Текст книги "Сопротивление и покорность"
Автор книги: Дитрих Бонхеффер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
Как прекрасно путешествовать по литературному морю в поисках нового; удивительно при этом, что после многих годов чтения еще возможны сюрпризы. Может быть, вы поможете мне пережить еще и новые открытия?
Несколько дней назад я получил письмо от Р., за что очень ему признателен. Я с завистью думал о программе фуртвенглеровского концерта, на котором он побывал. Надеюсь, что я не растеряю здесь последних остатков моей техники. Иногда ощущаю настоящий голод по музыкальным вечерам с трио, квартетом или пением. Ухо жаждет услышать что-нибудь иное помимо криков в этом доме. За 7 месяцев, а то и больше, будешь сыт всем по горло. Но все это ведь в порядке вещей, и я мог бы не говорить вам об этом. И напротив, нельзя назвать естественным тот порядок вещей, когда у меня, несмотря ни на что, дела идут настолько хорошо, что перепадают кое-какие радости, и при всем том сохраняется хорошее настроение – а потому каждый день я исполнен чувства благодарности…
17.11.43
Когда я пишу эти строки, все семейство Ш. слушает в этот покаянный день си-минорную мессу <Баха>. Вот уже много лет она неразрывно связана для меня с днем покаяния и молитвы, как «Страсти по Матфею» – со Страстной пятницей. Я прекрасно помню тот вечер, когда впервые ее услышал. Мне было 18 лет, я только что возвратился с семинара Гарнака, на котором он весьма благосклонно обсуждал мою первую семинарскую работу и заметил, что надеется, что я в свое время защищу диссертацию по истории Церкви. Входя в филармонию, я все еще был переполнен этим, но, когда зазвучало «Кирие элейсон», все остальное в тот же миг исчезло. Впечатление было неописуемым. Сегодня я перебираю одно за другим все воспоминания и радуюсь, что Ш. могут слушать, это для меня самое прекрасное из всех баховских произведений…
Сейчас, к вечеру, в доме наступила тишина, и я без помех могу предаваться своим мыслям. Каждый день я имею возможность убеждаться в том, что все люди выполняют свою работу с различным шумом; наверное, это у них от природы так. Фортиссимо перед дверью камеры не очень помогает спокойной научной работе.
С большим удовольствием перечитал на прошлой неделе гётевского «Рейнеке-Лиса». Может быть, и вам было бы приятно вспомнить его…
Первый Адвент, 28.11.43
Хотя неизвестно, как теперь будут доставляться письма (и будут ли вообще), мне очень захотелось написать вам в этот вечер первого Адвента. «Рождество» Альтдорфера с изображением Святого семейства около ясель посреди развалин полуразрушенного дома (как мог он, 400 лет назад, изобразить все это наперекор всем традициям?) особенно отчетливо встает перед глазами. И так тоже можно и должно праздновать Рождество – может быть, именно это хотел он сказать нам, во всяком случае, мы так это понимаем. Я с радостью представляю, что вы, наверное, сидите в кругу детей и празднуете с ними Адвент, как много лет назад с нами. Только теперь все это переживается с большей остротой, потому что никто не знает, надолго ли это.
Я с дрожью думаю о том, что вам обоим – никого из нас ведь не было с вами – пришлось пережить такие тяжелые минуты в эту ужасную ночь. В голове не укладывается, что в такое время сидишь в тюрьме и ничем не можешь помочь. Я очень надеюсь, что конец действительно близок и не будет дальнейших проволочек. Прошу вас, не беспокойтесь обо мне. Из всей этой истории я выйду с новыми силами.
Вы уже наверняка знаете, что был ожидавшийся налет неподалеку от нас на Борзиг. Остается только – не очень по-христиански – надеяться, что они не так скоро снова появятся в нашей местности. Приятного было мало, и когда я наконец освобожусь, то сообщу свои предложения – что можно улучшить в таких случаях. Стекла в моей камере, как ни странно, целы, хотя почти везде были выбиты. Там наверняка теперь страшный холод. Поскольку тюремная стена частично обрушилась, о «движениях» на воздухе пока нечего и думать. Если бы только была возможность узнавать после налетов друг о друге!..
