355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дин Рей Кунц » Неведомые дороги (сборник) » Текст книги (страница 4)
Неведомые дороги (сборник)
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 02:29

Текст книги "Неведомые дороги (сборник)"


Автор книги: Дин Рей Кунц


Жанр:

   

Ужасы


сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Мне двадцать лет, – прошептал Джой с благоговейным трепетом, словно говорил с богом в тишине церкви.

Селеста протянула руку, коснулась его лица. Ладонь была теплой в сравнении со щекой, и рука дрожала не от страха, а от удовольствия, которое доставило Селесте это прикосновение. Разницу эту Джой смог почувствовать только потому, что вновь стал молодым и без труда распознавал флюиды, идущие от девушки.

– Определенно не сорок, – подтвердила она.

На радио Линда Ронсштадт запела песню, давшую название ее новому альбому: "Сердце, как рулевое колесо".

– Двадцать лет, – повторил Джой, и на глаза навернулись слезы благодарности той силе, которая чудесным образом перенесла его в это время и в это место.

Ему не просто дали второй шанс. Предоставили возможность начать все сначала.

– И теперь от меня требуется одно – все сделать правильно, – прошептал он. – Но как узнать, что именно я должен сделать?

Дождь лупил, лупил, лупил по "Мустангу" с яростью барабанщиков Судного дня.

Рука Селесты отбросила мокрую прядь волос с его лба.

– Твоя очередь.

– Что?

– Я сказала тебе, какой сейчас год. Теперь ты должен все объяснить.

– С чего мне начать? Как мне... убедить тебя?

– Я поверю, – просто и коротко ответила она.

– В одном я уверен: я не знаю, что должен сделать, что изменить, ради чего меня перенесли сюда, но все замыкается на тебе. Ты – сердцевина, ты – причина того, что я получил надежду на новую жизнь, и любое мое будущее связано с тобой.

Пока он говорил, ее рука отдернулась от него. Теперь Селеста прижимала ее к сердцу.

У девушки, похоже, перехватило дыхание, так что заговорила она не сразу.

– Ты на мгновение стал другим, незнакомым... но мне это начинает нравиться.

– Позволь взглянуть на твою руку.

Она оторвала правую руку от сердца, протянула к нему ладонью верх.

Лампочка под потолком горела, но в тусклом свете он не смог как следует разглядеть ладонь.

– Дай фонарик.

Селеста выполнила просьбу.

Он включил его, всмотрелся в обе ладони. Когда он видел их в последний раз, стигматы затягивались. Теперь вновь открылись, и из них текла кровь.

– Что ты видишь, Джой? – спросила Селеста, увидев на его лице вернувшийся страх.

– Дыры от гвоздей.

– Там ничего нет.

– Сочащиеся кровью.

– На моих руках ничего нет.

– Тебе не дано их видеть, но ты должна верить.

Осторожно он коснулся ее ладони. Когда поднял палец, подушечка блестела от ее крови.

– Я вижу. Чувствую. Для меня все это – пугающая реальность.

Посмотрев на Селесту, Джой увидел, что ее широко раскрытые глаза не отрываются от пятна крови на подушечке пальца. Губы разошлись, образовав овал изумления.

– Ты... ты, должно быть, порезался.

– Так ты видишь?

– На твоем пальце, – подтвердила она с дрожью в голосе.

– А на своей руке?

Она покачала головой.

– На моих руках ничего нет.

Он прикоснулся к ее ладони вторым пальцем. И на нем появилось кровавое пятнышко.

– Я вижу, – ее голос дрожал. – На двух пальцах.

Произошло пресуществление. Воображаемая кровь на ее руке трансформировалась, благодаря его прикосновению и, разумеется, какому-то чуду, в реальную.

Селеста провела пальцами левой руки по ладони правой, но крови не появилось.

По радио Джим Кроус, еще не погибший в авиакатастрофе, пел "Время в бутылке".

– Наверное, ты не можешь видеть собственную судьбу, глядя на себя, – предположил Джой. – Кто из нас может? Но как-то... через меня... через мое прикосновение, тебе... ну, не знаю... дают знак.

Он мягко приложил к ладони Селесты третий палец, и его подушечка тоже окрасилась кровью.

