Текст книги "Я прорастаю сквозь асфальт"

Автор книги: Дина Бакулина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Какое ещё животное? – поморщилась Валентина Ивановна. – Откуда животное?

– У него в портфеле хомяк был, – он задохнуться мог…

– Кто? Кто мог задохнуться? – насупила брови Валентина Ивановна.

– «Кто-кто»!.. Непонятно что ли? Хомяк, конечно, – раздраженно ответил Рассольников.

– Нет, вы на него только посмотрите! Он же ещё и хамит! – возмутилась Валентина Ивановна. – А вот интересно, Рассольников, почему это от тебя всегда сигаретами пахнет, а? Ты может быть куришь?

Валивана подозрительно прищурилась, подошла к Сергею вплотную… Принюхалась, и разочарованная отошла: сигаретами от Рассольникова на этот раз не пахло.

– Валентина Ивановна, – робко приподнялся со своего места Семён Семёнович. – А про кроссовки-то как же?..

– Да! – закричала директриса. – Ещё и кроссовки! Та-ак!.. Зачем они тебе понадобились? Ну, отвечай!

Рассольников возмущённо тряхнул головой:

– Да не понадобились мне ваши кроссовки!

– Та-ак! – вспыхнула Валентина Ивановна. – Та-а-а-ак!

Чувствовалось, что гнев её нарастал и что на подходе чудовищной силы взрыв… Но тут в дверь громко и твёрдо постучали.

В класс вошла Таня Курцева.

– Чего тебе девочка? – недовольно спросила Валентина Ивановна. – Не видишь, мы заняты!

Нина Ягодкина с волнением смотрела на свою ученицу, понимая, что Таня не пришла бы просто так. Нина ободряюще кивнула головой.

– Нина Андреевна, – обращаясь к ней одной, сказала Курцева. – Это не Рассольников… не Рассольников кроссовки взял. Это… я видела… как Шишин их по воде пускал…

– Что пускал? По какой воде? – напряглась Валентина Ивановна.

– Ну, кроссовки с розовыми полосками… По воде… по этой, которая у нас течет… там…

И Курцева махнула рукой туда, где, по её мнению, должна была протекать Фонтанка…

– И что же ты, не подошла к этому Шишину? Не сказала ему ничего? – подозрительно прищурилась Валентина Ивановна.

– Нет, не подошла, – вздохнула Таня, – потому… потому…

Она замешкалась и, опустив голову, тихо сказала:

– Потому что он – дурак…

– Правильно, Курцева! – радостно гаркнул со своей первой парты Рассольников. – Я Рыжему сам морду набью!

– Вот видите, вот видите! – Валентина Ивановна сначала сверкнула глазами на Сергея, а потом торжествующе глянула на Нину: – Ваш Рассольников неисправим!

Так или иначе, а разбирательство было закончено, и все принялись расходится.

«Я его воспитываю!»

Но уже на следующей неделе Сергея Рассольникова снова пришлось вызвать на разбирательство, потому что Сергей всё-таки избил Васю Шишина, – как и обещал.

Состав учителей был примерно тем же, – правда зачем-то добавились ещё две учительницы младших классов. Ну и конечно во главе мероприятия – Валентина Ивановна, вся в белом. У неё действительно имелся такой белоснежный воздушный костюм, который, правда, ещё больше полнил её и совершенно к ней не шёл.

Мать Шишина на собрание не позвали: по опыту знали, какие истерики она может устраивать – всех заглушит, всех перекричит. Мать Шишина растила Васю одна и считала, что её лучший в мире ребёнок всегда оказывается несправедливо обиженным, – поэтому она при всяком случае бурно защищала своего Васю и устраивала нешуточные истерики. А ведь разбирательство устраивалось не для того, чтобы слушать её вопли: учителям хотелось докопаться до истины и вывести виновных на чистую воду.

– Рассольников! Стой прямо, когда с тобой говорят! Ты почему Шишина избил? А? Я тебя спрашиваю!

– Потому что его больше воспитывать некому, – потупив глаза, сказал Рассольников.

– Та-ак… – сказала директриса зловещим тоном. – Та-ак… Значит, ты к нему уже в воспитатели записался?

