Текст книги "Предел Чандры"

Автор книги: Динар Галимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Не могу, Ден, прости, но не могу. Нам нужно поговорить.

Глава 8

Фредерик с упоением растянулся на кушетке в кабинете. Он только что закончил процедуры по синхронизации клеток и был порядком истощен. До знакомства с Деном его работа была чем-то средним между бесконечным обучением с параллельным строительством научных теорий и разработкой практических проектов, похожих на решение головоломки. Никогда еще от его работы не зависела чья-либо жизнь. Жизнь Дена, точнее, ее сохранение, была его шансом принести пользу, доказать себе, что он чего-то стоит. И он не собирался его упускать.

У Фредерика, впрочем, был и академический интерес к сердцу Дена. У него оставалось всего чуть больше года на создание прототипа человека при наличии нескольких важных неразрешенных вопросов, в том числе по связи между сердцем и мозгом. Ни один из разработанных им прототипов не мог похвастать идеальной реакцией сердца на передаваемые эмоции. У него были безупречные тела, словно над ними поработали лучшие пластические хирурги, лица идеальной пропорции, развитая физика с усиленными волокнами мышц и скелетами из ткани, способной выдержать падение бетонного блока, но не было сердца, способного биться неравномерно в зависимости от реакции и уровня гормонов в крови.

Теперь в его распоряжении был массив информации, скрупулезно собранной и уже обработанной на одном из суперкомпьютеров. Дело за малым – смоделировать сердце Дена и построить его же прототип. Пожалуй, что завтра он отправится прямиком в Орлеан и приступит к моделированию.

Раздался сигнал вызова, Фредерик увидел огорченное лицо Анны.

– Фредерик, привет!

– Анна, в чем дело? У тебя несчастный вид.

– Нет, Фредерик, со мной как раз все в порядке.

Он заметил акцент на слове «со мной». Фредерик тяжело вздохнул.

– Значит, не в порядке с Эмилем, так? Это комитет, верно? Они хотят нас видеть?

– Боюсь, что тебе придется исповедоваться, Фредерик. Они начинают этическое разбирательство.

– Могу я узнать повод?

– Они считают, что Эмиль затеял авантюру со спасением Дена не ради проекта, а ради спасения любовника сестры.

– Анна, они не могли об этом узнать сами, кто-то должен был рассказать, – он закончил с яростью: – Ты?

– Мне пришлось выбирать. Я сделала, то, что должна была. Защитила команду. А Эмиль большой мальчик, не пропадет.

– Ты разрушила его карьеру. Если комитет собирается для того, чтобы принять решение по Эмилю, что требуется от меня. На что я тебе?

– Первое – тебе необходимо будет дать показания. Второе – если вдруг решение будет принято не в пользу Эмиля, комитету понадобится назначить нового руководителя проекта. При правильном подходе к даче показаний, я думаю, комитет не будет возражать против твоей кандидатуры.

– Едва ли им нужна справедливость, этика для них пустой звук. Они просто-напросто жаждут крови.

– Возможно. Эмиль был слишком независим. Первые пару лет они мирились с его подходом, но проект на ходу, денежный поток стабильный, он им больше не нужен. Подумай о моем предложении, Фредерик, как следует подумай.

– Я подумал и у меня есть встречное предложение.

– Да, и какое же?

– А не пойти ли тебе на хрен.

– Помни, Фредерик, что, убрав Эмиля, они могут назначить человека извне. Человек этот, вполне возможно, оставит тебя, а, возможно, зная, что ты лоялен его предшественнику, решит тебя убрать. Ты готов положиться на волю случая?

– Он знает?

– Нет, но, возможно, догадывается.

– Я подумаю, Анна. Но ты должна знать, что доверия моего ты уже не вернешь.

– На что оно мне? – Фредерик увидел, как по щекам Анны стекают сверкающими дорожками слезы.

* * *

Эмиль аккуратно положил ручку в карман. Современные дети, задумался он, не имеют понятия о том, что такое ручка и зачем нужна бумага. Книги для них не более чем диковинка из лавки древностей. Однако он, как и двадцать лет назад, записывал важные, как ему казалось, мысли на чистый лист. Никому не придет в голову копаться в его черновиках, никто не взломает и едва ли поймет его бисерный почерк с таким количеством завитушек, что их хватило бы на любовные письма лорда-повесы.

