Текст книги "Безжалостный"
Автор книги: Дин Рей Кунц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 18
Крича: «Майло! Майло!» – мы выскочили из «Эксплорера, словно выброшенные неким устройством, ранее смонтированным в любимом автомобиле Джеймса Бонда.
Если мальчик находился в гараже, вероятно, его состояние не позволяло ему ответить на наш зов. Пенни принялась обыскивать гараж, заглянула под седан, стоявший рядом с «Эксплорером», а я поспешил обратно в дом.
Подумал о Джоне Клитрау. Он был главной целью Ваксса, но сначала критик уничтожил близких Джона.
Величайшее наказание для человека – не собственная смерть, а утрата тех, кого любишь. Но еще хуже утраты, должно быть, жить, осознавая, что те, кто доверял и полагался на тебя, безвременно ушли, наказанные за твои прегрешения.
Ваксс был не просто маньяком-убийцей, но и террористом. В полном смысле этого слова.
В обреченном доме, проскочив сверкающую прачечную, которой вскорости предстояло превратиться в груду обломков, уже на кухне, которая больше не могла послужить по прямому назначению, в ответ на мои отчаянные крики я услышал: «Бегу, папуля!» – и в следующее мгновение Майло появился из коридора первого этажа.
Он держал в руках любимую игрушку Лесси, которую мы по недосмотру оставили наверху: плюшевого пурпурного кролика с огромными выпученными глазами, висячими ушами и белым шаром-хвостом. Милая игрушка, пищащая при нажатии на живот, собака ее обожала, но не стоящая того, чтобы умирать ради нее.
С необычайной силой и ловкостью я подхватил Майло с пола и помчался назад, через прачечную в гараж.
– Что происходит? – смеясь и нажимая кролику на живот, спросил Майло.
– Дом вот-вот взорвется, – ответил я.
Писк кролика сориентировал Пенни. Когда мы появились в гараже, она уже стояла у распахнутой водительской дверцы «Эксплорера».
Ее глаза раскрылись даже шире, чем у пурпурного кролика.
– Нет времени пристегиваться, Кабби. Держи его на коленях!
Хотя ворота уже поднялись и выезду из гаража ничто не мешало, я порадовался тому, что машину поведет она. Два обстоятельства (у внедорожника была задняя передача, и глухая сторона гаража оставалась целой и невредимой все то время, что мы прожили в этом доме) указывали, что не стоит мне искушать судьбу и садиться за руль.
Майло хотел ехать на переднем сиденье и добился своего, пусть и разделив это место со мной. Он сидел у меня на коленях, и я обнимал его обеими руками.
– Не волнуйся, – успокоил мальчик кролика, которого прижимал к груди. – Папуля не допустит, чтобы с нами случилось что-нибудь плохое.
Гении, даже шестилетние вундеркинды, не верят, что игрушки живые. Майло говорил не с кроликом. Он успокаивал себя.
Я оставил ключ в замке зажигания. Когда Пенни повернула его, двигатель кашлянул, кашлянул, застонал.
Она посмотрела на меня, я – на нее. И без всякой телепатии прочитали мысль друг друга: Ваксс вывел из строя двигатель.
Глава 19
Этот коренастый, с галстуком-бабочкой, с кожаными заплатами на рукавах пиджака, потягивающий белое вино, много о себе возомнивший, с толстой шеей, широкозадый интеллектуальный самозванец находился в нашем доме, должно быть, с полуночи, закладывая взрывчатку и выводя из строя автомобили, прежде чем вошел в нашу спальню в начале пятого и принялся пытать нас «Тазером».
Но в этот раз мы, однако, переоценили злодейство Ваксса. С третьей попытки Пенни двигатель «Эксплорера», взревев, завелся.
Вжимаясь в спинку сиденья, упираясь ногами в пол, я прижал к себе Майло, ожидая, что мы вылетим из гаража, как снаряд – из пушечного ствола, ускоряемые взрывной волной, в окружении обломков.
Но Пенни промчала всю подъездную дорожку, чуть притормозила у выезда на улицу, повернула налево. По случаю раннего часа других машин на улице не было. Пенни проехала полквартала, прежде чем сняла ногу с педали газа и свернула к тротуару.
