Текст книги "Драма современного человечества"

Автор книги: Димитрий Лётич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Димитрий Лётич
Драма современного человечества

За политической и информационной шумихой вокруг балканских событий, ажиотажем судебных процессов, за виртуальными конфликтами и показными примерами “мужества и героизма”, подчас не видно подлинного героического противостояния сербского народа сатанинскому “новому мировому порядку”. Символом этого – реального сопротивления является бесстрашный лидер боснийских сербов Радован Караджич.

Американо-сионистская свора не забыла о Караджиче. На протяжении всех этих лет предпринимались неоднократные попытки захватить или уничтожить бывшего президента Республики Сербской.

Так, в июле 2001 года, при очередной тайной операции, погибло 10 британских спецназовцев, попытавшихся выкрасть Караджича.

В августе 2001 года во многих сербских городах и cёлах состоялись митинги протеста против подлой травли Радована Караджича. Присоединяясь к голосу наших сербских братьев, мы заявляем решительное “нет” планам мировой закулисы. Руки прочь от Караджича! Слава истинному лидеру славян!

Общество Русско-Сербской дружбы

Политик, оставшийся христианином

Димитрий Лётич родился 12 августа 1891 года в Белграде в семье Владимира и Любицы Лётич (урожденная Станоевич), связанной самыми тесными узами с будущим королевским домом Карагеоргиевичей. Детство провел в Смедереве (древний город-крепость на Дунае, последний оплот сербской свободы в эпоху турецкого завоевания Балкан) и в Салониках на родине святых равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия, учителей славянских, – где служил консулом Королевства Сербия его отец. По окончании гимназии поступил на юридический факультет Белградского университета, который успешно окончил в 1913 году, после чего отправился на постдипломную практику в Париж. Перед самым началом Первой мировой войны вернулся в Сербию, чтобы быть призванным в армию. Участвовал в кампании 1914-15 гг.; знаменитом отступлении 1915 года через враждебную северную Албанию, сербском “ледяном походе”, завершившемся эвакуацией сербских войск и беженцев на греческий остров Корфу. В 1918 году принял участие в прорыве Салоникского фронта и освобождении Сербии, был ранен. В 1919-20 гг. участвует в подавлении “революционных” выступлений в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев (с 1918 г.; с 1929 – Королевство Югославия), организованных идейными и единокровными сторонниками “русских” революционеров. В 1920 году демобилизуется в чине поручика. В этом же году Димитрий венчается со своей невестой Ивкой (в девичестве Мавринац), после чего сдает в столице экзамен на адвоката и затем открывает собственную контору в Смедереве, где уже успела обосноваться молодая чета...

В югославской и зарубежной историографии ХХ века Димитрию Лётичу часто приклеивают ярлык “сербского фашиста” и “балканского последователя Гитлера”. Не является исключением и советская двухтомная “История Югославии” (изд. АН СССР, М., 1968), равно как и куда более поздние штудии. Составители идеологических схем, славящие попеременно коммунистов и демократов, порою готовы даже признать “в чем-то прогрессивную роль” Милана Стоядиновича, наиболее прогерманского политика из всех югославских государственных деятелей межвоенного периода, однако лётичевский “Збор” как был, так и остается для них символом “пятой колонны”, под стать усташам Анте Павелича и немецким “культурбундовцам”.

Об отношении Д. Лётича к Гитлеру пусть судит русский читатель, которому впервые предоставляется возможность познакомиться с главной программной работой руководителя “Збора”. O том же, почему имя Димитрия Лётича по сей день вызывает у определенного сорта историков стойкую ненависть, лучше всего расскажут хорошо известные факты из его биографии...

Рано разочаровавшись в целях и методах крупнейшей “национальной” политической силы – Радикальной партии, Лётич возвращается к прежней деятельности, начатой им еще во времена адвокатской практики: организации земледельческих обществ (по сути, тех же кооперативных объединений, но – на основе старых традиций сербской крестьянской задруги). Однако именно его, словно нового Цинцинната, неожиданно призывает король Александр I Карагеоргиевич (покровитель русской белой эмиграции, “палач” военизированной масонской организации “Черная рука” и “главный организатор монархо-фашистского переворота” 1929 года, вернувшего помазаннику Божию реальную власть в государстве), чтобы поручить далекому от власти и политических интриг человеку ключевое министерство юстиции (февраль 1931 г.)...