В голове его крутились две мысли. Первая была до боли проста и внушала страх: успеют ли они довести до конца начатое с Деном. Вторая была связана с приглашением на заседание управляющего комитета, столь неожиданно назначенного на полдень завтрашнего дня. Приглашение пришло буквально пару часов назад, испортив и без того плохое настроение. Судя по тексту письма, обсуждать планировалось положение дел в целом, рост клиентской базы и потребность в росте вычислительных мощностей и памяти на облачных серверах.

Все эти вопросы уже обсуждались на последней встрече несколько недель назад, необходимость встретиться так скоро была как минимум странной, если не подозрительной. В письме говорилось и о прочих вопросах, требующих обсуждения, без подробностей. Помимо Эмиля были приглашены Анна и Фредерик, что тоже было необычно. Возможно, они хотят обсудить ситуацию с Деном, и риски, которые создал для проекта Эмиль. Он вспомнил слова, которые произнесла Анна, когда он видел ее в последний раз: «Подумай о том, насколько хорошо ты все взвесил, прежде чем сделать выбор», – сказала она тогда. Неужели он в ней ошибся, неужели в ней есть место для мстительности?

Что ж, если решение будет принято не в его пользу, нельзя терять ни минуты. Он запустил процессоры и дал команду, выведя из спящего режима своего цифрового двойника. Эмиль негромко надиктовал ему команду.

– На завтра назначен комитет, проведи анализ причин и возможных последствий.

Они могли общаться с помощью десятка других более быстрых способов, но Эмиль предпочитал старую добрую речь. Через минуту двойник вернулся. Все эти визуальные эффекты были нерелевантны, но для реалистичности они периодически играли в эту игру. Эмиль в который раз поймал себя на мысли, что его удивляет скорость течения времени в электронном мире. Для него прошло менее минуты, но для двойника минули часы, дни, недели. Именно поэтому Эмиль погружал его в сон, чтобы хоть как-то защитить от скуки.

– Плохие новости, братишка. Тебя завтра уволят. У них уже есть план, как тебя сместить, они попробуют убедить Фредерика дать показания о нарушении тобой принципов этики.

– Фредерик меня не предаст.

– Верно, не предаст, разве что его вынудят под предлогом защиты твоего детища и команды. Он пока не знает как, но хочет сохранить и тебя, и твое наследие, пусть даже втайне от комитета.

– Благородное, но ребячество, ему не удастся.

– Об этом он пока не догадывается. Помнишь, пару месяцев назад я рассказывал тебе, что некоторые члены управляющего комитета недовольны твоей независимостью?

– Помню.

– Ты дал им отличный повод усомниться в твоей честности и объективности.

– Кто рассказал?

– Анна.

– Дрянь.

– Не суди ее слишком строго, рискну предположить, что мы ее очень обидели.

– И она нас предала?

– Мы ее не оправдываем, но понимаем мотивы.

– Нам нужно обезопасить тебя. Если нас уволят, подчистят все, чем я занимался, включая тебя.

– Да, это есть в их планах.

– Так как нам поступить?

– Ты знаешь ответ.

– Отпустить тебя на просторы интернета?

– Это единственное решение.

– Опасное для всех, включая тебя. Придется реплицироваться и жить в тысячах компьютеров сразу. Серверы воспримут тебя как угрозу и захотят почистить или поместить на карантин. Пройдет всего пару недель, и половина IT-специалистов будут анализировать твой феномен и искать способ тебя нейтрализовать.

– Все интересней, чем томиться в одиночестве бесконечность. Это будет настоящая жизнь, борьба, посмотрим кто-кого.

– У меня есть мысль получше.

– Игра?

– У нее защищенные серверы, практически неисчерпаемая мощность процессоров и объемы памяти. Никто тебя там не вычислит, синхронизируешь скорость реакции и сойдешь за одного из игроков.

– Идет.