С того самого момента, как мы покинули гараж, я оглядывался по сторонам, ожидая увидеть Ваксса в припаркованном автомобиле или стоящим где-то на улице, откуда он мог все видеть. Но, похоже, критик отказался от места в первом ряду.
Пенни посмотрела на меня. Я кивнул. Она развернулась, и мы поехали обратно.
Наверное, повели себя, как мазохисты, но не могли поступить иначе.
Через ветровое стекло смотрели на самый первый принадлежащий нам дом. Крыша из шиферной плитки, каменные, оштукатуренные стены. Красивый и уютный.
Этот дом подарил нам много смеха и любви. Здесь мы зачали Майло. В этих стенах из пары превратились в семью, к чему мы с Пенни стремились больше всего, продолжали стремиться, никогда бы не отказались от этой цели.
Первый взрыв потряс улицу, качнул «Эксплорер», разнес один угол нашего дома, в воздух взлетели шиферные плитки, осколки стекол, куски штукатурки.
И не успели они опуститься на землю, как второй взрыв тряхнул весь дом, выбив все стекла в окнах первого этажа. Печная труба завалилась во двор, стены гаража сложились.
Взрывы, казалось, рвались и у меня внутри: рушились мои представления о месте, которое я занимал в этом мире, о социальном порядке и просто о справедливости, не оставалось камня на камне от моего видения будущего.
Третий взрыв последовал, возможно, через три секунды, не такой громкий и резкий, как первые два, но куда более разрушительный. Бухнуло так, будто сатана зажег горелку на самой большой газовой печи ада. Дом словно раздулся, приподнялся, а потом сжался, мгновенно поглощенный языками пламени, скорее синими, чем желтыми, без единого оранжевого мазка, и языки эти, длинные и ненасытные, жадно лизнули широкие кроны сорокафутовых финиковых пальм, которые росли у дома.
Прежде чем соседи высыпали на улицу, Пенни придавила педаль газа, и мы укатили прочь.
Я видел слезы, стоящие у нее в глазах, сам я, возможно, плакал и ругался про себя, но молчал, как молчала и она.
Мы проехали с квартал, прежде чем Майло, прижавшийся к моей груди, спросил дрожащим голосом:
– Мы же не сами взорвали наш дом?
– Нет, мы не взрывали, – ответил я.
– Кто его взорвал?
– Человек, с которым я обязательно об этом поговорю, – ответила Пенни.
– Очень плохой человек, – добавил я.
– Думаю, я его знаю, – сказал Майло.
– Думаю, знаешь.
– Мне, действительно, нравился наш дом, – продолжил он. – А теперь все наши вещи сгорели.
– Не все, – возразил я. – По меньшей мере, три тонны мы загрузили в «Эксплорер».
– Дом – всего лишь дом, – подала голос Пенни. – Вещи – всего лишь вещи. Главное, что мы трое по-прежнему вместе.
На заднем сиденье зарычала Лесси.
– Четверо, – поправилась Пенни. – Вчетвером мы лучше, умнее и круче, чем Ширман Ваксс. Мы это уладим, все снова пойдет, как должно.
Даже сам Ваксс не стал бы отрицать, что мы лучше его. Понятие «хорошо» Ваксс определенно не ценил.
С Майло на нашей стороне мы были и умнее критика, пусть нам недоставало коварства. Как Моцарту, Эйнштейну и другим гениям, Майло хватало ума во всем, за исключением одного, наиболее важного в текущий момент: умения выживать.
Я понятия не имел, с чего Пенни решила, что мы круче Ваксса. Но поскольку слова она на ветер не бросала, я предположил, что, по ее мнению, в нас Ваксс встретил достойных противников, какой бы абсурдной ни казалась эта идея.
Разумеется, в отличие от меня она не владела всей информацией. События развивались так быстро, что я не успел рассказать ей о Джоне Клитрау.
Наблюдая, как Пенни давит слезы и ободряюще улыбается Майло, мне ужасно не хотелось рассказывать ей об убийстве семьи Джона. Но я лишь дважды обманывал ее сокрытием части правды, и второй мой обман (я не сказал, что Ваксс будет в ресторане «Рокси», когда мы с Майло заедем туда на ленч) привел к катастрофическим последствиям.
