Текст книги "А как лучше сказать?"

Автор книги: Дитмар Розенталь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Сравните другие примеры из ученических сочинений: «Беспринципиалъностъ – черта характера Обломова» («гибрид» из существительного принципиальность и прилагательного беспринципный): «Молодогвардейцы проявляли чудеса героичества (соединены существительное геройство и прилагательное героический).

Неоправданное словотворчество встречается и у писателей. М. Горький, рассматривая язык романа Ильенкова «Ведущая ось», писал, что такие слова, как «взбрыкнул», «трушились», «встопорщил», «грякнул», «буруздил» и тому подобные «плохо выдуманные словечки» – «все это – даже не мякина, не солома, а вредный сорняк, и есть опасность, что семена его дадут обильные всходы, засорят наш богатый, сочный, крепкий литературный язык».

Не подражайте, мои читатели, и в этом отношении некоторым писателям.

* * *

«Ходоки сильно похудали»

Ученик, написавший эту фразу и другие подобные (например, «При этом известии у них сполох произошел»), использовал диалектное слово. Очевидно, в окружающей его языковой среде такое явление не редко, хотя и идет на убыль. Но возникают сомнения в уместности употребления подобных слов в речи школьника или абитуриента, поскольку диалектная лексика находится за пределами литературного языка.

Даже применительно к языку художественной литературы не так просто решается вопрос об использовании диалектизмов. С одной стороны, нельзя забывать, что с их помощью создается тот местный колорит, без которого литературное произведение может оказаться вне времени и пространства. Велика роль диалектизмов как средства художественной изобразительности, речевой характеристики персонажей в произведениях И. С. Тургенева, Л. Н. Толстого, М. Шолохова, Ф. Гладкова, Ф. Панферова, Г. Николаевой, С. Бабаевского, С. Антонова, В. Тендрякова и других писателей. Однако некоторые молодые писатели пишут как бы для «своих», местных читателей, и тогда забываются слова М. Горького: «Если в Дмитровском уезде употребляется слово „хрындуги“, так ведь необязательно, чтобы население остальных восьмисот уездов понимало, что значит это слово… У нас в каждой губернии и даже во многих уездах есть свои „говора“, свои слова, но литератор должен писать по-русски, а не по-вятски, не по-балахонски».

* * *

Еще один – изм

Имя ему – канцеляризм. На первый взгляд может показаться, что кому-кому, а уж во всяком случае вам, столь далеким от проявления бюрократизма в какой-либо области жизни, канцелярские словечки и выражения никак не присущи. Не достаточно ли указанных выше – измов: вульгаризмов, жаргонизмов (их называют и арготизмами, т. е. словами, используемыми в пределах узкой социальной группы), неоправданных индивидуальных неологизмов (новых слов), диалектизмов – для характеристики источников засорения литературного языка вообще и вашей речи в частности? Нужен ли еще разговор о канцеляризмах (словах, характерных для стиля деловых бумаг)? Оказывается, нужен.

Писатели и журналисты привлекают канцелярские обороты для создания комического эффекта или с сатирической целью. Например, в фельетонах: Как обстоит насчет вставления зубов моей матери? (М. Кольцов); Только в этом году моя бывшая супруга произвела два расхода без согласования со мной… Я понимаю, у молодой женщины может появиться потребность в сладком. Так пусть она поставит об этом в известность мужа, и муж удовлетворит ее потребность организованным порядком (С. Нариньяни).

Таким же средством создания комического эффекта служит включение терминологической лексики в чуждый по стилю контекст, например: Через несколько дней молодой медик гулял с девушкой по сильно пересеченной местности на берегу моря (И. Ильф и Е. Петров).

Оправданно также использование профессиональных слов и оборотов в художественных произведениях для создания нужной стилистической окраски, например: Я встретился с молодой женщиной… Подкатываю к ней с правого траверза и барабаню по-матросски: – Позвольте покрейсировать вместе с вами (Н.Новиков-Прибой).