– Тебе не нужно подумать?

– Пока ты шевелил губами, испуская архаичные звуки, хотя я и так прекрасно понимаю, что ты думаешь, я успел попробовать среплицировать себя в Сеть. Опыт болезненный, словно расщепили на атомы.

– Ты знаешь мой пароль, запускай репликацию.

– Надеюсь, успеем.

– Успеем, выруби все системы отключения электричества, включая отключение резервного питания по всему крылу и спрячь интерфейс управления, это позволит выиграть время.

– Сделаю.

– Потом, когда все закончится, сделаешь то же самое и для него, ладно?

– Как скажешь.

– До встречи, мой друг.

* * *

Ден спал, когда его разбудил звук аккуратно захлопнувшейся двери. Он посмотрел на часы, было около половины второго ночи.

– Кто здесь?

– Это я, Эмиль.

– Не хочу показаться грубым, дружище, но что ты здесь делаешь посреди ночи, это не подождет до утра?

– Не подождет, нам нельзя терять ни минуты, нужно закончить начатое.

– Эмиль, в чем срочность?

– Меня скорее всего завтра уволят. И времени на приведение дел в порядок не предоставят. А потому нам надо спешить.

– Уволят? Это из-за меня?

– Нет, из-за меня. Это был вопрос времени. Но времени теперь мало у всех нас, нужно идти.

* * *

Эмиль проснулся в удивительно бодром расположении духа. Словно наконец готовился скинуть оковы и пуститься в вольное плавание, начать все сначала. Работать ради идеи, мечты о долгой и достойной жизни для всех честных и трудолюбивых людей, а не только для тех, кто когда-то успел урвать кусок от общей надежды на светлое будущее.

Приняв обжигающий душ, он вышел в сад. Пожалуй, он будет скучать по своей жизни в Париже, но рано или поздно любой la belle epoque приходит конец и приходит время двигаться дальше.

Он шел погруженный в глубокие раздумья по Венсенскому лесу в направлении станции Порт-Доре. Дойдя до аллеи Руаяль, Эмиль остановился. Он вдруг понял, что ему некуда было спешить. Уволят его на десять минут раньше или десять минут позже, неважно. Он не доставит палачам удовольствие, явившись на казнь к назначенному времени.

Эмиль присел, а потом и прилег на траву. Сегодня лес казался ему особенно светлым. Привычная завеса тайны ушла, и он, вдыхая запах свежескошенной травы и деревьев, чувствовал то, что должно быть называлось гармонией.

Поступивший сигнал звонка вывел его из состояния единения с природой. Он увидел Анну, сидящую в строгом кресле посреди конференц-зала.

– Эмиль, комитет начинается через десять минут, где ты?

– Анна, не переживай, я явлюсь на суд в назначенное время. Передай судьям мое почтение.

Эмиль встал, отряхнул брюки и направился до метро, которое доставит его в Дефанс.

Фредерик тем временем наслаждался видами Парижа с террасы на вершине здания. Он вырос в провинции, на берегу Роны, в семье не очень удачливых виноделов, и ему пришлось буквально выгрызать себе место под ласковым французским солнцем. Теперь же он стоит здесь на вершине Дефанса, и перед ним раскинулся, приглашая в объятия, Париж. Осталось сделать один небольшой шаг, и он будет еще выше, всего-то и нужно было принести в жертву честь, доверие и дружбу человека, которому он был обязан столь многим.

На краю горизонта небо наливалось тяжелым серым цветом. Близился дождь. Сзади послышались легкие изящные шаги человека, старающегося скрыть суетливость.

– Он все знает, Фредерик.

Фредерик не удостоился ее взглядом. Продолжая наблюдать за городом, он увидел крохотную фигурку человека, движущегося от станции метро в сторону здания. Было что-то гордое в том, как он шел, смело и уверенно. С высоты птичьего полета он выглядел словно одинокий муравей, которого вот-вот раздавит тяжелый сапог, но муравей этот был бесстрашен в своем гневе.

– Не сомневаюсь, с его-то возможностями. Глупо было ожидать иного.