– Валентина Ивановна!.. – неожиданно привстав со своего места, робко сказала молоденькая учительница второго класса. – Этот Рыжий… простите, – Шишин, – моего ученика Синичкина обижал. Просто проходу ему не давал, а вот этот мальчик, – она указала рукой на Рассольникова, – он за Синичкина вступился. Простите…

Молоденькая учительница чуть заметно поклонилась директрисе и села.

– А вы, вообще-то, как здесь оказались?! – словно впервые заметив её, спросила Валентина Ивановна.

– Я… меня… Меня Нина Андреевна попросила прийти, – кивком головы указав на Нину, сказала молоденькая учительница. – Она эту историю тоже знает. Вот.

– Та-ак… – задумалась Валентина Ивановна. – Да вы не садитесь, не садитесь раньше времени! Что за ученик, и как именно его Шишин обижал? И когда?…

– А всегда! – встав и поправив платье, сказала учительница. Теперь она говорила гораздо увереннее. – Как только этот рыжий шестиклассник… простите, Шишин, встречал моего Синичкина так сразу и обижал. Называл его толстым тупым очкариком… Подножки ему всё время ставил, так что Синичкин падал, и даже один раз очки разбились… Потом ещё отбирал портфель у него… А форму, пиджак то есть, в раздевалке своими грязными ботинками топтал… вот…

– Зачем? – сдвинув брови, поинтересовалась Валентина Ивановна. – Зачем он это делал?

Директриса смотрела на молоденькую учительницу и ждала ответа.

– Не знаю, – призналась та.

– Та-ак… А ты, Рассольников, решил, значит, Шишина наказать, – я правильно поняла?

– Правильно, – без обиняков признался Сергей.

– Но это, знаешь ли, не метод! Никто не давал тебе права вмешиваться… Да ещё таким варварским способом…

Теперь Валентина Ивановна говорила значительно мягче. Потом, снова набрав обороты и подняв вверх толстый, унизанный кольцами палец, она изрекла:

– Рассольников, запомни одну… всего одну… очень простую вещь! Никогда, слышишь, никогда больше не прикасайся своими немытыми руками к Рыжему! Тьфу!.. То есть, к Шишину не прикасайся больше! Понятно тебе?

– Понятно, – быстро ответил Рассольников.

– Ну и ладно, – снова сбавляя обороты, произнесла Валентина Ивановна. – А к Шишину мы теперь сами прикоснёмся….

Эта загадочная фраза означала только то, что в ближайшее время разбирать на собрании будут рыжего Васю Шишина.

Потом, отозвав Нину в сторону, Валивана спросила, подозрительно щурясь:

– Так вы дома у Рассольникова побывали?

– Побывала, – ответила Нина.

– Ну вот и правильно! – обрадовалась Валентина Ивановна. – Вы ходите к нему, почаще ходите. Не зря же мы вам за классное руководство деньги платим… К тому же, сами видите, какой он у вас безбашенный. Тут так: чем больше контроля, тем лучше. Таких неблагополучных детей, как Рассольников никак нельзя, знаете ли, на самотёк пускать…

– Конечно, нельзя, – согласилась Нина.

Флокс и пень

В субботу Рассольников снова прогулял два урока. Нина оделась, взяла с собой старый будильник и отправилась к нему. По дороге она зашла в магазин и купила творожную ватрушку. «Точно передачу несу родственнику в больницу», – подумала Нина.

Сергей разумеется спал, поэтому звонить пришлось долго.

– Проходите, – сонно, но гостеприимно сказал Рассольников. – Я что, опять проспал?

– Опять. Вот тебе будильник, Серёжа, больше не просыпай, – Нина протянула ему свой подарок.

– Спасибо, – без энтузиазма отозвался Рассольников. – Зачем вы свои деньги-то тратите?

– Ничего не трачу, – ответила Нина. – Зачем мне два будильника? А вот ватрушка. У тебя кухня-то есть?

– Есть, – кивнул Рассольников, хмурясь. – А ватрушка зачем?

– Я чай не успела попить, – можно у тебя?

– Конечно, – с облегчением сказал Сергей. – Я сейчас поставлю.

И пошёл на кухню ставить чай.

– А кот где? – спросила Нина.

– Гуляет…

«Как всегда» – подумала Нина.

– Ты его хоть кормишь?

– Ещё бы! – обиделся Рассольников.

Он умылся ради гостьи. Потом сварил четыре яйца, достал хлеб, колбасный сыр и наставительно сказал:

– Ешьте яйца! Белок!