– Знак, – повторила она, до конца не осознавая, что происходит.

– Так что ты мне поверишь. Этот знак нужен, чтобы ты мне поверила. Потому что, если ты мне не поверишь, я, возможно, не смогу тебе помочь. А если я не смогу помочь тебе, то не помогу и себе.

– Твое прикосновение, – прошептала она, беря его левую руку в свои. – Твое прикосновение, – она встретилась с ним взглядом. – Джой... что со мной случится... что случилось бы со мной, если бы ты не приехал?

– Тебя бы изнасиловали, – с абсолютной убежденностью ответил он, пусть и не понимал, откуда ему это известно. – Насиловали. Били. Мучили. В конце концов убили.

– Мужчина в другом автомобиле, – она всматривалась в черную дорогу. Дрожал уже не только голос, но и все тело.

– Думаю, да, – ответил Джой. – Думаю... он это проделывал и раньше. Блондинка, завернутая в прозрачную пленку.

– Я боюсь.

– У нас есть шанс.

– Ты еще не объяснил. Не рассказал. Насчет "Шеви", на котором ты вроде бы приехал... насчет того, что тебе сорок лет...

Селеста отпустила его руку, измазанную ее кровью. Джой вытер кровь о джинсы. Направил луч фонаря на ладони.

– Раны становятся больше. Судьба, грозящая тебе участь... как ни назови, вероятность того, что тебе не удастся ее избежать, растет.

– Он возвращается?

– Не знаю. Возможно. Почему-то... когда мы едем, то находимся в большей безопасности. Раны закрываются, затягиваются. Пока мы едем, что-то может перемениться, остается надежда.

Джой выключил фонарь, отдал девушке. Отпустил ручник, выехал на Коул-Вэлью-роуд.

– Может, нам не стоит ехать следом за ним? – спросила Селеста. – Может, нам лучше вернуться на шоссе, поехать в Ашервиль или куда-то еще, куда угодно, лишь бы от него подальше.

– Я думаю, для нас это будет конец. Если мы убежим... если свернем не на ту дорогу, как уже сворачивал я... мы не увидим милосердия небес.

– Может, нам надо обратиться за помощью?

– Кто нам поверит?

– Если они увидят... мои руки. Кровь на твоих пальцах после того, как ты прикоснешься ко мне.

– Я так не думаю. Нас только двое. Ты и я. Только мы против всего.

– Всего, – повторила она.

– Против этого мужчины, против участи, которая ждала бы тебя, не поверни я на Коул-Велью-роуд, участи, которой тебе не удалось избежать в другую ночь, когда я дальше поехал по шоссе. Ты и я против времени, будущего, всего, что с этим связано. И это все сейчас накатывает на нас, как лавина.

– Но что мы можем сделать?

– Я не знаю. Найти его? Противостоять ему? Мы должны действовать по обстоятельствам... делать то, что нам кажется правильным в каждый конкретный момент, минуту за минутой, час за часом.

– И как долго мы должны... все делать правильно, что бы это ни было, чтобы эти изменения стали постоянными?

– Не знаю. Может, до рассвета. Все, что случилось в ту ночь, произошло под покровом темноты. Может, от меня требуется только одно – не дать тебе умереть, и если мы сохраним тебе жизнь, если доживем до рассвета, тогда все изменится навеки.

Колеса катились по лужам, летевшие в обе стороны брызги напоминали крылья ангелов.

– О какой "другой ночи" ты постоянно говоришь? – спросила Селеста.

Двумя руками она изо всех сил сжимала лежащий на коленях фонарь, будто боялась, что какое-то жуткое существо влетит из темноты в "Мустанг", существо, отогнать которое сможет только яркий луч фонаря.

И пока они ехали сквозь ночь к практически опустевшему городу Коул-Вэлью, Джой Шеннон рассказывал: "Этим утром я поднялся с кровати сорокалетним пьяницей с циррозом печени и без будущего. Днем я стоял у могилы отца, зная, что разбил ему сердце, разбил сердце матери..."

Селеста слушала и верила, потому что ей дали знак свыше, из того мира, который она не могла ни увидеть, ни почувствовать.

