Текст книги "Зверёк и Лунное окно (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Ахметшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Ворона хрипло каркнула, не выпуская свою ношу из клюва. Камешек задорно сверкал на солнце.

– Синицы жнают – они поднялишь высоко-высоко и пропали. Всегда подозревала, што у них не всё в порядке ш головой. Только вы их не шпрошите. Никто не вернулша.

Зверёк попрощался с вороной, и они с Ксёй отправились дальше.

– Внезапно пополневшая луна, а теперь ещё нелетающие птицы, – горячилась по дороге Кся. Она копошилась в шкурке Зверька и никак не могла успокоиться. Сугробные малютки-кси с визгами и смехом цеплялись за хвост Зверька и скользили по снегу, перебирая ножками; наша Кся никак на это не реагировала, хотя обычно не давала малюткам спуску, считая, что только она имеет право эксплуатировать хвост Зверька.

Из-под корней одной из встречных сосёнок, словно бобёр из запруды, выплыл Ёжин. Красная шапочка была надвинута на глаза, наколотые на колючки коричневые листья делали его похожим на слоёный пирог. Зверёк пересказал ему последние новости.

– Хорошо, что ежи не летают, – ответил Ёжин. – Если кто-нибудь запретит сопеть, вот тогда я буду по-настоящему волноваться.

Кся сжала руки в кулачки.

– Как ты можешь быть таким бессердечным? Птица без полёта – не птица.

Ёжин фыркнул.

– Так же, как и ёж без бажин, точнее, без болота – не ёж.

Кся собиралась ещё что-то сказать, даже открыла рот, но промолчала.

– Ко всему можно приспособиться, – продолжил Ёжин. – Это только кажется, что не можешь без чего-то жить, а потом ничего, привыкаешь.

Он фыркнул и грустно побрёл прочь, жалуясь встречным корягам:

– Вокруг вода, но она совершенно не мокрая. Куда это годится?

Кся впала в глубокую задумчивость.

– Может, он поэтому всегда такой сердитый, что потерял своё болото? Бедняжка.

– Не думаю, – сказал Зверёк. – Мне кажется, ежи все со скверным характером. Поэтому они мало общаются между собой. Туда, где встречаются два ежа, например, в пасмурную погоду, может ударить молния.

– Мы должны ему помочь, – сказала Кся. – Он же скучает! Можно выбрать ничейную полянку и натаскать из ручья в листиках воды... Или попросить у сэра Призрака большую кружку!

– Один сом уже скучал по большой воде, – напомнил Зверёк. – Помнишь, к чему это привело?

– Да, верно, – Кся совсем расстроилась.

Несмотря на расспросы, до конца дня Зверёк и Кся не узнали больше ничего нового. На ужин они заглянули к Шкряблу, обеспокоенному, как и все. Впрочем, никто не мог вспомнить ни одного дня, когда бы он был спокоен.

– Можете заночевать у меня, – сказал Шкрябл и признался: – Я ужасно боюсь. Хорошо, что я не белка-летяга... но вдруг нельзя будет скакать по веткам или кувыркаться через голову?

Бельчонок устроил их у себя в дупле среди еловых лап. Одна из веток каким-то образом проросла вовнутрь древесного ствола, иголки выцвели до равномерно коричневого оттенка и совсем не кололись. В них было тепло и уютно: будто ночуешь в густой шёрстке кого-то большого и доброго.

Зверьку снилось, как Ёжин, сам того не заметив, утащил на своих колючках луну, и теперь наверху темным-темно, зато лес освещён голубым призрачным сиянием, и тени перемещаются по снегу, прячась за деревьями от упрямо семенящего по рыхлому снегу ежа.

"Он отправился на поиски своих болот", – подумал вдруг Зверёк. Это ужасно сложно – думать во сне, но у некоторых зверей получается. Правда, они всё равно почти ничего не помнят наутро.

Проснувшись посреди ночи, Зверёк обнаружил, что Кся пропала, хотя гнёздышко из хвойных иголок ещё хранило тепло её дыхания.

Луна сияла так, будто кто-то спустил её на верёвочке сюда, к самой земле. Снег сочился в ответ слабым голубоватым сиянием, совершенно не разгонявшим таинственные тени под кустами и в переплетениях хвойных ветвей. Морозный воздух отказывался течь в ноздри, и приходилось отгрызать от него по кусочку зубами. Казалось, весь мир заморожен в глыбе льда.