В последнее время с интересом читаю «Рассказы о прошлом» старого историка культуры В. X. Риля. Вероятно, вы его помните. Книга сейчас практически забыта, но читать ее очень приятно. Детям также можно читать ее вслух. Насколько я помню, у нас было несколько томов Риля, но, кажется, мы уже давно отдали их в какую-то библиотеку.
Было бы очень хорошо, если бы вы как-нибудь принесли мне книгу о суевериях. Здесь вовсю гадают на картах: будет тревога или нет! Любопытно, что в такие беспокойные времена пышно расцветает суеверие, и многие люди, несмотря ни на что, готовы – хотя бы вполуха – слушать об этом…
17.12.43
Мне, видимо, не остается ничего другого, как на всякий случай написать вам поздравления к Рождеству. Хотя я и считаю невероятным, что меня, возможно, продержат еще и после Рождества, я за прошедшие восемь с половиной месяцев все-таки научился именно невероятное считать вероятным и с sacrificium intellectus принимать то, чего я не могу изменить. Между нами говоря, о sacrificium в полном смысле слова не может быть и речи, a intellectus тем временем движется своими путями.
Вы не должны думать, что это Рождество, проведенное в одиночестве, выбьет меня из колеи, нет, оно просто навсегда займет особое место в ряду самых разнообразных рождественских праздников, отмеченных мной в свое время в Испании, Америке и Англии, а позднее я смогу без стыда и даже с известной гордостью вспоминать об этих днях. Это единственное, чего у меня не отнимешь.
То, что и у вас Рождество омрачено моим пребыванием в тюрьме, и тем самым отравлены немногочисленные минуты радости, выпадающие вам в такое время, я могу преодолеть лишь уверенностью, что и вы будете думать точно так же, как и я, и что мы с твердостью и самообладанием встретим это Рождество, поскольку эти твердость и самообладание есть не что иное, как часть вашего духовного наследия, перешедшего ко мне. Мне не нужно говорить, как я рвусь на свободу, как стремлюсь к вам всем. Но за все эти десятилетия вы устраивали для нас несравненные, чудесные рождественские праздники, и благодарные воспоминания настолько сильны, что могут пересилить своим сиянием одно мрачное Рождество. Лишь в такие времена становится понятным, какое значение имеет обладание прошлым, обладание внутренним наследием, не зависящим от превратностей жизни и случая. Сознание, что тебя несет духовная традиция, уходящая корнями в глубины столетий, позволяет противопоставить всем преходящим бедам чувство укрытости, вселяющее уверенность. Я думаю, что тот, кто обладает такими резервами силы, может не стесняться и более нежных чувств, охватывающих душу при воспоминании о добром и богатом прошлом, – ведь эти чувства, на мой взгляд, можно отнести к самым лучшим и самым благородным человеческим чувствам. Все горести не могут осилить того, кто опирается на ценности, которые не может отнять у него ни один человек.
С христианской же точки зрения Рождество в тюремной камере не должно создавать особых проблем. Вероятно, что здесь, в этом доме, многие празднуют Рождество с большей искренностью и большим смыслом, чем там, где праздник этот знают только по названию. То, что горе, страдание, нужда, одиночество, беспомощность и ощущение вины означают перед Божиим оком нечто совсем иное, чем в глазах людей, что Бог обращает Свой взор как раз на то место, от которого люди обычно уже отвернулись, что Христос рожден в хлеву, ибо не нашлось для него пристанища на постоялом дворе, – все это узник понимает гораздо лучше, чем кто-нибудь другой, для него это действительно радостная весть, а вера в нее вводит его в общность христианства, взрывающую все пространственные и временные границы, так что тюремные стены теряют всякое значение.
