Текст книги "Апрельская сказка"

Автор книги: Дина Аллен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– Что ты сказал? – переспросила Дорис ледяным тоном.

– Я не помню, как его звали, но Моника якобы видела, как он выходил из твоего номера.

– Если он выходил из моего номера, значит, меня там не было, – тем же тоном сообщила Дорис.

– Я ни в чем тебя не обвиняю. Я просто рассказываю о том, что нам говорила Моника, объясняю, почему мы тебе не доверяли. А когда, как мы считали, ты украла у нее шанс сняться в рекламе авиакомпании, это показалось нам последней каплей. И она так искусно играла свою роль! Она, мол, переживет, она так за тебя рада, ты это заслужила. И мы...

– Пришли к окончательному выводу, что я расчетливая сучка, мерзкая интриганка, готовая переступить через лучшую подругу, лишь бы получить то, что ей хочется, – закончила за него Дорис.

– Приблизительно так.

– Но тебя все равно тянуло ко мне, – сказала она с отвращением. – Бедный Итан.

– Да, – согласился он. В голосе его звучала горькая ирония. – Если бы я только показал, что интересуюсь не тобой, а любой другой девушкой...

– Ничего бы не случилось? Но это была я – та, которая всегда получала то, на что претендовала Моника.

– Но ты ведь понятия не имела, что ей до смерти хотелось сыграть стюардессу в том ролике?

– Нет. Она вела себя так, словно была очень рада за меня, даже счастлива. – Дорис грустно рассмеялась и добавила: – Наверное, никто не разбирается в людях хуже меня! Мне даже ни разу не пришло в голову, что она может не любить меня. Я была уверена, что мы подруги. Лучшие подруги. Я думала, что она относится ко мне так же, как и я к ней.

– Ты сообщила полиции, кто оказался твоим преследователем? – тихо спросил Итан.

– Нет.

– Почему?

– Потому что она была моей подругой! – крикнула Дорис. – Потому что мне было очень больно!

Она отвернулась и пошла за чайником.

– И все же... Моника загубила твою карьеру, запугала, замучила...

– Да, – прошептала Дорис, наливая воду в чайник. – Шестнадцать лет... С тех пор, как нам обеим исполнилось по одиннадцать, ее жизнь была сплошной ложью.

– Нет, – мягко поправил ее Итан, – это были просто обиды, которые вызрели только тогда, когда ты...

– Соблазнила мужчину, которого она сама хотела.

– А я не знал даже половины из того, что она сделала! Про то, что она облила краской твою машину...

– Я отдавала ее перекрасить.

– Про того продавца пылесосов, который приставал к тебе до тех пор, пока ты не вызвала полицию. Про посылки и записки, которые она посылала Лорену. Почему ты мне не рассказала?

– Не думала, что тебе это может быть интересно. Ты вел себя так, словно все это тебе надоело. Советовал мне держать себя в руках. – Дорис помолчала, а потом продолжила: – Когда я получила те снимки, тебя это совсем не тронуло. Ты не разозлился, не огорчился...

– Нет, Дорис, это совсем не так. Если бы я нашел того, кто так долго изводил тебя, то переломал бы ему руки. Я попросил Джона, чтобы он внимательно следил, не появится ли кто чужой, и немедленно сообщил в полицию...

– Только это был не чужой. Никто бы ничего не заподозрил, встретив Монику.

– Поэтому-то и собаки ни разу не залаяли.

– И мои соседи ничего не замечали. Все знали, что Моника – моя лучшая подруга, которая мне часто помогает.

– Она отдала мне негативы, – неожиданно сообщил Итан. – Я их уничтожил.

– Она отдала их тебе? – Дорис не верила своим ушам.

– Вынужденно.

Дорис молчала. Зажигая газ и ставя на него чайник, она пыталась представить, каким образом Итан заставил Монику сделать это.

– Почему, вернувшись из Парижа, ты не сказала мне, что тебя собираются уволить? Что тебе уже нашли замену для презентации духов?

– Ты не дал мне возможности что-либо рассказать. Просто повернулся и ушел.