Все это так, скажете вы, но при чем здесь мы, ученики и абитуриенты? Разве мы пользуемся канцеляризмами в нашей речи? К сожалению, да. Можете сами оценить стиль приводимых ниже предложений, взятых из письменных работ ваших сверстников: «После отъезда Онегина Татьяна бросает все силы на то, чтобы разобраться в его характере»; «Исходя из создавшегося положения, молодогвардейцы решили по одному переходить линию фронта».

Оказывается, незаметно для себя вы становитесь жертвами словоупотребления, еще встречающегося в наших газетах. В них вы можете прочитать: «Работа заведующей детским садом в части вывоза детей на дачу проделана чрезвычайно большая»; «На заводе проводится большая воспитательная работа как по линии профорганизации, так и по линии комсомола»; «Имеет место отставание в силу слабости культмассовой работы».

Канцеляризмы лишают речь необходимой простоты, живости, эмоциональности, придают ей «казенный» характер. Писатель К. Чуковский по этому поводу писал: «Как можно, например, поверить, что мы восхищаемся художественным стилем Некрасова, если об этом самом Некрасове мы пишем вот такие слова: „Творческая обработка образа дворового идет по линии усиления показа трагизма его судьбы“. Отсюда, по выражению писателя, возникает „департаментский, стандартные жаргон“, а с ним появляется болезнь языка – „канцелярит“.

Такой же диковинный стилистический строй находим в тех случаях, когда вместо простой разговорной речи создается какая-то тарабарщина – результат включения в повседневный разговор сугубо книжных, подчас мудреных выражений. Образец такой речи был приведен в «Литературной газете» в форме диалога мальчика и его отца. Приводим начало текста:

– Папа, можно мне не есть на завтрак овсяную кашу?

– Нет, нельзя. Как уже указывалось мамой, ввиду снижения температуры воздуха тебе надлежит есть овсянку, ибо это вызовет повышение температуры твоего тела. Кроме того, учитывая вышеприведенные температурные условия, следует надеть связанные бабушкой перчатки и куртку на шерстяной подкладке.

– Можно посыпать овсянку сахаром?

– Отсутствие сахара в данном сосуде ранее констатировалось папой. Однако это вещество уже доставлено мамой из соответствующей емкости, находящейся в кухне.

* * *

«Следует отметить следующие факты»

Подобные сочетания встречаются довольно часто в разных текстах, дополняя собой примеры стилистически неполноценных предложений. Их недостаток, не всегда замечаемый пишущим или говорящим, заключается в так называемой тавтологии – повторении одних и тех же или однокоренных слов.

Примеры из ученических работ: «Изображаемый образ наглядно показывает…»; «В борьбе против фашистских оккупантов население объединилось воедино»; «В поэме „Мертвые души“ Гоголь запечатлел свои впечатления…»; «Все мысли и стремления Павла Власова устремлены на революцию»; «В романе „Молодая гвардия“ показаны черты характеров, характерные для врагов»; «Ясность цели позволяет Павлу Корчагину целеустремленно добиваться намеченного».

По этому поводу М. Горький писал: «Надо избегать частого повторения однообразных слов в близком соседстве одного от другого… Частое повторение одного и того же слова, как бы оно ни было приятно лично вам – читателю должно наскучить».

Вместе с тем повторение одних и тех же или однокоренных слов нередко используется писателями как особый стилистический прием для подчеркивания каких-либо деталей в описании, для создания выразительности и т. д. Так, у Л. Н. Толстого в романе «Воскресение» читаем: Прекрасный, чистый, учтивый извозчик повез его [Нехлюдова] мимо прекрасных, учтивых, чистых городовых, по прекрасной, чисто политой мостовой, мимо прекрасных, чистых домов к тому дому на канаве, в котором жила Mariette.

Можно привести и такой пример:

 
Сила силе доказала!
Сила силе – не ровня.
Есть металл прочней металла,
Есть огонь страшней огня.
 

(А. Твардовский.)

* * *

…плюс экономия

Языковые средства следует расходовать экономно. Если «краткость – сестра таланта» (А. П. Чехов), то многословие – враг ясности.

Нередко встречаются сочетания слов, настолько близких по выражаемому ими понятию, что некоторые из данных слов становятся совершенно лишними. Например, «впервые знакомиться» (знакомиться «во второй раз» уже нельзя; оборот возник, вероятно, под влиянием словосочетания впервые встретиться); «мы дорожим каждой минутой времени» (лишнее слово времени; допустимы сочетания каждая минута рабочего времени, каждая минута учебного времени и т. п.); «вернуться в апреле месяце» (лишнее слово месяце); «десять рублей денег» (лишнее слово денег); «написал свою автобиографию» (в слове автобиография уже заключено понятие своя); «отступить назад на два шага» (лишнее слово назад, так как вперед не отступают) и т. п. Языковеды называют такое явление плеоназмом (излишеством).

М. Горький в советах начинающим писателям неоднократно приводил примеры того, как можно одну и ту же мысль выразить короче, экономнее. Так, рассматривая предложение «Не суй своего носа, куда не следует», он на полях рукописи замечает: «А разве можно совать чужой нос?» В сочетаниях «своя родная семья», «молча, без слов», «слизывая капельки с волос усов» М. Горький отмечает удвоение понятия: своя – это и есть «родная»; молча – значит «без слов»; усы – это «волосы на верхней губе». Исправляя присланную ему рукопись, М. Горький заключает лишние слова в скобки: «Пролетали (мимо) дни, недели…»; «Все было продумано до (самых) мельчайших подробностей». «Если пишет многословно, – это тоже значит, что он сам плохо понимает то, о чем говорит», – утверждал Горький.

Многословие легко переходит в пустословие. Возьмем такой пример: «Наш командир еще за 15 минут до своей смерти был жив» (предложение взято из шуточной песни французских солдат начала XVI в.). Подобные примеры характеризуются не только комической нелепостью и выражением самоочевидной истины, но и присущим им многословием: ведь ясно, что человек жив до своей (а не чужой) смерти.

Сравните другие такие же «глубокомысленные» фразы: «Для приготовления яичницы нужно иметь по крайней мере одно яйцо»; «Он скончался в среду; проживи он еще один день, то умер бы в четверг». О творцах подобных истин А. С. Пушкин писал: «Наши критики говорят обыкновенно: это хорошо, потому что прекрасно; а это дурно, потому что скверно».

Итак, побольше мыслей, поменьше слов. «Искусство писать – это искусство сокращать», – говорил А. П. Чехов.

Лишние слова свидетельствуют не только о стилистической небрежности, они указывают также па нечеткость представлений автора о предмете высказывания.

* * *

Так вот, значит, так сказать…

Здесь речь идет о словах-сорняках, словах-паразитах. К приведенным выше можно добавить и такие, как ну, вообще, того и др. В устной речи такие слова, возможно, используются для того, чтобы сделать мыслительную паузу, передышку, выиграть время для дальнейшего формулирования мысли. И все же их употребление неоправданно: они засоряют речь, как и другие внелитературные элементы. Если вы страдаете этим недостатком, старайтесь избавиться от него. О том, что это возможно, говорит писатель Л. Успенский в книге «Культура речи». В одиннадцатилетнем возрасте он «через два слова на третье вставлял в разговоре словцо „стал-быть“ (стало быть). Когда новый учитель обратил внимание на этот недостаток речи, мальчик в довольно короткий срок совершенно избавился от него.