По стволу Зверёк спустился вниз и обнаружил, что на него смотрит из-за дерева пара больших круглых глаз.

– Кто здесь? – от испуга он сел прямо в снег.

Глаза мигнули.

– Тебе подсказать или догадаешься сам?

– Ух!

– Как хорошо, что здесь кто-то помнит старого филина с таким простым именем. Но боюсь, тебе придётся звать меня как-то по-другому. Я раздумываю между "Шлёп" и "Хлоп".

– А мне старое имя нравится, – расстроился Зверёк.

Филин сердито хлопнул крыльями, и в ноздри Зверьку ударил порыв ледяного воздуха.

– Ух! Как я могу быть старым добрым Ухом, если не способен даже взлететь?

– Как ты сюда добрался? – спросил Зверёк. – Насколько я помню, до твоей бабули немало хвостов.

– Твоих – четырнадцать тысяч восемьсот девяносто шесть, – важно сказал Ух. – А моих в полтора раза больше. Но всё это неважно, ведь я изобрёл скользящие лапы.

К ногам филина гибкими веточками и сухой травой были привязаны куски коры – по одному к каждой.

– Если правильно махать крыльями, можно уехать довольно далеко.

Вокруг птицы и Зверька поднялась снежная вьюга: то распахнулись крылья, а Зверёк покатился со смеху – Ух ехал задом наперёд, а чтобы не врезаться в зазевавшееся дерево и не зацепиться за кусты, просовывал голову себе под крыло.

– Подожди! – завопил Зверёк, видя, что филин уезжает всё дальше. Он бросился в погоню. – Ты знаешь, почему все птицы разучились летать?

– Там, наверху, дуют очень сильные ветра. Это небо – теперь самое пустое небо в мире, – сказал Ух. Он перестал махать крыльями и вздохнул, отчего перья на его груди затрепетали.

– Мы с Ксёй хотим выяснить, в чём дело, – воинственно сказал Зверёк.

– Не стоит ради нас рвать усы, – ответил Ух без особой убеждённости. – Играть в наземных жителей очень увлекательно. Кроме того, столько вкусного, оказывается, можно найти у земли! Я тут попробовал ивовые почки, мне кажется, с кленовым сиропом это будет просто объедение.

Вспомнив, что выбрался искать Ксю, Зверёк спросил у филина, не попадалась ли ему малявка.

– Кажется, я видел её силуэт на вершине сосны, – проухал он. – Что-то ночи последнее время стали слишком светлы. Если так пойдёт дальше, мне придётся охотиться с чёрной повязкой на глазах.

Малютка и в самом деле нашлась на самом верху лесного маяка. Укутавшись в плед, она расположилась на припорошенной снегом лапе, в выемке, которую протопило для себя Солнце, и глазела на луну. Застенчивый ночной свет рисовал по её мордашке невидимой кисточкой, окуная её в голубовато-серебристые акварели.

– А вот и ты! – сказала она, увидев Зверька. – Я кое-что хочу тебе показать.

Зверёк расположился рядом с Ксёй. Звезды отсюда казались такими ясными, будто их только-только отполировали.

– Там тоже живёт какая-то малявка, – сказала Кся. – Такая же, как я.

– Где?

Зверёк тоже задрал голову, но увидел только жёлтый круг, огромный, как никогда. У маленьких зверьков не такое хорошее зрение, как у ксей, мелких духов или крупных птиц, зато отличный нюх. Луна ничем не пахла, хотя что-то похожее на столе у сэра Призрака обычно пахло сыром.

– Она спряталась. Стесняется, когда на неё смотрят сразу много глаз. А меня одну не стесняется, потому что я тоже не великого роста.

Кся продемонстрировала Зверьку рассеянную улыбку.

– Ей очень страшно. Смотри-ка, всю ночь жжет свет!

– Почему страшно?

Зверёк попробовал встать на задние лапки, но всё равно ничего не разглядел. Зато нос мгновенно замёрз.

– Потому что она там одна. Может, её родители никак не вернутся с какого-нибудь праздника. Но сейчас она не плачет. Смотрит на меня и понимает, что она не единственная малявка на свете.

