Текст книги "Потомки. Наследие Феникса (СИ)"
Автор книги: Динара Кас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Потомки. Наследие Феникса
Динара Кас
Глава 1
Нападение
Прекратить дышать или продолжить бороться? Веки словно наливаются свинцом, всё сложнее фокусировать внимание. Когда всё закончится? Боль в шее притупилась, пальцы перестали царапать грубое предплечье, пытаясь дотянуться до шеи в поисках сонной артерии или любой другой, которая смогла бы помочь одержать вверх. Кажется, сейчас произойдёт самый крупный проигрыш в её жизни, а ведь время нельзя отмотать назад, повторить вчерашний вечер, выбрать другую дорогу, не увидеть творившееся преступление и глупая, глупая Фамке не возомнит себя героем, не перечеркнёт свою жизнь одним ужасным возгласом. Да, что ты там кричала? Стойте? Остановитесь? Вызвала полицию? И где эта полиция, когда она так нужна? Мир требует баланса, ты не позволила свершиться вчерашнему преступлению, но гармония требует жертв и этой жертвой стала глупая певичка не самого лучшего бара Рохаве. Интересно, что сделают с её телом? Может, утопят в кислоте, закатают в асфальт или скормят собакам, как заметают следы в подобных ситуациях? Мать окончательно сойдёт с ума, так и не узнав, что приключилось с её треклятой дочкой, а Эмс решится уехать отсюда, хоть какой-то плюс.
– Ты всё? Она… она всё?
Фамке, инстинктивно направила свой взор в сторону голоса и уловила щуплую фигуру за спиной своего убийцы. Она всё? Ей хотелось закричать, что ещё нет, пусть подождёт, но чёрт, как же всё-таки сложно соображать, когда тебя душат.
– Прекрати.
Что? От шока и выброшенного адреналина девушка смогла издать полувыдох, когда её почти безжизненное тело резко опустили на холодный бетон. Что произошло? Её решили пощадить? Фамке зашлась в кашле, сил приподняться не было, лишь бочком повернуться в сторону своего спасителя. Торонт? Девушка не могла поверить, что её спасителем оказался пройдоха, завсегдатай бара в котором та выступала. Но почему сейчас он выглядел иначе? Он что, трезв? Галлюцинации – подсказывает логика. Это нормально, её почти убили, ничего страшного.
– И что вы тут творите?
Это всё ещё его голос, правда, какой-то другой, но его! Она всегда этого треклятого идиота узнает, но что происходит? Почему он другой? Возможно, сейчас лучше промолчать, набраться сил и удрать при возможности, но нет, это не в стиле Фамке. Горит сарай, гори и хата.
– Торонт, ид…кха…иот, что ты тут делаешь? – небольшой приступ кашля, глубокий вдох, набрать побольше воздуха и закричать что есть мочи – Беги! Вызови полицию!
Мужчина лишь слегка качнулся в её сторону и усмехнулся. Пьян. Боже, нам точно конец. Фамке откинулась на спину в ожидании продолжения веселья, перебирая в голове весь имеющийся репертуар. Хоть уйду красиво. Она понимала, что ей не убежать, не спастись, сегодня не её день и явно других уже не будет. Найдётся ли подходящая песня, хотя бы мелодия!
– Прошу прощения.
От неожиданности слов, то кем они были произнесены и к кому они были обращены, Фамке приподнялась на локтях и ошарашено осмотрела с ног до головы вчерашнего выпивоху. Откуда он взял костюм? Он побрился и причесался? Фамке понимала, что перед ней точно стоит её главный воздыхатель и головная боль по совместительству, но это был совершенно другой Торонт. Словно, он за день преуспел во многих делах, и как подсказывает интуиция, не в самых благородных и честных.