Глава 9

По радио «Иглз» спели «Одну из тех ночей», «Эрвидж уайт бэнд» – «Собери все вместе», Ронстадт – «Когда меня полюбят», Спрингстин – «Розалиту», «Братья Дуби» – «Черную воду», и все это были новые песни, хиты, только что пробившиеся на верхние строчки чартов, хотя Джой слушал их на других волнах и в разных местах уже двадцать лет.

К тому времени, когда он пересказал Селесте все события минувшего дня аккурат до того момента, как перед ним возник ее сломавшийся белый "Валиант", они поднялись на гребень холма над Коул-Вэлью. Джой свернул на засыпанную гравием площадку у дороги, под сенью деревьев, хотя и понимал, что времени у них в обрез и любая задержка может привести к тому, что им не удастся изменить будущее, в котором ее убивали, а его обрекали на ад на земле.

Коул-Вэлью, скорее, был деревней, а не городом. Даже до того, как в старых выработках разгорелся пожар, население Коул-Вэлью не превышало пятисот человек. Жили они в простых деревянных каркасных домах под крышей из дегтебетона. Летом в садиках цвели пионы и росла черника, зимой все покрывал толстый слой снега. По весне кизиловые деревья цвели белыми, розовыми и пурпурными цветами. В городе имелось маленькое отделение Первого национального банка. Добровольная пожарная дружина, на вооружении которой состоял один автомобиль. Таверна "У Полански", где коктейли заказывали редко, отдавая предпочтение пиву или пиву и отдельно виски, а на стойке всегда стояли огромные миски с вареными яйцами и горячими колбасками. Универмаг, заправка, начальная школа.

Уличных фонарей в городке не было, но до того, как государство начало скупать дома и выплачивать компенсации переселенцам, по ночам Коул-Вэлью светлым пятном выделялся на фоне окружающих его темных гор. Теперь же все торговые и прочие заведения закрылись. Погас и очаг веры в местной церкви. Окна горели лишь в трех домах. Да и их хозяева намеревались уехать в ближайшие недели.

В дальнем конце города оранжевое сияние поднималось над шахтой, где огонь по вертикальному стволу подобрался к самой поверхности. Только там подземный пожар давал о себе знать, оставаясь невидимым под пустынными улицами и брошенными домами.

– Он в городе? – спросила Селеста, словно Джой, как радар, мог определить местонахождение их врага.

К сожалению, видения Джоя не подчинялись его контролю и не позволяли выйти на логово убийцы. Кроме того, он подозревал, что ему позволено вновь пережить эту ночь с равными шансами на победу и поражение. Он мог поступить правильно или ошибиться, опираясь лишь на собственные мудрость, здравый смысл и мужество. И проверку эту ему предстояло пройти в Коул-Вэлью. Он не мог рассчитывать, что ангел-хранитель будет нашептывать на ухо инструкции или встанет между ним и острым ножом, брошенным из глубокой тени.

– Он мог проехать через город, не остановившись, – ответил Джой. – Мог свернуть на Блэк-Холлоу-хайвей, а потом выехать на Пенсильванскую платную автостраду. По этому маршруту я обычно возвращался в колледж. Но... Я думаю, он в городе. Где-то внизу. Ждет.

– Нас?

– Он ждал меня после того, как свернул с шоссе на Коул-Вэлью-роуд. Просто остановился и смотрел, поеду ли я следом.

– Почему он так себя повел?

Джой чувствовал, что знает ответ. Какие-то воспоминания рвались из глубин подсознания, но никак не могли подняться на поверхность. Он не сомневался, что они-таки вынырнут, но в самый неподходящий момент.

– Рано или поздно мы об этом узнаем.

Джой сердцем чувствовал, что столкновение неизбежно. Их засосало мощным притяжением черной дыры и тянуло навстречу правде.

На дальней стороне Коул-Вэлью сияние над открытой шахтой усилилось. Белый дым и красные искры взметнулись над землей, словно рой огненных мух, выброшенный с такой силой, что поднялся на добрую сотню футов, прежде чем искры затушил проливной дождь.

Боясь, что сосание под ложечкой перерастет в парализующий страх, Джой выключил лампочку под потолком, вновь вывел "Мустанг" на асфальт Коул-Вэлью-роуд и покатил вниз, к покинутому городку.