– Спасибо, но я не хочу, – отказалась Нина. – Может, ты за меня съешь?

На самом деле перед выходом из дома она позавтракала.

– Съем, – охотно согласился Рассольников и быстро умял все четыре яйца, а потом и половину ватрушки.

– Да ты ешь всю, – предложила Нина.

– А вы?

– А я такие не люблю… Я думала, она с изюмом, а она без…

Рассольников, не споря, быстро умял остаток большущей ватрушки.

– Вы пробки от пива случайно не принесли? Ну, может, попалось вам хоть сколько-нибудь?.. – дожевав ватрушку, с надеждой спросил Рассольников.

– Для твоей крепости?

– Ага, – кивнул Сергей.

– Забыла, – призналась она

– Сергей, а почему ты с бомжами ходишь?.. То есть, зачем, куда?

– Да так… А что такого?.. Мы с ними пустые бутылки собираем. Работаем по отдельности, а потом я беру их…

– Бомжей?

– Угу. …и отвожу на пункт приёма посуды. А деньги потом на троих и делим. По-честному. Я их никогда не обманываю. Хотя они и ослабли совсем… Да и тележки своей у них тоже нет. А если бы и была, – им её с места не сдвинуть… Ослабли очень…

– Бомжи ослабли? – уточнила Нина

– Ага. Так пьют ведь, – от этого и слабнут. Могут и совсем того… ослабеть.

– А ты… а тебе, Серёжа, они пить не предлагают?

– Не-а… Что вы, Нина Андреевна, им ведь и самим не хватает… Зачем им ещё один? Я у них вроде как этот… батя, что ли… Они меня слушаются… Ну, когда ещё того… соображать могут…

– Серёжа, а тебе что ж, без бутылок этих пустых не прожить, что ли?

– Почему? Могу и без них. Так ведь работа же, Нина Андреевна, бизнес! Вон в Америке, там даже дети миллионеров работают, зарабатывать, значит, учатся, ну а чем я хуже то?

– Действительно, – машинально согласилась Нина. – Ничем не хуже. И на что же, если не секрет, ты эти бутылочные деньги тратишь?

– Почему секрет? Зефир покупаю. Мне зефир очень нравится. Иногда Барсику колбасы. Ну, и так – разное, по мелочам. А что? Да вы не волнуйтесь, еда у меня есть. Хотите, суп покажу – в холодильнике? Мать вчера заходила, сварила. Вообще, вы супу хотите?

– Нет, спасибо, Серёжа, не хочу. А что это у тебя занавески вечно закрыты? День ведь уже…

– А, это я забыл просто!.. Я щас.

Рассольников рывком открыл занавески. Прямо перед окном Серёжиной кухни росла невысокая берёзка. Нина машинально смотрела на неё и думала: «Господи! Куда же это меня занесло?!» Она на мгновение закрыла лицо руками..

– Да не убивайтесь вы так, Нина Андреевна, – сочувственно откликнулся Рассольников. – Это вы из-за того, что Валивана вас ко мне гоняет, да?

– Да нет, Серёжа, что ты!.. Я так просто…

– Я Нина Андреевна, может, и не такой уж совсем… законченный… Я, может, всё равно, как эта берёзка… Пробиваюсь через асфальт….

– Какая берёзка, какой асфальт? – отчего-то сразу не сообразила Нина

– Да эта, на которую вы смотрите сейчас, – удивился Сергей. – Она ведь на асфальте выросла. Не то, что вон те клены и, как там их ещё…

– Тополи… – подсказала Нина. Потом она ещё раз посмотрела на берёзку: – А… так эта берёзка? Ну, вижу, конечно! Так она значит, из асфальта проросла?

– Ну да. Потому и маленькая такая.

– Вырастет, – машинально сказала Нина.

– Я, Нина Андреевна, – вы не думайте, – я ведь не дурак, я понимаю, кто вы, а кто я. Понимаю разницу…

– Ну и кто же по-твоему я, а кто ты? – снова заинтересовалась Нина.

– Вы?.. Счас подумаю… Вы, как будто цветок, ну например – флокс. Вы флоксы знаете?

– Знаю.

– Ну так вот: вы, например, флокс, а я – я, например, – даже не знаю… пень какой-нибудь, или ёлка такая, старая уже сожженная в лесном пожаре…

– Я не согласна, – вдруг возразила Нина.