Зверёк привык доверять чутью Кси и поэтому сразу поверил в небесную малявку.

– Как же нам ей помочь? – спросил он.

– Мы такие маленькие – как мы сможем помочь? Нужно ждать взрослых.

Зверёк растерялся ещё больше. Среди лесных обитателей встречаются умники, вроде Талисмана, встречаются находчивые, как, например, Ух, непоседы, как Кся и Шкрябл, и даже самые настоящие упрямцы – например, Ёжин, который до сих пор помнит болота, где жили его предки. Но все они, на самом деле, малыши, и ничего тут не поделаешь. Если не можешь достать до луны, то жди того, кто может. Ведь даже море вспять повернул не Зверёк, не Шкрябл и не Талисман – а могучий и всеведающий сом.

Пока он размышлял, глазки Кси закрылись – сон отыскал её даже здесь, накрыв своим чёрным цилиндром. Зверёк смастерил из пледа люльку, поместил в неё Ксю и, взяв в зубы этот драгоценный груз, отправился вниз, в дупло с уютным хвойным гамаком.

Утром он попросил рассказать Ксю подробнее о малютке и о том, как она могла удержаться на совершенно круглой луне.

– Луны на самом деле нет, – со знанием дела сказала Кся. – Это пустота, дырка в небосводе. А по ту сторону живёт малютка с мамой и папой, которых сейчас нет дома. Так что ей приходится целыми днями смотреть в окно и скучать.

Зверёк мог бы списать это на детские фантазии, тем более что с фантазией у его дочки всё было в порядке. Не зря он собрал несуществующую вещь из стольких подчас самых неожиданных вещей! Как тут не проснуться фантазии? Но среди прочего там было и пёрышко от перьевой ручки, которое всегда означает честность и добрые намерения, так что Зверьку иногда казалось, что даже обыденность благоволит к маленькой Ксе, поворачивая своё громоздкое тело в угоду её выдумкам.

Глава третья. В которой случается день нежданных гостей.

Первое, что услышал Зверёк наутро, когда вернулся домой, был взволнованный голос Призрака:

– Зверёк, это ты? Спустись к нам, у нас на завтрак шарлотка из консервированных абрикосов и всякие приключения.

Почёсывая бороду, Призрак смотрел, как Зверёк выбирается из дымохода. Фартук топорщился на животе мужчины, а между пальцами остались следы муки. На столе исходило жаром готовое блюдо. У порога Зверёк увидел две пустые банки из-под абрикосов. Сэр Призрак ткнул пальцем с бороздкой сахарной пудры под ногтем и сказал:

– Представляешь, эти банки лежали в погребе почти двадцать пять лет. Их закатали ещё в моём детстве! Пыль там настолько благородная, что даже я кланялся ей в пояс. Но сами ягоды прекрасно сохранились.

Зверёк с удовольствием втянул ноздрями воздух, пухлый, горячий и ароматный. Сэр Призрак держал слово и не растапливал камин. У него была маленькая газовая печка, прекрасно подходившая для приготовления всяких вкусностей.

– У нас был занятный гость, – заговорческим тоном сказал Призрак, но чуткий Зверёк уловил в голосе растерянность.

Мужчина устроил Зверька на подушке в любимом кресле-качалке и начал рассказ. Ранним утром в дверь – да-да, в ту самую, большую, круглую и зелёную! – постучались. Свежеприлаженной ручкой-молоточком, из чего сэр Призрак заключил, что это не кто-то из зверят и мелких духов, а существо нормального, человеческого роста, и заранее приготовился к неожиданностям. Но то, что он увидел за дверью, превзошло все ожидания.

Там стояла собака. Настоящая собака какой-то дворовой породы, только изрядно отощалая. Она покачивалась на задних лапах, наполовину утопших в снегу, а передние были трогательно сложены на груди. На шее красовался кожаный ошейник, красный, с пожелтевшими металлическими бляхами. Уши настороженно приподняты, из пасти свешивался язык, казавшийся в отражённом от снега лунном свете почти белым.

– Что такое собака? – спросил Зверёк.

– Это... такой зверь, – сэр Призрак взял карандаш и скупыми движениями набросал для Зверька собаку прямо на скатерти. – Но странность в том, что ходить он предпочитает на четырёх лапах и никогда не забирается далеко от людей. И уж точно никогда-никогда не будет стучать в дверь дверным молоточком.