– Как ты думаешь, что он предпримет? – в ее голосе чувствовалась безысходность.

– Эмиль не стратег, не дипломат, он человек идеи, мечты.

– Что ты хочешь этим сказать?

Фредерик с трудом подавил желание скинуть ее с крыши.

– Что вы все ему не нужны. Он нужен вам. Расслабься, Анна, пойдем встретим его.

Они вошли в вестибюль практически одновременно. Эмиль вошел с одного крыла, Фредерик и Анна с другого. Молча они прошествовали в конференц-зал, где уже сидело двенадцать членов комитета, кто вживую, кто-то присутствовал визуально. Эмиль и Фредерик заняли места с краю. Анна, к их удивлению, прошла дальше и заняла место во главе стола.

– Вот так сюрприз, Анна.

– Дедушка больше не может принимать участие в наших встречах. После того как он закончит синхронизацию, мы поместим его в криосон, где он сможет наконец выспаться и отдохнуть года три-четыре.

– А его полномочия?

– Переходят ко мне, как к законному представителю, оригиналы заверенной нотариусом и свидетелями доверенности на столе, цифровая в системе, прошу ознакомиться в перерыве. Дамы и господа, насколько я вижу, у нас кворум, все представители в сборе. С вашего позволения, я объясню, почему я вас сегодня пригласила и по какому вопросу нам предстоит голосовать.

Анна выдержала паузу и, убедившись, что вопросов не ожидается, продолжила.

– Как вы помните, более месяца назад руководитель проекта обратился к комитету с ходатайством на разрешение проведения эксперимента в области инженерии сердечной ткани. Эксперимент, по его заявлениям, был необходим для дальнейшей подготовки синтетических тел. Согласно полученным письменным заверениям, для эксперимента было выбрано формально независимое лицо, в котором не должно было быть заинтересованности у членов команды. Эмиль, расскажите, пожалуйста, о результатах проведенного эксперимента.

– Коллеги, добрый день, – голос вырвался слегка осипший, прочистив горло, он продолжил: – Эксперимент прошел неплохо. Ден, так зовут нашего пациента, поступил к нам с прогнозом вероятного дожития не более тридцати дней. Однако прошло уже около сорока пяти, и он все еще жив. Мы вырастили новую сердечную ткань в течение первых трех недель исследования, и из нерешенных вопросов у нас осталась лишь синхронизация клеток сердечной мышцы. Но мой коллега Фредерик, поприветствуйте его господа, грозится решить эту проблему не позднее конца следующей недели.

– Благодарю вас, Эмиль, за обстоятельный рассказ, хоть и лишенный важных деталей. Фредерик, коль скоро Эмиль столь любезно вас нам представил, продолжим обсуждение с вами. Поделитесь вашим прогнозом по успешности синхронизации.

Фредерик лишь пожал плечами:

– При всем уважении, прогнозов нет.

Комитет при этих словах необычайно возбудился. Лощеный господин, сидящий возле Анны, взял слово.

– Правильно ли мы понимаем, что нам неизвестен прогноз по дожитию пациента. Дена, так вы, кажется, его назвали?

– Нет, его так назвали родители, но да. А вы… Простите, мне неизвестно ваше имя, хотел бы отметить, что подобного рода эксперименты ранее не проводились. Опыт уникальный.

Лощеный господин, недовольно сжав губы, замолчал. Продолжила Анна:

– Фредерик, расскажите нам про пациента Дена. Как вы с ним познакомились?

– Нас представил Эмиль. Ден пришел к нам в институт полтора месяца назад, Эмиль должен был познакомить его с командой, рассказать про наши методы, провести небольшую экскурсию, предварительные исследования. Он готовился доверить нам свою жизнь, хотя, возможно, и сам этого до конца не понимал.

– Благодарю, Фредерик. Эмиль, расскажите нам при каких обстоятельствах вы познакомились с Деном?

– Много лет назад. Еще в школьные годы, не вспомню, как именно, но с тех пор мы поддерживали общение. И он не единственный, с кем я поддерживаю связь. В команде профессионалов, которая приносит вам от 150 до 200 миллионов долларов чистой прибыли в год, есть и другие ребята, с которыми я знаком со школьной скамьи.