– Торонт… – прошептать его имя (его ли?), она его не узнавала, она не узнавала Торонта! Я слишком слаба, не хочу думать, просто вытащи меня отсюда. Он словно прочёл её мысли, опустился на одно колено, убрал эту вечно непослушную прядь каштановых волос за ухо и так легко, так нежно поднял её на руки, что девушка готова была согласиться на свидание, позови он её ещё раз. Но, нет, если завтра наступит, Фамке понимала, что она будет избегать его пуще прежнего, нельзя связываться с головорезами, и особенно нельзя связываться с теми, кого слушаются головорезы. Никакого свидания, Торонт. Кажется, и это смог прочесть её спаситель. Надеюсь, ты действительно крупная шишка тут.
– Ты же моя сладкая пташка, и как тебя угораздило сюда залететь? Все перышки помяла, глупая.
Вечно он так с ней, Фамке терпеть не могла подобные снисходительные обращения, которые всюду следовали за певчей особой. К сожалению, мир устроен так, что её воспринимали лишь как красивую, глупую куклу, чья задача лишь петь и наряжаться в сексуальные платья. И если остальные никогда не вкладывали особый смысл в свои слова, Торонт же, кажется, понимал что скрывалось за её улыбкой в такие моменты, видел испепеляющий огонь в сердцевине её глаз и кажется, наслаждался этим. Даже сейчас, закатив глаза не в силах взглянуть на своего спасителя, повиснув на его плече, он заметил, как недовольно она сделала свой столь желанный глубокий вдох, словно вместе со свежим воздухом проглатывала обиду на такое высказывание. Птица в клетке – слишком очевидное, банальное сравнение, которое ну никак не красит её положение сейчас и вообще. Но единственная и самая главная причина, по которой она так раздражалась – это всё было правдой. Все освистывания, все улюлюкивания, выкрики на подобие глупая, конфетка, пташка, сладкоголосая, твой ротик действительно волшебный, что ещё он может вытворять, Фамке лишь озорно подмигивала и ничего не предпринимала. Нет ничего хуже оскорбления завёрнутого в комплимент от людей, которые тебя кормят.
Тучи сгущались, заслоняя лунный свет, и так поглощенный в тумане закоулок погрузился в кромешную тьму, пока где-то за спиной, кто-то не чиркнул спичкой и лица Торонта с Фамке не засияли при свете огня.
– Помоги, – Торонт подмигнул певичке, и направил взгляд в сторону щуплого, – я бы хотел принять сигарету из твоих прекрасных рук.
Намекает на то, что он сам не способен, а ртом принимать сигарету из рук другого мужчины ниже его достоинства. Фамке покачала головой, но взяла сигарету. Торонт озорно наблюдал, как девушка, нахмурившись, аккуратно кладёт в разомкнутые губы мужчины сигарету. Вчерашний пройдоха сомкнул губы и сделал глубокую затяжку. Фамке лишь на секунду задержалась, чтобы лучше рассмотреть лицо своего спасителя, лицо, которое она видела практически каждый день с 16 лет. Ей казалось, что она знала его, но сейчас она рассматривала Торонта с новой, неизведанной для себя стороны. Объёмная челка аккуратно ниспадает на лоб, едва заметная щетина подчеркивает остроту скул, полные губы, густые брови (над архитектурой которой поработал мастер), пушистые, длинные ресницы и эти голубые глаза, довольно редко можно увидеть бледного, голубоглазого потомка феникса. Хотя, он был рыжим и всё лицо было усыпано веснушками, особенно много было их на его носу, гены не обманешь. Но даже без этих намёков, Фамке всё равно узнала бы потомка феникса, ведь и она по материнской линии относилась к данному роду, смуглая, загорелая кожа и несколько веснушек под глазами, хотя от Сирен по отцовской линии она взяла больше. Каштановые, прямые волосы, круглые, миндалевидные темно-карие глаза, прямой нос с маленькой кнопочкой на кончике, широкая улыбка, а над уголком губ, на правой стороне находилась соблазнительная родинка. А ещё её дар передался именно по отцовской линии, сладкий, глубокий голос, который привораживает каждого мужчину в баре, включая Торонта. На самом деле кровосмешение разных рас является табу, каждый старается сохранить чистоту своей крови, но матери и отцу было плевать на это, поэтому они с сестрой по чуть-чуть унаследовали того и того рода. Эмс – является более выраженным представителем огненной нации внешне, ярко-рыжие, вьющиеся волосы, пушистые, длинные ресницы, под которыми горели янтарные глаза и в зависимости, под каким освещением находились, эти глаза горели то красным огнём, то жёлтым либо зелёным и она устойчивее переносила жару. Хотя интеллект и характер сестра унаследовала с отцовской линии, так как все в роду сирен обладали большим хладнокровием, что не скажешь о Фамке, в сердце певчей птички разгорался огонь.