При виде сэра Призрака собака растерянно махнула ушами. Язык заполз в пасть, словно слизень под корягу, и животное бросилась наутёк, как ему и полагается, на четырёх лапах, через несколько секунд растворившись в подлеске.

– Мне кажется, она растерялась не меньше меня, – заключил мужчина.

– Очень странно, – признал Зверёк. – И больше ничего не случилось?

Он забрался на подлокотник кресла-качалки и свесил хвост. Кресло вздыхало, будто живое существо, кренясь на одну сторону.

– Мои мальчики с трудом дождались утра и отправились на поиски. Они хотели идти ещё ночью, но, несмотря на то, что они прозрачные и причинить им вред невозможно, я их никуда не отпускаю в такую темень. – Призрак бросил взгляд на улицу и прибавил: – Они, конечно, никого не нашли.

Зверёк попытался представить себе диковинного зверя, но получалось что-то невразумительное с глупо висящим языком, с большими влажными глазами, с собирающейся на ляжках в складки шкурой. Конечно, такой нелепости не может существовать на свете!

– Мы пробовали пойти по следам, – Сэр Призрак положил на блюдце кусочек шарлотки для Зверька и налил молока. – Сейчас их затоптали белки и всякие сухопутные вороны, но утром они были. Начинались от крыльца и кончались буквально через два десятка шагов. Как будто эта собака так усердно махала хвостом, что поднялась в воздух и улетела.

Пока гость лакомился шарлоткой, Призрак задумчиво смотрел в окно, и заоконье отвечало ему столь же задумчивым взглядом. Набежали облака, даже, кажется, местами грозовые тучи, потому что стало совсем темно. "Может, будет большой-большой снег, – подумал Зверёк, слушая, как дом скрипит всеми своими старыми костями и сочленениями. – Заметёт все эти странности, замажет белой краской птичьи следы и заполонит метелью память о болоте в некоторых беспокойных головах".

А потом дверь содрогнулась от удара. С полки для обуви посыпались катышки пыли, будто мышата, спасающиеся бегством с тонущего корабля, в прихожей задрожало зеркало, на столе запрыгала посуда. Призрак вскочил, сел на стул и снова вскочил.

– Кто это там так стучит? Мои знают, что дверь никогда не запирается. Кроме того, Томми, например, любит пообезъянничать и проходит прямо сквозь неё...

Он до того растерялся, что спрятал в нагрудный карман деревянную лопатку, которой накладывал шарлотку. Подкрался к двери и посмотрел в замочную скважину. Тени туч на снегу внезапно закачались, как будто это не тучи вовсе, а кто-то повесил над домом гигантские качели.

– Теперь я понимаю, что ты чувствуешь, удирая из-под копыт какого-нибудь глупого лося, – сказал сэр Призрак Зверьку. Глубоко вздохнув, он распахнул дверь. Там на корточках сидел великан. Он был, по крайней мере, в пять раз больше Призрака. Гость раскачивался на пятках, положив ладони на колени.

– Простите, – сказал он, с интересом и некоторым смущением уставившись Призрака.

Великан был не один: рядом нервно топталась великанша. Зверьку были видны только её ноги. Обутые в высокие, отороченные мехом сапоги, они вытоптали перед домом солидную лужайку: там, где были заросли акации, теперь не осталось ничего. Кроме того, забор, на который опирался вьюнок, изрядно покосился.

Великанша наклонилась и протянула к Призраку руки. Тот побледнел и начал мерцать, будто мираж в струях затяжного дождя. Пальцы, каждый из которых в обхвате был как молодая осинка, а цветом напоминал ножку ядовитого гриба, схватили его за борта жилетки. У женщины это получилось на удивление аккуратно, хотя стоило бы удивиться, что вообще получилось. Сэр Призрак запросто поглощал бутерброды с морошкой, но это единственное исключение: сквозь его тело преспокойно проходил даже ветер.

Если не принимать во внимание размер, мужчина и женщина выглядели вполне обычно, но почему-то до того поразили Зверька, что он юркнул под вязаный чехольчик, которым накрывают чайник.

– Где наша дочь? – спросила женщина. Она качала головой, грозя стукнуться о козырёк крыши.

