Текст книги "Рыжий Ангел (СИ)"

Автор книги: Дина Илина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Глава 3

Она

Приехав домой, наполнила ванну, легла и закрыла глаза, наслаждаясь тишиной и покоем. Я снимала квартиру одна, так как моя младшая сестра жила у бабушки в соседнем областном городе, но она часто приезжала ко мне в гости.

Долгое время у нас была обычная полноценная семья, пока с папой не произошел несчастный случай на заводе, вследствие которого он умер. Мама, беременная вторым ребенком, от горя и переживаний родила раньше срока. Альку пришлось долго выхаживать. Сестренка росла слабым, болезненным ребенком, и плач стал постоянным спутником нашей жизни. Помощь присутствовала только со стороны бабушки по папиной линии.

В полтора года мама вышла на работу, там влюбилась в, как она потом сказала, лучшего мужчину на свете, и укатила с ним в неизвестном направлении, оставив нас с Алевтиной на попечение бабули. Мы никогда больше о родителях не говорили. Это была запретная тема, зачем бередить раны. Денег категорически не хватало. Я ходила в старых вещах соседской девочки, которые потом донашивала Алька.

В школе со мной дети не общались и часто насмехались. А в пятнадцать лет, вдобавок, резко упало зрение, и пришлось носить дешевенькие некрасивые очки. Но, не смотря на все это, я считала себя довольно-таки симпатичной и, как все девчонки, мечтала о большой и чистой любви.

В свободное от учебы время проводила за чтением, поэтому обожала фантазировать. Чаще всего воображала себя золушкой или принцессой, которую однажды принц увезет в сказочное королевство, защитит от злых одноклассников, а они с завистью посмотрят вслед. Я, можно сказать, жила в своем мире. Хотя от реальности полностью не отключалась. Мне очень нравился один мальчик в классе – Александр Савельев. Конечно, он был красавчиком, на которого вешались все девчонки школы. Естественно, лучшим в спорте и учебе. И, разумеется, встречался с самой симпатичной ученицей.

Украдкой поглядывая на него на уроках, представляла, как мы гуляем, держимся за руки, и он покупает мне мороженое. В своих мечтах я видела себя без очков, с распущенными волосами и в красивой дорогой одежде. Мы весело проводили время, я смеялась над его классными шутками, часто улыбалась и беззаботно отрывалась, наверное, потому что в жизни было не до смеха.

После учебы я шла домой, чтобы убраться и приготовить еду, бабуля уже одна не справлялась с делами. Потом приводила Альку из садика, а вечером отправлялась на подработку: мыла полы в аптеках, чтобы хоть как-то помочь нам с деньгами. Приходила поздно и часто засыпала над уроками прямо за столом, поэтому училась посредственно.

Но меня все устраивало. Я любила жизнь в принципе и, не смотря на все события, произошедшие со мной в детстве, старалась находить позитив во всем. Весной радовалась солнышку и первым распустившимся листочкам. Летом обожала наблюдать за бабочками. Они завораживали своей красотой. Часами могла смотреть, как они порхают с одного цветочка на другой. Зимой мне нравилось сидеть на окне с кружкой горячего какао в одной руке и с книжкой в другой, представлять себя главной героиней очередной истории и переноситься в волшебный мир. Туда, где всегда добро побеждает зло, где правит миром любовь и верность, где нет места предательству и боли.

Я читала только такие истории и однозначно была романтической натурой, слишком наивной и доверчивой для своего подросткового возраста, неприспособленной к жизни, как сейчас говорят. Естественно, сказывался дефицит общения со сверстниками. Но я этого не понимала и никакого дискомфорта не испытывала, обожала свою сестренку и бабушку, и их общества мне было достаточно.

Я росла добрым, чутким ребенком, и в будущем хотела стать ветеринаром. Тащила всех больных животных в дом, лечила, откармливала и отпускала на волю или пристраивала в добрые руки, но не сложилось…

В один миг сказочный мир разрушился, как карточный домик. Бах… и все, во что верила, превратилось в пыль, и не стало больше маленькой наивной девочки Жени…

Тот день я не забуду никогда…

– Женя, Женя, ты опять в облаках витаешь? – голос учителя доносился как будто со стороны. – И о чем я тебя сейчас спросила?

Я глупо заморгала: вот опять замечталась на уроке.

– Простите, я прослушала. Не могли бы вы повторить вопрос, пожалуйста, Вера Георгиевна?

– И о чем же, ты, Евгения, замечталась? Наверное, представляла себя на красивой яхте в открытом море в окружении прекрасных принцев?

Класс засмеялся.

Да, даже учителя позволяли себе надо мной шутить, но в силу своей застенчивости не могла дать отпор. Я густо покраснела и опустила голову.

– Ага, Вера Георгиевна, точно! Женька в окружении крутых перцев танцует на яхте в своих мечтах, в жизни-то ей только с бомжами тусоваться, – продолжил Витька Сеньцов, один из любителей поиздеваться над сирыми и убогими, которые не могли ответить, других не трогал: боялся.

– Так, все! Класс хватит, прекратите! А ты, Евгения, в следующий раз, будь добра слушать, что говорит учитель, а не витать в облаках!

– Хорошо, Вера Георгиевна.

В тот день я, как обычно, бежала из школы домой, чтобы все успеть вовремя, как вдруг передо мной возник самый красивый мальчик в классе.

– Женя, Жень, подожди. Кричу тебе, кричу, – сказал Савельев, немного запыхавшись, видимо догонял уже долго.

– Мне?

– Тебе, конечно. Ты куда так торопишься?

– Домой, естественно.

– А, что делаешь сегодня вечером?

– Я?

– Да-да, ты, Женя! Ты, что еще и глухая?

– Ага, – заржал Вован, друг Сашки. – Слепая, еще и глухая!

Санек отвесил ему подзатыльник, и тот сразу заткнулся.

– Я, как всегда, у-уроки учить буду.

От нервов начала заикаться, после смерти отца со мной такое случалось.

– Санек, смотри, она еще и заика, – заржал опять Вова, и тут же получил очередной подзатыльник.

– Заткнись, Вован. Из ее уст это звучит очень эротично.

– Ха-ха-ха, Санек, ну ты даешь – э-эротично!!

Я не знала, как реагировать на происходящее. Он зло посмотрел на своих друзей, взял меня за локоток и отвел в сторонку.

– Жень, есть предложение. Как ты смотришь на то, чтобы сегодня вечером прийти к нам на вечеринку?

– Н-на, вечеринку, к-к вам? Н-не знаю, у-у меня много дел…

– Женя, тебе пятнадцать лет, а ты все дом – школа. Приходи, пожалуйста, развлечешься немного, я очень хочу, чтобы ты присутствовала, – и он взял меня за руку.

Я растерялась. Неужели такое было возможно? Разве мог лучший парень в классе обратить внимание на забитую, зашуганную девочку в очках, всегда сидящую в одиночестве на последней парте. Разглядеть за невзрачной оболочкой настоящую Женю Синицыну: добрую, милую, интересную? Так хотелось верить в то, что я действительно нравлюсь ему.

– Н-ну, хорошо, а к-куда приходить-то?

– Вечеринка будет у меня, только для избранных, – и он назвал адрес. – Приезжай к девяти, поверь, ты не пожалеешь!

– Х-х-хорошо.

– До встречи, Женечка, – и Саша поцеловал мои пальчики. Меня будто током пронзило: вот и я дождалась своего счастья.

Весь день все валилось из рук, даже бабушка заметила мое нервозное состояние.

– Женя, что-то случилось?

– Да, нет, бабуль, все хорошо, просто я сегодня иду на вечеринку. Ты меня рано не жди, ложись спать, пожалуйста.

– Ох, доченька, – она тяжело опустилась на стул, схватившись за сердце. – А это точно безопасно? У тебя, прости, конечно, насколько я знаю, нет друзей в школе? Так с кем же ты пойдешь?

– А про Алину ты забыла? – соврала я. – Помнишь, она как-то приезжала к нам?

Это было давно, и Алина с тех пор со мной не общалась. Она заходила всего лишь раз за конспектом по биологии.

Бабуля тихонько заплакала.

– Милая, будь осторожна, хорошо? Я волнуюсь, ведь ты совсем взрослая уже, через несколько месяцев шестнадцать, а я тебя все, как маленькую воспринимаю. Я так рада, что ты наконец-то с кем-то подружилась. Иди, конечно, развлекайся. Ты и так все время работаешь, учишься, мне помогаешь.

Вечером я достала трясущимися руками одно-единственное приличное платье в своем гардеробе, которое бабушка подарила на пятнадцатилетие. Оно было известного бренда и сидело на мне идеально. Бабуля пять лет откладывала деньги, чтобы его купить. Этот ее сюрприз тогда стал полной неожиданностью, но приятной. К нему у меня имелись туфли и клатч, которые я приобрела позже.

Провела руками по фигуре, разглаживая складки. Бирюзовый оттенок платья выгодно подчеркивал цвет моих голубых глаз. Сняла очки и надела линзы однодневки, которые всегда держала в заначке. Стоили они дорого: носить их каждый день я не могла себе позволить, поэтому берегла для особенного повода. Решила, что это именно тот случай. Распустила густые длинные волосы до пояса, немного прошлась по ним расческой, и они сразу легли мягкими волнами. С прической у меня проблем никогда не возникало, укладка не требовалась. Наносить макияж не стала, я им не пользовалась и не считала нужным. Надела модную обувь и готова была идти на свою первую в жизни вечеринку.

Когда появилась в таком виде перед бабушкой, она ахнула.

– Ты такая красивая, доченька. Ну, почему этого никто кроме меня не замечает? Посмотри же скорее на себя в зеркало!

Обернувшись, увидела в отражении привлекательную, стройную девушку, от взгляда на которую дух захватывало, но совершенно не узнавала в ней себя. Я стала какой-то… пафосной, что ли. Но ради Александра готова была превратиться в кого угодно.

– Ну вот, я сегодня золушка, а ты бабуля – моя любимая фея.

Мы засмеялись, я находилась в приподнятом настроении от предвкушения скорой встречи с Савельевым.

– Ты осторожнее, пожалуйста, Женечка! Ой, выросла моя кровинушка, выросла моя куколка, – и бабушка, причитая, пошла на кухню, откуда вскоре донесся запах корвалола.

После него она спала очень крепко, поэтому я надеялась, что не потревожу ее ночью, бабуля итак не высыпалась, возраст брал свое.

Такси привезло меня к нужному дому. Это был огромный особняк на краю города. Я позвонила, и ворота автоматически разъехались. Никто меня не встречал, в саду было тихо, никаких признаков вечеринки.

Я подошла к двери, постучала: никто не открыл.

«Странно все это», – мелькнуло в голове, но я отмахнулась от этой мысли, как от назойливой мухи, а зря. Как оказалось потом, нужно было бежать со всех ног именно в тот момент. Бежать так, чтобы пятки сверкали, и больше никогда не общаться с человеком по имени Александр. Но, конечно, я этого знать не могла, и, нажав на ручку двери, вошла в свою другую жизнь под названием: ад.

Из дальней комнаты доносились приглушенные мужские голоса и смех. Я пошла на звук и попала в помещение, которое служило чем-то вроде бильярдного зала и гостиной одновременно. Оно выглядело огромным, в нем при желании можно было бы с размахом сыграть свадьбу человек на сто, но на мое удивление присутствовали всего трое парней – Саша, Вова и Андрей.

Вот тогда я первый раз за вечер почувствовала страх. Происходило что-то неправильное, если это и была вечеринка, то для о-очень узкого круга людей. Увиденное мне не понравилось, зерно сомнения закралось в голову, и я попятилась назад.

– А вот и наша серая мышка пришла, Санек, – сказал Вова. – Правда она сегодня не мышка, а лисичка, смотри, как хвостик распушила! Можно я буду твоим зайчиком, Женечка. Хочу скорее оказаться в твоих нежных лапках, и даже не стану сопротивляться…

Саша положил кий и хмуро взглянул на друга.

– Замолчи, Вован, лучше на бильярде сосредоточься, а то все деньги мне проиграешь.

– И ладно, деньги проиграю, будем на желания играть, – и он похотливо посмотрел на меня. – Да, лисичка?

– С-саша, а где же вечеринка? Я что-то не п-понимаю?

Он медленно, плавно, подходил ко мне, двигаясь, как хищник, получивший свою добычу. В тот момент Савельев был даже красивее, чем обычно. Что-то в его взгляде пугало и в тоже время притягивало, вызывало противоречивые чувства. С одной стороны, боялась Александра, а с другой… не знаю, наверное, хотела… почувствовать, прикоснуться к его телу. Ведь оно у него было шикарным: накаченным, рельефным. Под обтягивающей футболкой полностью просматривались все натренированные мышцы.

Я мечтала, чтобы он поцеловал меня, чтобы наговорил кучу комплиментов, чтобы оценил все старания, ведь я для него так разоделась. Саша как-то неожиданно оказался очень близко, так, что его дыхание теребило волосы, и прошептал на ушко:

– Не бойся, Женечка, просто еще рано, не все пришли. Ты же не боишься меня?

Он нежно вложил в мою руку свою и повел на диван.

– Хочешь выпить? Шампанское, вино? Есть и покрепче напитки: виски, например?

– Н-нет, нет, спасибо, я не пью.

– Ха, слышал, Санек, наша лисичка не пьет.

– Заткнись, Андрюха, тебе слова не давали.

– Хорошо, если не пьешь алкоголь, то у нас есть пепси, спрайт, сок, в конце концов, выбирай?

– Тогда с-сок, пожалуйста, если можно.

Он отошел к бару, чтобы налить мне напиток. Его друзья, переглянувшись, опять громко заржали. Я чувствовала себя в их компании не уютно, но не могла уйти, мой взгляд приковывал к себе этот лучший на свете парень, и его внимание, конечно, льстило. Не могла с собой ничего поделать, хотела сидеть рядом, держать Сашу за руку, смотреть в его бездонные глаза. Мои чувства затуманили разум. Я зачарованно пялилась на его губы и думала о том, как он целуется.

«Интересно, а он нежный или грубый?»

Все мои инстинкты обострились до предела, хотелось любить и быть любимой, и счастье, казалось, было таким близким…

Он принес мне сок и сел рядом.

– Ну, Женечка, давай выпьем за тебя. Ты прекрасна, чудесна, чиста и невинна. Ты, как алмаз, который при хорошей огранке станет восхитительным бриллиантом. Ни одна девчонка в классе не сравнится с тобой красотой: ни грамма косметики, но при этом кожа, как шелк, – он провел пальцами по щеке, – мягкая и нежная, а на щеках естественный румянец. Ты похожа на экзотический цветок, неожиданно выросший посреди луга ромашек, и, несомненно, достойна лучшего парня в классе.

Я покраснела. Он, что, намекал на себя? Неужели он хотел предложить мне встречаться? Не могла поверить своему счастью: я и Савельев, вот все от зависти попадают.

– Что же ты, Женя, не пьешь? – его голос вывел из задумчивости. – А давай с тобой на брудершафт?

Я глупо захихикала.

– Н-нет, на б-брудершафт не буду, – понимала, что потом последует поцелуй.

– Да, ты не бойся, я просто чмокну тебя в щечку. В щечку же можно, Женя?

О-о-о, этот его взгляд… Я тонула в омуте глаз. Его синих-синих, как океан глаз…

«Эх, была, не была…»

– Ну-у, х-хорошо…

Он переплел наши руки, я хотела пригубить и поставить, но Саша, приподнимая донышко моего бокала, помог допить до конца. Я чуть не подавилась, мне совсем не понравился вкус сока. Но, закрыв глаза, впихнула в себя всю эту гадость. Ведь в конце ждала награда: мой первый поцелуй, хоть и в щечку.

Но вдруг резко закружилась голова, потом бросило в жар. Тепло разливалось по всему организму, предметы расплывались, я теряла связь с реальностью. Последней здравой мыслью было, что этот козел подмешал наркотик в сок, а дальше все, как в тумане.

Помню на себе Сашу, потом Вову, потом Андрея, а потом опять Сашу и дальше по кругу. Я не сопротивлялась, тело стало ватным, не моим, при этом ничего не чувствовала: ни боли, ни страха, ни стыда – ничего. В какой-то момент, мне, вообще, казалось, что душа отделилась и парила где-то в воздухе, наблюдая при этом, как надругаются над моим телом, а потом все – темнота, я отключилась.

