я говорю спокойно. Все возражения Кайзера сводятся к одному: человечеству неизвестен способ прямого воздействия мысли на окружающий мир. А раз неизвестен, то он не существует и существовать не может. Но это не доказательство.

– Вы кончили? – хмуро спросил Кайзер. Он сидел, опустив подбородок на сцепленные пальцы и уперев локти в колени. Было что-то несокрушимое в этой его позе. – Кончили? Теперь скажу я. Я не спорю, что на свете существуют племена, обладающие искусством знахарства и гипноза. Это не ново, равно как и йоги. Но! Обо всем этом наука знает давно, и легенды, одна невероятней другой, известны науке тоже. Вопрос: если эти легенды справедливы пусть даже отчасти, почему мировая наука не смогла извлечь из них ничего принципиально нового? Подчёркиваю: принципиально нового.

Ответ можно дать только один. Мировая наука потому не смогла извлечь ничего принципиально нового и ценного, что ничего такого там не было и нет. Как нет ничего важного для науки в искусстве фокусников, например. Я могу оказаться догматиком, Осоргин, но вся мировая наука… О, это невозможно! Она искала долго и упорно, однако нельзя найти того, что не существует, и мой довод доказывает это.

Позволю себе и такое соображение. Если действительно есть люди, владеющие недоступным науке могуществом, то почему они остались париями? Ими не создано ничего, они наги и босы, здесь есть вопиющее логическое противоречие, на которое я обращаю ваше внимание. Мои возражения не исчерпаны, но я сказал достаточно. Предлагаю вернуться к реальным делам.

Кайзер шевельнулся, и по его раскрасневшемус

...

конец ознакомительного фрагмента