– Почему? – удивился Сергей.

– Да потому что никакой я не флокс, а ты не ёлка и тем более не пень.

– А кто? – наивно спросил Сергей.

– Да берёзки мы с тобой оба, Серёжа, берёзки.

– Такие что ли? – Серёжка кивнул на берёзку в окне.

– Ну, примерно… разные мы берёзки, конечно, но всё равно – берёзки.

– Гм, – удивился Сергей, – странно это как-то.

– Ничего странного, иначе я бы тебя понять не могла. Совсем. Ну как, по-твоему, может флокс понять речи пня – и наоборот? Ты сам-то подумай!…

– Вообще, да, не может, – подумав, согласился он.

– Ох, ну ладно, Серёжа. Я, пожалуй, пойду, – сказала Нина, – а то с тобой хоть весь день просиди… Только вот ещё что… Я тебя, Серёжа, об одном одолжении попросить хочу…

– Просите, – добродушно согласился Сергей.

– Начни-ка ты учится, Серёжа, а? Вот прямо с завтрашнего дня…

– Да как же это? – расстроился Сергей. – Завтра воскресенье ведь, Нина Андреевна!

– Ну и что?.. И хорошо!.. Вот ты для начала уроки на понедельник и сделай…

– Да ведь я даже не знаю, что задано…

– Так узнай! Телефон же у тебя есть? Ну вот… Возьми трубку, узнай задание и… И прорастай себе сквозь асфальт… – она улыбнулась.

– Ну вы скажете тоже! Ох, ох! – поморщился Рассольников. – А хотя ладно, Нина Андреевна, так и быть… начну я учиться… только… я же ведь…

– С русским языком, немецким и литературой я тебе помогу. А с математикой… попрошу Ивана Ивановича, чтобы он хотя бы по пятнадцать минут с тобой после уроков задерживался…Надеюсь, он не откажется… А дальше ты сам… Вон, голова-то у тебя какая крепкая!

– Это да! – с гордостью согласился Сергей. – Крепкая! Я недавно такой гол головой отбил!..

– Да я не в этом смысле, Серёжа, – вздохнула Нина. – Пора тебе научится сосредотачиваться. Это знаешь, какое дело большое!.. Вот ты, когда на доску смотришь, наверняка думаешь о пробках, зефире, пустых бутылках… Ну, словом, о чём попало… А ты, наоборот, об уроке старайся думать. Ведь так просто всё на самом деле.

– Ага! Очень, прям, просто! – скептически покачал головою Сергей.

– Так что? Обещаешь?

– Вы, Нина Андреевна, прямо как боксер.

– Почему боксер? – не поняла Нина.

– Собака такая, боксер. У них хватка железная….

– Ну значит, как боксер, – согласилась Нина. – Отвечаю ведь я за тебя, Серёжа…

– Ладно. Тогда замётано. Обещаю, Нина Андреевна, начну я, так и быть, учиться.

Нина кивнула, взяла со стула сумку и направилась к двери. Сергей поплёлся за ней.

– Серёжа, – у порога Нина обернулась и неуверенно спросила: – А с бомжами этими ты, можешь перестать общаться?

– Гм… Могу, конечно, – почесал затылок Сергей. – Да только нехорошо это будет…

– Почему?

– Дак ведь слабые же они совсем… Помощь им нужна… Я же им, Нина Андреевна, вроде как батя… Ну, отец, что ли…

– Как кто?! – остановилась от изумления Нина.

– Как батя… Или – ну, не знаю… Ну вот, как вы для меня… – почёсывая затылок, вслух размышлял Сергей.

– А, понятно, – стараясь справиться с удивлением, кивнула Нина. – Тогда, конечно.

Идя по улице, она думала: «Здорово! Для Рассольникова я – цветок-флокс, берёзка и даже… отец; а заброшенный двоечник, семиклассник Серёжа помогает двум взрослым бомжам не умереть, и они слушаются его, потому что чувствуют в нём силу и здоровое начало… Если всё это кому-нибудь рассказать, то не поверят, наверное… Но ведь это некому, да и незачем рассказывать… Это ведь очень личное».

«Хочу быть как Гагарин!»

А через три дня Валентина Ивановна созвала новое собрание. На повестке дня снова оказался Рассольников. «Что же опять случилось?» – недоумевала Нина.