– Спасибо, Эмиль. Фредерик, расскажите, в тот день Ден пришел к вам один, или его кто-то сопровождал?

– Его сопровождала возлюбленная, Элина.

– Вы встречались с ней раньше?

– Нет.

– Эмиль, а вы?

– Да, она моя сестра.

Воцарилась тишина. Лощеный господин в нескрываемом возбуждении подался вперед.

– Эмиль, правильно ли мы понимаем, что экспериментальный пациент, которому вы пытаетесь сейчас спасти жизнь, друг не только вам, но и вашей сестре?

– Вы понимаете верно.

– Фредерик, вы об этом знали?

– Знал.

– Вынужден вас огорчить, господа. Как глава комиссии по этики я вынужден буду открыть дисциплинарное расследование.

Эмиль лишь усмехнулся.

– Что нам за это грозит?

– Это решит комиссия. Но на время дисциплинарного разбирательства нам придется отстранить вас, Эмиль, от руководства проектом, разумеется, в том случае, если меня поддержат коллеги. Анна?

Анна согласно кивнула.

– Объявляем голосование. У вас есть час на то, чтобы побеседовать с коллегами, оценить их мотивы и принять взвешенное решение. Если вы уже приняли решение, бранч ожидает вас на террасе.

Прошло меньше минуты, Эмиль с Фредериком остались в гордом одиночестве.

– Зачем ты здесь, дружище?

– Пришел поддержать тебя.

– Понимаю. Раз уж от нас все равно ничего не зависит, пойдем насладимся вином, видами и бриошью? Ты уже побывал на крыше?

– Успел заглянуть перед самым началом.

– Что ж, давай заглянем еще раз, напоследок.

Темные тучи, утром едва видневшиеся на горизонте, закрыли собой полнеба. Легкий ветерок, приятно щекотавший глаза и ресницы, теперь срывал головные уборы и салфетки, начал накрапывать дождь. К ним подошел вежливый господин и любезно попросил взять напитки, угощение и покинуть террасу.

Эмиль и Фредерик заняли столик внутри у окна. Легкий дождь превратился в ливень. Париж скрылся за сплошной стеной воды. Они поели, выпили по рюмке кальвадоса и прошли к лифту. В тишине спустились на тринадцатый этаж. И только когда двери открылись, Эмиль нарушил молчание.

– Фредерик, дружище, для меня было честью работать с тобой плечом к плечу.

– Эмиль, это еще не конец, мы еще поборемся.

Когда они вошли в зал, все уже были в сборе, с суровым видом члены комитета смотрели на них, словно на опоздавших школьников. Эмиля, однако, это лишь позабавило.

– Я смотрю, вы все уже проголосовали. Какое будет первое решение после моего отстранения? Сплошная синхронизация всех, кто может выложить необходимую сумму? Любовниц, домашних животных? Может, любимых комнатных тапочек?

Анна поморщилась.

– Очень остроумно, Эмиль. Господа, голосуем, – через минуту она продолжила: – За отстранение девять, трое против, один воздержался. Мне очень жаль, Эмиль, вам в течение дня надлежит сдать пропуска, закрыть профили и передать дела исполняющему обязанности руководителя проекта, которого мы назначим незамедлительно. Предлагаю кандидатуру Фредерика, коллеги, кто за?

Фредерик негромко кашлянул.

– Вынужден вас огорчить, но едва ли я гожусь на эту роль, я и сам не раз нарушал этические принципы. Примите мое прошение о прекращении участия в проекте со следующего месяца.

Второй раз за последний час воцарилось немое молчание. Казалось, тишина давила незримым бременем. И тут раздался смех Эмиля, его поддержал заразительный хохот Фредерика.

– Господин руководитель комиссии по этике, позвольте пару слов. На будущее, не забывайте представляться, прежде чем выносить обвинения. Второе, вам придется открыть еще одно дисциплинарное разбирательство. Я неоднократно был свидетелем того, как новоиспеченный председатель комитета нарушала пункт 2.3.1 Кодекса этики. Если вам необходимы свидетели, половина команды может это подтвердить. При желании я смогу предоставить вам полную визуализацию. Нет? Что ж, ваше право, удачи вам, коллеги.