В Сочельник я буду думать о вас всех, и мне бы хотелось, чтобы вы верили, что и на мою долю выпадет несколько действительно радостных часов и что мрачные мысли не возьмут верх надо мной…
Как подумаешь об ужасах, постигших в последнее время многих людей в Берлине, тогда только понимаешь, что мы должны быть еще благодарны. Я думаю, что везде это Рождество будет очень тихое, и дети еще долго будут вспоминать его. Но, может быть, именно тогда и откроется кое-кому, что на деле означает Рождество.
25.12.43
Рождество позади. Оно принесло мне несколько тихих, мирных часов, и многие картины прошлого встали предо мной. Благодарность за то, что вы и все братья и сестры остались целы и невредимы во время тяжелых воздушных налетов, и уверенность в скорой встрече на свободе были сильнее всех гнетущих мыслей. Я зажег свечи, присланные вами и М., читал рождественскую историю, спел про себя несколько красивых рождественских песен, вспоминал при этом вас и надеялся, что вы после беспокойных недель наконец наслаждаетесь мирным вечером…
Новый год также принесет много хлопот и беспокойства, но я верю, что в этот новогодний праздник мы с большей, чем когда-либо, уверенностью можем спеть старинную новогоднюю песню и помолиться: «Затвори врата горя, / и пусть там, где лилась кровь, / заструятся потоки радости». Не знаю, о чем более важном мы могли бы еще просить, чего еще желать…
14.1.44
…Я сижу у раскрытого окна, в которое светит почти что весеннее солнце, и необычайное по красоте начало года кажется мне хорошим предзнаменованием. По сравнению с прошлым годом этот может быть только лучше. – У меня все хорошо. Снова могу работать с большой сосредоточенностью, с особым наслаждением читаю Дильтея…
20.2.44
Простите, что в последнее время писал нерегулярно. Все откладывал писание писем со дня на день, потому что надеялся сообщить вам что-либо конкретное о моем деле. Если тебе со всей определенностью называют сначала июль 1943 г., а потом – вы сами должны это помнить – сентябрь 1943 г. как крайний срок для завершения дела, а между тем проходит месяц за месяцем, и все ни с места, и если ты к тому же абсолютно убежден, что в ходе процесса, на котором дело будет рассмотрено во всех деталях, все должно очень просто разъясниться, и если, наконец, ты думаешь о делах, ждущих тебя на воле, тогда, несмотря на все старания, терпение и понимание, тобой овладевает порой такое настроение, когда лучше не писать писем, а некоторое время помолчать, во-первых, потому, что мысли и чувства, не приведенные в порядок, порождают только несправедливые суждения, а во-вторых, потому, что все написанное, пока дойдет до адресата, большей частью безнадежно устаревает. Внутри всегда идет борьба за то, чтобы трезво держаться фактов, прогонять из головы все иллюзии и фантазии и довольствоваться имеющимся, ибо там, где не понимаешь внешней необходимости, начинаешь верить в необходимость внутреннюю и невидимую. И кроме того, наше поколение уже не может притязать на такую жизнь, которая полностью раскрывается в работе и личной сфере и тем самым становится сбалансированным и заполненным целым, что еще было возможно в вашем поколении. В этом заключается, видно, самое большое лишение, навязанное нам, более молодым, у которых ваша жизнь еще перед глазами. А потому, наверное, мы с такой силой воспринимаем всю незавершенность и фрагментарность нашей жизни. Но именно фрагмент и может указать снова на более высокую завершенность, недостижимую человеческими силами. Над этим я особенно задумывался, когда узнавал о смерти многих моих лучших учеников. Если даже силой внешних обстоятельств наша жизнь разлетается вдребезги, как наши дома под бомбами, то все-таки хочется видеть замысел и план всего целого, и по крайней мере нужна ясность: из какого материала возводилось или должно было возводиться само здание…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