– Какая дочь? – сэр Призрак, болтаясь в пальцах великанши, как гроздь винорада, умудрился сунуть руки в карманы. Он оглянулся на Зверька, но увидел только, как ворвавшийся в помещение сквозняк играет бахромой скатерти. – Клянусь, здесь только я, да два моих сына, да всякие лесные зверята.

– Дорогая, опусти этого господина на место, – великан коснулся локтя женщины. Он уже успел рассмотреть дом. Его огромный нос плавал туда и сюда, со свистом втягивая воздух. Было удивительно, что сэр Призрак не уплыл в ноздри, словно клочок тумана.

Раздвинув лапами стежки чехольчика, Зверёк получил возможность хорошенько изучить гостей. Женщина была полноватой и походила на румяную булочку, за тем лишь исключением, что обладала манерами маленькой девочки. Из-под бровей, таких острых, что ими, казалось, можно было косить траву, смотрели зелёные глаза. Тело съедал неброский вязаный свитер, словно большой пыльный мешок, ниже – юбка до колен и сапоги. Плечи укутывал шарф из овечьей шерсти, но, в общем, она была одета совсем не по погоде. Мужчина казался очень солидным, с бакенбардами, в пиджаке и наручными часами, в пенсне, которым, наверное, можно было бы застеклить чердачное окошко. Подбородок его напоминал созревший абрикос. Губы, щёки и брови, кажется, выпекали в одной пекарне с булочкой-женой. К груди он прижимал чёрный цилиндр, который казался младшим братом призрачьего дома, особенно чуточку позже, когда этот цилиндр все-таки устроился рядом с крыльцом.

– Я вам верю, – вздохнула женщина. Она крупно дышала, обшаривая глазами кухню, где занял наблюдательный пост Зверёк. – Прошу прощения. Наверное, мы ошиблись адресом. Ваша дверь очень похожа на ставню на нашем окне. У нас, знаете ли, круглые окошки. Да, точь-в-точь похожа. Но, конечно, это не может быть нашим домом. Вокруг столько снега! И эти кусты земляники... у нас в саду никогда не росла земляника.

– Это не моя дверь, – признался сэр Призрак, задумчиво глядя на заросли дикой сливы, которые гостья обозвала земляникой. – Мы с сыновьями нашли её накануне... буквально позавчера.

Он вновь оглянулся на Зверька, но Зверёк не показал из своего укрытия и носа.

– Может, вы заглянете в гости и расскажете, что у вас стряслось? У меня тут ни разу за всю зиму не бывали люди.

Со щёк женщины не сходила мертвенная бледность.

– Прошу прощения, но нам нужно бежать. У меня там дочь, одна-одинёшенька! Как же мы могли так заблудиться?

– Дорогая, – повторил мужчина и огромными ладонями, бороздки на которых какие-нибудь мелкие жители леса могли посчитать за овраги и каньоны, взял запястье жены. – Я полагаю, не нужно так поспешно отказываться от предложения этого господина. Посидеть и подумать никогда не бывает лишним.

– Ты только и делаешь, что сидишь, пьёшь кофе с коньяком, куришь и думаешь неизвестно о чём, когда лучше бы взять ноги в руки и пошевеливаться.

– Да, дорогая, – покорно сказал мужчина, – но иногда раскинуть мозгами не мешает. Особенно, когда беготня оказывается бесполезной.

Видя, как два великана примеряются, как бы войти в дом, сэр Призрак замахал руками:

– Стойте, стойте!.. У меня довольно-таки узкие дверные проёмы. Вам не слишком холодно? Может, я пододвину сюда стол и постелю на крыльце какой-нибудь ковёр, чтобы вы могли присесть? Коньяка у меня нет, но, возможно, его возместит горячий-прегорячий шоколад. Его ужас как любят мои дети, и это на самом деле самый горячий шоколад на десятки километров вокруг.

Он вернулся в дом, схватился за голову, взял под правую подмышку спинку кресла-качалки, приподнял кресло, потом поставил его на место, согнал с ковра задремавший там мячик, наполовину сдувшийся и мягкий, как подгнившее яблоко, скатал ковёр, засунул его под левую подмышку и вернулся за креслом. Попытался облокотиться о шифоньер, от волнения провалился сквозь него и растерял всё, что было у него под мышками.