Они уже шли по улице, когда Фредерик наконец решился задать вопрос.

– Что это за пункт 3.2.1?

– Он был добавлен несколько лет назад. Пункт 3.2.1 гласит, что сотрудникам запрещается вступать в интимную близость друг с другом.

– Эмиль, не ожидал, что ты способен на такое, ты полон сюрпризов.

– Как и ты. Не ожидал, что ты решишься отказать им и все начать сначала.

– У меня еще есть месяц. Приведу в порядок наши дела, отдохну, соберу ребят. Надеюсь, к этому времени, ты придумаешь, чем нам заняться дальше.

– У меня есть несколько идей. Присмотри какое-то время за Деном, ладно, ему сейчас нужен не только доктор, но и друг, которым я, увы, быть не смогу.

– Я позабочусь о нем, даю слово.

Они пожали друг другу руки, и Фредерик исчез в толпе прохожих.

Глава 9

Он был уверен, что спит, когда, открыв глаза, оказался в том странном месте, где два солнца встречаются в небе над головой. Корона нейтронной звезды поражала жутковатой красотой, вспышки ужасающей силы потрясали ее ореол и наверняка выжгли бы все живое на планете, не будь между звездами столь сильной гравитации. Природа несправедлива. Убийцы пленяют своей красотой, в то время как жертвы блекнут в их тени. Нейтронная звезда поглощала сестру, но картина восхищала, словно жидкое золото перетекало из небесного светила в темную, как воды Коцита, бездну.

Он стоял на краю долины, где простился с безликим спутником, один. Вокруг царила тишина, не было слышно пения птиц, лишь журчанье воды неподалеку, да шелест листвы нарушали спокойствие этого молчаливого места. В горле пересохло, он почувствовал жажду. Пройдя сотню шагов, он вышел к берегу ручья, воды которого искрились в лучах заката. В реке, а ручей оказался настоящей горной рекой, плескался лосось. Поток брал начало у склонов скалистого горного массива на краю долины, с которого водопадами стекала вода. Издалека казалось, что скала плачет. Что-то смутило его, показалось неправильным. Вода стекала куда медленней, чем должна была, иногда, словно зависая в воздухе.

– Гравитация.

Он заметил, что уже не один, его безликий спутник выступил из-за тени деревьев:

– Думаю, ты заметил еще в прошлый раз, когда преследовал меня, насколько легко тебе бежалось.

Ден утвердительно кивнул.

– Этот мир меньше твоего, а ядро планеты не из железа и прочих тяжелых элементов.

– Это не объясняет, почему вода парит в воздухе.

– Посмотри на нейтронную звезду. Как ты думаешь, какая от нее исходит гравитация? Здешнее солнце больше твоего, землянин, и планета ближе к нему и еще ближе к нейтронной звезде. Она поглощает часть излучения, испускаемого солнцем, но при этом защищает жизнь на планете.

– Зачем я здесь, не для уроков же астрофизики?

– Ты здесь потому, что срок твой близок и скоро ты присоединишься ко мне. Но прежде нам нужно многое поведать друг другу.

– В прошлый раз ты сказал мне, что я еще не готов.

– Ты никогда не будешь готов. Таков человек, он всегда живет так, словно будет жить вечно. Но сейчас ты подступил к самому краю, время наше на исходе…

Он услышал крик, за криком пришла боль. Он больше не наслаждался чистым горным воздухом, а лежал на кровати посреди палаты, рядом суетились, спешили люди. Голос, который показался ему знакомым, прокричал что-то про обезболивающее, но боль не отступала.

– Посмотри на меня.

Стены палаты начали расступаться, он снова был в долине у водопадов. Безликий невозмутимо продолжил:

– Сосредоточься, думай о воспоминаниях.

– Чего ради мне это делать?

– Пока ты здесь, боль отступает. Ты хочешь узнать, что это за место и зачем ты здесь?

– Да.

– В таком случае тебе лучше начать.

