Текст книги "Юрей теу"
Автор книги: Дин Сухов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– Немая танцующая берберка это круто, по-моему! – не удержался от пылкого комментария Родриго.
– Да, круто, – содрогаясь при виде атавистического похотливого выражения лица Родриго, пролепетал Тимм.
– Когда вы окажетесь лицом к лицу с госпожой, постарайтесь не шуметь. Снимите свою обувь и присядьте перед ней на ковер. Пока госпожа будет танцевать, вы можете освежиться волшебным напитком, который госпожа Кахина готовит по древнему рецепту своего народа, – подхватил знамя красноречия, Билл.
– Что это еще за волшебный напиток? – тут же насторожилась Петти, однажды попробовавшая рвотного пейотля в одном из злачных притонов Феникса.
– Это не то о чем вы подумали, мисс Петти, – поспешил успокоить взволнованную «монашку», Тимм. – Мы с братом уже пробовали этот напиток и получили ни с чем несравнимое удовольствие.
– Наверное, нас будут поить молоком африканских коз, хе-хе! – глупо заржал Родриго. – От чего еще могут получить удовольствие эти два мелких «ушлепка».
– Мистер Родриго, унижая нас, вы, в первую очередь, унижаете себя, – пряча в глазах возмущение, вызванное словесным «спамом» el bandido, терпеливо отозвался Билл.
– О, как это? – завис «калькулятор» Родриго, в попытках решить непостижимую этическую задачу.
– Это все? – напряженно вопросила Петти.
– Да, это все, мисс Петти. А теперь милости просим вас, дорогие гости. Ворота будущего для вас открыты! – одновременно распахнув стальные створки ворот, торжественно возвестили Билл и Тимм.
– Постойте, постойте, а что нам делать после того, как прорицательница закончит свой танец? – оттягивая время, перед тем как окунутся в неизвестность, задала последний вопрос Петти.
– После танца можно немного развлечься, – стоя за спиной Петти, предположил неугомонный ловелас Родриго.
– После того, как госпожа Кахина закончит свой священный магический танец, вы можете идти, – выкатив к небу мутные глазки, двусмысленно ответил Билл.
– Куда? – не поняла Петти.
– А куда хотите, туда и идите! – озорно усмехнулся Тимм и широким жестом предложил Петти Чарли пройти через ворота.
– Ну что юморист, пойдем, что ли? – неуверенно предложила Петти своей злоязыкой тени.
– Ха, легко! – по-козлинному взбрыкнул ногами Родриго и, схватив Петти Чарли за руку, потащил ее сквозь невидимую границу потустороннего мира.
Тобари року
Переход от ангельских ворот до непосредственной резиденции прорицательницы Кахины осуществился по строгим правилам межкадрового монтажа. Не успели гости пройти сквозь ворота, как тут же оказались в обширной комнате с высоким расписным потолком. Стены комнаты целиком покрывали диковинные ковры тонкой ручной работы. По их искусно вытканным сине-белым полям расползались в разные стороны пустынные змеи, ящерицы и скорпионы. Они скапливались и сплетались вокруг геометрических фигур в виде фигурных крестов, восьмиконечных звезд и треугольников, образуя зашифрованный язык сакральных символов. Воздух комнаты наполняли душистые, обволакивающие ароматы мирры и тонкие изысканные запахи сандала. Аромат кедра мягкой бархатной струей дополнял этот стройный ансамбль благовоний, наполняя его смолистым теплом и энергией.
В тон богатой гамме порошковых благовоний звучала спокойная умиротворяющая музыка. Ее тихие нежные переливы рождали в подсознании прозрачные образы далекой страны, лежащей среди раскаленных песчаных барханов и надломов угрюмых скал. Tibel и bendir держали плавный размеренный ритм, не давая витиеватой игривой мелодии ghaita и ajouag вырваться за пределы таинственной комнаты. Ключевые ноты в невидимом оркестре рождал монотонный печальный скрип imzhad, сплетая все звуки в единую концептуальную палитру kabilian.
Родриго не на шутку обалдел от такого резкого контраста между западом и востоком и, открыв рот, стал растерянно оглядываться по сторонам. Он еще не успел припудрить смуглый носик кокаином и его посвежевшее сознание, болезненно морщась, через силу впитывало в себя порцию не виртуальных чудес.
– Cojones, la santa Marfa! – ошарашено пробормотал el bandido, осматривая старинное оружие и различные серебряные и золотые изделия, развешенные поверх шерстяных ковров.
– Не богохульствуй, придурок. Смотри! – жестко приложив грубияна локтем в бок, кивнула Петти на застывшую в центре комнаты фигуру. Из-за плотного покрывала-тасуварта, скрывающего под собой неподвижную фигуру, нельзя было различить кто это. Но руководствуясь инструкцией Билла и Тимма, Петти сразу же решила, что это Кахина. Не сводя напряженного взгляда с фигуры предполагаемой прорицательницы, Петти скинула с ног босоножки и тихо опустилась на колени. Родриго, послушный кодексу тени, быстро снял свои лакированные туфли и бухнулся рядом с Петти. На его лице блуждала ядовитая ухмылка, делающая его похожим на мексиканского койота вечно ждущего своего победного часа.
– Что дальше, la flor? – тоном задушенной змеи просипел горячий мексиканец.
Петти, окинула его критическим взглядом и снова перевела все внимание на неподвижно сидящую в центре комнаты фигуру прорицательницы. Она забыла, что делать дальше и лишь растерянно хлопала глазами, ожидая начала священнодействия.
– La flor, мне кажется, что эта сеньора не сдвинется с места, пока мы не попробуем ее las lavazas, – скорчив брезгливую мину, указал Родриго глазами на две большие овальные чаши, до краев наполненные напитком, кремового цвета.
– Давай, ты пей первым, а я сразу за тобой, – не сводя глаз с прорицательницы, тут же предложила Петти.
– Ага, еще чего, а вдруг я отравлюсь этой козлиной мочой? – не согласился Родриго.
– Что с тобой будет, аспид? Твой яд сенсибилизирует что угодно, не только козье молоко, – продолжала настырно давить на волю Родриго Петти.
– Не понял, что мой яд сделает, la flor? – снова завис «калькулятор» не шибко грамотного el bandido.
– Пей, алхимик, потом поймешь!
– Ладно, я выпью первым, но знай, если я умру в жутких мучениях, то моя смерть будет на твоей совести, – поддавшись, наконец, на уговоры Петти, решительно взял в руки чашу Родриго.
– Могу тебя заранее разочаровать, красавчик: у меня нет совести, – цинично улыбнулась Петти.
– Я так и знал, – обреченно вздохнул Родриго и, поднеся чашу к губам, стал медленно заливать его внутрь своего желудка. Пока он пил, Петти с живым интересом наблюдала за смелым парнем из Санта-Моники и каждую секунду ожидала, когда он «peg out». Но процесс поглощения брендового «пойла» от Кахины прошел весьма успешно и, осушив чашу до дна, Родриго весело произнес:
– Не ожидал такого кайфа! Напоминает нашу «молоканку», только намного приятнее и вкуснее.
– Но вот, а ты боялся, что молоко козы отравленное. El hombre, respeto! – уважительно похлопала Петти Родриго по плечу.
– А ты что сомневалась, la flor? – горделиво подбоченился Родриго. Но его уже вело во все стороны и валило на бок. Традиционный древний напиток туарегов, состоящий из верблюжьего молока, кедровых орехов, тростникового сахара, топленого масла и первоклассного гашиша издавна славился своим стимулирующими и галлюциногенными свойствами. Это был не кокаин, но и не мерзкий на вкус пейотль и эффект от его применения был не хуже самой мощной «кислоты».
Вид быстро уплывающего из реальности Псилоциба стал для Петти сигналом к действию. Без лишних церемоний схватив с пола чашу с волшебным напитком, Петти жадно припала к нему губами. Приятная прохладная сладость заволокла ее небо, быстро заполняя пустой желудок живительной влагой. Забившаяся в угол разбитого сердца, душа ее разлепила заспанные глаза и с надеждой посмотрела в затянутые чернильными тучами небеса. Сквозь них спасительной иглой пробился яркий лучик летнего солнца, обогрев окоченевшую от холода душу. Разминая затекшие члены, она шумно расправила помятые грязные крылья и, упершись ногами в скользкий мускул сердца, издала торжествующий вопль радости:
– Я все еще жива!
– Я рад за тебя, la flor, – бессвязным пьяным голосом откуда-то из сполохов тумана отозвался Родриго, и едва справляясь со своими руками, захлопал в ладоши.
Отставив пустую чашу в сторону, Петти открыла глаза и, не мигая уставилась перед собой. В ее голове происходила целая эволюция запахов, звуков и образов, готовивших для нее грандиозный спектакль, главным героем которого была таинственная прорицательница. И вот, поднялся белый занавес в виде шелкового тасуварта и перед глазами обалдевших от восточных впечатлений зрителей явилась несравненная жемчужина Северной Африки по имени Кахина.
Билл и Тимм не лукавили, превознося до небес красоту прорицательницы. Она была поистине прекрасна, но вместе с тем во всем ее хрупком воздушном облике угадывалась опасная грациозность хищной птицы. Это была красота женщины-воительницы, не терпящей чьих-либо возражений и привыкшей повелевать. На темном узком овале ее лица искрились нереально огромные золотисто-карие глаза. В них царила дикая первобытная страсть и необузданная энергия титана. На чувственных пухлых губах прорицательницы блуждала еле заметная загадочная улыбка, а крылья резко очерченного носа слегка подрагивали от едва сдерживаемого возбуждения. На ее мягком подбородке с детской ямочкой красовалась черная татуировка-харкуз в виде извивающейся змейки, сползающей к пульсирующей жилке на шее. Помимо этого символические татуировки были запечатлены на обеих ее щеках и продолжались в виде вертикальной мозаики между лунными серпиками ее бровей. Тайные знаки и диковинные фигуры, запечатанные в строгой схеме татуировок, хранили в себе магическую силу и защиту от злых духов.
Ее длинные смолянисто-черные волосы, заплетенные в сотни тонких косичек, были собраны на макушке и скреплены овальной заколкой в виде бледно-розовой раковины каури. Стройный тонкий стан африканской дивы обвивал длинный кусок синей ткани (haik), скрепленный на плече двумя булавками в виде золотых scarabaeus sacer. Грудь прорицательницы украшало большое треугольное зеркало в берберском стиле, отделанное серебристым металлом и верблюжьей костью. А изящные аристократические кисти ее рук покрывали сложные узоры, нанесенные особой хной (mendi). Они таили в себе похожий смысл, что и харкуз и помимо внешней эстетики, защищали их обладательницу от злых чар и порчи.
Сложив кисти рук на коленях и поджав под себя непропорционально длинные ноги, Кахина неподвижным взором смотрела сквозь сгущающийся вокруг нее туман будущего. Казалось, она чего-то ожидала, и это ожидание превратило ее в неподвижную статую богини луны Айюр.
Постепенно, вместе с нарастающим ритмом ритуальной музыки, тонкие пальцы прорицательницы заметно задрожали, и плавно взмахнув руками, она начала рисовать ими по воздуху замысловатые иероглифы давно забытого языка жестов. Все ее стройное змеевидное тело затрепетало, охваченное пламенем вдохновения. Невесомые крылья ее рук мятежно рвались по сторонам, призывая себе на помощь силу четырех стихий и четырех направлений. В этот момент руки прорицательницы олицетворяли собой стрелки часов, отсчитывающие крупинки тающего песка времени. Их движение назад обозначало смену течения времени в прошлое. Движение по сторонам и вперед показывало движение потока в настоящее и призрачное будущее. Слаженная динамичная амплитуда рывков чередовалась быстрыми сменами комбинаций от живота, сердца, головы и до уровня плеч. Таким образом, танцовщица собирала часть энергии, выброшенной ею в пространство с находящимися в нем зрителями. Наконец, когда музыка достигла наивысшего пика скорости и насыщенности звучания, Кахина, повинуясь инерции, стала часто кивать головой. И ее дивные косы, подобно проливному дождю рассыпались по плечам, добавив чарующей невесомой прелести в мистерию древнего берберского танца. Вместе с ускорившимся ритмом музыки движения тела и рук прорицательницы потеряли былую изящность и нежность и стали необычно резкими и акцентированными. В ее напряженном колеблющемся облике словно воплотилась вся власть неистовства и неуправляемости вселенской стихии. Запад, восток, юг и север переплелись в ней, превратив ее в концентрированный вектор движения «розы ветров». Небо, земля, вода и ветер наполнили ее хрупкое тело, словно бездонную чашу из коей единый Бог пил в первый день творения, наполняясь мыслями о созидании мира Вселенной.
Но все-же сила человека, даже если это сила магическая, имеет свой предел. И вот, спустя почти час после непрерывного бешеного танца, Кахина испустила хриплый протяжный стон, пронизанный сладостью и болью экстаза. Он свидетельствовал о полном достижении ею экстатического состояния, оказавшись в котором она получила кратковременную власть над миром будущего. Задыхаясь от экзистенциального переживания погружения в разверзнутую воронку времени, Кахина неистовым жестом сорвала со своей груди haik, обнажив упругую девственную грудь. Ее влажные дрожащие губы, подобно отворившимся морским раковинам, неслышно зашептали слова священного заклинания, а огромные неподвижные глаза превратились в два сверкающих бесконечных тоннеля, словно магнит притягивающие своим неземным светом и непостижимой тайной.
Ритм традиционного kabilian постепенно из плотной звуковой струи превратился в еле ощутимые слабые пульсирующие шорохи, наполнив все пространство комнаты мистической аурой и ощущением сгущающегося вакуума. Время на мгновение остановило свой бег, предоставив возможность любопытным гостям, вскрыть печати счастливого неведения и окунуться в пока еще нетронутый дыханием смертных мир будущего. И когда они вернуться назад, то уже не смогут смотреть на настоящее как на надежное гнездо, из которого завтра должна выпорхнуть птица Надежды. В тот самый миг, когда смертный узнает сегодня свое завтра, гнездо его настоящего опустеет, а птица Надежды зачахнет, потеряв интерес к новому дню. Возможно, танец прорицательницы Кахины был искусным предостережением ядовитой змеи Elapidae перед тем как она впрыскивает яд познания в любопытную жертву?
А тем временем жертвы невежественного любопытства, впав в искусственный анабиоз, начали таять в сгустках вакуума подобно рождественским свечам. Чудодейственный состав молочного напитка и магия древнего танца Гуэдра поспособствовали безболезненному перемещению физической и духовной сущности Петти Чарли и Родриго в иное временное измерение. Но при этом полностью сохранив их сознание и коды к самоиндетификации.
Расплывчатые контуры их фигур постепенно истончились и трансформировались в газообразное состояние. Подчиняясь словам древнего берберского заклинания, медленно и величественно распахнулись Ворота будущего, и очередные странники Сансары устремились сквозь них к манящей финишной черте.
Петти, адаптированная к виртуальным «трипам», упивалась полетом и живительным ветром свободы, стремительно несущим ее сквозь светящийся зигзагообразный тоннель времени. Рядом с ней, сидя верхом на огромной сферической пуле, летел молодой el bandidoPoflpnro и его неподвижное лицо хранило печать отстраненности и равнодушия. Он напоминал мертвеца, по собственному желанию окунувшего в темный колодец смерти. В нем не было той радости, энергии и восторга, что испытывала в эти чудесные мгновения Петти.
Чем быстрее они летели, тем все тише становился монотонный скрип imzhad и частый ритм bendir. И сменяя вычурные ритмы kabilian, густой вакуум стал постепенно напитывать благородный бархатный голос саксофона. Он приближался с каждой секундой, пронзая чуткое сердце Петти Чарли щемящей тоской и волной забытых переживаний. Она внезапно вспомнила, что где-то уже слышала эту музыку, и это был самый приятный букет звуков для реанимации воспоминаний. Светящийся тоннель закончился, и перед изумленным взглядом Петти открылась безграничная панорама голубовато-серого лунного ландшафта. Задыхаясь от восторга, Петти завопила во все горло:
– Родриго, мы вернулись домой!
Но остывший el pimiento mejicano куда-то бесследно исчез, что впрочем, не сильно расстроило авантюрную Петти Чарли. Тем более, она неожиданно обнаружила, что без труда может управлять астральным полетом в космическом пространстве. Не сбавляя скорости, Петти снизилась над лунной поверхностью и стала с любопытством рассматривать окружающий ландшафт. Несмотря на некоторое однообразие и недостаток освещения, здесь чувствовалось молчаливое присутствие чего-то могущественного и таинственного. Возможно, это было интуитивное предчувствие близости «червячного перехода» в астральное Чистилище. Но Петти совсем не ощущала страха. Ей здесь было очень хорошо и спокойно. Она всегда мечтала оказаться в таком месте, где бы она чувствовал себя, как сейчас.
Оказывается, это место люди называют Луной! Но их здесь не было и это было особенно ценно для Петти Чарли, давно уставшей от общества земных людей. Раскинув в стороны невесомые ветрила крыльев, она свободно парила над холодной планетой и упивалась своим кратким бессмертием.
Под ней мелькали русла высохших рек и морей и циклопические нагромождения лунного грунта, похожие на древние капища и астрономические обсерватории. Пролетая над одной из аккуратных вмятин кратера, Петти заметила на дне его расплавленное серебро лунного озера. Возможно, это был кратер Кабеус, где не так давно была найдены замороженные кристаллы воды? Ощутив внутри легкую жажду, Петти камнем сорвалась вниз и со всего размаху плюхнулась в неподвижную серебряную гладь. Пронзив вязкую инертную массу воды, Петти достигла самого дна кратера и, пройдя сквозь «червячный переход», неожиданно зависла в подвешенном состоянии над руинами гигантского города. Он простирался почти до самой линии горизонта, загромождая ее скелетами монументальных сооружений. Лишь одна узкая длинная полоска, стилетом прорезающая угрюмые заброшенные улицы была чиста от каменных построек и по ней, от горизонта медленно двигалась цепочка далекого каравана.
Тем временем бархатный звук одинокого саксофона стал громче, и его грустная мелодия стала приобретать яркий инфернальный акцент. Эхо дублирующих друг друга нот, разбиваясь о стены древнего города, придали музыке саксофона величавую пространственность и божественную энергию. И это было не звуковая космическая феерия Pink Floyd «Astronomy Domine» в Шотландии. Это была завораживающая джазовая магия Acoustic Ladyland «Red sky» в кратере Гассенди!
Немного покружившись над руинами заброшенного города, Петти, наконец, присмотрела удобную площадку для отдыха. Это была громоздкая башня из поставленных друг на друга семи усеченных пирамид, на вершине, которой находилась широкая прямоугольная площадка. На каменных сегментах башни до сих пор можно было различить остатки некогда роскошных террас, соединенных вместе длинными лестницами и пандусами. Возможно, когда-то это здание было жреческим храмом, где совершались священные службы и обряды? А может, здесь жил богатый лунный вельможа и его личный гарем из лунных наложниц? Как бы то ни было, но это место прекрасно подходило Петти для наблюдения за приближающимся караваном. Она удобно устроилась на краю башни и, свесив ноги вниз, восторженно промолвила:
– Какая прелесть! Это место точно по мне.
Башня, на которой она сидела, являлась самым высоким зданием в городе. Оно было, конечно, не дубайским сталагмитом Бурдж-Халиф, но вид с башни был просто потрясающим. Все районы заброшенного города лежали перед Петти как на ладони, и она могла без труда сосчитать количество всех зданий и держать в поле зрения улицы города. Город был опоясан с четырех сторон прямоугольной лентой бастионов, сомкнутых на восточной стороне овальной пряжкой железных ворот. По четырем углам бастионов высились одинаковые сторожевые башни в виде каменных фаллосов, а весь периметр защитной стены опоясывал ряд узких бойниц и щелей. Такие внушительные укрепления могла построить лишь раса, привыкшая защищаться от нападения внешних врагов. Но кем были их враги и те, кто воздвигли этот каменный колос в центре холодной безжизненной планеты? И почему они покинули свои дома и где теперь бродят их души?
Окружающий инфернальный ландшафт и отстраненные стоны саксофона разбудили целую бурю эмоций в душе Петти и она, склонив голову, впала в задумчивое оцепенение. Мир, каким она привыкла его видеть, потерял для нее былую прелесть и ценность. Этот год стал для нее переломным, и она окончательно потеряла уверенность в своем будущем. Истлели позади тридцать лет ее жизни, политые теплыми дождями надежд и усыпанные пожухлой листвой разочарований. Была ли она когда-нибудь счастлива и понимала ли что есть такое счастье? Петти уже знала ответ на свой вопрос. Теперь она осознала, что никогда не была счастлива, а то, что она считала счастьем, принесло ей лишь страдания и неизлечимые душевные травмы.
Когда-то она мечтала иметь много денег и возможность тратить их по своему собственному желанию. Ее мечта сбылась. У нее появились деньги. Конечно, они пришли к ней не сразу. Ей пришлось немало попотеть, прежде чем она смогла позволить себе переехать в Лос-Анджелес и купить дорогую квартиру в Брентвуде.
У нее появился дорогой кабриолет и много богатых и знаменитых друзей. Ей казалось, что так будет всегда, и она вечно будет такой же молодой и восторженной. Но однажды все переменилось. Что-то произошло, и она решила все бросить. Ей надоело ежедневно сжигать свою жизнь в топке богемной жизни, и Петти всерьез задумалась о смысле собственного Бытия.
Первым шагом к новой жизни была ее помолвка с бывшим морпехом, а следом переезд в окружной город Riverside. Она поселилась со своим женихом в небольшой квартире на окраине города и стала вести образ жизни обычный для миллионов простых американцев. На смену недавней роскоши и расточительству пришли умеренность и рационализм, что поначалу даже нравилось Петти. В скором времени она забеременела и вновь почувствовала, что к ней возвращается прежнее ощущение счастья. Как ей тогда казалось, это были лучшие времена в ее жизни.
Она была увлечена своей беременностью и любовью к мужу и совсем не замечала, как быстро он охладел к ней. А потом наступила очередная осень и Петти потеряла своего ребенка…Когда она пришла в себя после вынужденных родов, врач местного госпиталя сказал ей, что это была дочь…После потери ребенка у нее осталась последняя попытка, чтобы не сойти с ума от бессмысленности и пресности Бытия. По-крайней мере, так еще совсем недавно думала Петти, нежась в сладких объятьях Мэри Шэлли. Но взбалмошенная бунтарка Мэри вскоре растворилась в кокаиновом тумане и Петти вновь осталась наедине со своим одиночеством.
Теперь же, сидя на этой вавилонской башне в центре холодной планеты, Петти вдруг решила, что ничего больше не желает от жизни. Она не хотела возвращаться назад на Землю и продолжать бессмысленное существование в мире людей. Она возненавидела всю свою прошлую жизнь и желала полного забвения и покоя души. Здесь в этом полутемной пустыне она могла позволить себе такую роскошь, и это было намного лучше, чем жизнь или смерть. Пред-небытие и вневременье непременно должны стать персональным каналом для переломанных в бесконечном колесе Сансары странников. Рай для поэтов-самоубийц! Ад для священников и святых! Пред-небытие и вневременье!
Тем временем, караван значительно сократил расстояние между городом и складкой горизонта, и можно уже было ясно различить, кто в нем был. Сбросив тяжелые вериги оцепенения, Петти широко расправила крылья и бесстрашно сиганула вниз головой с башни. Умело управляя своим невесомым телом, она пересекла восточную линию бастиона и плавно плюхнулась на мощеную гладким булыжником дорогу. То, что увидела Петти, сильно удивило и развеселило ее. Прямо на нее, выстроившись бесконечной вереницей, наступали сотни механических роботов, чем-то напоминающих пустынных верблюдов. На их горбатых спинах громоздились объемные шелковые тюки с каким-то грузом. Высекая металлическими копытами искры из каменной тропы, bactrian camel величественно и неспешно направлялись к воротам заброшенного древнего города. Но более всего Петти удивили не необычные роботы-носильщики, а те, кто их вел. Рядом с каждым верблюдом, крепко держа их за каучуковую узду, шагали десятки погонщиков. Все они были облачены в одинаковые белые скафандры типа Apollo A7L и были похожи на настоящих земных астронавтов.
– Какого хрена вы здесь делаете ребята?! – не веря своим глазам, изумленно выпалила Петти.
Астронавты казалось, услышали адресованные им слова хозяйки заброшенного города. Первый астронавт, резко натянул узду своего механического носильщика и следом, весь караван, сбавив шаг, застыл на месте. Астронавт потянулся рукой к вороту скафандра и, звякнув металлическими кольцами, стал медленно снимать со своей головы шарообразный «шлем-аквариум». И как только из под шлема показалось его лицо, из груди Петти вырвался невольный крик радости:
– Родриго, что ты здесь делаешь?
Но каково же было удивление Петти когда все остальные астронавты сняли с себя гермошлемы и превратились… в Родриго помноженного на сто!
– Holy сгар! – не веря своим глазам, уронила Петти.
– Привет Петти. Как тебе здесь? – слившись голосами в унисон, одновременно произнесли десятки Родриго.
– Holy crap! – все еще пребывая в шоке, повторила Петти.
– Я привез тебе то, что обещал Петти. Теперь твоя очередь, – повис в невесомости стройный хор голосов размножившихся Родриго.
– Что ты мне привез, хм…привезли? – сбиваясь от волнения, вопросила Петти. Она все еще не могла привыкнуть к новому облику мексиканского el bandido. Хотя совсем еще недавно Родриго щеголял в костюме сморщенного Теонанакатля и это не мешало Петти плодотворному общению с ним. Но сейчас в облике Родриго что-то было не так. Его изменил не этот громоздкий скафандр и не окружающая обстановка. Что-то изменилось внутри Родриго. Его обычно холеричное насмешливое выражение лица сменила непроницаемая маска мертвеца. А его безжизненные, покрытые ледяным инеем, глаза источали пустое равнодушие и отрешенность.
– Я привез тебе кокаин, Петти Чарли, – бесцветными потухшими голосами произнесли клоны Родриго.
– Откуда такая роскошь? – вновь удивилась Петти.
– Это чистейший лунный «кокс» из Долины Теней, что находиться на обратной стороне Луны. В Долину не впускают живых, а мертвым уже ничего не нужно.
– Но зачем мне столько кокаина, Родриго? – вновь удивилась Петти.
– Для тех, кто переступил границу Вечности это не так уж и много, – пахнуло мертвым безразличием от говорящих астронавтов.
– Хорошо, но я не смогу вернуть тебе твой пистолет, Родриго. Я оставила его в комнате у прорицательницы, – внезапно спохватилась Петти, вспомнив, что ее босоножки и дамская сумочка остались в резиденции Кахины.
– Тогда возвращайся и верни мне то, что тебе не принадлежит, – воздев вверх кисть руки, облаченную в герметичную перчатку, произнес Родриго. Его примеру последовали десятки других Родриго. Петти вскинула голову и посмотрела туда, куда указывали пальцы астронавтов. На сплошном темном фоне космического пледа зияли миллионы маленьких дырочек. Сквозь них струился едва заметный свет, не способный разогнать вселенскую темноту. Среди множества других дырочек своими размерами и количеством источаемого света выделялась лишь одна. И именно на нее указывали пальцы мертвых астронавтов.
– Земля, что снова Земля?! – плаксиво скривилась Петти, догадавшись, чего от нее хочет мертвый Родриго.
– Так надо, Петти, – голосом действующего президента США, провозгласили клоны Родриго.
– Скажи мне, Родриго, я потом смогу вернуться обратно? – поняв, что чудесное путешествие подходит к концу, с надеждой вопросила Петти.
– Сначала верни долг, Петти, – без былого красноречия, кратко отозвался Родриго.
– Черт с тобой, гуманоид обмороженный! Я готова! – решительно взмахнула крыльями Петти и в то же мгновение ее схватила в охапку невидимая рука и затолкала в тесную нишу шестизарядного барабана. Раздался ужасный грохот, после которого мгновенно последовал толчок, выдавивший Петти в насыщенный раскаленными газами пистолетный ствол. Приняв облик сферической пули калибра 357 Магнум, она летела сквозь скрученный из свитков тьмы тоннель времени, и уныло думала о том, как все-таки быстротечна жизнь пистолетной пули. Светящаяся дыра в пространстве становилась все ближе и ближе, а мысли Петти были все грустнее и грустнее.