Прежде чем Торонт выдохнул клубок дыма, певичка спрыгнула на землю, ей на работе хватает этого запаха, вдыхать его тут и травиться она не собиралась. Когда ноги коснулись земли, девушка качнулась, стараясь найти баланс, Торонт же крепка приобнял её. Он был выше Фамке, примерно на голову, будь девушка в туфлях, которые валялись на том месте, где её душили, девушка смогла бы смотреть на Торонта, не задирая голову.
– Держу, малышка, – и пустил облако дыма прямо в лицо, отчего та поморщилась и сделала пару шагов назад, в сторону своей обуви. Она знала, что дома Эмс проснувшись, начнёт переживать и отправится на поиски, оставив мать одну, чего лучше бы не допускать.
– Спасибо Торонт, но мне пора, – девушка, пряча глаза, попятилась спиной, не в силах взглянуть в лицо спасителя. Ей не хотелось провоцировать мужчин в темном переулке и ей не хотелось выглядеть неблагодарной, но жизнь в Рохаве диктует свои правила и для женщин они не самые милосердные. Заметив краем глаза свои туфли, она резко схватила их и побежала в сторону дома, до ушей доносился одинокий хохот парня, смахнув поступающие слезы, девушка зарыла лицо в складках кожаной куртки, пряча пылающие от стыда щёки. Она подумает о случившемся завтра, сейчас главное поскорее попасть домой, принять душ, смыть рвущиеся наружу эмоции и слой страха, который успел проникнуть ей под кожу, в те секунды, которые она считала своими последними. В этом городе потомки сирен не обладали никакой властью, они считались второй, недостойной расой, и поэтому, если даже хладный труп Фамке обнаружили поутру на том самом месте, вряд ли кого-то это искренне заинтересовало бы.
Глава 2
Семья
Девушка остановилось перед входной дверью дома. Двухэтажное строение из дерева, покрытое многолетней сажей и хрен пойми чем, наверное, только енот не ссал за углом. Фамке с семьей жила на втором этаже, в двухкомнатной студии, в одной комнате жила мать, во второй они с сестрой, девушка бросила взгляд на открытое окно, в котором развевались черные шторки и улыбнулась. Будучи ещё детьми, они перебрались на этот закоулок, тут было грязно, по ночам страшно, но зато соседи были очень добрые, внимательные люди, особенно она любила дядю Риори, который также был потомком феникса и охранником в местном парту. В детстве, когда их мать уходила убираться в богатые дома на другом конце города, девочки большую часть времени проводили в парту, играли, делали уроки вместе с Риорием, помогали ему, чем могли, он в ответ покупал жвачки и чупа-чупсы, называя это их зарплатой.
Отдышавшись, Фамке надела свои каблуки, открыла дверь и столкнулась с соседом, который явно торопился на работу. Сощурившись, девушка подперла бока кулаками и с напущенной строгостью отругала мужчину:
– Опять опаздываете? Опять не завтракали? И что с вами делать?
Брови Риория поползли на вверх, он явно не ожидал столкнуться с малявкой в такой момент, но хохотнул и потрепал волосы девушки:
– Иди спать, ворчунья. Вечером ждёт тебя сюрприз.
Настала пора Фамке удивляться. Сюрприз? До дня рождения ведь далеко ещё, какой ещё сюрприз? Но мужчина бочком обогнул девушку и побежал в сторону порта. Если он продержится в таком темпе, то по закоулкам доберется минут за 15. Девушка не стала задерживаться в дверях, скоро рассвет, а она так и не легла, придётся Эмс отправляться с завтраком в порт, не оставлять же его без еды.