– Поздравляю! – поймав Нину у двери в класс, торжествующе сказала Валентина Ивановна. – Ваш Рассольников совсем докатился! Теперь уже тетради у детей ворует…

И директриса, не желая ничего больше объяснять, двинулась по коридору.

А после уроков началось собрание. Состав примерно тот же, что и всегда.

– Рассольников! – без обиняков начала Валентина Ивановна. – Тебя вообще-то не удивляет ли, что по тебе… о тебе… тьфу!.. что из-за твоей персоны уже третье собрание за один только месяц собирается?! Ты, может быть, решил, что нам здесь кроме тебя и заняться нечем?! А?!

Рассольников сопел и чесал затылок.

– Что молчишь-то? Язык проглотил, что ли?

– Нет, не проглотил, – сказал Рассольников. – А что я теперь сделал?

– А то ты не знаешь! Я только никак понять не могу, Рассольников… И зачем это тебе тетради чужие понадобились А? Может, ты их взял, чтобы темы переписать и выучить? Так, что ли?

Валентина Ивановна тут же обрадовалась собственной остроумной шутке, заулыбалась, окинула взглядом учителей, приглашая их оценить своё остроумие. И некоторые учителя робко улыбнулись в ответ, но Нине Ягодкиной было совсем не до улыбок: она напряжённо смотрела на Сергея, ожидая что же он скажет.

– Вообще-то, вы правы, Валентина Ивановна, – сказал Сергей. – Для этого.

– Как? – не поняла Валивана. – Для чего – «для этого»?

– Ну, вы же сами только что сказали, чтобы переписать и выучить.

– Так, – снова не поняла Валентина Ивановна. – И… зачем это тебе?

– Как? – удивился Сергей. – Как зачем? Ну, просто выучить, чтобы…

– То есть, ты хочешь сказать, что в тебе внезапно пробудился интерес к учебе? Я правильно тебя поняла?! – рассердилась Валентина Ивановна.

– Ну, да. Пробудился, – подтвердил Сергей.

– Ты что, над нами издеваешься что ли?! – побагровела директриса.

– Нет, не издеваюсь, я правда… того… решил…

– Странно… Странно очень… И с чего это с тобой вдруг такая перемена произошла? А? – подозрительно спросила она.

– А я, Валентина Ивановна, хочу, как Гагарин… Он ведь хорошо учился, ну и вот… Он теперь для меня пример…

– Какой Гагарин? – отчего-то не сразу сообразила Валентина Ивановна.

– Как это какой? – возмущённый Рассольников даже привстал со своего места. – Как какой? Который в космос летал! Первым!

– Ах, нет, нет, я не в этом смысле… Гагарин – конечно… это – да… Но ты… ты… Рассольников – и вдруг… – Она попыталась собраться с мыслями. – Ладно, а зачем тогда красть-то тетради эти? Что так попросить, что ли, нельзя было?

– Да я просил! А они отмахиваются. «Потом», да «потом», – а мне, может, сейчас надо! Да вы не волнуйтесь, я их завтра же обратно отдам. Обещаю!

Валивана так растерялась, что даже не нашлась, что ответить. С обескураженным видом она уселась на место. Все молчали. Потом снова встала и, обращаясь к Сергею, спросила:

– А почему, интересно, ты классные часы прогуливаешь? Тебя что общественная жизнь, жизнь школы не интересует?

– Интересует, – соврал Сергей. – Иногда.

– Вот! Вот! – обрадовалась Валентина Ивановна. – Иногда!

Потом, повернувшись вдруг к Нине Ягодкиной, противным голосом сказала:

– А что вы, именно вы, как классный руководитель, делаете для того, чтобы привить этому…этому… Рассольникову! – интерес к делам школы?

– Я? – зачем-то переспросила Нина. – А я, Валентина Ивановна, провожу с ним… с Сергеем… индивидуальные классные часы – у него дома.

Все с трепетом ожидали реакции Валентины Ивановны. Но она неожиданно смягчилась и даже почти совсем оттаяла:

– А вот это хорошо! – сказала она. – Это мы вам в актив запишем. Правильно. С трудными учениками надо работать индивидуально! И всех остальных учителей прошу принять во внимание: нужно работать с детьми индивидуально! Это вам не дрова всё-таки, а дети!

На этой мажорной ноте довольная директриса и закрыла собрание.

«Я принимаю вас в рыцари!»