В 1934 году, после трагической гибели в Марселе короля Александра, когда, пользуясь малолетством наследника, в стране вновь подняли голову сторонники “демократических свобод” и парламентаризма, Д. Лётич основывает Югославянское народное движение “Збор”, основными лозунгами которого являются вера в Бога, верность королю и монархии, традиционным ценностям... стране вновь подняли голову сторонники “демократических свобод” и парламентаризма, Д. Лётич основывает Югославянское народное движение “Збор”, основными лозунгами которого являются вера в Бога, верность королю и монархии, традиционным ценностям...

По воспоминаниям современников, в том числе и противников, Лётич был блестящим оратором. Умел говорить ясно и убедительно, заражая своей уверенностью аудиторию. Никто не отрицал его личного мужества и силы духа. Равно как и глубоких знаний и культуры, умения держаться в обществе. Но именно по этой причине к нему с неприязнью и подозрением относились люди его же круга. Его воцерковление, “после Парижа”, уже в зрелом возрасте, участие в богослужениях (не только не пропускал служб, но и сам пел на клиросе, читал послания из апостолов казалось им даже не “юродством”, но изощренной уловкой властной и скрытной личности, одержимой на самом деле идеей господства над людьми. Последнее было вполне понятно тогдашней интеллигенции и “высшему свету”, не допускавшим даже мысли о том, что кто-то может всерьез покуситься на “завоевания эпохи Просвещения”, на сами основы привычной жизни. Но в Лётиче было что-то еще. И это – пугало.

В церковной среде Д.Лётича, естественно, воспринимали совсем иначе. Там видели “иные его недостатки”, родимые пятна того самого современного мира (с его гордыней, рационализмом и мистикой), против которого он так горячо восставал. Впоследствии, в годы войны и оккупации, данное противоречие привело к трагическому конфликту. Но в ту пору Д. Лётич был дружен с ведущими епископами и пользовался искренним уважением Патриарха. Лётича считали истинным сыном Церкви. И он был таковым. И доказывал это делом.

В 1937 году правительство М.Стоядиновича заключило конкордат с Ватиканом, дававший огромные преимущества католической церкви, которая ставилась таким образом в привилегированное положение по сравнению с другими конфессиями. Против циничного соглашения, во многом преследовавшего внешнеполитические цели, выступила Сербская православная церковь, организовавшая 19 июля грандиозный крестный ход в Белграде, переросший в кровопролитные столкновения с полицией. Первым из политических деятелей, открыто поддержавших Церковь, стал Димитрий Лётич. Активисты “Збора” были в первых рядах демонстрантов. Ценой великих жертв (смерть патриарха-мученика Варнавы, отравленного как выясняется уже в наши дни – сторонниками конкордата, репрессии против рядовых участников протестных выступлений и благодаря сплоченности “сербского общества) преданный анафеме Стоядинович дрогнул и пошел на попятную) преступное соглашение так и не было утверждено...

Лётич не был восторженным поклонником Третьего Рейха. Еще более негативно относился он к западным демократиям и коммунизму. Государственный переворот в ночь с 26 на 27 марта 1941 года, организованный англо-американскими спецслужбами, в результате которого масонскими путчистами было свергнуто правительство Цветковича-Мачека, подписавшее накануне протокол о присоединении Югославии к Тройственному пакту (что вызвало неслыханную ярость Гитлера и предопределило судьбу страны), был ему так же чужд, как и те люди, что стояли у власти все эти годы. Однако, когда на рассвете, 6 апреля, война перешагнула границы его родины, он встретил ее на посту командира 6-гo резервного пехотного полка...

Недавно известный сербский историк д-р Веселин Джуретич, автор фундаментальных трудов, посвященных судьбе сербской нации в ХХ веке, назвал Димитрия Лётича пророком. Возможно, это была чисто эмоциональная оценка. Но то, что с наступлением третьего тысячелетия христианской эры пришла пора пересмотреть некоторые идеологические штампы связанные с одним из самых драматичных периодов балканской истории, в частности, недавние взгляды на роль и место в ней таких личностей, как Иосиф Амброз Тито, Дража Михайлович, Милан Недич, не вызывает сегодня никакого сомнения. Димитрий Лётич был достаточно заметной фигурой в этом историческом ряду, хотя и уступал вышеперечисленным деятелям по степени своей “задействованности” историей. Как и у всякого человека, у него были свои ошибки, и заблуждения. Активный участник довоенного Богомольческого движения (именно к этому периоду относится знакомство с владыкой Николаем), живший напряженной литургической жизнью, он не был свободен от чисто интеллигентской рефлексии и мучительно переживал, что не в силах изменить ход событий. Максимализм зачастую брал в нем верх над “правовой” аргументацией, будь то пристрастное прочтение Священного писания, анализ ситуации в советской России или футурологические выкладки. Слишком острый и проницательный взгляд оборачивался беспощадностью к “отступникам” и столь же суровым догматизмом. А чрезмерная демонизация противника парадоксальным образом сочеталась с излишним великодушием. Но что бы ни говорили позднее о его презрении к людям, он был христианин и в каждом человеке стремился видеть образ Божий. “Лишь когда все народы будут счастливы, будет счастлив и сербский народ, – в этих словах как в капле воды отразилась его философия югославянства, преодолевшая буржуазный “сербский национализм”, вышедший из “просвещенческих” салонов и социалистических собраний. Сербство, понимаемое как вечный крест, или, как сказал поэт Йован Дучич: “Мой сербский народ ... есть величайший христианин меж народами. Прежде всего, он более чем кто – либо обожествил героизм и мученичество, один идеал – греческий, а другой – арийский, и оба – воплощенные во Христе..”

После капитуляции югославской армии и трусливого бегства главных демократических лидеров и членов правительства, нашедших убежище у своих британских хозяев, над Сербией возникла реальная угроза расчленения на мелкие части, коими Гитлер и Муссолини задумали вознаградить своих балканских сателлитов. Хорватские усташи практически сразу развязали чудовищный террор против православного населения. То же самое творили албанские балисты на Косове и мусульмане в Боснии. Коммунистическая же партия Югославии, возглавляемая славянофобами Иосифом Амброзом и Моше Пияде (еще до войны выдвинувшим лозунг “Сломать хребет сербству и православию!”), в первые дни выжидала, прикидывая, как лучше использовать в своих целях стихийно вспыхнувшее народное сопротивление.

Лётич был слишком прямолинеен, чтобы примкнуть к полковнику (впоследствии генералу) Драголюбу Михайловичу, возглавившему борьбу с оккупантами под королевским знаменем: демократические принципы и “верность англо-американским союзникам” казались ему несовместимыми с национальными интересами сербского народа, тем более с идеалами монархии. Он принял решение работать в правительстве генерала Милана Недича, вставшего на путь сотрудничества с немцами в надежде выиграть время и сохранить хотя бы часть сербского этнического пространства (выделенного теперь в специальную зону оккупации), на котором смогли бы найти спасение сотни тысяч беглецов от усташеского и иного террора...

Вторая мировая война на территории Югославии была, прежде всего, гражданской. “Жертвы германского фашизма” не составили и десятой доли от общего числа погибших, подавляющее большинство из которых были православные сербы. Больше всего сербов истребили хорватские усташи. Следом за ними шли коммунистические убийцы. Специальные партийные директивы предписывали уничтожать в первую очередь “нелояльных” священников и монахов. Все это удивительно напоминало тактику усташей. Уже в наши дни достоянием гласности стало чудовищное соглашение о тайном сотрудничестве в “борьбе против великосербского гегемонизма”, заключенное коммунистами и усташами и подписанное Моше Пияде и ближайшим подручным Павелича, Миле Будаком, теоретиком этнических чисток, заявившим во всеуслышание: “Треть сербов необходимо уничтожить, треть изгнать, остальных – окатоличить”. Простые сербские коммунисты, как, впрочем, и хорватские, и словенские, едва ли знали об этом. Моше Пияде, Кардель-Сперанс, Цадик Данон (впоследствии главный раввин Югославии), коммунистическое семейство Рибникар и прочие соратники и соплеменники Иосифа Амброза стремились обезглавить сербский народ, истребив самых лучших его представителей. Четники генерала Михайловича вели войну на два фронта: против оккупантов и против партизан Тито. В борьбе с последними они обрели союзника в лице добровольцев Димитрия Лютича...

Добровольческие части резко выделялись среди других воинских формирований, подчиненных генералу Недичу. Они были укомплектованы в основном бывшими активистами “Збора”, среди командиров было немало священников, Добровольцы носили форму югославской армии (но герб был сербский), присягали на верность королю, освящали знамена. В этих подразделениях царил подлинно православный и монархический дух, что признавало и священноначалие Сербской православной церкви, негласно поддерживавшее Дражу Михайловича, на чьей стороне были симпатии большинства населения Сербии. “Роже Шульман, Младен Штурза, Абрам Пияде, Алоиз Гиршл, Хаим Харабан, Эмерик Гелудих, Леопольд Грашничар, Хаим Абрахам, судья Исаак Соломон Анаф, Ирена Мандель, Иосиф Файд, Хаим Хороваш, Эрих Коэн, Исаак Форма, Моше Беновинисти, Исаак Беара...” – в длинном списке ликвидированных коммунистических главарей практически не было славян. Однако люди часто смотрели на добровольцев со страхом, а кто-то – даже враждебно. “Наши немцы идут”, нередко можно было услышать при приближении к деревне отряда лётичевцев. Четников встречали совсем иначе...

Непопулярные поначалу в народе коммунисты, слывшие иностранными наймитами и прислужниками инородцев, сумели ловко использовать русский фактор, сыграть на вековой любви сербов к далекой России. Плохо говоривший по-сербски Тито (что в любом случае было бы странно для хорвата, за которого он себя выдавал) воспринимался теперь совсем по-другому. А Недича с Лётичем народное сознание все прочнее связывало с немцами, которых русские братья уже начинали громить на Восточном фронте. Лётич болезненно переживал неуспех своего дела, обострились его отношения с большинством иерархов Церкви, многие из которых были давними и близкими друзьями. Однако он до конца покровительствовал им, насколько мог, ходатайствуя перед немецким командованием за епископов, обвиняемых в связях с четниками. Готовый лично покарать многих соотечественников, вступался за них перед оккупантами...

Вступление Советской армии на территорию Югославии ознаменовало крах мощного прежде четнического движения. Русские пришли как союзники Тито (который их ненавидел еще со времен службы в Интернациональной красной гвардии), однако ни один серб не поднял против них оружия. Недичевцы и лётичевцы отступали без боя. 23 апреля 1945 года Димитрий Лётич погиб в автомобильной катастрофе в Словении. Осиротели его сыновья Владимир и Никола и дочь Любица. А генерал Милан Недич был расстрелян “как предатель сербского народа”. Такой приговор вынес ему хорватский еврей Иосиф Амброз, не пощадивший даже Дражу Михайловича (запретившего в свое время четнической засаде ликвидировать Тито, за чью безопасность он лично поручился, дав слово офицера), который также был казнен как “пособник оккупантов”.

Димитрию Лётичу не суждено было одержать даже моральную победу. В отличие от Дражи Михайловича он остался непонятым большинством соотечественников, открыть глаза которым тщетно пытался на протяжении многих лет Но сам владыка Николай (Велимирович) – почитаемый ныне в народе как святитель Николай Сербский – служил по нем панихиду и в прощальном слове назвал его великим человеком, “политиком мирового масштаба”. Впрочем, он и был политиком, опередившим свое время. Лишь закате ХХ века Радован Караджич в сербской Боснии частично осуществил то, к чему он стремился. Караджичу тоже не удалось победить окончательно. Но на сей раз весь народ как один человек пошел за своим вождем по пути преодоления мертвящего гнета безбожных столетий – к утраченным высотам славянского и европейского духа. Сегодня Радован Караджич скрывается от американских ищеек в горах Герцеговины. Там, где в Новой Грачанице покоится прах поэта Йована Дучича, писавшего о нерасторжимости христианского и арийского начал в сербской душе. Лётич был достойным примером такого единства.

И. Числов

Драма современного человечества

о которой я говорю перед вами, дамы и господа, не является для “Збора” чем-то новым.

С момента своего возникновения “Збор” только тем и занимался, что указывал на драму, которая сегодня начинает разыгрываться у нас на глазах. Ничего другого он и не говорил, но повторял – в разной форме – одни и те же слова: “Народ, ты знаешь, что надвигаются и сгущаются страшные тучи? Что вот-вот подуют ужасные ветры? Разве ты не чувствуешь, что великие потрясения вот-вот начнут свою разрушительную игру?”

А потом, обратившись к нашему державному кораблю, “Збор” только и делал, что выверял его курс, с учетом тех грозовых туч, жестоких бурь и великих потрясений, которые неумолимо надвигаются на нас. И испытывал сей корабль на прочность – насколько он способен сопротивляться всем этим потрясениям, бурям и грозовым тучам.

“Збор” и не говорил ни о чем другом, но только и делал, что думал, как – с учетом надвигающихся событий – так организовать жизнь государства и нации, чтобы без страха встретить роковые дни; ничем иным он и не занимался, но лишь пытался направить наш государственный корабль таким путем, на коем с наступлением сих черных дней – его подстерегали бы наименьшие опасности. А с другой стороны, стремился укрепить народ, сделать его настолько сильным, чтобы, застигнутый долгой и страшной ночью, он смог пройти сквозь нее и дождаться рассвета – не сломленный и непобежденный.

Другие не делали этого! Слишком занятые повседневными событиями и вещами, не требующими серьезной сосредоточенности, они заботились лишь о том, как дорваться до лучших мест на этом корабле, добиться лучшего положения в нашем народе, т.е. быть как можно ближе к команде корабля, не тревожась и не внимая – поскольку просто не верили словам предостережения, предсказаниям страшных последствий.

Поэтому первый звонок эти люди попросту не услышали. Второй – не поняли. А когда прозвенел третий, они подумали, что это – только первый!

Но как известно, после третьего звонка поднимается занавес, и Драма современного человечества во всем своем грозном величии начинает разворачиваться перед лицом тех, кто до вчерашнего дня не мог и предугадать ее наступление, будучи глух к чужим предчувствиям, и искренне веря, что речь идет о чьих-то фантазиях, а не о реальных картинах нашего ближайшего будущего.

И вот драма началась! Сегодня мы можем говорить о ней и как наблюдатели, и как непосредственные участники. Но я, говоря здесь перед вами об этой драме, не стану вдаваться в подробности. Все, что делает драму драмой, мелкие и крупные события, материальные и моральные моменты не являются темой моего сегодняшнего выступления. Не об этом пойдет речь! Все потери, все убытки, все слезы, вся боль и вся кровь, все жертвы, подземный гул и буря, несущая с собой страшные разрушения, – все это не предмет нашего разговора.

И когда я говорю: Драма современного человечества, – я не касаюсь деталей. Я лишь хочу, чтобы мы приложили совместные усилия – вы как слушатели, а я как лектор (ибо это – наше общее дело), – хочу, чтобы мы вместе постарались ответить: в чем же все-таки заключается суть этой драмы?

Если мы поставим вопрос так, то наверняка получим следующий ответ: ни миллионы жизней – сколь ни тяжела боль их утраты, – ни слезы, ни страдания, ни гром, ни буря, ни потрясения, не являются сутью этой драмы.

Суть драмы – это горькая и скорбная судьба человечества, которое именно в тот момент, когда уверовало, что достигло вершины своего разума, впало в безумие. Оно думало, что достигло высшей степени свободы, а оказалось в рабстве у вещей, которые были им же созданы. Гордое и высокомерное, оно уже успело обожествить себя и представить в собственных глазах чем-то абсолютным, и вот теперь, извиваясь, как червь, на вертящемся юлой земном шаре, познает подлинную горечь унижения. Надменный ум привел к безысходности, а погоня за призраком свободы – к полному подчинению собственным иллюзиям.

Я еще раз повторяю: какими бы страшными и горестными ни были события, через которые мы познаем эту драму, суть ее не в миллионах жизней, слезах, болезнях, потерях, опустошенности или грехах людских. Суть этой драмы – в том, что был выбран неверный путь, погоня за призраками нашей тщеты привела нас по бездорожью к краю пропасти.