– Ты права. И дело было не только в Кевине. К тому времени я уже и без того решил покончить с нашими отношениями. Они приобрели чересчур эмоциональную окраску. Я говорил себе, что легко это переживу. Но ошибался... Меня тянуло к тебе все сильнее, и все больше я презирал себя. А увидев ту газету с фотографией... – Глядя на ее густые, блестящие волосы, ниспадавшие волной на плечи, он тихо попросил: – Мне очень жаль, Дорис, прости меня... Боже, как это глупо звучит. Когда я увидел торжествующую улыбку Моники, мне стало дурно.

– Не тебе одному. Уходи, Итан. Все это абсолютно бессмысленно. Я тебе даже не нравлюсь.

– Это не так. Просто я обнаружил, что совсем не знаю тебя. Я ведь пытался побороть самого себя. Ты меня очень привлекала, я желал тебя, но не хотел, чтобы ты мне понравилась, как человек, не хотел привязаться к тебе. В те редкие минуты, когда трезвый расчет брал верх над чувствами, я поверить не мог, что веду себя, как распалившийся школьник. Мне тридцать шесть лет, и чтобы такой рациональный, образованный человек, как я, спасовал перед своими эмоциями... – Итан осекся и с невеселой улыбкой продолжал: – Знаешь, это слишком мягко сказано! Я отчаянно, до безумия хотел тебя! Но Монике удалось отравить все остальные чувства, которые я мог бы к тебе испытывать.

Дорис выключила чайник и повернулась к нему.

– Моя мать очень переживает. Она хотела бы с тобой встретиться...

– Это исключено.

Он вздохнул и посмотрел на ее измученное лицо.

– Ах, почему ты вернулась именно сегодня, когда я плохо соображаю из-за смены часовых поясов и засыпаю на ходу?

– Потому что я извращенка.

– Дорис...

– Прости, – неискренне извинилась она, – но я не желаю тебя здесь видеть.

– У нас ведь было что-то хорошее.

– Нет. У нас были ни к чему не обязывающие, временные отношения.

– А ты хотела бы – навсегда?

– Нет, я мечтала совсем о другом.

После минутного колебания Итан тихо произнес:

– Ты сказала, что влюбилась в меня...

– Но теперь все прошло, – ответила Дорис, избегая смотреть ему в глаза. – Уходи, Итан.

Повернувшись к нему спиной, она принялась искать заварку, потом что-то доставала, убирала, не отдавая себе отчета в том, что делает. Она просто пыталась занять себя и свои руки в ожидании, пока он уйдет. Только бы не проговориться о своей возможной беременности.

– Пожалуйста, Итан, уходи, – повторила она. – Просто уйди, и все.

У нее больше не было сил выносить эту сцену. Она молилась про себя, чтобы он ушел как можно скорее. И Итан ушел.

Дорис бессильно опустилась на стул, закрыла глаза и разрыдалась. Она не плакала с тех пор, как все это началось. Раз или два она была на грани слез, но теперь рыдала так, словно прорвало плотину. Здесь были и пережитый испуг, и предательство, и волнения, и душевная боль. Она чувствовала себя такой одинокой, что просто выла в голос, не боясь, что ее кто-нибудь может услышать.

Измученная, с распухшим лицом, Дорис надела темные очки и отправилась купить себе хлеба и молока, сама удивляясь, что делает такие простые, повседневные дела. Они были частью нормального быта, а не ее жизни, превратившейся в кошмар.

Она решила для себя, что больше не хочет встречаться с Итаном. Он не любит ее, а даже если и любит, вряд ли станет вступать в серьезные отношения с девушкой, которая стала жертвой его старинной подруги. Им было бы трудно об этом забыть. Да и его мать была в ужасе, что позволила себе так разговаривать с чужим человеком. К тому же в следующий раз Моника может не ограничиться фотографиями.

Итак, можно считать, что решение принято. Она уедет. Ведь не случись всего этого, их отношения все равно бы зашли в тупик, так ведь? Он не собирался ни на ком жениться, не планировал заводить детей, а она, возможно, уже ждет ребенка.

Но вот ее тело... Оно безумно скучало по Итану. Ее губы замерзали без его поцелуев. Да и вообще, она не была так уж уверена в своей беременности. После всего, что ей пришлось пережить, ее разум отказывался признать и осмыслить то, что должно было в корне изменить всю ее жизнь. Дорис постаралась выкинуть это из головы.