На этот раз Нина пришла к Сергею, чтобы позаниматься с ним русским языком. Сорок минут они терпеливо разбирали упражнения. Голова у Рассольникова и в самом деле работала хорошо, но лени в нём тоже хватало. Наконец, заметив, что Сергей устал, Нина предложила:

– Может, чаю попьём?

– Давайте, – согласился Сергей.

Когда попили чай, он вдруг вспомнил:

– А я ведь песню сочинил, Нина Андреевна!

– Песню? – удивилась она. – И можешь спеть?

– Да! – обрадовался он. Вытащил из-под дивана гитару и радостно, во всё горло, запел:

Я прорастаю сквозь асфальт, – тра-ля-ля-ля!

Прорастаю сквозь асфальт, – тра-ля-ля-ля!

Я, как берёзка на ветру на ветру –

Живу себе и не тужу, не тужу

Живу себе и не умру, не умру…

Ту-ру-ру-ру-ру-ру-ру-ру-ру-ру-ру!

Живу себе и никогда не умру…

Я прорастаю сквозь асфальт, – тра-ля-ля…

Нина удивлённо смотрела на Сергея и думала: «Ну и ну… Играет на гитаре он, конечно, ужасно, слуха тоже нет, – но всё равно!.. Надо же, сам песню придумал…»

– Ну как? – закончив петь, с трепетом спросил Сергей. – Понравилось?

– Да, – сказала Нина серьёзно. – Понравилось.

И тут только спохватилась:

– Ой, Серёжа, чуть не забыла… Я же тебе несколько крышечек принесла, – для крепости твоей… Я сейчас!

Она пошла в прихожую и, вытащив из кармана плаща четыре крышечки от пивных бутылок, принесла их Сергею:

– Вот!

Сергей просиял от счастья:

– Ух ты! Ух ты! С короной одна! Где такую взяли?

– Честно говоря, пока шла к тебе, на дороге нашла. Вспомнила, что ты крепость строишь, и вот…

– Ну, классно! – Сергей сначала повертел в руках, а потом несколько раз подбросил крышечки… – А знаете что, Нина Андреевна, вы… Только вы смеяться не будете?

– Ну нет, наверное, – а что?

– Я вас в рыцари решил принять!

– В рыцари? Как это? – удивилась Нина.

– Ну просто, в рыцари. Я в рыцари только лучших – самых верных! – принимаю. Правда, их всего трое пока – рыцарей. Вы, я и ещё один.

– Ещё один? Кто же это?

– А вы смеяться не будете?

– Постараюсь, – уже не так уверенно ответила Нина.

– Ну третий, это мой кот… Барсик…

– Барсик?!

– Ну да, а что такого?

Нина закрыла губы и нос ладонями: её буквально распирал смех. Сергей заметил, обиделся:

– Ну вот, я так и знал, что смеяться будете…

– Да, я же… я не… – Нина изо всех сил старалась преодолеть душивший её смех. – Я же от радости смеюсь, Серёжа.

– От радости? – недоверчиво переспросил Сергей.

– Ну конечно: я радуюсь, что ты меня в рыцари решил принять. Это же почетно, когда тебя в рыцари принимают!

– Тогда ладно, – всё ещё недоверчиво проговорил рыцарь Рассольников, а потом встряхнул головой и уже добродушно добавил: – Ну, если от радости, тогда смейтесь…

Хотя бы одна причина

На следующий день после уроков Валентина Ивановна вызвала Нину в свой кабинет.

Нина с трепетом гадала: что же такое директриса Ивановна собирается ей сказать на этот раз.

Оказалось, разговор снова пошёл о Рассольникове.

– Я хочу вот что вас спросить, – отчего-то очень мягко начала Валентина Ивановна. Так мягко она никогда с Ниной не разговаривала. Нина насторожилась. – Вот вы Рассольникова на дому посещаете, да?

– Да, – согласилась Нина.

– Ну и что же? Как он живёт, в каких условиях? Что его мать? Дома бывает когда-нибудь? Пьёт? Я вот к чему это всё веду… Нам, может быть, с вашей помощью удастся эту… гулящую мать Рассольникова родительских прав лишить. Соберём доказательства, документы, какие следует, и… Как вы на это смотрите?

Нина немного помолчала, подумала. А потом твёрдо сказала:

– Не нужно, Валентина Ивановна, не нужно никакие документы собирать…

– Почему? – как будто не слишком удивившись, спросила Валивана.