Эмс спала на спине, скинув одну ногу с матраса, так что та касалась холодного пола, одеяло валялось в углу под второй ногой, правая рука накрывала глаза, левая покоилась на оголившемся животе. Сестра спала в домашних шортах и старой материнской футболке. Фамке помнила день, когда они все вместе отправились на базар за новыми вещами, это было в первый раз, когда мама купила что-то не из секонда, девочкам же нужно было переходить в седьмой и шестой классы. Из своих поношенных вещей они выросли, им надо было покупать новые блузки и юбки. Кажется после этого дня, появились первые признаки сумасшествия матери, когда на следующий день после покупок та закатила истерику, не помня, откуда взялись эти вещи.
Губы едва дрогнули в полуулыбке, воспоминания прошлого согревали и печалили одновременно. Эмс первая обратила внимание, что с мамой что-то творилось. В 14 лет, после школы, она подрабатывала официанткой в разных заведениях, которые соглашались предоставить работу малолетке, Эмс была старше Фамке всего на полтора года, но певчая чувствовала, что благодаря своему уму, характеру, ответственности та была старше, как минимум, лет на десять. Старшая сестра никогда не говорила мелкой о происходящем в доме, Фамке же в силу своей глупости и озорства пропускала опасные знаки мимо своего внимания и концентрировалась лишь на том, что ей нравилось. Танцы, песни, игры с подружками, мальчики, и всё, что было связано с любовью и поддержкой. Она видела, как мама их обнимала, слышала, как та их любит, а такие мелочи, как покусывания пальцев до крови, накручивание кругов по комнате… ну у всех же свои странности? Главное мама их любит и всегда рядом. Эмс же словно концентрировалась только на негативе, никаких игр, сначала уроки, какая ещё косметика? Какие тебе мальчики? Ты не видела, что случилось неделю назад за три района от нас? В смысле это было давно и далеко? Никуда из дома, сиди с мамой! Повзрослей! Будь умней, чем все твои подружки! Одни только претензии и недовольство. Эмс словно и забыла, что сама была ребёнком в семье, взяла на себя роль главного и даже перечила их маме! Даже сейчас в 19 лет, когда девушка самостоятельно зарабатывает, старшая найдёт за что ту упрекнуть. Слишком много майонеза, прыщи появятся, не читай эту книгу, та намного лучше, каждый день мелкой приходится выслушивать всё это. Но, не смотря на всю обиду, певчая понимала, что перебарщивает с буйством, ведь всё, что делала старшая, было на благо семьи. Как-то Фамке подслушала диалог старшей сестры с подругой, Яля (так звали девушку), негодовала, почему образованная и талантливая Эмс не отправляется в столицу, где было, куда развиваться, а остается в дыре, стараясь совмещать работу управляющей кафе и учебу. Впервые певчей стало страшно, представив, что останется одна в чертовом городе с безумной матерью, одна она ни за что не справится. Она была благодарна сестре, но слёзы горечи давили горло, ведь подруга была права, Эмс ради своего будущего должна отправиться в большой город. Фамке была слишком труслива, чтобы поднять тему и заставить сестру не оглядываясь отправиться покорять столицу, она убедила себя, что будет лучше для всех держаться вместе.
Девушка пожевала нижнюю губы, наблюдая, как безмятежно спала старшая сестра, выглянула в окно, розовые облака потихоньку прорезали ночное небо. Певчая развернулась к сестре и залезла на её матрас, стараясь растолкать старшую. Эмс недовольно заворчала и приоткрывала глаза.
– Проснись и пой, и сделай мне массаж, и завтрак, – маленький указательный пальчик тыкнул Фамке в нос, девушка вскрикнула и почесала его. Каждый пытался «бибикнуть» ту в нос, но особо мастерски получалась только у старшей сестры.
– Я серьёзно, тебе пора вставать, и занеси Риори завтрак, он снова опаздывал и явно не ел.