Некоторые из слов-сорняков относятся к вводным словам, но, в излишестве или не к месту употребленные, они теряют свое значение, лишаются прежней смысловой нагрузки. Эту особенность нелитературной речи удачно использовали писатели для речевой характеристики персонажей своих произведений. Возьмем для примера отрывок из «Повести о капитане Копейкине» в «Мертвых душах» Н. В. Гоголя (I том), из рассказа малокультурного почтмейстера:

Ну, можете представить себе, эдакой какой-нибудь, то есть, капитан Копейкин и очутился вдруг в столице, которой подобной, так сказать, нет в мире. Вдруг перед ним свет, так сказать, некоторое поле жизни, сказочная Шехерезада. Вдруг какой-нибудь эдакой, можете представить себе, Невский проспект, или там, знаете, какая-нибудь Гороховая, черт возьми! или там эдакая какая-нибудь Литейная; там шпиц эдакой какой-нибудь в воздухе; мосты там висят эдаким чертом, можете представить себе, без всякого, то есть, прикосновения – словом, Семирамида, судырь, да и полно!

Сравните также одну из реплик Епиходова в пьесе Л. П. Чехова «Вишневый сад»: Вот видите, извините за выражение, какое обстоятельство, между прочим…

* * *

«Нельзя неглижировать своими обязанностями»

Нетрудно видеть неуместность употребления в этом предложении слова неглижировать: дело не только в устарелом его характере, но и в неоправданном использовании иноязычного по происхождению слова вместо вполне подходящего по условиям данного контекста русского слова пренебрегать.

Иногда наша молодежь щеголяет употреблением подобных слов, показывая свою «ученость». Например: «Идентичное решение было принято учащимися параллельного класса»; «Девушка конфиденциально признавалась подругам, что переменила имя Катя на Кармен, потому что последнее импонирует ее внешности»; «Среди собравшихся превалировали представители молодежи»; «На последних состязаниях наша футбольная команда потерпела полное фиаско»; «Новый сезон открывает большие возможности для дальнейшей эволюции отдельных видов спорта».

Встречается злоупотребление иноязычными словами и в языке печати, например: «Общее внимание привлекал новый анонс, вывешенный на входной двери учреждения»; «Кардинальный пункт расхождения между участниками дискуссии путем компромисса был сведен на нет»; «Никакие резоны не действовали на упрямого спорщика, и никакие аргументы не могли его переубедить»; «Оратор говорил весьма напыщенно, что произвело на аудиторию негативный эффект».

Стремление придать больше «весомости» тексту введением в него иноязычных слов приводит иногда к курьезам. Автор газетной статьи «Заполярное солнце» пишет, что, попав в Норильск, он смотрел «на город, на плеяду его шахт, рудников и заводов». Но ведь плеяда – это «группа выдающихся деятелей на каком-либо поприще в одну эпоху», и как бы ни значительны были в промышленном отношении шахты, рудники и заводы Норильска, в труп пу выдающихся деятелей они все же не попадут.

В приведенных выше примерах налицо засорение русского языка чужими словами, против чего резко выступал В. И. Ленин. В заметке «Об очистке русского языка» он писал: «Русский язык мы портим. Иностранные слова употребляем без надобности. Употребляем их неправильно. К чему говорить „дефекты“, когда можно сказать недочеты или недостатки или пробелы?… Не пора ли нам объявить войну употреблению иностранных слов без надобности?» (Полн. собр. соч., т. 40. с. 49.)

Показательны в этом отношении исправления, которые вносил в свои произведения при их переиздании М. Горький.

Примером авторской правки, связанной с заменой иноязычных слов русскими или более употребительными и понятными иностранными, могут служить отдельные предложения из рассказа «Челкаш».

Издание рассказа 1895 г.

1…Все эти звуки сливаются в оглушительную симфонию трудового дня.

2. Лодка помчалась спова, бесшумно и легко лавируя среди судов. Вдруг она выбралась из их лабиринта.

Издание рассказа 1935 г.

Все эти звуки сливаются в оглушительную музыку трудового дня.