– Потому… Потому, что я его на поруки возьму… Разрешите мне взять его на поруки, Валентина Ивановна..

Директор посмотрела в окно, поправила лежащую на столе папку с бумагами, потом снова внимательно взглянула на Нину и вдруг кивнула:

– Да, пожалуйста. Берите.

Нина не ожидала такой спокойной реакции и удивлённо смотрела на неё. А директриса продолжала:

– Однако не могу я в толк взять… Что это вы так о Рассольникове печётесь? Вот лично я… лично моё такое мнение… Это между нами конечно… Такие дети… Я хочу сказать, дети в таких неблагополучных семьях вообще не должны рождаться. Не должны! Потому что это только обуза…Обуза для всех нас… Для общества в целом… Ну скажите мне, пожалуйста, что по вашему мнению может вырасти из подростка, у которого мать вечно где-то шляется и пьёт!..

– Не пьёт сейчас, – тихо возразила Нина.

– Что? – переспросила Валентина Ивановна

– Ничего, – тихо сказала Нина,

– Ну так вот… Ребёнок, у которого мать – обыкновенная… не будем даже произносить здесь этого слова… Отца он вообще никогда не видел; родной брат за буйное поведение и хулиганство сидит в тюрьме… Ну что, по-вашему, можно ожидать от подобного подростка?! А если говорить уж совсем откровенно, сугубо между нами… то я лично не понимаю, зачем вообще таким, как Рассольников, жить на свете? Ведь незачем же? Ну, согласитесь со мной, не покривив душой, – ведь незачем?..

– Да нет, Валентина Ивановна, простите, но я не могу с вами согласиться…

– Почему?! Ну почему же?! Назовите мне хотя бы одну причину, по которой тому же Рассольникову следовало бы остаться жить? Одну-единственную! А?! Ведь не сможете же назвать!

– Могу. Я могу назвать причину. Он крепость строит!

– Чего?! Какую ещё крепость? Зачем это? Из чего? – изумилась Валентина Ивановна.

– Ну… из разных… из разного, в общем, материала…

– Да?! И кому же это нужно?! Объясните, кому?!

– Мне, – тихо сказала Нина. – Мне это нужно. Очень.

Нина думала, что Валентина Ивановна сейчас, как обычно, выйдет из себя или начнёт во что бы то ни стало склонять её на свою сторону. Поэтому Нина внутренне напряглась и приготовилась дать решительный отпор. Но Валентина Ивановна, видимо, почувствовала Нинину готовность до конца отстаивать своё мнение. Она только устало махнула рукой и вполне беззлобно сказала:

– Я-то, честно говоря, думала, что вы немного умнее… Ну, да ладно… Как хотите… На поруки, так на поруки. Я вас больше не задерживаю. Да, и не забудьте, что завтра после пятого урока в актовом зале школьный концерт. Обеспечьте явку своего класса.

– Обязательно, – сказала Нина.

Говорящие берёзки

…С той поры прошло много-много лет.

Нина Андреевна с шестилетней внучкой Анечкой шла по набережной Фонтанки. Машин было мало. Лето. Наверное, все разъехались по дачам. Вдруг у них за спинами несколько раз коротко прогудел автомобильный сигнал.

– Бабушка, это же нам бибикают! – сказала внучка Аня.

– Вряд ли… – удивилась Нина Андреевна. Но всё-таки она обернулась и увидела зелёную машину, – из неё вылез крупный мужчина в спортивной куртке и джинсах.

– Не узнали, Нина Андреевна? – весело и громко сказал мужчина. – А я вас сразу узнал! А это кто? Внучка ваша что ли?

– Ох! – всплеснула руками старая учительница. – Да неужели это ты, Серёжа!?

– Я, – подтвердил он.

Перед Ниной Андреевной собственной персоной стоял её бывший трудный ученик Сергей Рассольников.

– Давайте подвезу. Садитесь! – распахнув дверцу предложил он.

– Да мы же тут рядом, Серёжа, просто с внучкой гуляем. Хотя… Давай, подвези, что ли…

Вместе с внучкой они сели в машину. Аня молчала, думала о чём-то своём.

– Ну как вы, Нина Андреевна? Здоровье как? И вообще… жизнь?

