Текст книги "Полночь"

Автор книги: Дин Рей Кунц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Глава 12

Сэм обнаружил мексиканский ресторан на Серра-стрит, в двух кварталах от мотеля. Судя по аромату, доносящемуся с кухни, готовили здесь неплохо. Смесь запахов служила живой иллюстрацией к книге кулинарных рецептов Хозе Фелициано: мексиканский красный перец, бурлящий, горячий chorizo, сладкое благоухание лепешек, выпеченных из masa harina, сладкий перец, острый режущий запах jalapeno chiles, лука…

Семейный ресторан Пересов был столь же непритязателен, сколь и его название. Это было обычное прямоугольное помещение с синими виниловыми кабинками вдоль стен, со столами посередине и кухней в глубине. В отличие от заведения Берта Пекема, бара «Рыцарский мост», здесь не жаловались на недостаток клиентов. Ресторан был заполнен до отказа, пустовал лишь один столик на две персоны, к нему и подвела Сэма девочка-официантка.

Официанты и официантки носили джинсы и свитера, правда, на всех еще были белые передники. Сэм не стал спрашивать «Гиннес»: в мексиканских ресторанах его обычно не держали, но зато здесь имелось пиво «Корона», которое вполне подходило к хорошей еде.

Еда была очень хорошей. Конечно, не высший класс, но очень недурно для приморского городка в три тысячи жителей. Кукурузные чипсы они готовили сами, сальса была жирной и толстой, а суп из альбондигас был наварист и наперчен так, что Сэма бросило в жар. Когда же подали крабов энчиладас в томатном соусе, он был уже наполовину убежден, что ему стоит переехать на жительство в Мунлайт-Ков, и как можно быстрее, даже если для получения средств на пенсию придется ограбить банк.

Когда восхищение от кухни улеглось, он начал обращать внимание на своих соседей по ресторану, а не только на то, что находится у него в тарелке. Не сразу, но он заметил кое-какие странности в посетителях.

В зале было на удивление тихо, хотя здесь сидело не менее восьмидесяти-девяноста человек. Хорошие мексиканские рестораны с их изысканной кухней, обилием пива и крепких спиртных напитков всегда были местом для раскрепощения общения.

В ресторане Переса, однако, оживление царило лишь за несколькими столиками. Остальные клиенты поглощали пищу молча.

Опорожнив бокал и наполнив его снова пивом из принесенной бутылки, Сэм принялся изучать молчаливых едоков. В правой части комнаты, в кабине у стены, сидели трое мужчин средних лет, поглощая такое, энчиладас и гиминчагас, поглядывая на еду, на соседей, в пространство, но храня при этом полное молчание. По другую сторону в кабинке сидели две молодые парочки и уничтожали двойные порции аппетитной снеди с приправами, ни разу не прервавшись для того, чтобы обменяться шуткой или посмеяться. Их увлеченность едой казалась Сэму очень странной, и чем больше он смотрел на них, тем больше в этом убеждался.

Люди всех возрастов, сидевшие группами или поодиночке, сконцентрировались на еде. Они ели приправы, супы, салаты, десерт; покончив с этим, они требовали «еще парочку такое», «еще бурито», не забывая заказать мороженое и пирог. Они беспрерывно жевали, по щекам ходили желваки, мощные челюсти не останавливались ни на минуту. Некоторые вообще не закрывали рта. Сэм даже явственно расслышал эту мощную работу челюстей. Люди раскраснелись от перченого соуса, но ни один из них не обронил: «Ух, печет, как огнем!» или «Пальчики оближешь!»; никто не перебросился ни одним словом со своими сотрапезниками.

Самое интересное, что на фоне немногочисленных, мирно болтающих друг с другом за едой посетителей ненасытные молчуны совсем не привлекали к себе постороннего внимания. Очень многие не умели вести себя за столом, примерно четвертая часть посетителей ресторанов вызовет шок у преподавателя хороших манер, но маниакальное обжорство у такого множества людей поразило Сэма до глубины души. Вероятно, подумал он, люди наблюдают такую картину каждый деньи поэтому из вежливости не обращают на обжор никакого внимания.