Но ведь ей, кажется, все равно надо уехать? Она зашла в ближайшее агентство по недвижимости и выставила на продажу свой дом со всем его содержимым, услышав в ответ, что жилье в этом районе пользуется спросом и проблем, скорее всего, не будет.

По дороге домой Дорис заметила аптеку. Она замедлила шаг и, минутку постояв, решительно вошла внутрь и купила тест для определения беременности. Всегда лучше знать точно.

Вернувшись домой, она зашла к Бетти и попросила показывать дом возможным покупателям после ее отъезда.

– Но я не хочу, чтобы ты уезжала, – огорчилась соседка. – Мы с тобой только сдружились! И я к тебе так привыкла!

– Я тоже к тебе привязалась. Но мне нужно уехать, чтобы начать все сначала. – Дорис почувствовала, что сейчас заплачет, извинилась и убежала. Моника, без сомнения, может быть довольна. На сей раз ей удалось добиться всего, чего хотелось.

В груде писем, реклам и открыток оказался чек от Лорена. Задерживаться здесь дольше уже не было повода. Она начнет новую жизнь. К тому времени, как Итан вернется, она будет уже далеко. Там, где он не сможет ее найти.

Глупая, сказала она себе, ты так уверена, что он помчится тебя искать?

Тест для определения беременности лежал на столе, как будто терпеливо дожидаясь ее. Пожав плечами, она взяла его и отправилась в ванную. Какой смысл, и так ведь ясно, что результат будет отрицательным!

Но он оказался положительным.

Дорис, не веря своим глазам, еще раз перечитала инструкции. По всей видимости, она что-нибудь не так сделала. Не может быть, чтобы она забеременела! Но ведь ошибки обычно бывают в тех случаях, когда тест показывает отрицательный результат. У нее же был совершенно определенный положительный ответ. Сгорбившись на краю ванной, Дорис смотрела перед собой невидящим взглядом. Что теперь делать? Она все равно не может сказать об этом Итану.

Нет никакой гарантии, что он не вернется, поэтому нужно обязательно уехать сегодня же. Бросив тест в корзину для мусора, она пошла в спальню и начала торопливо собирать свои вещи: шикарные костюмы и платья, дорогие туфли и сумочки, альбом с фотографиями, вещи, принадлежавшие ее родителям... Интересно, обрадовалась ли ее мама, когда узнала, что ждет ребенка? Впрочем, у нее ведь был любящий муж...

Волна мучительной душевной боли снова накатила на Дорис. Она зажмурилась и сделала глубокий вдох, чтобы вновь не разрыдаться. Боль немного отступила, и девушка начала освобождать ящик, в котором хранились улики, свидетельствующие об издевательствах над ней в течение последних четырех месяцев. Все это она выкинула в пакет для мусора.

Нет, она не может быть беременна. Это какая-то ошибка. Завтра нужно купить другой тест.

Дорис позвонила агенту, чтобы сообщить о своем отъезде и поблагодарить за все, что он для нее сделал. Тот даже не попытался уговорить ее не ставить крест на своей карьере и остаться в его книге моделей. Естественно, ведь та фотография может вновь всплыть в любой момент. Газеты никогда не выбрасывают столь пикантные материалы. Это самый ходовой товар, который может пригодиться в будущем.

Только не со мной, подумала Дорис. Она больше не собиралась становиться знаменитой. Никогда в жизни! Что было, то прошло, забудь и живи дальше, так всегда говорила ее тетя. Дорис очень не хватало этой славной женщины! Как хорошо было бы выплакаться на ее пышной груди... Но тети уже давно нет в живых.

Дорис сложила вещи в коридоре и открыла дверь, собираясь зайти попрощаться с Бетти.

На пороге стоял Итан.

Она попыталась захлопнуть дверь, но он оказался проворнее.

– Я не был уверен, что ты вновь не попытаешься сбежать, – спокойно сказал Итан, глядя на груду коробок и чемоданов: – И, похоже, не ошибся. Пытаешься отрезать себе палец, чтобы наказать собственную руку, Дорис?

– Это мой палец и моя рука, и я могу делать с ними все, что захочу. Уходи!

– И не подумаю.

– Какого черта ты носишь этот идиотский плащ? На улице совершенно сухо! – Дорис была близка к истерике, мысль о беременности не выходила у нее из головы и управляла всеми ее чувствами. Она едва сдерживалась, чтобы не закричать об этом.

– Действительно, сухо, – согласился Итан. Он вошел в дом и закрыл за собой дверь.

– Я не желаю тебя видеть. Ты же уехал домой отсыпаться.

– Я не ездил домой. Ходил и думал, надеясь, что в голове прояснится. Почему у тебя такой испуганный вид, Дорис?

– С чего ты взял! – повернувшись к нему спиной, она отошла подальше.

– Значит, взволнованный.

– Мне не из-за чего волноваться.

– Но ты решила уехать до того, как я вернусь. Поставить точку. Почему?

Дорис взглянула на него исподлобья, запрещая себе испытывать какие-либо чувства.

– Это ты поставил точку.

– И горько сожалею об этом. Однажды я сказал тебе, что не никогда не стану никого умолять. Я солгал. Можно, я сварю себе кофе?

– Нет.

Пропустив ее слова мимо ушей, Итан поставил чайник на плиту.

– Ты собиралась все бросить? Чашки, тарелки?

– Я уже все бросила. Я уезжаю, Итан.

Он вздохнул, и на какое-то мгновение его лицо стало абсолютно беспомощным.

– Я хотел, чтобы у нас все продолжалось, – тихо сказал он, – и ничего сверх того. Я не разрешал себе привязаться к тебе, испытывать какие-то чувства, но, оказывается, было уже поздно. Эти чувства уже возникли, хотел я того или нет. Мне оставалось только подавлять их, не давать им выйти наружу.

– Ах, какой ты умный, – ответила Дорис, изображая восхищение.

– Да, я такой. А ты? Ты ведь тоже подавляешь свои чувства, правда, Дорис?

– Да. Я скучала по тебе.

– Ты скучала?

– Да.

– Хочешь кофе? Или чаю?

– Нет, спасибо, – вежливо отказалась Дорис, вся дрожа от страха.

Она боялась продолжать этот разговор, понимая, что может выболтать то, что так хочет скрыть. Если бы у нее было время привыкнуть к этой мысли... Если бы все это не свалилось на нее так неожиданно. Может, это все-таки ошибка?

Итан приготовил себе кофе и поставил чашку на стол.

– Посмотри на меня, Дорис.

Она отвернулась и, впервые с тех пор, как они стали близки, не почувствовала, как он приблизился к ней. Он дотронулся до ее плеча, и Дорис словно током обожгло.

Отпрянув, она бросила на него гневный взгляд.

– Не прикасайся ко мне!

Итан нахмурился и с тревогой вгляделся в ее распухшее от слез лицо.

– Что случилось?

– Ничего! – крикнула она. – Уходи!

– Ты заболела?

– Нет.

– А что тогда?

– Ничего.

– Перестань говорить «ничего», когда совершенно ясно, что что-то случилось, – мягко сказал Итан. Он взял ее за плечи и повернул к себе. – Скажи мне.

Она отчаянно замотала головой.

– Моника приезжала?

Она снова тряхнула головой.

– Что тогда? Ради Бога, Дорис, скажи, в чем дело?

Глаза ее наполнились слезами. Оттолкнув его, она прошептала:

– Кажется, я беременна.

8

Потрясенный, Итан на мгновение потерял дар речи.

– Но ты говорила...

– Что принимаю противозачаточные таблетки. И я действительно, – еле слышно прошептала Дорис, – предохранялась, но, видимо, раз или два забыла это сделать. Или причина в другом, я не знаю... Не смотри на меня так! Это получилось не нарочно! Я не ожидала... не хотела... тебе говорить, и мне от тебя ничего не нужно!

– Понятно, ты ведь даже не собиралась сообщить мне. Это мой ребенок? Что я говорю, – конечно же мой! Прости меня. Прости. Мы поженимся и...

– Не говори глупости, – перебила его Дорис. – Сейчас не средневековье. В наше время не женятся из-за беременности. И вообще, это еще может оказаться ошибкой.

– Но ты ведь так не думаешь?

Дорис покачала головой, и ее глаза вновь наполнились слезами. Если раньше она ничего не хотела ему говорить, то теперь не могла остановиться. Она чувствовала, что должна положить конец его донкихотству.

– Мне хорошо известно, что тебе не нужна ни жена, ни семья. Ты сам много раз говорил об этом. И потом, даже если я беременна, еще не поздно сделать аборт...

– Нет! – с нажимом сказал Итан. – Нет, – медленно повторил он, – я не хочу этого.

Дорис тоже не хотела, сама не понимая почему. Ведь когда она впервые заподозрила, что беременна, ее первой мыслью было именно это – сделать аборт. Но сейчас она твердо знала, что оставит ребенка.

– Я не хочу, чтобы ты на мне женился, Итан, – спокойно проговорила она. – Думаю, теперь я могу выпить чаю.

– Я приготовлю. Сядь, Дорис.

Она послушно села и сцепила руки на столе. Теперь, когда он все узнал, Дорис испытала невероятное облегчение, словно с ее плеч сняли тяжелый груз. Она нашла носовой платок, высморкалась и вытерла слезы.

Итан поставил перед ней чай и уселся напротив.

– Я не нарочно, – тихо сказала она.

– Знаю. Я испытал что-то вроде шока, – признался он со слабой улыбкой.

– Я тоже.

– Ты была у врача?

Дорис отрицательно покачала головой.

– Тебе надо сходить, – заботливо попенял ей Итан.

Он немного отпил остывшего кофе и вздохнул:

– Почему ты не хочешь выйти за меня замуж?

– Ты знаешь почему.

– Думаешь, что я тебя не люблю?

– Я в этом уверена.

– Я стану отцом, – мечтательно произнес Итан. – О Боже!

– Прости меня.

– Что ты такое говоришь!

Видя, как Дорис опустила глаза и судорожно стиснула чашку, Итан вдруг испытал сильнейшее желание защитить ее. Она выглядела такой потерянной, такой печальной. Но даже с опухшим лицом и покрасневшими глазами была необыкновенно красива.

– Понимаешь, мое представление о тебе было во многом испорчено тем, на что намекала Моника, – задумчиво сказал он. – Ведь я почти совсем не знал, какая ты на самом деле. Какой ты была до того, как все это случилось. А мне нужно понять. Поговори со мной, Дорис.

– Какой в этом смысл? Я любила тебя, а ты...

– Предал тебя? Так же, как и Моника, – закончил он за нее. – Я знаю.

Дорис с вымученной улыбкой водила пальцем по столу.

– Она сказала, что это было отвратительно, – вдруг припомнила Дорис.

– Что? – ласково спросил Итан.

– Мы с тобой. Она видела нас на полу, в кухне.

– Правда? – усмехнулся он.

Дорис сердито вскинула на него глаза.

– Тебя это совсем не волнует?

– Нет. Мне это не показалось отвратительным. А тебе?

Невольно улыбнувшись, Дорис снова принялась исследовать стол.

– Я-то думала, что мне всегда везет! – с горечью сказала она.

– Потерять в раннем детстве обоих родителей – вряд ли это можно назвать везением.

– Но мне и тут повезло, меня взяла к себе тетя. Она была добрая, милая и очень меня любила.

А у этого малыша, который еще не родился, не будет ни доброй тети, ни даже нормальных родителей. Это было так печально! Она-то всегда надеялась... Вздохнув, Дорис стала пить чай.

– В сущности, все зависит от того, как к этому относиться, – продолжал Итан. – В отличие от тебя, Моника всегда считала себя очень невезучей. Ее родители умерли. А когда она попала к добросердечным людям, готовым любить ее, как родную дочь, то отвергла их заботу и предпочла страдать.

Дорис удивленно взглянула на Итана.

– Я заезжал к ним после того, как ты исчезла. Они переселились в Йорк. Уехали, оставив коттедж своей приемной дочери. Здесь они жили тихо, почти ни с кем не общаясь, и мы только от Моники знали, что это за люди. Как выяснилось, мы все заблуждались на ее счет, а значит, и о них могли судить неверно.

– А вы их осуждали?

– Да.

– Ты рассказал им о том, что произошло?

– Не все. И знаешь, это их не удивило. Похоже, все, что они делали для нее, воспринималось в штыки. Ей хотелось луну, не меньше, а звезды ее не устраивали. Они не были ее родителями, и она не желала считать их таковыми. Моника всегда относилась к ним настороженно, даже неприязненно, и позволяла всем вокруг считать, что с ней плохо обращаются. А это было совсем не так. Она никогда не навещает их, не звонит и не пишет.

– Я ее всегда очень жалела.

– Как и все мы.

– Мне казалось, что у нас много общего. Что эту связь нельзя разорвать. Но при этом я считала, что мне повезло гораздо больше, потому что меня любили. Она много раз проводила у нас школьные каникулы. Моя тетя ужасно баловала ее, пыталась сделать хоть что-нибудь, чтобы порадовать бедную девочку, которой так плохо живется дома.

– Ее приемные родители никогда не пытались защитить себя, оправдаться в глазах окружающих. Они просто становились все незаметнее и тише, и однажды просто уехали. Ты, Дорис, всегда и во всем видишь положительную сторону, а Моника, похоже, старалась найти отрицательную. Все это, конечно, я понял только потом.

– А что скажет твоя мать? Про ребенка? Ты ей сообщишь?

Итан загадочно улыбнулся.

– Непременно. Скрыть такую новость было бы очень неразумно с моей стороны. Если она узнает об этом от кого-нибудь еще... Моя мать очень... Я хотел сказать, властная, но это не так. Она обожает все организовывать, считая, что лучше всех знает, кому что нужно. Упоминать в ее присутствии, хотя бы вскользь, о своих пристрастиях весьма опрометчиво. Если это вызывает ее одобрение, матушка поставит своей целью во что бы то ни стало помочь. В противном случае лучше сразу забыть об этом. Я очень рано научился многое от нее скрывать. Знаешь, мне долгое время пришлось брать уроки игры на фортепиано – и все из-за того, что в пять лет я обмолвился о том, что люблю слушать, когда играют на пианино.

Дорис слегка улыбнулась. Чего он и добивался.

– Моему отцу пришлось играть в гольф. Мать считала, что ему это идет на пользу. В результате мы довели искусство скрывать свои мысли до совершенства.

– Вот почему ты такой замкнутый. И притворяешься холодным и бесчувственным.

– Это постепенно вошло в привычку. Не знаю, как и когда во мне произошла перемена, но это случилось. До встречи с тобой моя жизнь была ужасно унылой. Никаких свежих, талантливых рукописей. И ни одна женщина не возбуждала моего интереса – к вящему неудовольствию моей матушки. Потому что, как это ни странно, она давно мечтает о невестке. Хочу предупредить тебя: узнав о ребенке, она буквально обрушится на тебя со своей заботой. Попытается все организовать так, как надо.

– Но ведь я ей не нравлюсь, – возразила Дорис. – Наверное, ей не будет дела и до моего малыша.

Итан лукаво улыбнулся.

– Эти мелочи не имеют ровно никакого отношения к действиям моей матери! Ею руководит Долг! И она тебя полюбит, – мягко добавил он. – Увидишь, она тебя же и обвинит в том, что ты тогда, в кухне, не дала ей отпор, – сказал он, улыбаясь уже совсем по-другому. – Да и меня тоже, – почему не сразу разобрался, что Моника за человек. Даже Норман окажется в чем-нибудь виноват. Мама замучает тебя своей добротой. И наверное, организует свадьбу.

– Нет! – ужаснулась Дорис.

– Хочешь, давай убежим? Туда, где она не сможет нас найти.

Слезы снова выступили на глазах Дорис, и, всхлипнув, она покачала головой. Итан ласково притронулся к ее руке, но девушка тут же отдернула ее.

– У меня такое чувство, – прошептала она, – будто вся моя жизнь была ложью. Словно я перестала быть личностью.

– И поэтому ты решила сбежать. Начать все сначала на новом месте.

– Ты угадал. – Ее глаза были так же безжизненны, как и улыбка.

– И чем же ты собиралась заняться?

– Не знаю. Пошла бы в бортпроводницы или агентом в туристическое бюро. – Дорис говорила без малейшего воодушевления, и было совершенно ясно, что это только слова, за которыми ничего не стоит. Просто жалкая попытка создать видимость, что она не потеряла присутствие духа. – Я хочу наладить свою жизнь, но пока у меня не хватает на это сил. И поэтому я стараюсь занять себя чем-нибудь, хотя бы тем, чтобы убежать от тебя.

– Но судьба подложила тебе свинью, – ласково сказал Итан, пытаясь улыбнуться. – Я вернулся слишком рано.

– Я хочу, чтобы ты ушел, Итан.

– Потому что не можешь меня простить?

– Нет, – честно призналась Дорис, – потому что не могу простить себя. Я не должна была вступать с тобой в близкие отношения. Это было глупо. Неразумно. Ведь я тебе даже не нравлюсь.

– Так же, как я тебе?

– Мы едва знакомы. Ты не позволял мне узнать или понять тебя! Не пускал меня в свои мысли и чувства!

Однако это не помешало ей влюбиться в него.

– Да, но теперь я хотел бы, чтобы ты узнала и поняла меня.

– Теперь слишком поздно.

– Нет, не поздно. Я все равно хотел узнать тебя поближе, Дорис. Потому что из-за лжи Моники все с самого начала пошло не так, как надо. Но ты была нужна мне. С тех самых пор, как я увидел тебя в первый раз, меня, как сильным магнитом, потянуло к тебе. Я цинично уверял самого себя, что твоя необыкновенная привлекательность – просто товар, но это не помогало. Я хотел тебя, и все. В жизни не испытывал ничего подобного, даже не предполагал, что со мной может такое произойти. В чисто сексуальном плане, – сухо добавил он.

– Это верно.

– Ты тоже это почувствовала. И все еще чувствуешь. Между нами все время пробегает ток.

– Хватит об этом Итан! Мне все известно и без твоих ученых объяснений. Однако этого недостаточно!

– Знаю. Теперь знаю. – Он снова потянулся к ней через стол, но Дорис немедленно убрала Руку.

– Не трогай меня, пожалуйста.

– Но ведь мы могли бы попытаться получше узнать друг друга. Поговорить обо всем. Можем походить по театрам. Ты любишь балет? Или оперу?

– Оперу? – с ужасом спросила Дорис. – Она наводит на меня тоску.

– А если я признаюсь, что люблю оперу – мне конец?

– Не говори ерунды. Так ты ее любишь?

– Не очень, – с улыбкой признался он. – А балет?

– Ничего из этого не получится, Итан.

– Почему? Потому что я – живое напоминание о том, какую боль тебе причинила Моника? Если бы я тебя не совратил, ты не лишилась бы работы и не забеременела? Ты это имеешь в виду?

– Ах, Итан, ну почему ты такой бестолковый! Предположим, только предположим, мы узнаем друг друга и наши отношения продлятся дольше, чем ты предполагал, – но что потом?

– Значит, ты все-таки допускаешь возможность каких-то отношений?

– Нет! – сердито отрезала Дорис. – Я говорю чисто теоретически. Мы просто разговариваем.

– Хорошо. В таком случае, я не знаю. В данную минуту я размышляю только о том, что делать сейчас. Мы должны думать о ребенке...

– Без тебя знаю! Но я не собираюсь вступать с тобой ни в какие отношения только из-за этого ребенка!

– Нашего ребенка. Нашего с тобой.

– Пусть так, нашего! Но я прекрасно могу позаботиться о нем сама. Я отлично справлюсь...

– Пока он не заплачет.

– Хватит об этом! – закричала Дорис. – Что, если Моника узнает?! Что, если она вернется?!

– Не вернется, – заявил Итан с уверенностью.

– Почему ты так в этом уверен?

– Потому. Сядь и успокойся. Это вредно для ребенка.

– Много ты знаешь! – сердито воскликнула Дорис, но села.

– Немного, но я научусь, – ответил он, неожиданно улыбнувшись. – Мне до сих пор не верится, что я стану отцом. Меня удивляет, что я воспринимаю все это так спокойно...

– Ты думаешь, я солгала? – снова вспыхнула Дорис.

– Перестань вести себя так, словно я тебя в чем-то обвиняю, – наставительно сказал Итан. – Я ведь тоже имею к этому прямое отношение, и тебе не удастся заткнуть мне рот.

– Я и не пыталась, – жалобно пролепетала она. – Но ведь совершенно естественно с моей стороны ожидать, что новость о ребенке тебя не обрадует. После того, что ты сказал в коттедже...

– Будь любезна, давай забудем обо всем, что я тогда говорил. Ты каждые пять минут попрекаешь меня моими глупыми словами!

– Я не попрекаю! Просто ты заявил, что не хочешь иметь детей. И не собираешься жениться. Ты сказал...

– У меня прекрасная память. Давай лучше вернемся к разговору о Монике.

Дорис возмущенно фыркнула.

– Она уехала в Канаду. Попросила перевести ее в филиал авиакомпании. Но даже если Моника вернется, она знает: стоит ей хоть словом, хоть жестом обидеть тебя, пусть мне просто покажется, что она только задумала что-то, и ей придется горько сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Она знает, что это не пустые угрозы.

Немного напуганная его тоном и суровым, жестким выражением лица, Дорис прошептала:

– Что ты ей сказал?

Он покачал головой.

– Не спрашивай.

– Ты собираешься поддерживать с ней связь?

– Нет. Но мне необходимо поддерживать связь с тобой. Хотя, как я понял, о «связи» теперь можно забыть.

– Ты правильно понял.

– Потому что ты лишаешься способности разумно мыслить, когда я прикасаюсь к тебе? Точно так же, как и я теряю голову, когда вижу тебя.

– Итан, не надо...

– Дорис, – мягко перебил он, – я не сдамся без боя. Не отпущу тебя, буду бороться.

– Ты жестоко обидел меня. Я пережила такую боль!

– Прости.

– Поэтому я должна уехать и начать все сначала.

– Так ли уж это необходимо?

Она открыла было рот, но Итан опередил ее.

– Ты ведь сомневаешься. Подумай, может быть, у нас с тобой есть будущее? Не отказываешься ли ты от чего-то по-настоящему стоящего? Ведь я отец ребенка...

– Ах, Итан, не надо! – в волнении вскричала Дорис. – Я не хотела, чтобы все так получилось! Не хотела влюбляться в тебя! Не хотела, чтобы мой ребенок родился вне брака! Он должен расти в любви и покое...

– Тогда дай мне шанс. Не гони меня. Не позволяй тому, что произошло, встать между нами. Не позволяй Монике взять верх. Я должен видеть тебя каждый день.

– Что до Моники, то ей меня не одолеть. Но кто сказал, что нам нужно видеться каждый день?

– Я сказал. Дорис, как ты собиралась жить, уехав отсюда?

– Так же, как и всегда! Если ты думаешь, будто я надеялась стать твоей содержанкой, то ошибаешься! Я найду себе работу, хотя бы временную. Кроме того, у меня есть сбережения. Лорен прислал чек на очень щедрую сумму.

– Только не трогай эти деньги, – посоветовал Итан. – Найди приличную работу, чтобы тебе хватало на жизнь. – Он широко зевнул. – Прости. Или переезжай ко мне.

Дорис стрельнула в него возмущенным взглядом.

– Ни в коем случае!

Он грустно улыбнулся.

– Я слишком поторопился со своим предложением, да? А как насчет дома? Все еще собираешься продавать?

– Не знаю! – сердито ответила Дорис. Вызывающе глядя на него, она спросила: – Чего ты добиваешься?

– Тебя, – просто ответил он, глядя ей прямо в глаза. – Это все, о чем я могу думать. Все время только о тебе и мечтаю.

Глядя на него завороженно, как кролик на удава, Дорис с трудом проглотила комок в горле.

– Не знаю, можно ли тебе доверять, – прошептала она.

– Боишься, что я тебя опять обижу?

– Да...

– Я тоже не знаю, – честно признался Итан, – но может быть, все-таки стоит попробовать?

– Не уверена...

– Дай мне хотя бы месяц, Дорис. Всего четыре недели!

– С условием, что все это время ты не будешь ко мне прикасаться.

– Договорились, – согласился он с явной неохотой.

Глядя на его лицо, до которого ей безумно хотелось дотронуться, она вздохнула и тихо сказала:

– Поезжай домой, Итан, тебе надо выспаться.

– А ты не сбежишь?

– Нет.

– Обещаешь?

– Да. Но только этот месяц.

Итан кивнул и поднялся, чтобы уйти. Глядя на нее сверху вниз, он сдержанно улыбнулся:

– Я позвоню тебе, как только проснусь.

– Хорошо.

Он протянул к ней руку, но, вовремя вспомнив об обещании, сунул ее в карман.

– Мне будет совсем непросто сдержать слово. Ведь прикасаться – это так естественно. Ты настаиваешь на своем условии?

– Да, – непреклонно подтвердила Дорис.

– Что ж, справедливо. Не забудь позвонить агенту по продаже недвижимости.