– Ну здоровье-то, конечно, Серёжа, по-разному… Но – день прошёл и слава Богу! Знаешь, как у поэта сказано: «Благодарю, что не умер вчера…»

– Точно, Нина Андреевна! Это вы хорошо сказали, лучше не придумаешь… – согласился Сергей.

– А ты? Ты-то как?

– Ну, мамка моя умерла давно. Вот. Болела долго. Ну я её не бросил, конечно, – кормил. Она хорошая тогда стала… перед смертью, то есть… не пила совсем – и вообще…

– А брат? Ведь он вышел из тюрьмы? Остепенился понемногу? – осторожно спросила Нина Андреевна.

– Не-а, – мотнул головой Сергей. – Вышел и опять сел. Буйный он у нас, обидчивый очень… Как что не по нему, сразу в гнев впадет – и тогда всё… Собой не владеет… Никто его удержать не может… Эх!

– Да… – грустно сказала Нина Андреевна. – Ну а ты, ты-то сам как? Работаешь где-нибудь?

– Работаю, конечно, – снова оживился Сергей.

– Где же?

– А в «Буквоеде» книжки принимаю.

– Это хорошо – книжки… Ну а с личной жизнью как? Если не секрет, конечно.

– Ну что вы, какие же могут быть секреты у берёзки с берёзкой… – Сергей улыбнулся.

И Нина сразу же вспомнила, как однажды в разговоре они сравнили себя с двумя разными берёзками, прорастающими через асфальт. Сергей даже песню об этом написал…

– Господи! – удивилась Нина. – Неужели ты это помнишь?

– Помню, конечно.

Он засмеялся. Нина тоже засмеялась. Аня дернула бабушку за рукав и возмущённо громко прошептала:

– Бабушка, ты что?! Вы сейчас смеётесь с дяденькой, прямо как дети!

– Ну что же, Анечка, – возразила Нина Андреевна. – Взрослым тоже иногда хочется хоть на минутку побыть детьми…

– Странно, – поджав губки, сказала Аня. И снова принялась думать о своём.

По дороге Сергей остановился у магазина, попросил подождать, пока он купит домой хлеб. Вышел из магазина с сеткой мандаринов. Вручил мандарины девочке.

– Спасибо, – заулыбалась Аня. Мандарины она любила.

Серёжа довез Нину Андреевну и Аню до их двора. Попрощались. Обменялись телефонами на всякий случай.

Пока шли с Аней к парадной, девочка спросила:

– Хороший дядя, да?.. А он всегда был… хороший?

Нина удивлённо посмотрела на внучку и сказала:

– Человек не может быть всегда хорошим… но должен стараться, конечно…

Но Аня, видимо, уже забыв про свой первый вопрос, перебила её:

– Бабушка, ты почему мне сказки давно не рассказываешь?

– Разве давно? – удивилась Нина Андреевна

– Очень, – кивнула Аня.

– Ну хорошо, придём домой, поужинаем и начну сочинять сказку…

– Про что? – не отступалась Аня.

– Ну, я не знаю пока, про что…

– А сочини про берёзку, например, – предложила внучка.

– Хорошо. Тогда представь себе сад… Представила? Растут в нём разные деревья, большие, красивые. Садовник их любит, ухаживает за ними, поливает… И весело, легко им расти…

– А они говорящие?

– Кто? – не поняла Нина Андреевна.

– Деревья эти.

– А… Ну, конечно… Так вот, – однажды одно маленькое берёзовое семечко сорвалось со своей серёжки, ветер подхватил его, понёс над землёй, а потом задул прямо в крохотную трещинку в асфальте…

– Семечко берёзы? А оно говорящее?

– Гм… Конечно…

– А семечку не хотелось под асфальтом умирать, да? Ему тоже хотелось расти? И оно выросло, правда, бабушка?

– Правда.

– И стало берёзкой, да? Очень красивой и говорящей?

– Да.

– И другие деревья смотрели на неё, охали, ахали и удивлялись! – Аня даже не заметила, что теперь она сама сочиняла сказку. – Они удивлялись и думали: как же это она выросла из-под асфальта? А потом к ней прилетели птички, и они стали вместе с берёзкой петь.

– Да, именно так всё и было.

– Хорошая сказка, – сказала Аня. – Слушай, а давай мы тоже берёзку посадим – на даче. Давай?!

– Говорящую?

– Что ты бабушка, простую!

– Обязательно посадим! – согласилась Нина Андреевна.