Может быть, прохладный морской воздух способствует такому зверскому аппетиту? Может быть, какие-то неизвестные ему страницы из истории Мунлайт-Кова могли бы пролить свет на этот странный феномен поведения за столом?

Для социолога ответ на подобный вопрос представлял бы несомненный интерес, но у Сэма от вида этих прожорливых существ лишь пропадал аппетит, и он решил не обращать больше на них никакого внимания.

Только закончив ужин и положив деньги на стол в уплату счета, он решил еще раз взглянуть в зал, и еще одна деталь поразила его – никто из обжор не пил ни пива, ни крепких спиртных напитков. На их столах стояла только вода со льдом или кока-кола, некоторые пили молоко стакан за стаканом, хотя по их виду никак нельзя было сказать, что они трезвенники. Не будь он полицейским, он не стал бы делать таких категорических выводов, но Сэм-то в этом разбирался, его научили определять наклонности человека.

Тут он вспомнил пустовавшую таверну «Рыцарский мост».

Что это за религиозная секта, которая учит своих последователей воздерживаться от спиртного и быть невоздержанными в еде?

Сэм не припоминал ничего подобного.

Он уговаривал себя не обращать внимания на эти странности. Это вполне могла быть простая эмоциональная реакция на необычное поведение нескольких людей. Вот и все. Просто они сидели перед ним, и он принял их обжорство за общую черту всех местных жителей. Он ведь не ходил по ресторану, не заглядывал каждому в лицо. Однако, пробираясь к выходу, он все-таки обратил внимание на столик, за которым сидели три привлекательные, хорошо одетые женщины. Все три были поглощены едой, не разговаривали, уперлись взглядом в свои тарелки; у двух висели кусочки пищи на подбородке, но они не обращали на это никакого внимания; третья ела столь же неопрятно, и кукурузные чипсы усеяли весь ее голубой свитер. Она как будто вскармливала себя, чтобы затем отправиться на кухню, залечь в печь и самой превратиться в пищу.

Сэм был счастлив, что выбрался наконец на свежий воздух.

Разгоряченный едой и духотой в ресторане, он был бы рад снять с себя куртку, но не мог, так как под ней была спрятана кобура с револьвером. Зато он наслаждался туманом и освежающим ночной воздух ветром, дующим с запада.

Глава 13

Крисси увидела, как они спускаются в дренажную канаву, и на мгновение ее посетила надежда – они просто переберутся через препятствие и уйдут дальше к лесу. Но одна из фигур повернула ко входу в трубу. Быстрые, волчьи прыжки. В темноте мелькали лишь тени, Крисси с трудом осознавала, что эти существа – ее отец, мать и Такер. Но кто еще мог за ней гнаться?

Проникнув в бетонный туннель, хищник начал вглядываться во мрак. Янтарно-желтые глаза источали сияние.

Как далеко может видеть он в темноте? Наверное, видит ее, сидящую в восьмидесяти-ста футах. Для того чтобы различить что-нибудь на таком расстоянии, надо обладать сверхъестественным зрением.

Существо смотрело прямо на нее.

Но кто сказал, что это не сверхъестественные создания? Может быть, ее родители превратились в оборотней?

От этой мысли пот выступил на лбу. Одна надежда, что смрад от трупа собьет их с толку.

Хищник осторожно приближался, его туловище закрыло почти весь просвет тоннеля.

Он тяжело дышал, звук усиливало эхо. Крисси же старалась почти совсем не дышать, чтобы не обнаружить себя. Неожиданно в тоннеле раздался голос, причитающий, шепчущий; поток слов сливался в одно целое:

– Крисси, ты здесь? Ты здесь? Иди, Крисси, ко мне, иди, иди. Ты нужна мне, Крисси, нужна, нужна. Крисси, моя Крисси.

Кто может так странно причитать, так выть? Крисси представила себе нечто среднее между волком, ящером, человеком. Наверное, это даже страшнее, чем можно себе вообразить.

– Помочь, тебе надо помочь, помочь, иди, иди ко мне, иди. Ты здесь? Здесь?

Хуже всего было то, что этот животный, шепчущий голос, несмотря на всю свою странность, кого-то напоминал ей. Да, это был голос ее матери. Он страшно изменился, но это был ее голос.

К ужасу Крисси примешивалась боль, которой она сначала не могла понять. Да, это была боль от потери, она потеряла мать и молила, чтобы все вернулось, чтобы рядом с ней была ее прежняя мать. Будь у нее серебряное распятие – такие показывают в фильмах ужасов, – она не побоялась бы, подошла к этому существу и потребовала бы от темных сил покинуть ее мать. Может, распятие и не помогло бы – в жизни все не так просто, как в фильмах, к тому же перемены в ее родителях выглядят гораздо более невероятными, чем все эти чудеса с вампирами, оборотнями и демонами из ада; Но, будь у нее распятие, она попыталась бы.

– Смерть, смерть, запах смерти, смрад, смерть.

Та, кто недавно была ее матерью, приближалась к месту, где лежал труп животного. Тускло блестящие глаза разглядывали падаль.

В тоннель спускался кто-то еще.

Звук шагов, такой же жуткий голос.

– Она здесь? Она здесь? Что нашла, что?

– …енот…

– Что, что?

– Мертвый енот. Падаль.

Крисси вдруг вспомнила, что на том месте могли остаться следы ее ног.

– Крисси? – Это второй голос.

Голос Такера. Значит, отец ищет ее в другом месте.

Оба существа не стояли на месте и странно подергивались. Время от времени раздавалось какое-то странное скрежетание о бетонные стены тоннеля. У них когти?

В их голосах была паника. Нет, не паника, они явно ничего не боялись. Звучало бешенство, сумасшествие. Будто какой-то механизм, работающий внутри их на огромных оборотах, вышел из-под контроля.

– Крисси здесь? Она здесь? – спрашивал Такер. Его спутница вновь начала вглядываться в темноту тоннеля.

«Ты не видишь меня, – думала, умоляла Крисси. – Я невидима».

Сверкающие глаза словно потеряли свой блеск, светились теперь тусклым серебром.

Крисси задержала дыхание.

– Надо найти еду, еду. – Это голос Такера.

– Сначала найди девчонку, сначала найди. – Голос его спутницы.

Они разговаривали, словно животные, наделенные подобием человеческой речи.

– Сейчас, сейчас, жжет, жжет, еда, сейчас. – Такер не унимался.

Крисси всю трясло.

– Еда, на лугу еда, грызуны, чувствую их, найдем, еда, сейчас, сейчас. – Это опять Такер.

Крисси почти не дышала.

– Ничего, только падаль, иди, ешь, потом искать, иди.

Оба существа покинули тоннель и скрылись.

Крисси вздохнула с облегчением.

Подождав еще немного, она углубилась дальше в тоннель в поисках бокового ответвления. Ей пришлось пройти двести ярдов, прежде чем она нашла его – это была труба вдвое меньшего диаметра. Она забралась туда ногами вперед, перевернулась на живот. Здесь она проведет ночь. Если они вернутся и попытаются что-нибудь разнюхать, она будет в безопасности, так как сквозняк втлавном тоннеле не донесет до них ее запаха.

На сердце у Крисси стало спокойнее. Они не могли обнаружить ее в тоннеле, значит, в них нет ничего сверхъестественного, они не могут все видеть и обо всем знать. Да, они страшно сильные и быстрые, они загадочны и опасны, но они тоже совершают ошибки. Скоро рассвет, и у нее есть шансы выбраться и найти помощь, не попав к ним в лапы.

Глава 14

В дверях семейного ресторана Пересов Сэм Букер взглянул на часы. Было 19:10.

Он шел по Оушн-авеню и готовил себя к разговору со Скоттом. Мысли об этом оттеснили на задний план все впечатления от ресторана, в котором посетители имели странную склонность к обжорству.

На углу Юнипер-лейн и Оушн-авеню рядом с заправочной станцией «Шелл» он нашел телефон-автомат. Часы показывали 19.30. Сэм вставил в аппарат кредитную карточку и набрал номер своего домашнего телефона в Шерман-Оаксе.

В шестнадцать лет Скотт решил, что он уже взрослый и будет во время командировок отца оставаться дома один. Сэм был другого мнения и начал приглашать в свое отсутствие Эдну, сестру своей жены. Скотт выиграл поединок – устроил для Эдны сущий ад. Сэм вынужден был отступить, чтобы не подвергать свою родственницу тяжким испытаниям.

Тогда он обучил сына способам выживания – двери и окна держать закрытыми, иметь под рукой огнетушитель, уметь спастись из любой комнаты в случае пожара или землетрясения; научил даже стрелять из пистолета. И все-таки Сэм видел в Скотте ребенка. Одна надежда на то, что его уроки не пропали даром.

Девятый гудок. Сэм уже собирался повесить трубку (вот и оправдание – не дозвонился), когда на другом конце линии раздался голос Скотта:

– Алло.

– Это я, Скотт, отец.

В трубке гремел тяжелый рок. Когда Скотт включал свою музыку, в окнах дрожали стекла.

– Может, сделаешь потише? – попросил Сэм.

– Я тебя хорошо слышу, – промямлил Скотт.

– А я тебя – нет.

– О чем говорить-то, у меня все нормально.

– Пожалуйста, сделай потише. – Сэм сделал ударение на «пожалуйста».

Раздался грохот – Скотт бросил трубку на стол. Звук уменьшил совсем ненамного, снова подошел к телефону.

– Ну?

– Как дела?

– О'кей.

– У тебя все нормально?

– Конечно, а как еще может быть?

– Я просто спросил.

– Если звонишь проверить, не устроил ли я вечеринку, можешь не беспокоиться. Не устроил.

Сэм стал считать до трех, чтобы не сорваться на крик. Вокруг телефонной будки закручивался густеющий туман.

– В школе все нормально?

– Думаешь, я туда не ходил?

– Думаю, что ходил.

– Ты мне не веришь.

– Нет, я тебе верю. – Сэм солгал.

– Ты думаешь, что я не был в школе.

– Так был или нет?

– Был.

– Ну и как там дела?

– Черт знает что. Дерьмо эта школа.

– Скотт, пожалуйста, я же просил тебя не употреблять этих слов в разговорах со мной. – Сэм почувствовал, что помимо своей воли начинает препираться с сыном.

– Извини. Сплошное занудство. – Скотт сказал это так, что трудно было понять, относится это к школе или к Сэму.

– Знаешь, здесь очень приятные места, – сказал Сэм.

Скотт промолчал.

– Лес, холмы спускаются прямо к океану.

– Ну?

Помня о советах семейного врача, с которым он и Скотт встречались вместе и по отдельности, Сэм стиснул зубы, сосчитал до трех и сделал еще одну попытку:

– Уже поужинал?

– Да.

– В школе что-нибудь задавали?

– Ничего.

Сэм, поколебавшись, решил не реагировать. Доктор Адамски мог быть доволен им – полный самоконтроль и терпимость.

На заправочной станции зажглись фонари, в густеющем тумане отблески от них множились и переливались. После паузы Сэм проговорил:

– Что сейчас делаешь?

– Я слушаю музыку.

Парень отбился от рук не в последнюю очередь из-за этой проклятой музыки. Сэму не раз приходила в голову эта мысль. Тяжелый металлический рок с его грохотом, бешенством и какофонией звуков, с его монотонностью был настолько лишен души и тела, что вполне мог сойти за музыку какой-нибудь цивилизации автоматов, перелетевших на покинутую человеком землю. На какое-то время Скотт, правда, переключился на «Ю-ту», но его не устроила в этой группе их тяга к социальным проблемам. Он снова стал слушать «тяжелый металл», причем теперь отдал предпочтение его «черной» разновидности. Эти ансамбли использовали как приманку сатанизм, и вскоре Скотт совсем ушел в себя, замкнулся и ходил мрачнее тучи. Сэм не раз набрасывался на коллекцию пластинок и разбивал их вдребезги, но потом всегда сокрушался, что не сдержал себя. В конце концов, он сам в свои шестнадцать лет увлекался «Битлз» и «Роллинг стоунз», а его родители ругали эту музыку на чем свет стоит и предрекали Сэму и его поколению плохое будущее. Но все обошлось, хотя он и слушал Джона, Пола, Джорджа, Ринго и «Роллингов». Надо быть терпимым. Сэм вовсе не хотел затыкать уши и закрывать глаза, подобно своим родителям.

– Ладно, я, пожалуй, пойду, – вздохнул Сэм. Скотт опять промолчал.

– Если будут какие-нибудь проблемы, звони тете Эдне.

– Нет таких проблем, в которых она могла бы помочь.

– Но она любит тебя, Скотт.

– Да, я понимаю.

– Она – сестра твоей матери и любит тебя как собственного сына. Ты не можешь запретить ей это. – После паузы Сэм набрал побольше воздуха и сказал: – Я тоже люблю тебя, Скотт.

– Да? И что мне делать? Умереть от восхищения?

– Нет.

– Потому что все это – ерунда.

– Я говорю как есть.

По-видимому, вспомнив одну из своих любимых песен, Скотт пропел:

 
Все продается,
Даже любовь.
Вечна лишь смерть.
Бога более нет.
 

Щелк.

Сэм подождал, слушая короткие гудки. «Превосходно». Он повесил трубку.

Отчаяние. И бешенство. Расколотил бы сейчас что угодно, избил бы кого-нибудь. Ему хотелось отомстить за украденного у него сына.

Саднящая боль под лопаткой. Он потерял сына. Невыносимо.

Он не сможет пойти сейчас в гостиницу. Для сна слишком рано, а провести два часа перед ящиком для идиотов, смотреть глупейшую комедию или драму – это уж слишком. Сэм открыл дверь кабины, в нее вполз туман и, казалось, вытащил его в ночь. Примерно час он слонялся по улицам Мунлайт-Кова, побывал и на окраинах города, где уже не было фонарей и дома с деревьями парили над туманом, словно воздушные корабли, стоящие на якоре.

Сэм шел быстро, смывая движением и холодным ночным воздухом злость, охватившую после разговора с сыном. В четырех кварталах к северу от Оушн-авеню, на Айсберри-уэй, он услышал за собой чьи-то торопливые шаги. Кто-то бежал по улице, возможно, их было трое или четверо. Звук был приглушенный, непохожий на бодрый топот ног любителей джоггинга.

Сэм обернулся, оглядел темную улицу.

Шаги смолкли.

Луна скрылась за тучами. Улицу освещал лишь свет из окон домов. Дома здесь были самых различных стилей, они выстроились между сосен и можжевельника. Место было обжитое, со вкусом обустроенное, но современных строений с большими окнами почти не было, и это усугубляло уличный мрак. Два здания были полностью скрыты во мгле, а редкие уличные фонари у домов окутал туман. Сэм, как видно, был единственным прохожим в этот час на Айсберри-уэй.

Пройдя еще полквартала, он вновь услышал шаги. Сзади никого не было. Звук затих, словно бежавшие перескочили с асфальта на землю и скрылись между домов.

Может быть, они на соседней улице? Холодный воздух и туман проделывают иногда удивительные фокусы со звуками.

Сэм был заинтригован и решил действовать осмотрительно. Он сошел с тротуара на лужайку одного из домов и притаился в тени за гигантским кипарисом. Его внимательный взгляд уловил вскоре мимолетное движение на другой стороне улицы. Четыре призрачные фигуры появились из-за угла дома, они бежали пригнувшись. Когда они пересекали лужайку, освещенную садовыми светильниками, их тени причудливо мелькнули на белой оштукатуренной стене дома. Затем они сразу исчезли в густом кустарнике – Сэм успел разглядеть, как они выглядят.

«Местная шпана, – подумал Сэм, – замыслили какую-нибудь пакость».

Мысль о подростках возникла, возможно, из-за необычной прыти и странного поведения тех, кого он видел минуту назад. Они что-то задумали против местных жителей, или им нужен он. Инстинкт подсказывал Сэму, что за ним следят.

Разве могут подростки так разгуливать в таком маленьком городке, как Мунлайт-Ков?

Конечно, в каждом городе есть «трудные» подростки. Но в маленьком приморском городке они не станут объединяться в банды, занимающиеся грабежами, разбоем, жестокими убийствами. В таких местах ребята, бывает, угоняют машины, балуются со спиртным, девочками, иногда воруют по мелочам, но никогда не шныряют группами по улицам, как в больших городах.

Несмотря на эти логичные рассуждения, Сэм с подозрением отнесся к этой четверке, крадущейся в темноте среди кустарника и азалий на другой стороне улицы. Не надо забывать, что в Мунлайт-Кове творилось что-то неладное, и, возможно, это связано с малолетними преступниками. Полиция скрывала правду о нескольких смертях, случившихся за последние два месяца, и не исключено, что она покрывает чьи-то преступления. Конечно, выводы делать еще рано, но здесь вполне могут быть замешаны дети высокопоставленных родителей, преступившие границы дозволенного и нарушившие закон.

За себя Сэм не беспокоился. Он сумеет с ними справиться, он вооружен. Он даже не прочь проучить молокососов. Однако стычка с хулиганами могла привлечь внимание полиции, а Сэму это было ни к чему – это грозило прервать ход расследования.

Странное место они выбрали для нападения. Одного крика достаточно, чтобы люди выбежали из домов. Но звать на помощь Сэм не собирался, даже если ему придется туго.

В его случае как нельзя лучше подходит пословица о том, что не стоит будить лиха. Он прокрался от кипариса к дому с погашенными окнами, подальше от улицы и освещенных домов. Ребята явно не видят его сейчас, и он спокойно сможет улизнуть от них.

Сэм обошел дом, вошел на задний двор, где смешался с тенью в подобие с пауком-фонарем наверху. Пройдя дальше в глубину двора, он перемахнул через ограду, за ней начиналась дорожка к гаражам. Он собирался идти на юг, к Оушн-авеню и центру города, но инстинктивно выбрал другую дорогу. Сэм пересек узкий проезд, прошел мимо мусорных ящиков, перепрыгнул еще через один забор и оказался на заднем дворе другого дома, выходившего фасадом на улицу, параллельную Айсберри-уэй.

Здесь он снова услышал торопливые шаги по асфальту. Подростки – если это были они – бежали так же быстро, но, как ему показалось, уже не приглушали своих шагов.

Они приближались к Сэму от угла квартала. У него было странное ощущение, что каким-то шестым чувством они определили, через какой двор он вышел и в каком месте его можно будет перехватить. Сэм перешел на шаг. Он в хорошей форме, но бегать наперегонки с семнадцатилетними в его сорок два года было бы глупо.

Вместо того чтобы бежать вперед, во двор напротив, он повернул к гаражу, надеясь, что боковая дверь будет открыта. Так и есть. Он шагнул в темноту и закрыл задвижку как раз в тот момент, когда шаги его преследователей смолкли на дороге напротив гаража.

В полной темноте Сэм попытался отыскать еще одну защелку на двери или прут для блокировки, но ничего не нашел.

Четыре голоса о чем-то тихо переговаривались, ничего нельзя было разобрать. Голоса звучали странно: шипяще и настойчиво.

Сэм замер у двери, обеими руками ухватившись за ручку, чтобы не дать повернуть ее снаружи, если они попытаются это сделать.

Они замолкли.

Сэм напряг слух.

Тишина.

В гараже пахло пылью и машинным маслом. Были видны очертания одной или двух машин.

Сэм не был испуган, но начинал осознавать всю комичность ситуации.

Куда его занесло? Взрослый человек, агент ФБР, выученный всем правилам обороны без оружия, мастерски стреляющий, он прячется в гараже от четырех ребятишек. Конечно, он оказался здесь потому, что так подсказал инстинкт, а он всегда доверял инстинкту, но это…

Быстрое движение по ту сторону двери. Он напрягся. Шаркающие шаги. Кто-то подошел совсем близко. Вероятно, только один из них.

Сэм еще крепче ухватился за рукоятку, прижал дверь ногой.

Шаги совсем рядом.

Он задержал дыхание.

Прошла секунда, две, три.

«Попробуй, заперта ли дверь, и проваливай», – с раздражением подумал Сэм.

В этот момент он чувствовал себя страшно глупо и был уже готов показать мальчишкам, на что он способен. Он мог выпрыгнуть из гаража, как чертик из табакерки, и напугать ребят до смерти. Они побегут – только пятки засверкают.

Вдруг он услышал голос по ту сторону двери, в паре дюймов от него. Одному Богу известно, кому мог принадлежать такой голос, но Сэм сразу понял, что правильно сделал, когда спрятался от них. Голос был тонкий, резкий, леденящий душу, и его настойчивые интонации напоминали вопли маньяка или наркомана во время ломки.

– Жжет, жжет, голод, голод.

Казалось, он говорил сам с собой и не понимал, что говорит, как человек в горячечном бреду. Раздался какой-то скрежет о деревянную дверь. Сэм не понимал, что там происходит.

– Пища, пища для огня, огонь, – повторял голос, подымаясь до угрожающего визга.

«Это не ребенок, – подумал Сэм, – но и не взрослый». Даже в холодном гараже его прошиб озноб.

Снова скрежет у двери.

Может быть, он вооружен? Это ствол пистолета? Лезвие ножа? Просто палка?

– Жжет, жжет…. Когти?

Он сошел с ума. Но, как он ни пытался отогнать от себя эту мысль, вид загнутых когтей, оставляющих в дереве глубокий след, возникал в его сознании при этих звуках вновь и вновь.

Сэм крепко держал рукоятку двери. Он был весь в поту.

Наконец тот парень за дверью попробовал повернуть ручку. Сэм сумел удержать ее, она почти не поддалась.

– Боже, жжет, жжет. О Боже…

Сэма охватил настоящий страх. Это был потусторонний голос. Голос наркомана, представляющего в бреду, что он летит на Марс. Только звучал он гораздо страшнее, чем крики этих накурившихся чудаков. Сэм был напуган еще и потому, что не знал, какой дьявол притаился за дверью.

Некто еще раз попробовал открыть дверь.

Сэм помогал себе ногой.

Снова быстрые, безумные слова:

– Пища, пища для огня.

Может ли он чуять меня из-за двери? В эти мгновения такой вопрос казался не более странным, чем мысль о подростке с когтями.

Сердце билось в бешеном ритме. Пот застилал глаза. Болели мускулы – он держал дверь крепче, чем это было необходимо.

Через какое-то время, вероятно решив, что его жертвы в гараже нет, парень оставил дверь в покое. Шаги удалялись в сторону улицы. Жалобный крик раздался оттуда, в нем смешались боль, жажда и… животное возбуждение. Видимо, парень сдерживал стон, но он вырвался против его воли.

Сэм услышал по-кошачьи мягкие шаги нескольких человек на дороге. Трое приятелей-хулиганов присоединились к четвертому и начали переговариваться теми же странными голосами.

Сэм не мог разобрать ни слова.

Неожиданно голоса смолкли, и, подобно стае волков, привлеченных запахом добычи, они бросились куда-то прочь, на север. Вскоре звук шагов растаял в ночи, и наступила гробовая тишина.

Прошло несколько минут с тех пор, как они скрылись, а Сэм все еще стоял, крепко вцепившись в ручку двери.