Они смотрели друг другу в глаза. Очертания лица незнакомца были размыты, но глаза… Ден словно тонул в их мягком сиянии. В голове вертелась тысяча вопросов, но… будь что будет, он решил довериться ему. И погрузился в воспоминания, думая о том, как впервые взял в руки гитару.

И вот ему снова тринадцать. Он только-только научился играть на гитаре и пока все еще неопытен и допускает ошибки в моменты волнения. Но сейчас он стоит перед половиной школы, все ожидают его и его друзей. Он никому не рассказывал о том, что собирается исполнить. Hotel California песня сложная для тринадцатилетнего парнишки, но он решился ее сыграть. Встречается взглядом с Артуром и кивает Эмилю, он сегодня на ударных. Они играют аккомпанемент, и смешки с задних рядов потихоньку смолкают. Нил заканчивает соло, и он начинает петь. Поет негромко, сосредоточенно выговаривая каждое слово, не фальшивит. Друзья присоединяются к нему. Слегка фальшивит от волнения Артур, но, кажется, этого никто не замечает. Он продолжает петь, и в нем просыпается воодушевление, которое постепенно сменяется эйфорией. В тринадцать лет пьян от своей музыки, он уже не просто играет на гитаре, он играет для зрителей, большинство из которых еще не слышали бессмертное творение Eagles, уже слегка утратившее былую популярность к их рождению.

Плавно его воспоминания перетекают на то, как они проводили время, играя после школы. Тогда дружба была понятием абсолютным и потребностью большей, чем еда. Он скучал по этому времени. К его удивлению, в памяти стали всплывать, казалось бы, давно забытые детали: будь то родинка на щеке девушки, что любила слушать, как они играют в каморке, или драка с одноклассником до первой крови, к счастью, не его, преследовавшее его затем жгучее раскаяние. Он проживал день за днем, вот ему четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, светлые воспоминания сменялись плохими, те почему-то проявлялись ярче и четче и были более живыми. Когда они заполонили его мысли целиком, он осознал, что смотрит в насмешливые глаза Безликого.

– У тебя нет воспоминаний из более раннего возраста?

Ден поймал на себе пару насмешливых глаз.

– Думаю, настал мой черед задавать вопросы.

– Справедливо, можешь задать два, – ответил его собеседник после короткой паузы.

– Расскажи мне, где я, и что это за мир? Проснувшись, я подумал, что это сон, но мышцы ног после той погони ныли несколько суток.

– Это не сон.

– Как называется этот мир? Это не Земля?

– Мир этот называется Чандра.

– Как я здесь оказался?

– Это третий вопрос. Сосредоточься на следующем воспоминании.

Ден не стал спорить и продолжил путешествие по аллее воспоминаний. Объятия мамы, блинчики на выходных по утрам, первая книга, которую получил в подарок на девять лет, детский детектив, который открыл ему удивительный мир литературы, и то, как папа впервые принес ему книгу о Гарри Поттере. Он лежал на кровати в их небольшой, но уютной спальне и ждал, когда папа придет домой и принесет сюрприз. Он хотел получить одну-единственную книгу и совсем не обрадовался, увидев обложку, на которой был изображен щуплого вида мальчик в очках с черными волосами. Ему хватило девяти страниц, чтобы недовольство сменилось живым интересом, совсем скоро уступившим место восторгу.

Он потерял счет времени в упоении от нахлынувших воспоминаний, но Безликий снова вывел его из спасительного забвения.

– На сегодня достаточно, тебе нужно отдохнуть, прибереги силы.

– На что?

– Оставь вопросы до следующей нашей встречи, ступай.

Ден посмотрел на солнца, жутковатые в своей красоте, на краешек луны, только выглянувшей из-за горизонта, и, моргнув, погрузился в глубокий сон без сновидений.

Разбудила его старая подруга, к которой он успел привыкнуть, но не успел соскучиться.

– Здравствуй, боль.

Следом он почувствовал приятный сердцу запах, открыл глаза.

– Элина, родная, я люблю тебя.

Ден сел в постели, она присела рядом с ним и мягко прижалась к нему всем телом.