Эмс хохотнула в подушку и с протяжным стоном потянулась, умудряясь локтём спихнуть Фамке со своего матраса. Певчая в ответ защекотала оставшиеся без защиты бока сестры, та начала хохотать и пытаться защититься от натиска мелкой, извивая, как рыба на суше. После того, как силы бороться обеих покинули, сестры, глубоко задышав, уставились в потолок. Фамке нравилось проводить время с сестрой, хоть они пересекались только по утрам и вечерам. Эмс работала днём, приходила вечером и певичка отправлялась на свою ночную смену, они никогда не обсуждали, как пришли к такому графику, как и не обсуждали болезнь матери, просто принимали, что обе работают в две смены, на работе, а потом дома.
– Ночью она жаловалась на боли в зубах, надо показаться зубному.
– Хорошо, сегодня отведу её, как проснётся.
– Нет, выспись, после обеда отведёшь. Я оставлю завтрак на столе и загляну перед работой к Риори. После стоматолога зайдите в кафе, там поужинаем все вместе.
Фамке только кивнула, она привыкла, что все жили по расписанию сестры, хотя та его составляла, учитывая потребности каждого в семье, однако, всё-таки раздражало, как старшая отмахивалась от предложений мелкой.
– Денег на стоматолога надо?
– У меня есть.
Певчая не знала, где свои деньги хранила старшая, хотя подозревала, что скорее всего их нет дома, слишком уж Эмс заморачивалась с конспирацией. Свои же деньги Фамке хранила в мишке, который одиноко лежал на соседнем матрасе, сегодня она неплохо заработала, хватит на стоматолога и останется на любимое пирожное сестры. Достав из лифчика сегодняшний доход, та подползла к своему месту, взяла мишку на руки, и аккуратно завернула банкноты тому за шиворот, застегнула секретную застежку, поцеловала игрушку, вернула на изначальное место. Эмс повернув голову, наблюдала за манипуляцией сестрёнки и, естественно, неодобрительно нахмурилась.
– Она может найти.
– Ну и пусть, – девушка пожала плечами, ей не нравилось, что им приходилось многое скрывать от матери, даже ради блага последней, – ещё заработаю.
– Тебе нужно деньги откладывать на обучение, – в своей строгой манере Эмс пожурила мелкую.
– Я не буду учиться, я не такая умная, – здесь девушка задержала дыхание, она знала, что рано или поздно, этот диалог состоится, – ты должна поехать учиться, мы с мамой справимся.
Эмс задумчиво разглядывала спину сестры, та словно игралась со своим мишкой, которого минуту назад убирала в сторону.
– Ладно, пора вставать, иначе опоздаю.
Фамке прикусила нижнюю губу от негодования, вечно старшая, так поступала, словно не слышала, того, что ей говорили, когда той что-то не нравилось и переводила тему в нужное ей русло.
– Я серьёзно. Уезжай учиться, может через год, два мы с мамой к тебе переберёмся.
Несмотря на серьёзный тон, певчая боролось с наплывшей тошнотой, и не желала смотреть на сестру, она знала, что её лицо читалась легко, словно субтитры. Но она не услышала ответ, только звук закрывающейся двери. Эмс поступила по своему, пошла в душ, а после будет готовить завтрак, отправится на работу, продолжит притворяться, что ничего не слышала и Фамке будет ей благодарна за это.
Громкий треск прорвалась сквозь глубокий сон и Фамке на опыте резко села на матрас, активно завертела головой, ища источник звука. Последние три года это стало ежедневным утренним ритуалом. Девушки научились спать чутко и быстро реагировать на окружающую суматоху, ведь источник всех бед все три года становилась их собственная мама. Фамке потерла указательным и среднем пальцами уголки глаз, прогоняя остатки сна и сонно пробормотала:
– Мама, оставь, все в порядке, я уберу.
Она ещё точно не знала размах беды, что конкретно ей надо будет убрать, но та понимала, что сейчас их мама сильно встревожена произошедшим и совсем скоро начнет кусать свои пальцы, приговаривая, какая она ужасная и её надо сбросить в канаву. Встав, девушка громко, протяжно зевнула раскинув руки в стороны, почесала затылок и улыбнулась.
– Что наша любимая мамочка натворила в этот раз? Покажи-ка мне.