Через несколько минут беготни туда-сюда, стол был накрыт. Подперев круглую дверь поленом, чтобы не закрывалась, сэр Призрак сновал с посудой и столовыми приборами. На плите уже закипал кофейник.

Зверёк (который пропутешествовал вместе со столом через половину кухни и всю прихожую под свинцовое небо) решился вылезти из укрытия. По скатерти он спустился на кресло-качалку и устроился там под правым подлокотником.

– Ой! У вас мыши! – воскликнула великанша.

– Это лесной зверёк, – сказал сэр Призрак. – Он живёт в моей печной трубе. Мы очень хорошие друзья. Ну вот, кажется, всё готово.

На столе волшебным образом появился тазик-сахарница и чашки, роль которых исполняли вазы для цветов (как раз для великанов). Все-все сладости, которые нашлись в доме, расположились в огромной тарелке, в которой обычно умещалась цельная селёдка, и ещё оставалось место под кружочки лука.

Мужчины уселись друг напротив друга, а женщина примостилась слева от мужа, сложив руки ему на колени и беспокойно глядя в сонный заснеженный лес. Она и представить не могла, что это настоящая чащоба, и думала, что лужайку у дома гостеприимного хозяина давно пора постричь.

Сэр Призрак разлил по вазам кофе, пододвинул поближе к гостям кувшин горячего шоколада и откинулся на спинку кресла-качалки. Оно накренилось назад так, что стала видна налипшая на полозьях грязь и увядшие листья ветхой осени, какой-нибудь из тех, которая случилась, когда Зверька ещё не было на свете.

– Меня зовут Инга, – представилась женщина. – А это Патрик. Дело в том, что мы заблудились. Представляете, какова была наша радость, когда мы увидели знакомую ставню!

– Где был ваш дом? – спросил сэр Призрак. Он достал из нагрудного кармана лопаточку для шарлотки и окинул взглядом внушительные плечи Инги и её мужа. – Я подозреваю, что где-то очень далеко. Может, вы из Швеции? Или из Литвы? Помню, как-то раз на вокзале в Вильнюсе я видел великана, который выступал со странствующей труппой...

Патрик извлёк из серебряного портсигара сигару (толщиной с хорошее бревно!) и ткнул её кончиком в небо.

– Вон там.

– На каком-нибудь холме? – переспросил сэр Призрак. – Тогда дверь... ээ, ваша ставня могла с него скатиться, и...

– Нет-нет, – поправил Патрик. – Прямо там, среди облаков.

– Я давно говорила, чтобы он проверил пее-тли-и, – внезапно разрыдалась Инга. – Очень уж скрипят. Конечно, рано или поздно ставня должна была отвалиться! Я надеюсь, в полёте она не сшибла одного из тех прекрасных перелётных лебедей, чью миграцию так приятно наблюдать сверху?..

Сэр Призрак переводил взгляд с одного гостя на другого. Потом посмотрел на лопаточку, будто та была полноценным участником разговора.

– Вы не замёрзли? – спросил он. – Мне кажется, вы выбрали слишком уж лёгкую одежду для прогулок по зимнему лесу.

Женщина замахала руками.

– Терпеть не могу меха! Там у нас изо дня в день осень, поэтому такая одежда мне привычнее.

– Да где же? – спросил Призрак. – Я никак не могу взять в толк!

– Вы назвали бы это место – "на Луне", – сказала женщина, подняв на него глаза, такие круглые, что стала похожа на лягушку. – Только нет никакой Луны. Это светится наше окошко.

Она обхватила голову руками:

– Господи, как же там моя маленькая?

А Зверёк захотел, чтобы Кся сейчас оказалась здесь. "Так страшно, когда родители подолгу не видят свою дочь", – подумал он, и даже – будьте уверены! – прослезился бы от этой мысли, если бы умел.

Но Кся никогда не позволила бы себе заставить грустить Зверька. Она тут же появилась под вязаным колпачком для чайника. С носков крошечных сапог рассыпалась снежная крупа.