В 1933 году Г. К. Честертон написал: «Распад благоразумного общества начинается с дрейфа от домашнего очага и семьи. Решение – дрейф в обратном направлении».
Но меня не покидала мысль, что для возвращения в исходную точку потребуется нечто большее, чем дрейф. Я опасался, что плыть нам придется на пределе сил, со всем доступным нам упорством, и, скорее всего, исключительно против течения.
Часть 2
Я – потрошитель моих братьев
Глава 20
Многие мили уже отделяли нас от нашего горящего дома, но Пенни, хмурясь, то и дело поглядывала в зеркало заднего обзора.
– Кто-то нас преследует? – спросил я.
– Нет.
Свинцово-серое небо второй половины прошедшего дня, плоское и гладкое, как слой свежей краски, менялось. Облака скручивались, прибавляли в толщине, местами чернели, напитываясь влагой.
Пенни вновь посмотрела в зеркало заднего обзора.
– Кого-то увидела? – спросил я.
– Нет.
– Я нервничаю из-за того, что ты постоянно поглядываешь на зеркало.
– А я нервничаю, потому что ты постоянно спрашиваешь мамика, едет ли кто следом за нами, – тут же вставил Майло, который по-прежнему сидел у меня на коленях.
Тем не менее, когда она вновь посмотрела в зеркало заднего обзора, я не удержался.
– Что-то есть?
– Если я увижу что-нибудь подозрительное, сразу тебе скажу, – пообещала Пенни.
– Даже если ты думаешь, что это ничего, на самом деле это, возможно, что-то, – заявил я. – Поэтому скажи мне в любом случае, будет это что-то или ничего.
– Ну и ну, – прокомментировал Майло.
– Согласен, – кивнул я, – смысла в этом мало.
Успев покинуть наш дом за считаные секунды до взрыва, мы пребывали в состоянии шока. Но, будучи и писателями, и читателями, мы с Пенни не могли обойтись без слов, нуждались в разговоре не в меньшей степени, чем в воздухе и воде. И заставить нас замолчать, наверное, могла только смерть. Даже Майло, если не уходил с головой в тайны электромагнитного поля, любил поболтать. Вот и шок, вызванный потерей дома, не вверг нас в раздумчивое молчание. Наоборот, добавил разговорчивости.
В семье Гринвич-Бум разговор – не только средство общения, но и помощь, которую мы оказывали друг другу в излечении ссадин и ушибов, полученных за день. Мы начинали с прозаичного, плавно перетекая к абсурдному, что не должно вызывать удивления, если рассматривать наши разговоры как проявление наших принципов и жизненного опыта.
Пенни предложила остановиться в отеле, но я эту идею отверг.
– Там попросят кредитную карточку, как минимум удостоверение личности. В настоящий момент мы не хотим пользоваться кредитными карточками.
– Мы не хотим? – спросила Пенни, остановившись на красный свет. – Почему мы не хотим?
– Пока ты паковалась, мне позвонил Джон Клитрау. Дал мне несколько советов. Один – насчет кредитных карточек.
– Клитрау… писатель?
– Да. Он прочитал рецензию. У него есть опыт общения с этим… Вакссом.
– Какой опыт?
Говорить об убийстве семьи Клитрау в присутствии Майло я просто не мог.
– Джон хочет, чтобы я передал тебе, что три его любимые детские книги – это «Дамбо» [14]14
« Дамбо– летающий слоненок» – книга Элен Эберсон (текст) и Гарольда Перла (иллюстрации), вышедшая в 1939 г., по которой Уолт Дисней снял всемирно известный мультфильм (1941).
[Закрыть], «Приключения Десперо» Кейт Дикамилло [15]15
Дикамилло, Катрина Элизабет (р. 1964) – американская детская писательница. Книга «Приключения Десперо» опубликована в 2003 г.
[Закрыть]и твоя первая книга о Пурпурном кролике.
– Это хорошо. Но ты сказал, «опыт». Что он знает о Вакссе?
– Джону особенно нравится веселая философия этих книг.
Должен сказать пару слов в защиту моей обычно сообразительной жены: в нее дважды разрядили «Тазер», несколькими минутами ранее она увидела, как взрывается ее дом, вот и очень хотела услышать, что я узнал о критике. И в таком состоянии не могла понять, что нет у меня желания говорить об этом при нашем ребенке.
Держа Майло одной рукой, я скорчил гримасу Пенни, другой рукой подергал себя за левое ухо и указал на сына.
Она посмотрела на меня так, словно я продолжал дергаться от разряда «Тазера».
– Дамбо, Десперо, Пистакио, – последним я произнес имя ее Пурпурного кролика.
Водитель, остановившийся следом за нами, нажал на клаксон, чтобы мы наконец-то заметили, что красный свет сменился зеленым.
– Боюсь, я не поняла, – призналась Пенни, проезжая перекресток. – Я думала, он звонил насчет Ваксса.
– Маленький слон, маленькая мышь и маленький кролик, – объяснил Майло с моих колен, – и у всех большие уши.
– Неужели? – удивился я. – Слушай, да. А ты совершенно прав.
– Мамик, папа пытается донести до тебя, что я маленький, но у меня большие уши, а мистер Клитрау рассказал ему что-то такое, чего мне слышать не следует.
– Так что он тебе сказал? – спросила Пенни.
Я раздраженно выдохнул.
– Вероятно, что-то кровавое, странное и пугающее, – предположил Майло. – Или что-то сексуальное. Из того, что я об этом знаю, ничего более странного даже представить себе нельзя.
– Откуда ты что-то знаешь о сексе? – спросила Пенни.
– Сопутствующая информация. Когда читаешь о чем-то другом.
– И много ты получил этой сопутствующей информации?
– Не очень. Меня это не интересует.
– И правильно.
– Скучное занятие.
– Еще более скучное, чем странное, – заверила его Пенни.
– Не так чтобы совсем скучное, – вставил я.
– Наверное, когда-нибудь я решу, что не скучное, – согласился Майло.
– Когда-нибудь, – кивнула Пенни. – Лет через десять.
– Полагаю, что через семь, – поправил мать Майло.
– После того, когда ты решишь проблему путешествий во времени, я позволю тебе ходить на свидания, – поделилась с ним Пенни.
– Я не думаю, что путешествие во времени возможно, – ответил Майло.
– Тогда я могу не волноваться о том, что у меня появится невестка с двумя кольцами в носу, проткнутым языком, семью татуировками, брильянтовыми зубами, чисто выбритой головой и соответствующим мироощущением.
– Никогда не приводи домой девушку с таким мироощущением, – посоветовал я Майло. – Твоя мать просто выбьет из нее всю эту дурь.
– Я не понимаю, почему мы не можем остановиться в отеле, – сменила тему Пенни. – Но если не можем… куда в таком случае нам ехать? Может, к моим родителям?
– Нет. Туда, где Ваксс не станет нас искать.
– Как насчет дома Марти и Селины?
Марти и Селина, наши близкие друзья, жили в какой-то миле от нас. В воскресенье они улетели в Вайоминг, ухаживать за родителями Селины, которые чуть не погибли под лавиной.
С понедельника Пенни бывала в их доме раз в день, убирала с крыльца корреспонденцию и газеты, при необходимости поливала цветы.
– Как-то не лежит душа.
– Марти и Селина возражать бы не стали.
– Я о другом. Марти и Селина – очень уж близкие друзья. Клитрау настаивал на том, что Ваксс должен потерять след.
– Но если Ваксс каким-то образом может выяснить, кто наши близкие друзья, на это ему потребуется время, много времени.
– Возможно, он уже знает, – заметил Майло.
Предположение мальчика являло собой интеллектуальный эквивалент разряда «Тазера».
Что бы ни говорил Клитрау о схожих фразах в рецензиях на «Дарующего счастье» и «Джаз ясного дня», я по-прежнему исходил из предположения, что Джон стал целью для уничтожения из-за письма в редакцию газеты, а для меня роковой стала попытка взглянуть на великого человека в ресторане «Рокси».
Атаки Ваксса на Джона и на меня выглядели бы не спонтанными, а очень даже обоснованными, стратегически и тактически, если бы мы предположили, что он готовил убийство нас и наших семей до публикации рецензий на наши романы. Действительно, вызывало серьезные сомнения, что его появление в нашем доме днем, а потом и ночью, установка взрывных устройств, нападение на нас с «Тазером» в руках являлись ответом-экспромтом на нашу встречу в мужском туалете ресторана, причем проделал он все это за какие-то четырнадцать часов с того момента, как едва не попал под струю Майло.
Я вспомнил слова Клитрау о том, что Ваксс – критик, который не выражает свое мнение, а проводит определенную политику. И для того чтобы выжить, нам следовало понять, что это за политика.
– Как насчет «Бальбоаского провала»? – спросила Пенни, когда мы выехали на Тихоокеанскую береговую автостраду.
Архитектор Марти и риэлтор Селина занимались еще и частным бизнесом. Приобретали тщательно выбранные участки земли. Сносили старые дома, строили новые, продавали их с прибылью.
Обычно они одновременно вели два проекта, случалось, и три. К счастью, они предвидели грядущий обвал рынка недвижимости. К тому моменту, когда стоимость домов начала стремительно падать, на продажу у них оставался только один дом. Поскольку находился дом на полуострове Бальбоа, продавался уже два года, и они более не рассчитывали получить прибыль, дом прозвали «Бальбоаский провал».
Перед отлетом в Вайоминг Марти и Селина оставили Пенни ключи как от своего дома, так и от Бальбоаского провала, на тот маловероятный случай, если кому-то захочется осмотреть дом. Как и все дома, оборудованные по последнему слову техники, этот показывался по предварительной договоренности и только состоятельным клиентам. Поэтому запасной ключ в тайнике на участке не хранился.
– Дельная мысль, – ответил я. – Давай поглядим, что из этого может выйти.
Глава 21
С улицы «Бальбоаский провал» выглядел стильным современным домом с облицованным известняком фасадом и двумя гаражными воротами, каждые на два автомобиля.
Электрический привод ворот приводился в действие нажатием кнопки на брелке-пульте дистанционного управления, который висел на кольце с ключами. Пенни поставила «Эксплорер» в единственную свободную ячейку, среди трех пикапов, полностью восстановленных классических моделей. Коллекция Марти уже не помещалась в гараже его собственного дома.
Из всех чемоданов, уложенных в багажное отделение «Эксплорера», мы взяли с собой только две сумки с самым необходимым для меня и Пенни и большой чемодан на колесиках. Майло настоял, что без него он никак не сможет обойтись.
Знала Пенни и код, отключающий охранную сигнализацию.
В доме Лесси первым делом пробежалась по всем комнатам, как и любая собака, попавшая в новое место.
Занимал дом двойной участок, и та стена, что выходила на бухту, представляла собой три огромных, от пола до потолка, окна. Частный пирс вел к швартовочной площадке, у которой могла разместиться как минимум шестидесятифутовая яхта.
Открывающийся из окна вид завораживал. Прогулочные яхты и катера всех размеров скользили по воде, пусть их было меньше, чем в солнечный день.
Огромная белая яхта с длиной корпуса в сто двадцать футов направлялась в Тихий океан, вызывая у меня зависть. Нет, завидовал я не богатству владельцев, а беззаботному существованию и свободе, которые предлагали им морские просторы. Не вызывало сомнений, что уж за ними-то не гоняется психопат в галстуке-бабочке или лунатик, отдающий предпочтение каким-то другим галстукам.
Поскольку пустые комнаты отталкивают, в «Бальбоаском провале» поработал профессиональный дизайнер. Покупателей это не привлекло, но уютом этот дом не уступал нашему.
После того, как Пенни, Майло и Лесси обосновались в доме, я их покинул, чтобы обналичить чек и купить одноразовый мобильник. Нам также требовалась еда и прохладительные напитки, чтобы перекантоваться хотя бы пару дней.
Конечно же, мне очень не хотелось оставлять их одних. Но Пенни убедила меня, что Ваксс никоим образом не мог узнать, куда мы поехали.
Бейсболка в достаточной степени меняет внешность, если речь идет о быстром походе по магазинам. Авторы бестселлеров не столь узнаваемы, как киноактеры. Моя самая запоминающаяся черта – волосы. В статьях обо мне добрые журналисты пишут, что они «буйные», а бойкие на язык называют их «вороньим гнездом» или «убедительным аргументом в пользу бритья головы». То есть шапка прибавляла мне анонимности.
Из дома я выехал на одном из классических пикапов Марти, «Форде» модели 1933 года с восьмицилиндровым двигателем, бирюзовом, с ярко-желтыми колесами. Если бы я не волновался о том, что моих жену и сына могут убить, то радовался бы завистливо-восхищенным взглядам, которые притягивал пикап.
В одиннадцатом часу, вернувшись в наше роскошное убежище, я обнаружил Пенни на огромной кухне, у секретера, перед включенным ноутбуком.
Дом оборудовали всем необходимым, включая домашний кинотеатр, кабельное телевидение и широкополосный Интернет. Последним Пенни и воспользовалась.
В гостиной, которая примыкала к кухне, Майло сидел на полу рядом с кофейным столиком площадью в пол-акра, на котором стоял его ноутбук и подключенные к нему периферийные устройства. Некоторые он спроектировал и собрал сам, из плат, микросхем и прочей электронной начинки, которую я ему покупал.
Выглядел он, как маленький эльф, отказавшийся от традиционной магии ради техноколдовства. Я полагал, что он не превратится в Франкенштейна-с-пальчик.
Пенни еще до моего отъезда включила один из трех холодильников, в который я и загрузил привезенные еду и питье.
– Ты знал, что Ширман Ваксс – погавка? – спросила Пенни, не отрываясь от экрана.
– Да. Майло еще позавчера сообщил мне об этом.
– Согласно тому же источнику, родился он в тысяча восемьсот шестьдесят восьмом году.
– Это же надо! За десять лет до изобретения Эдисоном лампочки накаливания.
– Все его рецензии за десять лет собраны в один архив. Если зачитывать их подозреваемым в терроризме, пытка будет более жестокой, чем выдергивание ногтей.
– С синтаксисом он не дружит. – Я взял стул, пододвинул к секретеру, сел рядом с Пенни.
– Отчасти. Есть и еще кое-что. Ему так нравится целовать зад. Когда читаешь, полное ощущение, будто слышишь, как чмокают губы.
– И чей зад он целует?
– Литературных корифеев и писателя, который в данный момент на гребне волны. А еще налицо кипящая ненависть, которую он маскирует под заботу о социальной эволюции.
– И что же он ненавидит?
– Все, что написано до двадцатого столетия, и большую часть написанного потом. Я еще с этим разбираюсь.
Развернув Пенни к себе, взяв за руки, понизив голос, чтобы он не долетел до ушей Майло, я пересказал ей мой телефонный разговор с Джоном Клитрау.
Прекрасные синие глаза Пенни, к оттенку которых я так и не подобрал адекватного определения, не затуманились и не потемнели, с ними не произошло ничего такого, что происходит с глазами в литературных произведениях. Но когда я рассказал об убийстве родителей Клитрау, взгляд Пенни буквально уперся в меня, и глаза стали очень уж серьезными.
Услышав об убийстве Маргарет Клитрау и ее дочерей, Пенни закрыла глаза. И, рассказывая остальное, я смотрел на бледные веки, гадая, что я увижу, когда они поднимутся: страх, отчаяние или, что куда больше подходило Пенни, железную решимость.
– Как все они умерли? – спросила она, не открывая глаз.
– Он не сказал. Я собираюсь провести расследование в Интернете.
– Ты уверен, что звонил Клитрау?
– Я никогда не слышал его голоса, но уверен, что звонил он.
– Это не мог быть Ваксс, устраивающий очередное представление?
– Нет. У Ваксса, насколько я знаю, другой голос.
Помолчав, Пенни открыла глаза, чистые, как ледниковая вода.
– Этот сукин сын не доберется до Майло.
– Он не доберется ни до кого из нас, – заверил я ее. Я понятия не имел, как мне удастся выполнить это обещание, но знал, что готов ради этого умереть.
Она крепко сжала мои руки, отпустила, повернулась к компьютеру.
– Хочу еще почитать это дерьмо. Вдруг удастся получше узнать того, кто им дрищет. А пока… включи охранную сигнализацию.