– Мы сразу поедем к моему дому, – сказала Селеста.

– Не знаю, стоит ли.

– Почему нет? С моими родителями мы будем в полной безопасности.

– Безопасность – не главное.

– А что главное?

– Сохранить тебе жизнь.

– Это одно и то же.

– И остановить его.

– Остановить его? Убийцу?

– Конечно. Я хочу сказать, как мне рассчитывать на искупление грехов, если я повернусь спиной ко злу и уйду от него? Спасти тебя – это половина порученного мне дела. Остановить убийцу – вторая половина.

– Ты опять ударяешься в мистику. Когда мы позовем экзорциста, начнем разбрызгивать святую воду?

– Я говорю, что чувствую. От меня это не зависит.

– Послушай, Джой, у моего отца есть оружие. Охотничьи карабины, ружье. Нам это может понадобиться.

– А если наш приход в твой дом привлечет его туда?

– Дерьмо, это же чистое безумие. И учти, слово "дерьмо" редко срывается с моих губ.

– Дочь директора школы.

– Именно так.

– Между прочим, ты недавно кое-что о себе сказала... Это неправда.

– Да? И что я сказала?

– Ты не "синий чулок".

– Да?

– Ты – красавица.

– Я самая обыкновенная.

– И у тебя доброе сердце... слишком доброе, чтобы захотеть изменить собственную судьбу и обезопасить будущее ценой жизни родителей.

Какое-то мгновение Селеста молчала. Лишь дождь барабанил по крыше.

– Нет. Господи, нет, я этого не хочу. Но нам нужно так мало времени, чтобы войти в дом, открыть шкаф в кабинете, вооружиться.

– Все, что мы сделаем этой ночью, каждое принятое нами решение будет иметь серьезные последствия. Эти слова справедливы и по отношению к самой обычной ночи, без всех этих таинств. Об этом я как-то забыл и заплатил высокую цену за свою забывчивость. А к этой ночи счет особый.

Когда они миновали длинный спуск и приблизились к границе города, Селеста нарушила молчание:

– Так что же нам делать? Кружить по городу, не останавливаться, ждать, пока лавина нас накроет?

– Действовать по обстоятельствам.

– Но что это за обстоятельства? – раздраженно спросила она.

– Увидим. Покажи мне свои руки.

Она включила фонарь, направила луч сначала на одну ладонь, потом на другую.

– У тебя только темные синяки, – сообщил он ей. – Кровь не течет. Мы все делаем правильно.

Они угодили в провал, неглубокий, без языков пламени на дне, шириной в пару ярдов, но их достаточно сильно тряхнуло, заскрипели рессоры, глушитель ударило о землю, пружина откинула крышку бардачка, должно быть, неплотно закрытую.

Движение крышки напугало Селесту, она направила луч фонарика на бардачок. Внутри блеснуло стекло. Банка. Высотой в четыре или пять дюймов, диаметром – в три или четыре. В каких продают маленькие маринованные огурчики или ореховое масло. Наклейку сняли. Банку заполняла жидкость, ставшая непрозрачной из-за отражающегося от стекла света. В жидкости что-то плавало. Селеста не могла понять, что именно, но почему-то испугалась еще сильнее.

– Что это? – она сунула руку в бардачок без колебания, но с тревогой. Джой наклонился к ней, чтобы получше разглядеть находку.

Селеста достала банку с навинченной крышкой.

Подняла повыше.

В розоватой жидкости плавали два синих глаза.

Глава 10

Щебенка забарабанила по днищу, «Мустанг», взревев мотором, выбрался из канавы, Джой, оторвав взгляд от банки, увидел, как почтовый ящик валится на бок после тесного общения с передним бампером. Автомобиль выехал на лужайку первого встретившегося им дома Коул-Вэлью и остановился в нескольких дюймах от крыльца.

И мгновенно Джой мысленно перенесся в ту ночь, когда проскочил мимо поворота на Коул-Вэлью:

"...он мчится по автостраде слишком быстро для столь дождливой погоды, убегает, словно за ним гонится демон, его что-то мучает, он клянет бога и одновременно молится ему. Желудок скрутило, жжет, как огнем. В бардачке лежит упаковка «Тамс»[8]8
  «Тамс» – нейтрализатор кислотности в таблетках.