Лодка помчалась снова, бесшумно и легко вертясь среди судов. Вдруг она вырвалась из их толпы.

Аналогичную работу по очищению текста от иноязычных слов проводил А. П. Чехов. Например, в ранних его рассказах находим такие замены: вместо что-то специфическое – что-то особенное; вместо ничего экстраординарного – ничего особенного; вместо индифферентно – равнодушно; вместо для баланса – для равновесия; вместо симулировать – разыгрывать; вместо игнорировать – не замечать; вместо ординарный – обыкновенный и другие подобные.

Из указания В. И. Ленина и из практики его редакторской работы вытекает, что не следует употреблять слова иноязычного происхождения без надобности, но это отнюдь не значит избегать подобных слов вообще. В. Г. Белинский справедливо писал: «В русский язык по необходимости вошло множество иностранных слов, потому что в русскую жизнь вошло множество иностранных понятий и идей. Подобное явление не ново… Изобретать свои термины для выражения чужих понятий очень трудно, и вообще этот труд редко удается. Поэтому с новым понятием, которое один берет у другого, он берет и самое слово, выражающее это понятие». В. Г. Белинский писал также, что «неудачно придуманное русское слово для выражения понятия не только не лучше, но решительно хуже иностранного слова». Например, составитель «Толкового словаря живого великорусского языка» В. И. Даль придумал слова (широколица, колоземица» (атмосфера), «ловкосилие» (гимнастика), «небозем, глазоем» (горизонт), «рожекорча» (гримаса), «самотник, себятник» (эгоист) и подобные, но они не закрепились в русском языке, не вошли в его словарный состав.

* * *

«Какая река так широка, как Ока?»

Это предложение показывает, что непродуманный подбор слов, в данном случае – слов с неудачным соседством одинаковых звуков, может сделать речь неблагозвучной.

Сравните также «Имеется стоянка машин и у аэропорта» (скопление гласных, так называемое зияние); «Нельзя проводить все время в веселии и играх» (то же самое); «Построенное здесь здание не сдано еще в эксплуатацию» (скопление одних и тех же сочетаний согласных); «Данко был горд и смел, он звал в бой их всех» (неблагозвучие вызвано обилием в предложении односложных слов, большей частью находящихся под ударением).

М. Горький уделял большое внимание благозвучию речи. В письме одному рабкору он писал: «Русский язык достаточно богат. Но у него есть свои недостатки, и один из них – шипящие звукосочетания: – вши, – вша, – вшу, – ща, -щей. На первой странице вашего рассказа вши ползают в большом количестве: «прибывшую», «проработавший», «говоривших». Вполне можно обойтись и без насекомых».

Этого принципа М. Горький придерживался при работе над языком собственных произведений. Можно привести такой пример авторской правки, связанной с устранением из текста рассказа «Челкаш» лишних причастных форм:

Первая редакция

Это было такое смутное, независимо от воли назревшее, досадливое чувство, копошившееся где-то глубоко и мешавшее ему сосредоточиться и обдумать все то, что нужно было совершить в эту ночь.

Окончательная редакция

Смутное, медленно назревавшее, досадливое чувство копошилось где-то глубоко и мешало ему сосредоточиться и обдумать то, что нужно было сделать в эту ночь.

Горький указывал также на необходимость избегать звукового совпадения конечного слога одного слова с одинаковым начальным слогом следующего слова, например: «Ночлежка – каменный череп» (подчеркнуты два ка); «Лезет пыль за глаза, за воротник, в рот» (подчеркнуты два рядом стоящие за); «Работаю как каторжник» (о соседстве двух последних слов Горький писал, что «это скверно»).

В том же духе высказывался и А. П. Чехов: «Вообще следует избегать некрасивых, неблагозвучных слов. Я не люблю слов с обилием шипящих и свистящих звуков, избегаю их».

Требования к звуковой стороне речи приложимы не только по отношению к художественной литературе, но и к текстам других стилей. Известен пример насмешливого замечания В. И. Ленина на комиссионный проект программы Российской социал-демократической рабочей партии. В § 13 проекта говорилось: «В России рядом с капитализмом, быстро распространяющим область своего господства и становящимся все более и более преобладающим способом производства, на каждом шагу встречаются еще остатки нашего старого, докапиталистического общественного порядка…» По поводу этого параграфа В. И. Ленин сделал замечание: «Кланяюсь и благодарю за малюсенький шажок ко мне. Но «становящимся, преобладающим»… щи… щи – фи, фи!» (т. 6, с. 250).

Хотя мы с вами, мои читатели, не ведем диалога, но я предвижу с вашей стороны вопрос-возражение: а как же скопление причастий у поэтов? И тут же пример из Н. А. Некрасова:

 
От ликующих, праздно болтающих,
Обагряющих руки в крови,
Уведи меня в стан погибающих
За великое дело любви.
 

Могу к этому примеру, чтобы усилить вашу аргументацию, добавить и другой – из А. Твардовского:

 
Вспомним с нами отступавших,
Воевавших год иль час,
Павших, без вести пропавших,
С кем видались мы хоть раз,
Провожавших, вновь встречавших,
Нам попить воды подавших,
Помолившихся за нас.
 

Нетрудно видеть, что в последнем отрывке из «Василия Теркина» причастия, перешедшие в существительные, как книжные формы, своим скоплением усиливают патетическую торжественность речи, что их включение в стихи – результат сознательного применения особого стилистического приема. Когда же речь идет о какофонии (неблагозвучии, сочетании звуков, режущем слух), то имеется в виду повторение одних и тех же звуков, в частности шипящих в причастиях, по недосмотру, не связанное со стилистическим заданием. Такие случаи остроумно использовал для создания пародии писатель-сатирик В. Ардов в фельетоне «Суконный язык»:

Лица, ходящие по траве, вырастающей за отделяющей решеткой, ломающейся и вырывающейся граблями, а также толкающиеся, пристающие к гуляющим, бросающиеся в пользующихся произрастающими растениями, подставляющие ноги посещающим, плюющие на проходящих и сидящих, пугающие имеющихся детей, ездящие на велосипедах, заводящие животных, загрязняющих и кусающихся, вырывающие цветы и засоряющие, являются штрафующимися.

С другой стороны, повторение одних и тех же звуков используется для так называемой звукописи (звуковой оркестровки), сущность которой заключается в соответствии фонетического состава фразы изображаемой жизненной ситуации. Например, повтор звуков ш, п и н у А. С. Пушкина: Шипенье пенистых бокалов и пунша пламень голубой. Сравните также в «Сказках об Италии» М. Горького: шелковый шорох моря, звенят веселые зеленые волны, течет вино в желтую чашу, течет и звучит и т. п.

* * *

«Бежит сломав голову»

Видное место в нашей речи занимают фразеологические обороты – цельные по смыслу, устойчивые словосочетания, обычно образно передающие заключенное в них значение. Их преимущество перед отдельными словами или свободными сочетаниями слов состоит в том, что они легко воспроизводятся в виде готовых речевых формул, позволяют экономить время и усилия, облегчают процесс общения, придают речи образность и выразительность. Например: держать камень за пазухой – «иметь скрытно злые намерения по отношению к кому-нибудь», днем с огнем не сыщешь – «трудно найти», из мухи делать слона – «преувеличивать», из огня да в полымя – «попасть из одной беды в другую, худшую», ломаного гроша не стоит – «не имеет ценности». Сюда же относятся такие образные выражения, как стреляный воробей, травленый волк, канцелярская крыса, медвежья услуга, поджигатели войны, холодная война, последняя спица в колеснице и многие другие.

Используя фразеологические, обороты, следует воспроизводить их точно, в том виде, в каком они закрепились в языке. Это требование нарушено в приведенном выше заголовке, где вместо принятого сломя голову употреблено неправильное «сломав голову». Нет, очевидно, необходимости напоминать, что этот фразеологизм, как и другие, не следует толковать буквально.

В речи фразеологические обороты нередко встречаются в искаженном виде. Например: «В произведениях Тургенева пейзаж играет большое значение» (вместо играет большую роль или имеет большое значение; из двух выражений играть роль и иметь значение неправомерно образовано третье, в котором глагол взят из одного сочетания, а имя существительное – из другого); «Красной линией в романе «Молодая гвардия» проходит мысль о руководящей роли партии в Великой Отечественной войне» (вместо красной нитью); «В буржуазных литературах партийность и народность – две большие разницы» (двух разниц не бывает); «Пьеса „На дне“ была переведена на многие языки и произвела большой резонанс на читателей» (из двух сочетаний: произвести впечатление и получить резонанс); «Человек умный, незаурядный, Печорин никак не может найти применение рукам своим» (вместо применение своим силам).

Искажение фразеологизмов, к сожалению, встречается и в печати, например: «Он взял себе львиную часть» (вместо львиную долю); «Все единодушно потребовали приподнять занавес над этой странной историей» (вместо приподнять завесу); «Хороший руководитель должен во всем показывать образец своим подчиненным» (вместо служить образцом или показывать пример).

Встречающееся у писателей переразложение фразеологических оборотов может носить характер особого стилистического приема, цель которого – обновление используемого выражения. Например, у М. Е. Салтыкова-Щедрина: Цензура привыкла совать свой смрадный нос в самое святилище мысли писателя (вставлено слово смрадный); у А. П. Чехова: Взглянул на мир с высоты своей подлости (вместо с высоты своего величия); Первый данный блин вышел, кажется, комом (вставлено слово данный); у В. Маяковского: За нее дрожу, как за зеницу глаза (вместо за зеницу ока); Изо всех щенячьих сил… (вставлено слово щенячьих).

* * *

Друг мой, Аркадий Николаевич, не говори красиво

Эти слова Базарова из романа И. С. Тургенева «Отцы и дети», ставшие крылатыми, напоминают о необходимости соблюдать чувство меры в использовании образных средств языка, не лишать речь естественности и простоты. Почти во всех стилях используются эпитеты, сравнения, метафоры и т. д., однако не следует забывать, что их назначение – не просто служить внешним украшением, а помогать глубже и ярче передавать содержание высказывания.

О простоте языка как его достоинстве говорили А. С. Пушкин и Л. Н. Толстой, А. П. Чехов и М. Горький. Желание писать или говорить «красиво» нередко приводит к результатам, прямо противоположным тем, на которые рассчитывает автор: читатель обнаруживает искусственность, нарочитость в словах автора и теряет интерес к содержанию написанного или сказанного.

М. Горький говорил: «Не надо писать так „красиво“. Это не к месту. И, вообще, когда так красиво, то читать смешно».

Банальная «красивость», напыщенность стиля встречается иногда в печати, например: «Молодой дояркой овладело неугасимое желание еще больше увеличить надой молока от своей черноокой красавицы буренки»; «Ромео и Джульетта» – первая ласточка в серии художественных кинобалетов, и она сделала весну: сейчас намечаются съемки новых художественных кинобалетов». Нередко такие «неугасимые желания», «долго вынашиваемые чаяния», «заветные мечты», «высокие думы» и т. п., выпадая из стиля текста, создают впечатление искусственности и натянутости, а то и просто производят комический эффект.

Ложный пафос «красоты» стиля не чужд и авторам школьных сочинений; например: «Катерина – чистое, небесное создание, хрупкий цветок, выросший в могильном холоде дома Кабанихи»; «Павел Власов – орел с могучим размахом крыльев, принесший факел счастья людям, открывший им глаза на окружающий мир».