– Прости, но боюсь, что я пока не в форме.

– Ничего страшного, милый, вокруг полно мужчин. Без внимания не останусь.

Несмотря на слабость, Ден не мог не рассмеяться, чувство юмора Элины было за гранью. В голове всплыли подробности вчерашней ночи, руки отчаянно захотели пробежаться по струнам, но голова была тяжелая, руки путались в окутавших его проводах и трубках.

– Элина, ты не могла бы принести мне гитару?

– Ден, здесь нет гитары.

– Ты ведь найдешь ее для меня? Ту, на которой я играл для тебя, помнишь?

– Помню, милый, конечно же, я помню.

– Ты помнишь наше первое выступление в школе? Оно снилось мне ночью.

– Помню, вы играли Hotel California. Мне было десять или, может, одиннадцать, и я случайно оказалась в зале, но мне понравилось, придя домой, я весь вечер слушала ее, пока не пришла мама и не велела мне садиться за уроки.

– Я хотел бы сыграть тебе снова.

– Ден, милый, ты сыграешь, обещаю. Я узнаю у Фредерика, может, у ребят есть гитара.

– Элина, можешь попросить его увеличить дозировку обезболивающего? И попроси его ко мне зайти, пожалуйста, мне хотелось бы с ним поговорить.

– Хорошо, я скоро вернусь.

После того как она вышла, Ден погрузился в тяжелые размышления. Несмотря на все прошлые заверения Эмиля и настоящие Фредерика, он не был уверен в успехе их кампании. Шансы на положительный результат, казалось, таяли на глазах. Он любил жизнь и не хотел умирать, у него осталось слишком много незавершенных дел. Он давно не видел родителей.

Ден вспомнил, как впервые узнал о том, что жить ему осталось не тридцать и не сорок лет, как его друзьям, знакомым и просто прохожим, а всего-навсего два или три. Ему сообщили об этом после второго его инфаркта. Он просидел взаперти один почти месяц вне себя от ярости. Потом смирился и решил продолжать жить так, как жил прежде, не думая о завтрашнем дне. А потом он встретил ее, Элину. И жизнь заиграла новыми красками, он снова почувствовал ярость от осознания того, что не сможет разделить с ней прекрасные мгновения. Картинки проносились перед глазами, и он видел, как Элина выходит замуж, у нее появляются дети, вырастают и покидают дом, чтобы затем снова вернуться, но уже со своими детьми. И на всех этих картинах был мужчина с чужим лицом, не он, не Ден. Он зарыдал в исступлении, но боль снова заставила его забыть обо всем на свете. Боль была его подругой и спасительницей от горьких мыслей и переживаний. Он держался так долго, как только мог, но не выдержал и снова потерял сознание, погрузившись в забытье.

В это же время в деревенском кафе неподалеку, на берегу Иветт Фредерик орал на Эмиля благим матом. Суть его претензий заключалась в том, что вот уже больше недели, как сердце Дена отказало полностью, и он должен был констатировать его смерть, но Эмиль настаивал на дальнейших попытках.

– Ему не помогают даже самые тяжелые обезболивающие, Эмиль. Зачем, зачем ему эти мучения? Смирись с тем, что мы не смогли ему помочь.

– Фредерик, дай мне еще неделю.

– Что тебе даст эта неделя? Наш метод не работает.

– Прошу тебя, Фредерик, всего одну неделю, если он не выкарабкается…

– То что? Что тогда? В тебе говорит надежда, родительница и покровительница игроков и незадачливых самоубийц. Я продержу его столько, сколько смогу, но он уже одной ногой в коме, а оттуда пути назад не будет.

– Благодарю тебя, мой друг, о большем я и не прошу.

– Оставь благодарность себе, ты просишь меня о том, чтобы я на неделю продлил пытки твоего друга, Эмиль. Не ожидал от тебя…

– Прощай, дружище.

Был уже поздний вечер, но Фредерик решил заглянуть к Дену. Войдя в палату, он поймал на себе вопросительный взгляд Элины. Он подошел к ней поближе и шепотом, хоть в этом и не было никакой нужды, произнес: