Текст книги "Братья по разуму"

Автор книги: Дин Маклафлин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

В ответ на его требование Мюллер улыбнулся и пригласил его к себе в лабораторию.

Вначале Хичкок был разочарован и встревожен: задачи, предлагавшиеся испытуемым, были предельно простыми. Сам он увидел решение с первого же взгляда. Однако ему удалось вырвать у Мюллера признание, что шаркуны с этими задачами тоже справляются.

– Ну да, справляются, – насмешливо сказал Мюллер. – Они их решают почти с такой же легкостью, как и вы.

Потом Хичкок ознакомился с более сложными задачами. Например, "огненный ров". Тут шаркуну, чтобы завладеть соблазнительным куском мяса, нужно было каким-то образом перебраться через широкую полосу раскаленных углей.

Хичкок в недоумении расхаживал перед рвом. Жар, поднимавшийся от углей, обжигал его худые обвислые щеки, и они побагровели. Нет, способа перебраться на ту сторону явно не существует. Да, безусловно, мясо недостижимо. В конце концов он сдался.

– Это невозможно, – категорически заявил он.

– Да неужели? – Мюллер улыбнулся. Он направился к углям, поднял с пола коврик и бросил на них.

– Откуда я мог знать, что коврик сразу же не вспыхнет? – возмутился Хичкок. Он уже схватил камеру, чтобы снять задачу и ее решение.

– А откуда вы знали, что он обязательно должен вспыхнуть? – возразил Мюллер. – Надо было проверить на опыте.

– Но уж, во всяком случае, нельзя ожидать, чтобы невыдрес... необученный дикарь сообразил, как надо поступить, – обиженно настаивал Хичкок.

Мюллер пожал плечами.

– Да, задача не из легких, – признал он. – Однако кое-какие шаркуны ее решали.

– Не может быть! – злобно возразил Хичкок.

– Конечно, не эти, – пренебрежительно фыркнул Мюллер. – А по-настоящему смышленые.

– Что-что? – переспросил Хичкок. Ему показалось, что он ослышался. Как так – смышленые?

Мюллер опять пожал плечами и улыбнулся.

– Нам раза два-три попадались очень смышленые, – признался он.

Хичкок промолчал. Душа его ликовала, но он сделал вид, будто слова Мюллера не произвели на него особого впечатления. Точно охотник, наконец то завидевший добычу, по следу которой шел, он решил выждать. Не надо торопиться и опережать события – Мюллер, ничего не подозревая, наверное, снова проговорится. Мюллер располагает доказательствами, которые необходимы ему, Хичкоку. Этого достаточно.

Он ознакомился еще с несколькими задачами. В большинстве они были даже труднее "огненного рва". И Хичкок не сумел решить почти ни одной, хотя теперь, как ему казалось, он не упускал из виду ни одного из подручных средств. А Мюллер и не думал объяснять, как, по его мнению, их могли бы решить шаркуны, если даже человек оказывается бессильным! Мюллер только загадочно улыбался.

Хичкок отснял все задачи, поставившие его в тупик. Если шаркунов считают безмозглыми на основании подобных проверок, это само по себе уже может служить доказательством их высокого умственного развития.

Затем Хичкок начал знакомиться с лабиринтами. Первые, попроще, он кое-как одолел и выбрался наружу очень довольный собой, хотя и раздосадованный тем, что в качестве искомого доказательства они явно не годились.

– Ну, во всяком случае, эти ваши лабиринты несложны! – буркнул он сердито.

– Они служат только для того, чтобы зверюги могли ознакомиться с идеей лабиринта, – объяснил Мюллер и провел Хичкока в соседнее помещение, где целую стену занимала панель с множеством сигнальных лампочек. Мюллер открыл дверь сбоку от нее и жестом пригласил Хичкока войти. Хичкок ничтоже сумняшеся вошел.

Позади него раздался легкий щелчок. Он обернулся и увидел перед собой только глухую стену. Двери как не бывало.

Хичкока охватил панический страх. Он принялся колотить кулаками по стене и кричать. Никто не отозвался. Расходящиеся во все стороны коридоры гасили все звуки.

Хичкок побежал.

Через полминуты он совсем выбился из сил и, задыхаясь, остановился.

Этот лабиринт был непохож на прежние. Этот лабиринт был сложным.

Хичкок огляделся. Все вокруг казалось чужим и незнакомым. Он даже не мог сообразить, по какому коридору вышел сюда. Сомнений не оставалось: он заблудился.

В полном ужасе он попробовал начать систематические поиски выхода. Бесполезно! Коридоры то и дело разветвлялись, за каждым поворотом открывались все новые и новые проходы. Они петляли, соединялись в запутанные зигзаги, описывали замкнутые круги. Хичкок утратил всякое чувство направления и не мог бы сказать, долго ли он бродит по лабиринту и какое расстояние успел пройти. Ему пришло в голову, что лучше будет вернуться назад, но он ошибся поворотом и очутился в глухом каменном мешке. Спиральный спуск привел его к провалу, в котором чернела неподвижная стылая вода. Изнемогая от усталости, Хичкок побрел обратно.

Наконец он выбрался на ровное место и прислонился к стене, с трудом переводя дух. Коридор впереди раздваивался, дальше виднелись узкие проемы поперечных проходов. Любой из них мог вести к выходу. А может быть, все до единого заканчивались тупиками. Хичкок машинально поднял камеру и медленно повернулся на месте, держа ее перед собой.

Пусть широкая публика посмотрит все это, думал он. Пусть увидит бесконечные перекрестки и повороты – бессистемность и бесформенность этого так называемого лабиринта. Пусть сама судит, насколько подобный критерий подходит для измерения человеческого интеллекта.

И с помощью таких вот ухищрений они добывают свидетельства животной тупости шаркунов! Нелепо и смешно! Даже человек с таким развитым интеллектом, как у него, неспособен отыскать выход. Это не по силам никакому гению.

– Ну как, хватит с вас, Хичкок? – голос Мюллера раздался совсем рядом.

Хичкок вздрогнул, стремительно обернулся и никого не увидел.

– Где вы? – крикнул он. – Выходите!

– Ну как, хватит с вас? – повторил Мюллер с явной издевкой в голосе.

Хичкок представил себе сумасшедшую путаницу коридоров. Только дурак способен поверить, будто в них можно обнаружить какую-то систему. Не бродить же ему тут целые сутки! Он ведь с голоду умрет.

– Да! Хватит! – крикнул Хичкок. – Где вы?

– Стойте на месте, – распорядился Мюллер. – Я сейчас за вами приду.

У Хичкока от усталости подламывались ноги, и он бессильно привалился к гладкой стене. Просто возмутительно. В этих дурацких кротовых норах даже не позаботились хотя бы устроить сиденья!

Минуты через две из бокового коридора неторопливо вышел Сигурд Мюллер.

– Ну, что скажете? – осведомился он со злокозненной усмешкой.

Хичкок выпрямился.

– Неужели вы в самом деле верите, что с помощью этой... этой глупой игры можно выявить степень человеческого интеллекта? Какая чепуха!

Мюллер хихикнул.

– Ну, не знаю, – сказал он весело. – Во всяком случае, о вашем интеллекте она дала мне достаточное представление.

– Молодой человек! – вскипел Хичкок. – Найти отсюда выход не сумеет никто!

– Да неужто? – промурлыкал Мюллер. – Идите за мной! – Он указал большим пальцем через плечо, повернулся и зашагал по коридору.

– Но вы-то знаете, где выход, – заспорил Хичкок. Ему пришлось припустить легкой рысцой, чтобы не отстать от своего проводника.

Мюллер даже не обернулся.

– Да, лабиринт не из простых, – признал он. – Однако некоторые люди находят выход с первого раза. Даже несколько шаркунов сумели его решить.

– Случайность! – пропыхтел Хичкок. – Чистейшей воды случайность!

Мюллер покачал головой.

– Ну нет, – сказал он категорически: – Такой сложный лабиринт случайно решить нельзя. Тем более за короткое время. Вы либо просто ищите, пока не наткнетесь на выход, либо придумываете какой-то метод. Те, кто просто ищет, выбираются отсюда очень нескоро. Но если у вас хватает сообразительности, вы нащупываете верный метод. У тех шаркунов, про которых я говорил, сообразительности хватило.

– А меня уверяли, – многозначительно произнес Хичкок, – что коренные жители планеты не обладают разумом в истинном смысле этого слова.

– Вот как! – буркнул Миллер, пожимая плечами. – Вероятно, речь шла о здешних – о тех, которые делают за нас всю черную работу. Они и правда безмозглые твари. Как и очень многие среди диких. Но между дикими попадаются и сообразительные экземпляры. Двое-трое оказались настолько сообразительными, что не споткнулись ни на одной из наших задач. А для этого требуется настоящая сообразительность. При одной только мысли о них у меня по спине мурашки бегают.

Внезапно они вышли из лабиринта. Хичкок встал как вкопанный и поглядел по сторонам. Они находились в той же комнате, откуда он вошел в лабиринт. Дверь, через которую он вошел, была в стене напротив.

– Хотите попробовать еще раз? – спросил Мюллер.

– Благодарю вас, нет! – отрезал Хичкок. – С меня достаточно этих детских игр.

Мюллер улыбнулся – холодно и равнодушно.

– Может быть, вы хотите увидеть еще что-нибудь?

– Да, – решительно заявил Хичкок. – Я хочу, чтобы вы предъявили мне доказательства, что шаркуны действительно так разумны, как вы утверждаете.

Мюллер удовлетворенно кивнул.

– Я знал, что вам потребуется, – сказал он. – И все приготовил.

Они вышли из экспериментального отделения, и Мюллер повел Хичкока в свой кабинет – небольшую комнату внутри картотечного блока. До чего же примитивная система! Эти ученые, по-видимому, даже не слышали о запоминающих кристаллах!

Мюллер нагнулся над распределительной панелью и набрал комбинацию цифр. Из щели выдачи выскочила папка.

Мюллер вручил ее Хичкоку и махнул рукой в сторону стола. Хичкок сел и разложил перед собой содержимое папки. То, что он увидел, не произвело на него особого впечатления. Какие-то бессмысленные таблицы. Цветные фотографии, на которых нет ничего, кроме прихотливых узоров. Тем не менее Хичкок нацелился своей камерой и добросовестно снял их все – таблицу за таблицей, фотографию за фотографией.

Потом на стол упала тень Мюллера. Его палец уперся в пачку таблиц.

– Это результаты их проверки, – сказал он, развернул пачку веером, ловко извлек семь страниц и положил их сверху.

– А это результаты стажеров, – объяснил он. – Я даю им те же задачи для сравнения.

Хичкок взял четыре таблицы: одну – стажера и три – с очками, которые набрали шаркуны. Он попробовал их сравнивать, но все четыре, на его взгляд, были совершенно одинаковыми. Длинные колонки цифр, все эти плюсы и минусы ничего ему не говорили, а уж тем более ряды каких-то непонятных символов.

Мюллер грубовато отодвинул его руку и провел пальцем по столбцам очков, которые набрал стажер. Палец остановился в нижней трети колонки.

– До этого места, – объяснил он, – стажер шел вровень с ними. Они чего-то не решили, и он чего-то не решил, так что итог оставался равным. Но вот отсюда...

Его палец скользнул до конца колонки и перешел на соответствующий раздел в колонке одного из шаркунов. И тут Хичкок сразу заметил, насколько эти разделы непохожи друг на друга.

– Вот отсюда, – продолжал Мюллер, – они начали его обходить – решали быстрее и точнее. Почти ни одной неудачи. А задачи эти были по-настоящему трудными. Ну, чтобы вам было яснее, – его палец уперся в верхнюю половину колонки. – Вы срезались вот тут.

Хичкок в изумлении уставился на колонки. Этот стажер, по-видимому, настоящий гений, раз уж он сумел настолько его обойти! Ну, а шаркуны... непостижимо! Какой интеллект! Что за важность, если он не понимает ни самих символов, ни их значения. Теперь, когда Мюллер объяснил ему общий смысл таблиц, он прекрасно во всем разобрался.

Он поднял камеру и заново снял таблицы.

Мюллер бросил на них фотографии.

– Вот это, – объявил он, – это срезы головного мозга. – Он вытащил из пачки три листа с восемью фотографиями на каждом из них. – Тут срезы мозга шаркунов, сообразительных шаркунов. А тут, – он постучал пальцем еще по одному листу, – срезы человеческого мозга. Я подумал, что вам будет интересно их сравнить. Но только особенно не увлекайтесь: у шаркунов мозг устроен не совсем так, как наш. Ну, а это, – он пододвинул к Хичкоку пятый лист, – это мозг обычного шаркуна, одного из тех, кого мы используем на станции для черной работы.

Хичкок уставился на фотографии, пытаясь обнаружить, в чем они похожи и в чем различаются. Но он не обладал тренированным взглядом специалиста и не знал, что, собственно, нужно сравнивать. Фотографии казались ему такими же бессмысленными, как раньше таблицы. И вновь его просветил Сигурд Мюллер.

– Мы пользуемся красителем с переменной интенсивностью, – объяснил он. – Там, где его слой тонок, он дает красный цвет, а где он плотен темно-синий. На каждой фотографии окрашена одна клетка.

Он постучал пальцем по фотографии – фотографии человеческого мозга. На бледном зелено-желтом фоне четко вырисовывалось синее пятно. Во все стороны от него, словно корешки, расходились отростки, которые разветвлялись снова и снова, в конце концов превращаясь в бесчисленные красные нити, тонкие, как волос, и даже тоньше.

– Это одна клетка головного мозга, – пояснил Мюллер. – А это – он показал на отростки и нити – то, чем она связана с другими клетками. Как вы понимаете, система связей большого количества таких клеток по необходимости должна быть невероятно сложной. Другие клетки не окрашены, но у всех у них есть похожие связи. Это и есть интеллект – вот такие связи.

Хичкок сдвинул брови. Какая-то абракадабра!

– Повторите еще раз, – распорядился он.

– Ну, скажем так, – начал Мюллер. – Интеллект зависит от большого числа отдельных клеток, объединяющихся в сложную коммуникационную сеть огромное число связей и огромное число контактов. Чем вы сообразительнее, тем, значит, больше число взаимоперекрещивающихся связей, которыми вы обладаете, и наоборот. Другими словами, есть два способа обрести сообразительность – при условии, конечно, что вы уже обзавелись достаточно вместительной черепной коробкой. Или вы можете обходиться клетками нормальной величины и развить максимальное количество таких вот связующих нитей, или же число ваших клеток начнет возрастать за счет того, что они будут становиться мельче нормальных. Ну, а теперь взгляните на то, что мы имеем здесь.

Он положил палец на фотографию среза головного мозга человека.

– Клетки нормальной величины и целая паутина связей.

Он сдвинул палец на срезы мозга обыкновенного шаркуна.

– Эта зверюга умом не отличалась. Клетки имеют почти ту же величину фотографии выполнены в одном масштабе, – а вот связей между ними заметно меньше.

Камера Хичкока неотступно следовала за пальцем Мюллера: Хичкок добросовестно убеждался, что все обстоит именно так, как говорит Мюллер. А тот уже взял фотографии мозга трех сообразительных шаркунов.

– Теперь поглядите на эти клетки, – сказал Мюллер.

Они были гораздо мельче, более чем вдвое мельче клеток мозга обычного шаркуна, но от них во все стороны тянулись связующие нити, бесконечно разветвляясь и истончаясь. Вот это действительно была паутина!

Хичкок даже ахнул. Ведь мозг, состоящий из подобных клеток, должен быть невиданно могучим.

Мюллер одобрительно улыбнулся.

– А вы быстро схватываете, что к чему, – заметил он.

– Так значит, они... Да это же великолепно! – ликующе воскликнул Хичкок.

Вот оно – искомое доказательство. Как он и предполагал, ему бессовестно лгали, уверяя, будто шаркуны – тупые животные, лишенные даже проблеска разума. И вот теперь у него есть неопровержимое доказательство, что шаркуны – разумные существа, а потому должны пользоваться всеми правами и привилегиями, какие положены разумным существам.

Внезапно ему в голову пришла тревожная мысль, пробудившая опасливые сомнения.

– Но каким образом... каким образом вы получили эти... эти замечательные образчики?

Мюллер хмыкнул.

– А вы как думаете? Или вы воображаете, что мы позволим им разгуливать на свободе, а?

Хичкок пришел в ужас.

– Вы их убили!

– Само собой, – ответил Мюллер. – Ну, и что тут такого? Они ведь животные, и ничего больше.

Интерлюдия.

Кусок льда, обрушившийся на зверушку, совсем ее раздавил, однако едва Кош-коррозеск сдвинул его, упругие косточки почти вернулись в прежнее свое положение, и Кош-коррозеск увидел, как она выглядела, пока еще жила.

И Кош-коррозеск удивился. Ему еще никогда не попадались такие зверушки. Он оторвал заднюю ногу. Укрывшись от ветра в расселине под низко нависшим выступом скалы, он быстро съел ее вместе с костью. Потом оторвал и съел другую заднюю ногу.

Терзавший его голод немного утих, и вместо того, чтобы сунуть остальную тушку в рот, он принялся внимательно ее рассматривать. До сих пор он был уверен, что знает все живые существа, населяющие мир, – их вид, их повадки, их хитрости, их вкус. Но такую зверушку он видел впервые.

Кош-коррозеск начал думать.

В расселину ворвался ледяной ветер и взъерошил его шерсть. Но он ничего не заметил. Он думал, старался понять. Как случилось, что в мире жила зверушка, а он до сих пор ни разу ее не видел? Ему впервые попалось животное, которого он не знал, то есть впервые с того времени, когда он был детенышем и только-только покинул сумку своего родителя. Из расселины, которая узкой белой полоской уходила вверх, в горы, Кош-коррозеск оглядывал распростертый внизу мир. Белая одинаковая земля раскинулась на семь сторон, а горы, замыкавшие ее, были могучими, крутыми и черными там, где кончалась белая земля. А впереди, на середине земли, где не полагалось быть горам, поднимался к небу одинокий пик со срезанной плоской вершиной. Может быть, одно из чудовищ, притаившихся под землей, замерзло в ту минуту, когда уже почти вырвалось на свободу.

Кош-коррозеск знал все уголки мира, прошел его холодную белую землю вдоль и поперек, обследовал все полоски земли, которые уводили в горы, и побывал у самого их конца, где путь ему загородили обрывы. И он добрался почти до самой вершины одинокого пика на середине мира. Он соскребал чешуйки еды со скал на том склоне, на котором почти не бывало ветра.

Он узнал, где в мире есть пища и где ее нет. Он научился находить пищу, ловить ее ловушками, выслеживать, убивать. Он знал все, что нужно было знать о мире и о живущих в нем существах.

...Кроме вот этой зверушки – ее убил кусок льда, который он поставил на другой кусок. Кош-коррозеск оторвал заднюю половину тушки и медленно съел ее. Было приятно ощущать во рту пищу. Он чувствовал, что ему хорошо что он ест. Лучше этого чувства – очень редкого чувства – не было ничего. Кош-коррозеск за всю жизнь ни разу полностью не утолил свой вечный голод.

Но и наслаждаясь пищей, он все-таки продолжал думать о том, что никогда прежде такие зверушки ему не попадались. Добыча была уже почти съедена, и только тут пришла догадка.

Догадка странная... странная и пугающая. Но Кош-коррозеск весь встрепенулся, и пока он доедал добычу, лапы его подрагивали от волнения. Он доедал не торопясь, смакуя удовольствие от еды, радуясь своей догадке, дивясь ей.

Может быть, за краем мира есть что то еще? Может быть, неизвестная зверушка пришла оттуда?

Здесь, в этом мире, жизнь была трудной. Все живые существа голодали и умирали от голода. Жизнь заключалась в том, чтобы разыскивать пищу, ставить ловушки, а голод грызет нутро и подгоняет, подгоняет, не зная утоления.

Кончив есть, Кош-коррозеск снова установил кусок льда так, чтобы он сразу упал, если кто-то схватит приманку – смешанную со снегом бирюзовую кровь, которая накапала из его пасти, пока он ел. Он не думал, что вернется на это место. Но если все-таки вернется, а кусок льда убьет какое-нибудь животное, быть может, эта добыча продлит ему жизнь.

Соорудив ловушку, он ушел. Но не вниз, а вверх, туда, куда вела белая полоска земли – в горы, к самому краю мира. Если зверушка пришла оттуда, то, может быть, ему удастся уйти за край мира.

Жизнь – это поиски пищи. Кош-коррозеск медленно карабкался все выше, туда, где вставал край мира.

5.

Через тридцать два часа грузовой космолет покинет эту омерзительную планету и возьмет курс на Лямбду Змееносца – одной этой мысли было достаточно, чтобы Адам Хичкок пришел в самое приятное расположение духа.

Он думал об отъезде с радостью. Станция казалась ему тюрьмой. Снаружи завывает ледяной ветер, холодные волны с ревом накатываются на скалистые берега острова, а внутри некуда деваться от ручных шаркунов – безмозглые тупые твари! И сколько еще можно терпеть отсутствие даже элементарного комфорта? А кормят тут! Нет, эти примитивные первые и вторые блюда не для цивилизованного человека, постигшего все тонкости современной кухни.

Он мужественно выносил эти тяжкие испытания, но теперь настало время возвратиться к благам цивилизации.

Тем более что жертвовал он своими удобствами не зря: его миссия увенчалась успехом. Он ознакомился с фактами, он узнал правду. Теперь остается только вернуться домой и довести эту правду до сведения широкой публики. А уж тогда коренные жители планеты наконец-то получат необходимую помощь, в которой им так долго и бессердечно отказывали.

И его Общество защиты гуманности, история которого не знает ни единого поражения, пожнет очередные заслуженные лавры. Да, он имеет полное право гордиться собой.

Но до отъезда остается выполнить еще один долг. Пустяк, в сущности. Простая формальность. Тем не менее он нравственно обязан предоставить этим ученым возможность устранить те вопиющие нарушения законов гуманности, которые он разоблачил. Они, конечно, откажутся – ничего другого он от них и не ждет, – но этот отказ лишит их права протестовать, когда он возбудит против них общественное негодование.

И Хичкок отправился в кабинет Бена Рийза. Рийз, копавшийся в бумагах, не сразу заметил его присутствие.

– Я справедливый человек, – провозгласил Хичкок.

Бен Рийз вздрогнул от неожиданности и поднял голову. Документы, требовавшие резолюции, подписи или просто проверки, окружали его точно крепостной вал.

– А разве я когда-нибудь это отрицал? – спросил он с простодушным недоумением.

Однако Хичкок неумолимо продолжал заранее заготовленную речь.

– У меня есть доказательства, – заявил он, – неопровержимые доказательства, что коренных обитателей этой планеты подвергают поистине преступному обращению, что их ввергли в рабство, что они не получают никакой помощи для удовлетворения самых насущных своих нужд и потребностей и что ваши подчиненные доводят их до смерти в буквальном смысле слова. Тем не менее я обязан открыто предупредить вас, что считаю своим нравственным долгом предать все эти прискорбные факты гласности, если только вы не примете немедленных мер для исправления существующего положения. В случае вашего отказа я снимаю с себя всякую ответственность за последствия, которыми чреваты публичные разоблачения, на которые вы меня вынуждаете.

Рийз покорно выслушал его до конца.

– Мы ведь ведем тут научные исследования, – виновато объяснил он. Вопросы материального обеспечения в нашу компетенцию не входят. Выполнение ваших требований означает... полный конец всего, ради чего мы работали, на что надеялись.

Уловки, уловки! Хичкок ничего другого и не ожидал. Он знал, что никакому ученому не удастся его провести.

– Все, ради чего вы работали! – повторил он со жгучей насмешкой в голосе. – Преднамеренное низведение до уровня рабов коренного населения планеты, которое заслуживает всех человеческих прав и привилегий не менее, чем вы или я! Моя совесть требует, чтобы я положил конец такому неслыханному произволу! И я...

Рийз умоляюще поднял руку.

– Но это же неправда, – возразил он, словно испытывая большую внутреннюю неловкость. – Вы забываете, мистер Хичкок... Они – животные, а не люди. Они не обладают сознанием. Способностью мыслить.

– Это ложь! – произнес Хичкок тоном прокурора. – У меня есть неопровержимые доказательства того, что их сознание развито даже более, чем у людей. У всех людей. Я утверждаю, что вы преднамеренно чините им всяческие помехи, потому что опасаетесь вершин, которых они могут достичь в своем развитии.

Рийз беспомощно пожал плечами.

– Я не понимаю, о каких доказательствах вы говорите.

– Новая ложь! – крикнул Хичкок, потрясая кулаками. – Неужели вы думаете, что я поверю, будто вы не осведомлены о доказательствах, которые собрал один из ваших же собственных подчиненных? Какая нелепость!

– Тем не менее я ничего об этом не знаю, – настаивал Рийз, и Хичкоку почудилось, что он говорит искренне. – Какие доказательства? Где вы их обнаружили?

– Ваш подчиненный – тот, который проводит проверки на интеллект, продемонстрировал мне кое-какие свои результаты, – снизошел до объяснения Хичкок. – И фотографии клеток мозга. Все это неопровержимо доказывает, что шаркуны...что коренные обитатели планеты обладают сознанием, которое ничуть не уступает вашему или моему.

Бен Рийз был оглушен.

– Я впервые об этом слышу, – пробормотал он. – Вы... вы уверены, что ваши доказательства действительно что-то доказывают? То есть, я хочу сказать, может быть, вы не поняли...

– Да, я, безусловно, не понял бы, – ответил Хичкок, – если бы доктор Мюллер не объяснил мне, как следует истолковывать его таблицы и фотографии.

Рийз помотал головой.

– Просто не верится, – признался он. – А доктор Мюллер не сказал вам, почему он счел нужным ознакомить вас со своими выводами?

– Он ознакомил меня с ними потому, что я его об этом попросил, объяснил Хичкок. – Он был очень предупредителен, несмотря на полное свое презрение к ним... которого даже не пытался скрывать. Он сказал, то есть совершенно недвусмысленно дал понять, что вы прилагаете все усилия, чтобы подавить их и уничтожить. Он говорил об этом с гордостью!

Рийз тревожно хмурился. Его пальцы нервно рвали на мелкие клочки плотный лист бумаги, и на столе перед ним, хотя он этого не замечал, уже выросла порядочная кучка крохотных обрывков.

Хичкок упивался своим торжеством. Он-таки загнал этого субъекта в угол!

Оставалось только встать, повторить ультиматум и выйти из кабинета победителем, но тут Рийз повернулся к телефону на столе со словами:

– Будьте добры, подождите минутку.

Не дожидаясь ответа, он набрал номер. Лампочка на аппарате замигала, и раздался резкий голос:

– Отделение мозга. Мюллер у телефона.

– Сигурд? – спросил Рийз. – Это Бен. Зайдите ко мне, пожалуйста. Случилось нечто непредвиденное.

– Вот как? Что именно?

– Мне не хотелось бы объяснять по телефону, – мягко сказал Рийз. Вопрос довольно сложный.

Мюллер раздраженно хмыкнул, но сказал:

– Сейчас приду.

Лампочка погасла.

Рийз снова повернулся к Хичкоку.

– Подождем его, – попросил он. – Хорошо?

Хичкок неохотно опустился в кресло и скрестил руки на груди. Он ждал, сердито насупив брови.

К этому он не был готов.

А впрочем, какая разница? Рийз попал в безвыходное положение. Ему остается только одно – подыскивать себе оправдания и извинения.

Хичкок небрежно откинулся на спинку кресла. Он был тверд и спокоен. Пусть-ка попробует найти хоть одно смягчающее обстоятельство. Пусть попробует!

Нет у него никаких оправданий и быть не может.

6.

Бен Рийз был очень встревожен. Адам Хичкок – донкихотствующий дурак и неспособен разобраться в самых простых вещах. Но одно ясно – Сигурд что-то ему показал. Как бы это ни произошло, какими бы объяснениями ни сопровождалось, Хичкок действительно что-то видел. Но что же, что? Бен Рийз тщетно искал ответа на свой вопрос. Делать нечего, надо ждать, пока не придет Сигурд Мюллер.

Он нагнулся над бумагами, делая вид, будто просматривает их. Ему не хотелось разговаривать с Хичкоком до прихода Мюллера. Но он был не в состоянии сосредоточиться. До того, как "Скиталец" отправится к Лямбде Змееносца, оставалось сделать еще очень много, но мысли его были заняты только Мюллером – пока недоразумение не разъяснится, он не мог думать ни о чем другом.

Наконец в кабинет, воинственно выставив вперед мефистофельскую бородку, вошел Мюллер. Он стрельнул взглядом по сторонам, увидел Хичкока, но и бровью не повел.

– Ну, так что же? – спросил он небрежно, схватил стул, повернул его спинкой вперед и уселся на него верхом.

Рийз отложил бумаги.

– Мистер Хичкок сообщил мне, что шаркуны обладают разумом, – сказал он. – И сослался на вас.

Мюллер посмотрел на Хичкока, затем снова перевел взгляд на Рийза.

– А, вон оно что! – протянул он неопределенно.

– Я впервые слышу об этом, – жестко сказал Рийз.

Мюллер пожал плечами.

– Ну, а я тут при чем? – огрызнулся он. – Если бы вы заглядывали в мои отчеты... – он указал на бумаги, загромождавшие стол.

– Я читал ваши отчеты, – сказал Рийз. – Внимательно и не один раз. Ни о чем подобном вы в них не сообщали.

– Да? – вызывающе бросил Мюллер. – Вы кому это говорите – мне или ему? – он ткнул пальцем в сторону Хичкока.

Рийз не позволил себе отклониться от темы.

– Так вы подтверждаете это? – спросил он.

Мюллер снова взглянул на Хичкока.

– Ну, подтверждаю, – буркнул он. – За последние два года попалось несколько смышленых.

Значит, это правда! Рийз готов был кричать от волнения.

– Сколько? – спросил он, с трудом сдерживаясь.

– Три экземпляра, – Мюллер поднял три пальца. – Три таких смышленых экземплярчика, что жутко становится. И все из одного места. Их там еще много таких бегает на свободе.

– Вы уверены? – Рийз боялся поверить собственным ушам.

– Уверен! – угрюмо сказал Мюллер. – Численность тамошней популяции резко возросла, хотя условия жизни остались прежними. Как еще вы это объясните?

Рийз наклонил голову и глубоко вздохнул. Да, безусловно, вывод напрашивается сам собой. Он поглядел на Хичкока.

– Это он вам и сказал?

– В общих чертах – да, – подтвердил Хичкок.

Рийз снова повернулся к Мюллеру. В нем вдруг проснулось подозрение мерзкое, страшное. Надо спросить, и оно рассеется... Или подтвердится.

– Он сказал, что вы показывали ему таблицы испытаний, – начал он осторожно. – И фотографии срезов мозга. Подлинные?

– Конечно, подлинные, а какие же еще? – окрысился Мюллер. – Или я, по-вашему, способен пойти на такую подделку? Ну, послушайте! Я ведь просто водил его по лабораториям, объяснял, как мы работаем, отвечал на вопросы и показывал все, что ему хотелось увидеть. У вас есть какие-нибудь возражения?

Рийз покачал головой.

– Против того, что вы перечислили? Никаких. Но эти срезы... Полагаю, вы брали их из разных отделов мозга?

– Меня не нужно учить, как полагается делать срезы! – вызывающе ответил Мюллер.

Рийз вдруг почувствовал себя старым и больным.

Он уже больше не сомневался.

– Вы их убили, – сказал он. – Всех трех.

– Да, – отрезал Мюллер. Он улыбнулся, не разжимая губ, полный высокомерной гордости.

– Сигурд, – тоскливо сказал Рийз. – Вы поступили чудовищно. – Он вновь повернулся к Хичкоку. – Не скрою, мне очень жаль, что это выяснилось во время вашего визита, – признался он. – Но могу лишь повторить, что я услышал про этих трех только теперь и что Сигурд убил их без моего ведома. Если бы я знал про них, то помешал бы ему. Он не посчитался ни с нашими правилами, ни с нашей основной целью. Я благодарен вам за то, что вы его разоблачили.