Проснулась от жуткой головной боли, как будто всю ночь били по затылку, а еще, руки и ноги не слушались, ныло во всех возможных и невозможных местах. Попробовала открыть глаза. Яркий свет не позволил это сделать. Ощущение, как будто песка насыпали под веки. Подождав немного, повторила попытку. Стало немного лучше.

Проморгалась, обвела взглядом комнату. Я лежала на диване, рядом голое тело и еще два обнаженных мужика на полу. Резко села. Это движение отозвалось новым приступом боли, но сознание понемногу возвращалось. Как в замедленном кино, мелькали картинки: я возле дома Савельева, мы пьем с Сашей на брудершафт, а вот они по очереди надругаются надо мной.

«Нет-нет-нет!»

Я затрясла головой.

«Этого не могло быть. Такое не должно было произойти! Как же меня угораздило так вляпаться! Может, все это сон? И скоро я проснусь дома рядом с бабушкой и Алькой?»

Начала усиленно щипать себя: не помогало, я все еще находилась в этом злополучном доме. Свернулась калачиком и заскулила. Я заскулила, как собака, потом завыла, но никто даже не шелохнулся. Они находились в полном отрубе. Потом меня стало трясти, прямо лихорадить, я тихонько сползла на пол и, отыскав свою одежду, принялась суетливо натягивать ее на себя.

В голове беспорядочно крутились мысли.

«Что же делать? Идти в полицию? Конечно, я должна пойти в отделение, написать заявление, чтобы этих подонков, этих мразей, посадили надолго…»

Резко остановилась. До меня вдруг дошла горькая правда: их не посадят. Они все продумали и, не удивлюсь, если такое проделывали не в первый раз. У Александра отец был высокопоставленным чиновником со связями в определенных криминальных кругах. Если дело и дошло бы до суда, в чем я сомневалась, то там фигурировала бы моя версия против их трактовки событий. Причем, они втроем говорили бы одно и то же: что я сама пришла, приставала к Саше, употребив при этом принесенные с собой наркотики, затем предложила переспать, а потом клевету решила навести, чтобы очернить их доброе имя.

В итоге, в глазах всего города я осталась бы проституткой, а они положительными ребятами. Ведь немаловажную роль сыграла бы их репутация. Спортсмены, отличники, участники всевозможных олимпиад и соревнований, дети известных людей в городе, и никто даже в мыслях не мог предположить, чем они занимались в свободное время.

И наркотик при проверке нашли бы только в моей крови. Они-то наверняка перестраховались, и кроме алкоголя ничего не употребляли. У этих подонков имелись деньги и связи, а у меня что? Старенькая бабушка-сердечница и младшая сестра детсадовского возраста. Помимо изгоя в школе мне светило стать проституткой и наркоманкой, а такая участь совсем не прельщала.

Я села посреди комнаты, схватилась за волосы и машинально начала раскачиваться из стороны в сторону.

«Что же делать, что же делать?»

Подняла голову, напротив висели часы, они показывали четыре утра, надо было срочно убираться оттуда, пока никто не проснулся. Куда ехать, не знала, но понимала, что кроме дома больше все равно некуда. Бабушка еще, наверное, спала, поэтому сохранялась вероятность того, что не разбужу ее, если зайду тихо.

Как жить дальше, я не представляла, но, как Скарлетт О’Хара, решила, что подумаю об этом завтра, ведь самым главным было побыстрее покинуть это ненавистное место. Мое состояние очень быстро ухудшалось. К горлу подкатывала тошнота, а в голове, как будто стучало сразу несколько отбойных молотков.

Неожиданно, пришло осознание того, что с этими мразями мне еще дальше предстоит учиться в одном классе. От этой мысли меня вырвало. Стало легче в физическом плане, но не в душевном. Было противно от всего: чувствовала себя грязной, отбросом общества. А, самое главное, я понимала, что, если увижу Савельева на занятиях, то убью.

«Нет, мне нельзя в школу, это точно».

Слезы полились градом: начиналась истерика. На автомате, я вызвала такси, а потом опять все, как в тумане. Очнулась уже возле дома от слов водителя:

– Девушка, с вами точно все в порядке?

– Да, да. Со мной все нормально, – сказала дрожащим голосом.

Расплатилась с мужчиной и медленно побрела к подъезду, но зайти так и не смогла, села на лавку возле дома и разрыдалась. Я ревела в голос и не могла остановиться. Было все равно, что кто-то может проснуться и увидеть меня в таком виде. Я слабо соображала, находилась в прострации. Не знаю, сколько прошло времени, когда услышала, как издалека, свое имя:

– Женя, Женя Синицына, ты, что ли?

Я подняла заплаканные глаза. В окне первого этажа увидела учительницу английского языка. Она единственная поддерживала меня в школе. Только благодаря Юлии Викторовне я участвовала в олимпиадах. Она бесплатно со мной занималась репетиторством, очень хвалила, радовалась успехам, говорила, что далеко пойду, что у меня прекрасное произношение, что я талантливый ребенок, и, если бы уделяла больше времени английскому, то в будущем могла бы стать прекрасным переводчиком или преподавателем иностранных языков.

– Ты, почему ревешь? Весь дом перебудишь, а заодно и бабушку свою. Если она такую тебя увидит, у нее инфаркт будет. Давай, заходи быстрее ко мне.

И я поплелась к ней. Мысли о бабуле отрезвили. Еще не хватало ее впутывать в мои проблемы.

Юлия Викторовна привела меня на кухню. Я напоминала тряпичную куклу. Руки повисли, как плети вдоль тела, на лице никаких эмоций. Плакать не хотелось, больше, вообще, ничего не хотелось. Это самое страшное состояние – ощущение пустоты внутри. Тебя, как будто больше нет…

– Пей чай, он с мелиссой, – сказала Юлия Викторовна.

Я никак не реагировала.

– Пей, Женя, – она вздохнула. – Ради бабушки и сестры, ты должна сейчас впихнуть в себя этот, чертов чай, и рассказать, что с тобой произошло. Может быть, я смогу тебе чем-то помочь, и вместе мы найдем выход из положения.

«Ради бабушки и сестры», – вертелось в голове.

Я взяла кружку, сделала глоток и заговорила. Слова лились потоком. Как робот, без эмоций, со всеми подробностями, чужой для меня женщине, я спокойно, монотонно, описывала события, случившиеся со мной ночью в загородном коттедже одноклассника. От этого не становилось хуже или лучше, было все равно. Казалось, что все произошло не со мной. Я себя уже нормальным человеком не чувствовала и самое страшное: боялась, что останусь такой навсегда.

Юлия Викторовна, прижав кулак ко рту, с ужасом смотрела на меня и плакала. Я закончила и повернулась в сторону окна…

Светало…

– Женя, – она вскочила и нервно заходила по кухне, заламывая руки, – это нельзя так оставлять, нельзя, нельзя… Ты слышишь меня?! Мы сейчас соберемся и поедим в полицию, напишем заявление, и они посадят этих подонков, мразей, моральных уродов…

– Н-нет, – твердо сказала я.

– Что, нет, Женя? – Юлия Викторовна замерла на месте. – Как, нет, Женя? Я понимаю, что у тебя стресс, шок, но все это пройдет, а потерянное время не вернешь. Нам необходимо действовать быстро, и съездить сегодня на гинекологическое обследование…

– Я сказала – НЕТ!

Она посмотрела на меня.

– Их не посадят, – продолжила тихим, четким, уверенным голосом. От пережитого я наоборот перестала заикаться. – И вы это, как взрослая умная женщина понимаете. У меня в крови сейчас наркотики, нет телесных повреждений. Я сирота, у меня нет родителей. Я отброс общества. А папа Александра – влиятельный человек. Наш поход в полицию ничего не даст, только усугубит ситуацию. Мою историю узнает весь город, и я не смогу с этим жить – убью себя, но сначала убью его. Это он все придумал и продумал, другие двое просто его прихвостни.

Я сжала кулаки и закусила губу до крови, чтобы опять не расплакаться. Юлия Викторовна медленно осела по стеночки на пол.

– Что же ты такое говоришь, Женечка? Что же они с тобой сделали, ироды проклятые? Господи, за что, за что? – она бессильно била ладошками по полу. – Ну почему, почему такое происходит? Как же ты теперь, Женечка….

Я удивленно посмотрела на нее. Впервые за это время проявила хоть какую – то эмоцию. Эта чужая женщина по-настоящему переживала. Двоякое чувство посетило: с одной стороны не хотела, чтобы меня жалели, а с другой – остро в этом нуждалась. Мне нужно было понимать, что есть добрые люди, что не все в этом мире сволочи. Я очень сильно боялась, что никогда и никому в своей жизни теперь не смогу довериться.

Все, рухнул воздушный замок! Не было больше золушки и ее прекрасного принца, а была звенящая пустота в душе, и нож в сердце!

– Юлия Викторовна, – очень спокойно сказала, – не надо так из-за меня убиваться, я этого не стою. Сама виновата, не маленькая девочка, могла бы сразу догадаться и уехать вовремя, а теперь пожимаю плоды своей глупости. Я справлюсь, я сильная. Если уж не сломалась в десять лет, когда погиб мой отец, и мать бросила нас с сестренкой, то сейчас точно все выдержу, но вижу только один выход из этой ситуации…

Она перестала плакать и подняла на меня испуганные глаза.

– Нет, Женя, нет, – замахала руками в знак протеста. – Не смей, подумай о бабушке, о сестре, ты не можешь их оставить…

– Юлия Викторовна, успокойтесь, – перебила ее. – Я не стану убивать этих ублюдков и себя тоже, как бы этого сейчас не хотела! Понимаю, что тогда у бабушки случится инфаркт, а Альку отдадут в детский дом, а я не желаю для них такой участи. Наоборот, хочу, чтобы они жили долго и счастливо, и все сделаю, чтобы так и было, поэтому мне надо уехать. Не знаю куда, но главное подальше отсюда, иначе за себя не ручаюсь.

Я устало опустила голову на руки, лежащие на столе, закрыла глаза и, как мантру, повторяла:

– Мне надо уехать прямо сегодня, прямо сейчас…

– Да, Женечка, ты права! – заходила она туда-сюда по квартире. – Ты права, моя девочка. Господи, сколько же свалилось на тебя, сколько же несчастий выпало на твою долю, а тебе ведь всего пятнадцать лет, какая же ты сильная! Ну, почему, почему такое случается с самыми добрыми, светлыми людьми…

– Не причитайте, Юлия Викторовна, мне от этого не легче. – Я хотела остановить этот поток жалости к себе, не могла уже слушать, не хотела.

– Конечно, конечно, Женечка. Стоп, а у меня идея! – Она резко остановилась. – Это гениальная мысль. В соседнем областном центре живет моя тетя, она очень влиятельный человек в городе. Детей у нее нет. Она тебе поможет. Да-да, поможет, не откажет. Алла Алексеевна знает, что делать. Женя, ты слышишь меня? Соглашайся, пожалуйста. Это лучший вариант. У нее свой реабилитационный центр для женщин с похожими проблемами. Она занимается благотворительностью, и очень добрый, чуткий человек. Это то, что тебе сейчас нужно!

Мне было все равно куда: к тете, значит, к тете. В таком состоянии я с удовольствием жила бы на вокзале и не поняла бы разницы.

– Хорошо! Только можно мне у вас помыться? Я не могу такая прийти домой за вещами.

– Естественно, Женечка, зачем ты спрашиваешь? Конечно, иди…

Через два часа мы сидели в такси, и оно увозило нас далеко от того ужаса, который произошел со мной и разделил жизнь на «до» и «после». За окном мелькали леса и поля, а я, прислонившись лбом к стеклу, тихо плакала.

Сейчас я могла спокойно, лежа ванне, вспоминать о произошедшей со мной в юности трагедии, и это была полностью заслуга Аллы Алексеевны, тети Юлии Викторовны. И не сломалась я тогда только благодаря ей. Ведь она, не раздумывая, согласилась приютить незнакомую замкнутую колючую девочку.

Я к ней приехала недочеловеком, существом. Говорила, ела, ходила в школу, потому что так надо. У нее действительно было много связей в городе. Учебное заведение, в которое она меня устроила, оказалось самым престижным. Никто не позволял себе смеяться или издеваться над новенькой, а, наоборот, все дети в классе пытались подружиться.

Бабушка, конечно, расстроилась моему внезапному отъезду, но потом смирилась, и с одним ребенком ей стало легче справляться, хоть она и не признавалась в этом. Но Юлия Викторовна все равно по мере возможности подключалась: отводила и забирала Альку из садика, брала к себе поиграть.

Меня же Алла Алексеевна бесконечно таскала по многочисленным психологам, которые пичкали лекарствами и всевозможными терапиями, но это не помогало, а от медикаментов я превращалась в овощ.

Отчаяние съедало изнутри. В какой-то момент наступило понимание, что ничего уже не изменить, время не вернуть назад. Я убивала себя мыслями, напоминала мазохистку. Постоянно прокручивала ту ночь в памяти и страдала от этого. Было жутко чувствовать себя одинокой и покинутой. Казалось, что зашла в тупик, и нет из него выхода. Но спасение, как всегда, пришло, откуда не ждали: меня, как ни странно звучит, излечила чужая боль. Да – да, именно чужая боль. Она приглушила мою собственную. Но обо всем по порядку.

Тетя Юлии Викторовны принимала участие в волонтерской деятельности, а также финансово помогала добровольцам. Как-то раз, когда я уже училась в университете, она попросила ее подменить. В качестве эксперимента, согласилась, ведь от этого ничего не теряла, я впустую проводила свободное время.

Тот день стал переломным для меня! Своими глазами я увидела оборотную сторону нашей жизни. Как оказалось: огромное количество людей нуждаются в поддержке и помощи. Недолго думая, приняла решение пополнить ряды добровольцев, и ни разу об этом не пожалела.

Мы посещали детские дома, делали для сироток театральные представления, дарили подарки и сладости. Принимали участие в акциях для бездомных животных: находили их несчастных, брошенных, и отвозили в приюты. Затем полностью курировали питомцев: искали хозяев в интернете, размещали объявления во всевозможных социальных сетях, больных возили в ветеринарные клиники, оплачивали лечение.

Зацикливаться на своих проблемах стало некогда, ведь я все время проводила с людьми, которые, не смотря на занятность, каждый день приходили в центр и помогали всем нуждающимся, превозмогая усталость и недуги. Они настоящие фанатики своего дела, борцы за справедливость, готовые идти до победного конца, всегда уверенные в благополучном исходе дела. Позитивные, полные энергии, при этом совершенно из разных слоев населения, но объединенные одной идеей. Я заряжалась от них, как батарейка. Всегда бежала в центр со всех ног. Нести в мир добро стало для меня панацеей от всех болезней.

Постепенно пришло осознание: произошедшее в юности не самое худшее, что могло случиться. В мире, где тысячи людей умирают от различных заболеваний, и врачи не в силах им помочь. Где родители сдают родных детей в приюты, а потом, постоянно находясь в невменяемом состоянии, даже не вспоминают об этом. Где в неблагополучных семьях пьющие нелюди позволяют поднимать руку на еще совсем малюток, делая их калеками и в физическом и в моральном плане уже с детства, разве могла я думать о том, что со мной произошло? Ведь я ходила по этой земле своими ногами! И у меня были любящие родственники! Помогая другим, я исцелила свою душу.

Однажды, спустя сутки поисков по лесам, мы нашли пропавшего ребенка: худого, голодного, обезвоженного, находящегося на грани жизни и смерти. Я видела глаза его родителей, когда они плакали от счастья, обнимали и целовали худенькое тельце. Вот тогда поняла, что ради таких моментов стоит жить.

Я, как птица Феникс, возродилась из пепла, собрала себя буквально по кусочкам, нашла новую мотивацию, стала нормальным человеком. Приняла, наконец, свое прошлое, больше не пыталась обманывать разум, заставляя его думать, что все тогда произошло с кем – то другим. Полностью осознавала, что это случилось именно со мной и, самое главное, поняла, что не была в той ситуации виновата. Только с лицами противоположного пола у меня все равно не складывалось…