Седые волосы ниспадали на лицо матери, женщина пыталась спрятать трясущие руки за спиной, губы дрожали, глаза бегали по всей квартире. Лойяала пыталась подобрать убедительные слова и указать дочери её место, но между этим ей хотелось, чтобы бардак и разбитая посуда исчезли, правда, как это сделать та не знала. Зато знала Фамке, которая крепко обняла свою маму и поцеловала в макушку.
– Мамочка, ты такая красивая сегодня. Давай ты сходишь в душ, потом я расчешу и уложу твои волосы. Мы сегодня пойдем к стоматологу, ты говорила Эмс, что зубки болят. Правда?
– Ты меня накрасишь?
Лойяала невинно задрала голову, чтобы взглянуть на свою дочь. Мать и старшая сестра были ниже Фамке на добрые 10 сантиметров. Девушка задорно подмигнула и снова поцеловала свою маму. Женщина, успокоившись, скрылась в ванной, а певчая осталась разбираться с опрокинутым завтраком. Одно и то же каждый день, Эмс не знала, что чаще всего ее завтраки отправляются кормить уличных псов после неосторожных движений матери, менять что-то в данной системе Фамке не собиралась. Для нее легче было проснуться и знать, что жертвой матери с утра пораньше стал завтрак, чем бежать разбираться с худшими вариантами, а Эмс отлично подходила на роль той, кто будет готовить своеобразную ловушку. Зевнув ещё раз, девушка достала метлу и начала подметать остаток завтрака. Мать в ванной пробудет примерно час, поэтому для девушки есть время привести и комнату, и себя в порядок.
Лойяала вышла из ванной полностью мокрая и обнаженная, Фамке была наготове с полотенцем. Подойдя к матери, девушка начала нежно вытирать капли с шеи, рук, груди, живота, приговаривая:
– Наша мамочка такая чистая, такая красивая, сейчас чуть-чуть осталось, завернем волосы в полотенце, чтобы капли не стекали и оденемся. Да?
Фамке научилась справляться с буйным нравом матери, она понимала, что главное внушить чувство безопасности, спокойствия, любовь и чувство контроля. Лойяале казалось, что младшая дочь всегда прислушивается к своей любимой матери, почитает ту и делает всё только с её согласия. Она любила проводить свое время с младшей, ведь старшая чаще читала нотации и совершенно не слушалась.
– Ты моя послушная девочка, в отличии от этой нахалки! Совсем от рук отбилась! Вот что мне с ней делать?
Лойяала очень важно зажевала нижнюю губу, обеспокоено размышляя, как поступить со старшей. Фамке изо всех сил сдерживалась, чтобы не прыснуть, но тело беззвучно затряслось, слышала бы ту Эмс. Хотя, скорее всего, слышала и очень сильно расстраивалась. Фамке усадила свою мать за стол, снова поцеловала и подвинула ближе к ней тарелку с ложкой. Овсянка, что может быть лучше на завтрак? Девушка села напротив матери, отправила ложку с кашей в рот и задумчиво уставилась на мать, которая спокойно ела, позабыв обо всем. Певчая давно нашла подход к матери, она умела её успокоить, развеселить и даже убедить в чем-то. Но вот с этим у Эмс были сложности, старшая, пыталась все контролировать в открытую, она перечила матери, обходилась с той, как с ребенком из-за чего вспышки безумия матери становились неконтролируемыми. А когда Фамке пыталась донести до старшей, что так лучше не поступать, Эмс отмахивалась. Певчая знала, что сестра на грани, что её хрупкие плечи не выдерживают тот груз, который в свое время взвалила, но даже так, старшая не намеревалась делиться этим с сестрёнкой.
– Милая, что у тебя на шеи?
Фамке подняла глаза на свою мать, которая в свою очередь внимательно изучала шею дочери и тут, воспоминания прошлой ночи резко нахлынули на девушку. Та с шумом отодвинула стул на котором сидела и рванула в ванную, в поисках единственного зеркала.
Красно-синие следы покрывали кожу на шеи, певчая втянула воздух носом и пальцами коснулась самых крупных следов. Неужели то, что произошло вчера ночью было правдой? На мгновение закрыла глаза, чтобы перевести дух, собраться с мыслями.
– Малышка, ты в порядке?
Услышав озабоченный голос матери, Фамке открыла глаза, сделала глубокий вдох носом и выдохнула ртом. Из ванной девушка вышла, широко улыбаясь, быстро проанализировав обстановку, певчая подметила, как руки матери затряслись, а глаза начали бегать по комнате, урывками возвращаясь к шее дочери. Ей не нравилось, что она видела, она этого не понимала и теряла контроль над ситуацией. Певчая лишь шире улыбнулась, опустилась на колени рядом с Лойяалой, взяла её руки в свои и начала их целовать, придумывая рифмы на ходу:
– Глупая малышка, снова улыбалась. Глупая трусишка, с номером игралась. Выйдя на сцену, решила танцевать, – девушка прильнула к рукам, стараясь скрыть стоявшие слёзы в глазах, – повернулась раз, повернулась два, ножка подожди, – она тянула время, чтобы прийти в себя, но рифмы не получались, ужас прошлой ночи накатывал новыми волнами, – как твои дела? Почему ты задралась, почему я не лечу? Я ведь кубарем качусь, на ноги встать хочу. Ой, упала, ой пропала, шею больно задевала, почему синька мои страшны? Неужели я не ты?
На последнем слове Фамке озорно взглянула на маму и подмигнула той. Лойяала поняла, что дочь как обычно, придуривается, и начала успокаиваться, поглаживая мелкую по голове, хоть певчая и чувствовала легкую дрожь в руках матери, она поняла, что буря миновала. Сейчас, рядом с Лойяалой, ей нельзя терять контроль, о случившимся она подумает после, надо отправляться к зубному.
– Раз мы позавтракали, не пора ли нам собираться? Мама, ты давай оденься, я у тебя на кровати оставила твое любимое платье, а я пока достану косметику.
Женщина взвизгнула и побежала в комнату, совсем позабыв про синяки. Лойяале сорок пять лет, несмотря на седину, она была очень красивой, внешне крепкой женщиной. Ей было всего двадцать пять, когда она беременная осталась с маленькой малышкой на руках одна. Ей пришлось бежать в Рохаве от коллекторов мужа, которые успели расправиться с ним. Дядя Риори был старым знакомым её мамы, он приютил их, а после они уже смогли снять квартиру на втором этаже. Женщина, несмотря на тяжелое положение, никогда не жаловалась, бралась за любую работу, не боялась грязи и всегда старалась подарить много любви своим дочерям. Она никогда не уделяла себе внимание и теперь, когда её разум прибывал в тумане, а дочери выросли, она наслаждалась каждой секунде посвященной только ей, каждому вниманию, комплименту. Это та потребность, которую она когда-то зарыла в себе, и сейчас всё это вырывалось наружу, подобными всплесками. Фамке покачала головой, усмехнулась, плевать, что было ночью, её мама улыбалась, а сестра скоро отведает любимое пирожное.
– Всё в порядке, – тихо под нос себе прошептала девушка. Она спрячет синяки под тональным кремом, а сверху всё это прикроет модным, шифоновым шарфом и навсегда забудет прошлую ночь. Умение фокусироваться на хороших моментах, на приятном, забывать моментально негативное, то качество, которым могла обладать столь незрелая девушка и Эмс явно не обрадуется такому раскладу. Возможно, Фамке стоит прислушиваться чаще к сестре. Да ну, вздор. Внутренний голос раздвоился, певчая не любила тот голос, который очень сильно напоминал голос старшей сестры, зато охотно тянулась ко второму, который подсказывал более лёгкие, позитивные пути. И лишь Лойяала напевала себе ранее пропетые строчки Фамке, от чего девушка поежилась. Глупая малышка снова улыбалась. Глупая трусишка с Торонтом игралась. Певчая округлила глаза и резко повернулась в сторону комнаты матери, не может быть, что она это услышала. Глупая малышка снова улыбалась. Глупая трусишка с номером игралась. Но мать пела только то, что услышала раннее, остальное явно дело подсознания самой Фамке.
Легкий взмах и на загорелой коже женщины появился персиковый румянец, певчая легко и быстро растушевывала красноту кисточкой, чтобы тот выглядел более натурально и параллельно изучала новые морщинки, складки на лице матери. Края губ точечно теряли пигмент. Надо будет подвести карандашом. Брови также поползли вниз. Закрепим гелем. Мешки под глазами увеличились и потемнели. Надо будет купить кансилер и патчи. Лойяала, как примерная модель, сидела, не шевелясь, грудь в спокойном темпе поднималась и опускалась, руки давно перестали трястись.
– Какой красивый у моей мамы цвет лица, спасибо тебе, ведь и у меня такой же. – Женщина довольно улыбнулась комплименту, – А какие красивые губы, полные, широкие, прям загляденье. Арлон точно потеряет дар речи, увидев такую красоту.
Лойяала довольно хмыкнула. Арлон давний ухажер Фамке, которого та никак не хочет принимать, зато её мама очень любила его внимание, и поэтому парнишка часто заглядывал с небольшим букетиком для матери и поднимал той настроение. Певчая ему была благодарна за заботу, но никаких кроме дружеских чувств не питала и сразу призналась в этом, когда он в 11 классе пригласил её на выпускной. Да и в целом, она не могла позволить себе отвлекаться, её не интересовали отношения. В 16 лет она устроилась работать в бар «Кей» певичкой и то внимание, которая она получала от самых разных мужчин, раз и навсегда убедило её оставаться независимой. Жить с Эмс и мамой, всё что она желала для себя.
Фамке взглянула на свою мать и кивнула, понимая, что ни на что не променяет это.
– Мне нужно сделать маникюр! – надула губки женщина и певчая рассмеялась.
– Без маникюра мы никуда не выйдем!
Ярко-красные ногти переливались на солнце. Мама и дочка, переплетя пальцами, что-то напевая себе под нос, дружно шагали вдоль улицы Роз, одной из самых красивых и чистых в их районе. На конце улице находилась стоматология, куда они уверенной походкой шли. По крайней мере, одна из них шла, пока вторая тянула заглянуть в каждый ларек, каждую кондитерскую и цветочную на улице. Так как стояло солнце высоко и все находились на работах, на улице было не так много людей, вчерашние лужу успели высохнуть, дети бегали от одного ларька к другому в надежде что-то урвать, но Фамке нечего было бояться, она рано поняла, что самый надежный кошелек, её декольте. Лойяала шла в своем легком, белом, накрахмаленном сарафане с открытыми плечами, на которые накинут пестрый платок в ярких цветах. Волосы накручены и собраны в низкий, небрежный пучок, несколько локонов были завиты у лица, что придавала больше романтичности и мягкости. Фамке же собрала свои волосы в высокий, гладкий хвост. Однотонная черная водолазка, облегающая фигуру с горловиной, брюки-карго цвета хаки и грязные, грубые, черные ботинки. Шифоновый платок остался дома, как и платье, в которое хотела Лойяала нарядить свою дочь. Но ни одно платье не сочеталась с синяками на шее.
Улица Роз вряд ли впечатлило бы путешественников или людей из высшего общества, но здесь царил уют, пахло пирожками и цветами. Темно-синий потрескавшийся асфальт, все ларьки, все надписи были в одном стиле, белая доска и красные, жирные буквы. Все дома были из дерева, белая краска каждый год обновлялась, так как местный бизнес мог себе позволить следить за убранством, со всех вторых и третьих этажей красиво свисали цветы в горшках, на фоне белого они ещё ярче передавали атмосферу улицы Роз. Фамке осмотрела каждый горшочек, но ни одной розы, не считая, конечно цветочных ларьков. Девушка усмехнулась, улица Роз практически без Роз, как и весь город Рохаве, что значит благодать, без сами-поняли-чего.
– Я хотела назвать тебя Роза, – лицо не состоявшейся Розы перекосилось, и она удивленно глянула на мать, которая наслаждалась прогулкой и вдыхала аромат картофельных пирожков.