– Представляешь, мы с двумя какими-то близняшками-неспяшками играли в летнюю ночь, – затараторила Кся. Её волосы были заплетены в бесчисленные косы и обёрнуты вокруг головы, так что голова казалась несоразмерно большой, а колпачок (в котором целиком умещался Зверёк!) неожиданно пришёлся как раз впору – как шапочка. – Слушали, как скрипит снег, и представляли каждый своё: я – как жужжат в траве пчёлы, а они – как шумят кроны деда-клёна и четырёх его братьев... У нас получилось настоящее лето! Потом ты меня позвал, и... а что, я и правда очень долго отсутствовала? Ничего удивительного, ведь я летала в лето – и обратно!

Зверёк ответил:

– Ты – недолго. Мы только вчера ужинали вместе! Но есть кое-кто, кто не видел маму и папу уже очень давно. Вот, кстати, эти мама и папа.

Кся встала на ноги, а колпачок остался у неё на голове. Инга тут же забыла про слёзы и прикрыла ладонью рот:

– У вас в чайнике кто-то живёт! Какой странный, однако, дом.

– Ну а вы живёте в Луне, – парировал сэр Призрак, рассеянно наблюдая за Ксёй. – У кого из нас дом страннее? Хочешь тростникового сахара, дорогая?

Кся упёрла в бока кулачки.

– Сначала нужно решить проблемные проблемы. Кто-то страдает!

Она оглядела гостей, ткнула пальчиком в женщину и сказала:

– Те же самые глаза. Это ваша малявка смотрит по ночам в окошко и льёт слёзы, которые затем выпадают снегом. Зачем вы вообще оставили её одну? Разве можно оставлять таких малюток?

Похоже, Кся не видела никаких различий между размерами сэра Призрака и его гостей. Если ты малявка, все кажутся одинаково большими.

– Она плачет? – воскликнула Инга. – О господи!

Патрик прикурил от газовой конфорки, сунув сигару в дом прямо через дверной проём, и печально сказал:

– Каждый год мы с мамочкой отправляемся собирать отжившие своё воспоминания и мечты. Иначе они заполонят всё – так, что совсем не остаётся места для новых чаяний. Ничего не поделаешь, такова уж наша работа и делать её мы должны вдвоём. Когда-нибудь малышка подрастет и сменит нас на этом посту.

– Но угораздило же нас заблудиться! – всплеснула руками Инга. Она почти не притронулась к кофе, только чуть-чуть к горячему шоколаду.

– Теперь я понимаю, что произошло, – сказал Патрик. – Раньше наша малышка открывала и закрывала окошко строго по распорядку, проветривая свою комнату и весь дом. Это было её каждодневной обязанностью. Каждый день она приоткрывала ставню вот настолечко – мужчина слегка развёл пальцы. Сначала немного света просачивалось наружу. Потом ещё немного, и ещё. А потом...

– А потом, – воскликнула его жена, рыдая, – распахнув окошко полностью, наша кроха одну ночь любовалась миром. Смотрела, как золотит земной горизонт закат, как перемигиваются космические окошки, и дети в них подают друг другу сигналы керосиновыми лампами и свечами.

Патрик обнял жену за плечи и снова взял слово:

– Любовалась тех пор, пока не приходило время снова затворять окно. У неё есть специальный календарик, регулирующий особый ритм, называемый "ритмом небесного светила". По нему мы и ориентировались, когда обычно возвращались домой. Каждое небесное окошко светит в своём ритме, номеров на этих домах нет, нет даже улиц, ведь они перемещаются по небу, как им вздумается! А теперь, по несчастливой случайности, ставня отвалилась, и мы заблудились среди звёзд.

– Мы найдём выход! – воскликнула Кся. – Нельзя оставлять малявку в беде. Ведь даже большая малявка – всё равно малявка.

– Луна теперь видна даже днём, – сказал сэр Призрак. Глядя на гостя, он тоже закурил трубку, и, сплетаясь над их головами, ароматный дым столбом поднимался в небо. – А ночью она такая яркая, что свет просачивается даже сквозь закрытые веки. – Вы такие большие, и шагая по верхушкам деревьев, наверняка сумеете до неё добраться. Да, и можете забрать мою дверь... в смысле, вашу ставню. Вам она нужнее.

– Если бы всё было так просто, – покачал головой Патрик. – Мы слишком долго бродили по Земле и её силы притяжения поймали нас в свой капкан.

– Это вроде как с воронами? – подал голос Зверёк.

– А что случилось с воронами?.. – спросила Инга и тут же спохватилась: – Ой, мышка разговаривает!

– Все птицы в нашем лесу разучились летать, – пояснил Зверёк. Ему приходилось напрягать голосовые связки, чтобы докричаться до великаньих ушей. – Они говорят, что появились новые ветры, с которыми не может совладать ни одно крыло. Эти ветры подхватывают тебя и уносят к самой Луне.

– Значит, у нас дома теперь один большой скворечник, – задумчиво сказал Патрик. – Надеюсь, эти птахи догадаются не трогать семена кофе, которые я разложил сушиться.

– Может, вас получится отправить в космос на ракете? – вслух подумал сэр Призрак. Он повернул лопаточку для шарлотки так, что она и правда стала напоминать готовый к старту космический корабль.

– На ракете? – заинтересовался Патрик. – Хмм... вполне возможно.

– Только у нас здесь никто ракеты не запускает. Вам придётся пробираться на космодром, куда вас, конечно, тоже просто так не пустят. Шутка ли, такие большие космонавты? Под вас, наверное, придётся строить отдельную ракету...

Когда речь зашла про ракеты, а потом потекла в каком-то и вовсе непонятном русле, Зверёк заскучал и отправился бродить по округе. Чуть позже его догнала Кся, и вместе они долго смотрели на виднеющуюся даже днём, даже сквозь тучи, Луну, которая казалась дыркой куда-то в морские глубины.

– Надеюсь, ты там не мёрзнешь, сестрёнка, – прошептала Кся. – Мы обязательно придумаем, как вернуть тебе родителей.

Глава четвёртая. В которой всё подходит к концу, в том числе и долгая зима.

Лес как будто вымер. Словно большой железный молот навис над ним и заселил каждую полянку своей зловещей тенью. Все зверушки куда-то подевались, даже следы их вели в никуда: пропадали в кустарнике, скрывались под корягами, просто исчезали ни с того ни с сего. Ветки над головами с костяным звуком стукались друг об друга – так, будто были полыми.

– Что случилось? – спросили друзья у какого-то сугроба с глазами. – Куда все подевались?

– Спасайтесь! – прогудел сугроб – Надвигается ураган, он сметёт всё на своём пути. Сороки говорят, в Луну затянет весь лес, весь мир. Ищите укрытие! Только под мой пенёк не нужно лезть. Здесь уже нет места.

Тучи набрякли осадками, они быстро затягивали дыры в своём одеянии.

– Никакого урагана не будет, – убеждённо сказала Кся, и два древесных ствола стукнулись, не то опровергая, не то подтверждая её слова: "бомм!"

Посмотрев вверх, Зверёк увидел комок перьев, восседающий на осине прямо над ними.

– Ух! – радостно воскликнул он.

– Ух, Ух, – добродушно подтвердила птица. – Вы чувствуете это?

– Что чувствуем?

Ух мог иметь ввиду всё что угодно. К примеру, как дрожит от напряжения, перегоняя по своим деревянным венам древесный сок, осиновый ствол, или как веселятся вдалеке, отправляя друг другу самолётики из засохших кленовых листьев, снежные приведения, такие крошечные, что в спичечном коробке у Призрака их уместится целая сотня.

Ух выразительно взмахнул крылом.

– Ты линяешь? – спросил Зверёк.

– Свежий ветер? – спросила Кся.

– Нет! То есть да! Но вы заметили, откуда он дует?

– С Луны?

– Хо-хо. Хорошая шутка, как раз по мне. Но нет, он дует с юга! Это тёплый ветер, первый весенний ветер, который добрался до наших краёв.

– Весенний? – не поверил Зверёк. – То есть скоро распустятся цветы на всех вишнях?

– Не торопись, молодой зверёныш. Не всё сразу. Для начала снег станет липким и мягким... Совершенно верно, когда приходит весна, снег становится липким! Из него можно будет строить дома, корабли и снаряды для катапульты из ивовых прутиков.

У Зверька от изумления дёрнулась левая задняя лапка. Поверить невозможно! Только зима начала надоедать лесным жителям, а они, гости из лета, стали замерзать ночами, как всё начинает меняться. Неужели природа внемлет даже самым маленьким обитателям леса? Нет, в это решительно невозможно поверить.