[Закрыть]
. Держа руль одной рукой, Джой наклоняется направо, нажимает кнопку, крышка бардачка откидывается. Он сует руку в маленький ящичек, ищет таблетки... и нащупывает банку. Не может понять, что это. Он никакую банку туда не ставил. Вынимает. В свете фар большого грузовика, приближающегося по встречной полосе, видит содержимое банки. То ли непроизвольно выворачивает руль, то ли шины скользят по мокрой дороге, но внезапно «Мустанг» выходит из-под контроля, его тянет вбок. Столб рекламного щита. Ужасный удар. Джой вышибает головой боковое стекло. К счастью, оно разлетается в крошку, но все-таки без порезов дело не обходится. Отброшенный от столба, «Мустанг» ударяется о рельс заграждения. Останавливается. Джой с трудом открывает перекошенную дверь, вылезает из кабины под дождь. Он должен избавиться от банки, Господи Иисусе, должен избавиться от нее до того, как кто-то остановится, чтобы помочь ему. В эту мерзкую погоду автомобилей на трассе немного, но среди водителей обязательно найдется добрый самаритянин, аккурат в тот самый момент, когда посторонние не нужны. Джой никак не может найти банку. Нет. Неужели он потерял ее? Лихорадочно ощупывает пол перед сиденьем водителя. Рука натыкается на холодное стекло. Банка цела. Крышка навинчена. Слава богу, слава богу. С банкой в руке Джой обегает автомобиль спереди, спешит к ограждению. За ним – поле, заросшее высокими сорняками. Со всей силой он зашвыривает банку в темноту и в изнеможении сползает на асфальт. Потом провал в памяти, он стоит у края автострады, не понимая, что он тут делает, как сюда попал. Ледяной дождь сечет голые руки и лицо. Голова раскалывается.

Джой подносит руку ко лбу, находит рваную рану. Ему нужна медицинская помощь. Возможно, на рану придется наложить швы. Забравшись в «Мустанг», он с облегчением обнаруживает, что машина на ходу и покореженным крылом не заклинило переднее колесо. Значит, все будет хорошо. Все будет хорошо".

Сидя в "Мустанге" перед неизвестно чьим домом в Коул-Вэлью, только что разнеся передним бампером почтовый ящик, Джой вдруг осознал, что, уехав с места аварии на автостраде двадцать лет назад, он забыл про банку и глаза. То ли травма головы привела к частичной потери памяти... то ли он приказал себе забыть. И с болью в сердце подумал, что второе объяснение ближе к истине, что его подвела не физиология, а мужество.

В этой альтернативной реальности банка, которую он забросил на заросшее сорняками поле, оказалась у Селесты. Девушка выронила фонарь и теперь держала банку обеими руками, возможно, боялась, что крышка соскочит и содержимое банки выплеснется ей на колени. А потом сунула банку обратно в бардачок и захлопнула крышку.

Тяжело дыша, чуть ли не рыдая, Селеста обхватила себя руками, наклонилась вперед. "О дерьмо, дерьмо, дерьмо..." – повторяла она слово, которое нечасто слетало с ее губ.

Шеннон сжимал руль с такой силой, что не удивился бы, если бы тот развалился. Ураган, бушующий в душе Джоя, дал бы сто очков форы дождю и ветру, терзающим "Мустанг". Еще чуть-чуть, и Джой понял бы, откуда взялась банка, чьи в ней оказались глаза, что сие означало, почему двадцать лет его мозг блокировал это воспоминание. Но Джой не мог заставить себя переступить черту, нырнуть в холодные глубины правды, возможно, потому, что знал: ему не хватит духа сжиться с тем, что он найдет на дне.

– Я не могу, – жалобно пролепетал он.

Селеста медленно подняла голову.

В прекрасных глазах читались необычайная сила характера, мудрость, не свойственная ее юному возрасту, и что-то еще, осознание чего-то нового, о чем она раньше не подозревала. Быть может, ей открылось, на какое зло способен человек. Внешне она ничем не отличалась от той девушки, которую Джой посадил в машину в восьми или десяти милях от города, но внутренне кардинальным образом переменилась и более не могла вернуться в то состояние наивности, в каком пребывала до этой ночи. Школьницы, которая краснела, признаваясь, что по уши влюбилась в него, больше не было, а от этого на душе у Джоя стало невыносимо грустно.

– Это не я, – сказал Джой.

– Я знаю, – ответила Селеста без тени сомнения. Посмотрела на бардачок, потом на него. – Ты не мог. Не ты. Не ты, Джой, никогда. Ты на такое не способен.

Вновь он подступил к черте, за которой открывалась истина, но волна душевной боли отнесла его назад.

– Должно быть, это ее глаза.

– Блондинки, завернутой в пленку?

– Да. И я думаю, как-то... каким-то образом я знаю, кто она, знаю, как умерла, как ей вырезали глаза. Но не могу вспомнить.

– Раньше ты говорил, что она – нечто большее, чем иллюзия, больше, чем пьяная галлюцинация.

– Да. Точно. Она – воспоминание. Я ее видел наяву где-то, когда-то, – он приложил руку ко лбу, пальцами сжал череп с такой силой, что по руке пробежала дрожь, будто вытаскивал из себя забытое.

– Кто мог забраться в твой автомобиль и оставить в бардачке банку? – спросила она.

– Не знаю.

– Где ты провел вечер, до того, как поехал в колледж?

– В Ашервиле. В доме родителей. До того, как остановился у твоего "Валианта", никуда не заезжал.

– "Мустанг" стоял в гараже?

– У нас нет гаража. Дом... не такой большой.

– Ты запирал кабину?

– Нет.

– Тогда в машину мог залезть кто угодно.

– Да. Возможно.

Никто не вышел из дома, перед которым они остановились, потому что его жильцы давно уже уехали из Коул-Вэлью. На белых алюминиевых пластинах обшивки кто-то нарисовал спреем большую цифру "4" и забрал ее в круг. Красная, как кровь, цифра, высвеченная фарами "Мустанга", предназначалась для работников компании, получившей подряд на разрушение города и рекультивацию земли, и означала, что этот дом, после отъезда последних горожан Коул-Вэлью, будет сноситься четвертым по счету.

Федеральные чиновники и соответствующие департаменты правительства штата проявили завидную неэффективность и медлительность в борьбе с подземным пожаром, позволив ему распространиться под всей долиной, и теперь он мог погаснуть лишь сам по себе, после того, как выгорел бы весь уголь. Зато срыть город с лица земли власти намеревались максимально быстро, расписав все чуть ли не по минутам.

– Здесь мы – легкая добыча, – сказал Джой.

Не взглянув на ладони Селесты, заранее зная, что неподвижность приводит к углублению стигматов, включил заднюю передачу и выехал с лужайки на улицу. Боялся, что "Мустанг" забуксует на мокром дерне, но нет, до асфальта они добрались без проблем.

– Куда теперь? – спросила она.

– Осмотрим город.

– Что будем искать?

– Что-то неординарное.

– Тут все неординарное.

– Мы поймем, когда увидим.

Они медленно покатили по Коул-Вэлью-роуд, которая на территории городка стала Главной улицей.

На первом перекрестке Селеста указала на узкую улицу, уходящую влево.

– Наш дом там.

В квартале от Главной улицы, сквозь пелену дождя, они видели несколько уютно светящихся окон. Остальные дома, похоже, пустовали.

– Все соседи уже выехали, – подтвердила его догадку Селеста. – На этой улице мы остались одни. И в доме, кроме папы и мамы, никого нет.

– Возможно, они в безопасности, пока одни, – напомнил ей Джой и миновал перекресток, внимательно поглядывая по сторонам.

Хотя Коул-Вэлью-роуд в городке не заканчивалась, а уходила дальше, к достаточно оживленному шоссе, встречных машин им не попадалось, и Джой предположил, что рассчитывать на их появление не приходится. Многочисленные эксперты и чиновники убеждали общественность, что Коул-Вэлью-роуд совершенно безопасна и автомобили ни при каких обстоятельствах не провалятся в горящие выработки. Однако дорогу ждала та же участь, что и город, а потому жители окрестных городков, которые давно уже поняли, что оценки экспертов следует воспринимать с большой долей скептицизма, предпочитали объездные маршруты.

Впереди, по левую руку, высилась католическая церковь святого Фомы, где службу каждые субботу и воскресенье проводили приходской священник и викарий, приезжающие из Ашервиля. К приходу относились и еще две церкви в городках этой части округа. Церковь была маленькая, деревянная, с окнами из простого, а не цветного стекла.

Внимание Джоя привлек мерцающий свет в окнах церкви. Ручной фонарь. Внутри, при каждом движении фонаря, тени метались и прыгали, как извивающиеся в муках души.

Джой пересек улицу и остановил "Мустанг" около церкви. Выключил фары и двигатель.

Бетонные ступени вели к распахнутым дверям.

– Нас приглашают, – Джой мотнул головой в сторону входа.

– Ты думаешь, он там?

– Скорее да, чем нет.

Свет в церкви погас.

– Оставайся здесь, – Джой открыл дверцы.

– Как бы не так.

– Я бы хотел, чтобы ты осталась.

– Нет, – отрезала Селеста.

– Там может случиться что угодно.

– Здесь тоже может случиться что угодно.

С этим Джой мог только согласиться. Он вылез из кабины и прошел к багажнику. Селеста последовала за ним, накидывая на голову капюшон.

К дождю уже примешивался мокрый снег, как и в ту ночь, когда Джой врезался в столб на автостраде. Снежинки падали на "Мустанг", превращались в воду и медленно сползали на асфальт.

Откидывая крышку багажника, Джой готовился к тому, что увидит под ней труп блондинки.

Не увидел.

Достал монтировку из того угла, где лежал домкрат. С ней почувствовал себя спокойнее и увереннее.

В слабом свете лампочки Селеста разглядела ящик с инструментами и открыла его, пока Джой тянулся за монтировкой. Взяла большую отвертку.

– Это, конечно, не нож, но уже что-то.

Джой предпочел бы, чтобы девушка осталась в кабине, за закрытыми дверцами. Если бы кто-то подошел к машине, она нажала бы на клаксон, и Джой оказался бы рядом через несколько секунд.

Не прошло и часа после встречи с Селестой, но Шеннон уже знал девушку достаточно хорошо, чтобы понять бесплодность попыток отговорить ее идти с ним. Несмотря на хрупкость, она обладала железной волей. А нерешительность, свойственная юности, исчезла без следа, когда Селеста осознала, что ей грозили изнасилование и смерть... и после того, как она нашла в бардачке банку с глазами. Знакомый ей мир даже в сравнении с утром этого дня стал куда более мрачным и тревожным, но она впитала в себя эти изменения и на удивление быстро, проявив завидное мужество, приспособилась к ним.

Джой с силой захлопнул багажник. Распахнутые двери церкви ясно давали понять, что человек, который привел Шеннона в Коул-Вэлью, ждал, что тот последует за ним и в храм.

– Держись ближе, – шепнул он Селесте.

Она кивнула.

– Не волнуйся.

Во дворе церкви святого Фомы из земли на шесть футов торчала надстройка над вентиляционным колодцем диаметром в фут. Цепь, подвешенная на столбиках, служила ограждением. Дым, поднимающийся с большой глубины, клубился над краем колодца. За последние двадцать лет, по мере того, как одна за другой проваливались попытки потушить или хотя бы локализовать подземный пожар, в городе пробурили почти две тысячи таких вот вентиляционных колодцев.

Несмотря на сильный дождь, в воздухе у входа в церковь святого Фомы стоял сильный запах серы, словно какое-то чудовище, направляющееся в Вифлеем, сделало крюк и заглянуло в Коул-Вэлью.

На фронтоне церкви красным спреем, как и на доме, в который они едва не врезались, кто-то нарисовал число "13" и обвел его красным кругом.

Увидев это число, Джой подумал о Иуде. Тринадцатом апостоле. Выдавшем Христа.

Число на стене всего лишь означало, что церковь будет тринадцатым по счету снесенным в Коул-Вэлью зданием, но Джой не мог отделаться от мысли, что случайное совпадение несет в себе более глубокий смысл. Сердцем понимал, что он должен остерегаться предательства. Но кто собирался его предать?

Он не ходил к мессе уже двадцать лет, не считая похорон в это утро. Много лет называл себя агностиком, иногда атеистом, но внезапно все, что он видел перед собой, все случившееся с ним начало ассоциироваться с религией. Объяснение тому, разумеется, лежало на поверхности: он более не был сорокалетним циником, превратившись в молодого человека двадцати лет, который двумя годами раньше еще прислуживал у алтаря. Возможно, этот странный прыжок в прошлое вернул ему веру.

Тринадцать.

Иуда.

Предательство.

Вместо того чтобы отбросить выстроившуюся цепочку как суеверие, Джой отнесся к этим мыслям очень серьезно и решил удвоить бдительность.

Мокрый снег еще не одел дорожку в лед, но уже поскрипывал под ногами.

Селеста включила ручной фонарь, который захватила с собой из машины, и царящая в церкви тьма отступила.

Бок о бок они перешагнули через порог. Селеста направила луч налево, направо, убедившись, что никто не поджидает их в нартексе.

Купель из белого мрамора для святой воды стояла у входа в неф. Джой обнаружил, что она пуста, проведя пальцами по сухому дну, и перекрестился.

Прошел в церковь, подняв монтировку над головой, готовый отразить или нанести удар. Он не мог полностью полагаться на милость бога.

Селеста мастерски управлялась с фонарем, быстро перемещая луч в разные стороны, словно розыски маньяков-убийц давно уже стали для нее обычным делом.

Хотя службы в церкви святого Фомы не проводились уже пять или шесть месяцев, Джой подозревал, что электропроводку не отключали. Хотя бы из соображений безопасности, потому что неприятности, связанные с заброшенным зданием, устранять в темноте было значительно труднее. Теперь, когда безразличие и некомпетентность чиновников привели к потере целого города, власти, конечно же, придавали особое значение мерам безопасности.

Слабый аромат благовоний, которые курились во время служб, едва прорывался сквозь запахи мокрого дерева и плесени. Воняло и серой, и вонь эта в глубине здания становилась все сильнее, окончательно забивая аромат благовоний.

Пусть дождь и снег барабанили по крыше и окнам, в нефе царила тишина, присущая всем церквям. Тишина и ожидание. Обычно ожидание встречи с божественным присутствием, но на этот раз – с дьявольским вторжением на когда-то священную территорию.

Сжимая монтировку в одной руке, другой Джой пошарил по левой стене арки нартекса. Выключатель найти не смог.

Отправив Селесту к правой стене, он двинулся дальше, не отрывая руки от стены и, наконец, нащупал блок из четырех выключателей. Одним движением руки поднял все четыре рычажка.

Под потолком вспыхнули лампы, желтый свет вырвал из темноты ряды скамей. Загорелись лампы и вдоль стен, осветив пыльный пол.

Дальняя часть церкви, за алтарной преградой, осталась в тени. Тем не менее Джой разглядел, что все священные предметы из церкви вынесены, включая алтарь и большое распятие, украшавшее стену за ним.

Иногда, в отрочестве, он ездил со священником из Ашервиля в Коул-Вэлью, чтобы помогать служить мессу, если местные алтарные служки заболевали или по каким-то причинам не могли присутствовать, поэтому знал, как выглядела церковь святого Фомы до ее секуляризации. За алтарем висело двенадцатифутовое распятие, вырезанное из дерева местным жителем во второй половине девятнадцатого века. Наверное, резчику не хватало профессионализма, поэтому распятие получилось грубое. Но оно обладало какой-то удивительной мощью. Это чувствовали все. Второго такого Джою видеть не довелось.

Когда его взгляд сместился с голой стены, на которой раньше висело распятие, он увидел на алтарном возвышении какой-то белый бесформенный сверток. От свертка исходило сияние, но Джой понимал, что сияние это – отраженный свет.

Медленно, осторожно они с Селестой пошли по центральному проходу, проверяя скамьи справа и слева, где мог спрятаться враг, выжидая удобный момент, чтобы напасть на них. Церковь не поражала размерами, в ней могло разместиться не больше двухсот прихожан, но в эту ночь ни человек, ни дикий зверь не почтили ее своим вниманием.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю