Текст книги "Мой домашний динозавр"

Автор книги: Дик Кинг-Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава 7
НЕЛЬЗЯ БЫТЬ РУЧНЫМ

– Понимаешь, в чем проблема, да? – спросил отец утром следующего дня.

– Понимаю, – сказал Ворчун. – Он слишком ручной.

Они смотрели, как дети, стоя на отмели, играют с Крузо. У каждого была палка, чтобы почесывать его по спине, и он, как обычно, млел от удовольствия.

Когда они пришли, его не было видно. Озеро было спокойным и пустынным, но Керсти позвала: «Крузо!» – и почти мгновенно он показался на поверхности и поплыл к ним.

– Он не боится людей, и это плохо, – сказал отец. – Доброе отношение и хорошая еда – вот что значат для него люди. Так он будет на всех реагировать – на местных, на туристов, на всех.

Он повернулся к детям:

– Допустим, кто-нибудь из ваших школьных друзей придет к вам, Крузо увидит их и может подплыть, приняв их за вас. Вы никому в школе о нем не говорили?

– Конечно, нет! – сказала Керсти.

– Да мне бы и не поверили, – сказал Энгес.

– Вообще-то не так уж много здесь бывает народу, – сказал Ворчун.

– Достаточно одному человеку его увидеть, – сказал отец, – и узнают все. Понаедет полно репортеров писать о нем, фотографировать его, а потом каждый, кому не лень, захочет приехать и поглазеть на него. Потом захотят поймать его и поместить в зоопарк. Это если какой-нибудь охотник не застрелит, не сделает из его головы чучело и водрузит на стену как свой трофей.

– Озеро маленькое, – сказал Ворчун, – а он уж очень быстро растет. Если бы мы могли поселить его в большое – скажем, Лох-Ломонд, – там бы его нелегко было заметить.

– Хм, – сказал отец. – Я думаю, – сказал он, – в первую очередь надо научить его кое-чему. Он подплывает, когда его зовут. А надо приучить его не показываться, пока не позовут.

– Как же мы научим?

– Это будет непросто, придется его тренировать. Пока что ему все доставалось легко – вот в чем загвоздка.

– Дети очень его любят, – сказал Ворчун.

– Да и ты к нему тоже питаешь слабость, как я вижу, – сказал отец. Он взглянул на лицо тестя, который с необычной для него улыбкой смотрел, как дети играют с водоконем. – Думаю, ты не будешь возражать, – продолжил он, – что стал теперь более жизнерадостным?

– Хм-м!

– Как бы то ни было, – сказал отец, – если мы хотим сберечь нашего красавца, надо держать его в секрете. И, значит, следует научить его показываться только тогда, когда мы этого хотим, когда мы его зовом.

В тот вечер семья собралась у жаркого камина, потому что погода была еще очень холодной, и отец все объяснил детям.

– Ну вот, теперь вы видите, – закончил он, – что мы должны сделать, чтобы не потерять Крузо. Если мы зовем его и он подплывает – прекрасно, мы можем его похлопать, похвалить его, пощекотать и угостить чем-нибудь, поиграть с ним. Но мы также должны по много раз в течение нескольких недель (у отца был месячный отпуск, пока его судно ремонтировалось в Гриноке) приходить на озеро, стоять на берегу и не звать Крузо, и вообще молчать. Он увидит нас и все равно сразу подплывет. Но, когда он приблизится, мы не будем до него дотрагиваться, ничего не будем давать, только резко, сердито говорить ему что-нибудь, как собаке, которая ослушалась.

– Но, папа! – сказала Керсти. – Крузо ужасно обидится!

– Может быть. Но он и научится. Он должен научиться, мы должны научить его, и следует поторопиться. Первый урок завтра утром.

Минувший день запомнился Крузо: извлечение его из бассейна, мучительное продвижение к дороге, головокружительное скольжение вниз и наконец восхитительное ощущение свободы, когда он очутился в своей стихии, в озере, которое было в несколько сотен раз больше, чем его прежняя обитель. Он легко поплыл по его тихой темной воде, обернулся, чтобы посмотреть на четырех великанов, машущих ему руками, и нырнул, уходя все глубже и глубже. И что же он увидел в этих глубинах? Рыбы, рыбы, тысячи и тысячи рыб! Крузо не мог отличить щуку от окуня или лосося от форели. Он только видел, что в озере полно всякой еды, и убедился, что может легко ее схватить, так как способен стремительно плавать под водой.

К вечеру он пресытился и к тому же устал, а поэтому закрыл глаза и заснул. Как всегда, он машинально, в определенном ритме, не пробуждаясь, поднимался, чтобы наполнить легкие воздухом, и погружался опять. Не на шесть футов, как прежде, а на шестьдесят.

На следующее утро, позавтракав, он лениво плавал, что было его естественным инстинктивным времяпрепровождением, когда он не охотился. При этом он был полностью погружен в воду, и только его ноздри были на поверхности. Вскоре он услышал, как его зовут (хотя он и не понимал, что это его имя), и быстро поплыл к берегу.

Как он радовался, когда маленькие великаны (он еще так о них думал, хотя теперь был намного больше, чем любой из них) щекотали его! Какое это было удовольствие! То, что они его не кормили, для него не имело значения, потому что он был сыт. Сыт и совершенно счастлив.

Но на следующий день все было по-другому!

Он, вероятно, был под водой, когда пришли великаны. Он не знал, что они здесь, пока случайно не заметил, что они вчетвером тихо стоят на берегу. Они его не звали, но Крузо, обрадовавшись, поплыл прямо к ним, с брызгами вышел на отмель, лег там и, преданно глядя на них, ожидал, что его начнут щекотать. Но не последовало ни щекотки, ни обычных ласковых звуков. Вместо этого они что-то произнесли какими-то сердитыми голосами, и указали на середину озера, и шикали на него, и гнали прочь, будто не хотели больше его видеть. Потом они повернулись и ушли, даже не оглянувшись.

Озадаченный и удрученный, водоконь смотрел вслед удалявшимся великанам. Что он сделал плохого? Он опустил голову и издал низкий, горестный вопль.

Глава 8
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

– Это было ужасно! – сказала Керсти маме. – Повернулись и ушли. Откуда ему знать почему мы так поступили? – У нее на глаза навернулись слезы.

Мама обняла ее.

– Я уверена, он скоро научится, – сказала она.

– Конечно, ему тяжело, что с ним так обошлись, – сказал папа, – но ничего не поделаешь, приходится.

– Зато ему хватило другой радости, – сказал Ворчун. – Он столько съел рыбы, что живот у него был похож на барабан.

– Ланч скоро? – спросил Энгес.

Днем они опять пошли к озеру. Керсти позвала Крузо, он приплыл, и они все много и шумно играли с ним, так что вечером Керсти отправилась спать не такой уж грустной.

Но проснувшись утром, сразу расстроилась при мысли, что, если он придет без зова, опять должна притворяться сердитой. Он, конечно, приплыл, и весь этот спектакль с бранью и шиканьем повторился.

Несколько дней не было признаков успеха, но однажды утром они спустились к озеру, стояли там тихо, и водоконь не приплыл. Они отчетливо видели вдали его поднятую над водой голову, он смотрел в их сторону, но не шелохнулся.

– Уже лучше, – сказал отец, – но все-таки любой может заметить эту торчащую здоровенную башку. – И он крикнул громким моряцким басом: «Ныряй! Ныряй! Ныряй!»

Голова с тихим всплеском исчезла.

Мало-помалу водоконь, казалось, понял, что от него требовалось. Вскоре он уже не появлялся, пока его не позовут, и ко времени, когда отец ушел в море, все были уверены, что, пока Крузо не услышит свое имя, он будет оставаться под водой. Бывало, что на поверхности виднелись его ноздри, бывало, даже глаза, но из-за ряби на воде они были трудноразличимы.

Больше не было необходимости разговаривать с Крузо сердито. Урок был усвоен, и они могли теперь только радоваться, балуя его, щекотали, хвалили и время от времени угощали чем-нибудь для него необычным и вкусненьким.

Однажды Энгес пришел с печеньем в руке. Он всегда имел при себе так называемый неприкосновенный запас, с которым разделывался довольно быстро, испытывая необходимость подкрепиться между основными приемами пищи. Но в этот раз, может быть, потому, что совсем недавно позавтракал, он пришел на озеро, еще не съев свое печенье. Это было шоколадное, его любимое.

Они позвали Крузо и стояли на отмели в ожидании, когда он вдруг всплыл позади них. Они даже подпрыгнули от неожиданности. А он вытянул длинную шею и ловко выхватил у Энгеса печенье.

– Стой! – сердито крикнул Энгес. – Отдай, ты, нахал! – но печенье исчезло, а на морде Крузо появилось выражение величайшего наслаждения. Он облизнул губы и коротко басовито фыркнул, а это всегда означало, что он очень доволен.

С этого времени по общему согласию (за исключением Энгеса) шоколадное печенье стало особым угощением для Крузо, и 27 марта ему дали целую пачку – подарок в его первый день рожденья.

– Помнишь, Ворчун, – сказала Керсти, когда они наблюдали за тем, как печенье исчезает вместе с оберткой, – ты измерял его своей ладонью. А теперь он вон какой!

Теперь уже нельзя было сравнить Крузо по величине с тигром, даже с саблезубым. Он был намного больше. Ворчун считал, что за этот первый год жизни он достиг примерно пятнадцати футов от носа до кончика хвоста.

– Это все потому, что он ест много рыбы, – сказал Ворчун.

– А что будет, – спросила Керсти, – когда он съест всю рыбу в озере?

Но прежде чем Ворчун успел ответить, они услышали звук, который был весьма необычен в тех краях в те времена. Это был звук автомобиля. Он доносился из долины и приближался.

– Ныряй! – резко сказал Ворчун, и Крузо немедленно повиновался.

Машина поравнялась с ними и остановилась. Водитель вышел, чтобы справиться о дороге у высокого старика с длинными усами, который стоял на берегу, держа за руки девочку и щекастого мальчугана.

– Большое спасибо, – сказал водитель, когда Ворчун объяснил ему, как ехать. Он посмотрел на гладкую зеркальную поверхность озера.

– Какая тишина! – сказал он. – Кажется, ничто никогда ее не тревожит!

Они подождали, пока не стало слышно уехавшей машины, и тогда Ворчун сказал:

– Зови его, Энгес, – и Энгес крикнул: – Крузо! Эй, там, на судне, Крузо!

И на самой середине озера вдруг взмыл фонтан, будто кит поднимался из глубин, и возник таинственный силуэт. Вздымая брызги и пену, Крузо на огромной скорости несся к берегу и мычал от радости, что его опять позвали.

– Какая тишина! – протяжно сказал Энгес. – Кажется, ничто никогда ее не тревожит!

Ничто ее и не тревожило всю весну и лето 1931 года. Ворчун стал брать детей на озеро реже, примерно раз в неделю. На их вопрос – почему? – он ответил, что Крузо надо привыкать к самостоятельности. Он сейчас все равно что подросток, сказал Ворчун, и вскоре ему надо будет идти своим жизненным путем.

Однажды осенью они стали очевидцами происшествия, после которого поняли, что пристрастия Крузо в еде отнюдь не ограничивались рыбой (и шоколадным печеньем).

Они пришли на обычно пустынный берег и увидели, что у дороги стоит группа из десяти-двенадцати человек. Определенно не местных, судя по тому, что говорили они не по-шотландски и были странно одеты. Они были в бриджах – не только мужчины, но и женщины, – в толстых вязаных фуфайках и тяжелых ботинках, подбитых гвоздями с большими шляпками; на спинах у них были рюкзаки, а в руках крепкие палки для ходьбы.

– Кто это? – спросил Энгес.

– Туристы, – сердито сказал Ворчун.

– Что это значит?

– Люди, которые бродят по округе, все больше горожане. Теперь это модно. Не могут отличить овцу от свиньи.

В этот момент они увидели, что один из туристов указывает палкой куда-то в сторону озера и остальные тоже повернулись, стали смотреть и указывать. Керсти затаила дыхание. Увидели они Крузо? Она напряженно слушала их громкий разговор.

– Смотрите, гусь! – сказал один.

– Это не гусь, – сказал другой, один из тех, кто всегда все знает, – это лебедь.

– Смотрите, он окунул голову в воду. Смотрите, как смешно – хвостом вверх! Зачем он это делает?

– Высматривает рыбу, – сказал умник.

– Вот он опять поднял голову.

– Вот опять окунул.

Ворчун и дети тоже смотрели на лебедя. И вдруг совсем тихо и неожиданно он исчез.

– Куда он делся? – спрашивали туристы.

– Он нырнул, – ответил умник, и туристы повернулись и потопали по дороге, размахивая своими палками.

Несколько белых перышек всплыли на поверхность и тихо покачивались на воде.

Глава 9
ПОЧТАЛЬОН

Крузо проглотил лебедя без труда и остался очень доволен. Он не был привередлив (как и полагал Ворчун с самого начала), и лебедь оказался хорошей плотной едой и приятной добавкой к рыбному рациону. Крузо находился в озере уже достаточно долго и постоянно питался рыбой, а как только понял, что для него есть чем поживиться не только под водой, но и на ее поверхности, многие водоплавающие птицы, которые кормились и отдыхали на озере, стали его добычей.

Водоконь хватал лысух, шотландских куропаток и даже чаек, но чаще всего диких уток: ныряющих птиц совсем легко было поймать. Крузо утянул на самое дно нескольких гаг и как-то съел даже большую северную гагару.

Но однажды он, как говорится, отхватил больше, чем смог прожевать.

Прошел еще год.

Отец дважды приезжал в отпуск и каждый раз изумлялся, как вырос Крузо. Ему было теперь почти два с половиной года, и отец с Ворчуном стали тревожиться. «Как долго можно его держать здесь? – спрашивали они друг друга. – На сколько времени хватит рыбы? Как долго его можно будет скрывать в таком маленьком озере?»

Однажды, в конце лета 1932 года, произошел случай, который встревожил их еще больше.

В полдень, погожим теплым днем Крузо, как обычно, дремал. У него вошло в привычку хорошо отдохнуть между утренней и вечерней охотой: он спал под водой, время от времени поднимаясь вдохнуть воздух.

Теперь он стал таким большим, что интервалы могли доходить до пятнадцати минут. И вот, когда он очень медленно стал всплывать, его нос вдруг уперся во что-то твердое, и Крузо проснулся. Он опять опустился, посмотрел вверх на темный предмет, лежащий на поверхности у него над головой. Предмет был большой, почти такой же большой, как сам Крузо, и с одного конца заостренный, а с другого – прямоугольный. Предмет не двигался.

«Что это такое?» – подумал водоконь.

В этот момент на некотором расстоянии послышался тихий всплеск, и Крузо поплыл разузнать, что там такое. Но леска с крючком и серебристой насадкой не представляла для него интереса, и он вернулся к темному предмету. Ему хотелось высунуть голову из воды и хорошенько все разглядеть, но он знал, что великанам это не понравилось бы. Однако великаны, конечно, не стали бы возражать, если бы Крузо откусил от него немножко.

Водоконь широко открыл пасть и вонзил зубы в дно лодки.

Мама с детьми ушла на берег, а Ворчун остался дома один. Послышался стук в дверь. Ворчун открыл ее, на пороге стоял почтальон. Он был бледный и насквозь промокший.

– Что случилось, мистер Макнаб? – воскликнул Ворчун. (Он знал, что у почтальона была старая, наполовину прогнившая лодка и в свободное от работы время он иногда пытался поймать огромную щуку, которая, как говорили местные жители, таилась в глубинах озера.) – Вы опрокинулись?

– Опрокинулся! – сказал почтальон. – Да кто-то ужасный живет в этом озере! Я почувствовал легкий толчок снизу по лодке, как раз перед тем, как забросить спиннинг, а потом минуту спустя послышался треск, и в днище появилась дыра размером со сковороду, и вода хлынула в нее! Лодка затонула прежде, чем я успел добраться до берега. Лодка, спиннинг, снасти – все потерял. И сам чуть не утонул!

«К тому же тебя вполне могли сожрать», – подумал Ворчун. Он задумчиво потянул себя за ус.

– Что же это за щука такая, мистер Макнаб? – сказал он, как бы недоумевая. – Похоже, настоящий монстр.

– Это была не щука, – сказал почтальон. Он прочистил горло. – Скажите, – произнес он нерешительно, – вы живете неподалеку от… Вы видели когда-н… (он понизил голос до шепота) мог это быть… дракон?

– О мистер Макнаб, – сказал Ворчун, – надеюсь, вы не собираетесь всем рассказывать, что в озере есть дракон? Я не намерен отрицать, что подобные твари существуют. Когда я был мальчишкой, в Лох-Морар водилось что-то в этом роде. Но человеку, занимающему такую ответственную должность, как вы, распространять подобные слухи было бы, скажем так, весьма неразумно.

– Неразумно? – переспросил почтальон.

– Да, – ответил Ворчун. – Если станет известно, что человек, которому доверено работать в Королевском почтовом ведомстве и доставлять почту на таком обширном пространстве, говорит, что ему видятся монстры, ваше начальство станет сомневаться, пригодны ли вы для такой работы. А ведь сейчас безработица, мистер Макнаб, вот так-то.

Почтальон немного помолчал, слышно было, как с него капает вода.

– Верно, – наконец произнес он. – А вы никому не скажете об этом?

– Ни слова, – заверил Ворчун и, словно скрепляя свое обещание печатью, предложил: – А теперь, чтобы не простудиться, может быть, выпьете со мной глоток?

– Дело могло принять весьма скверный оборот, – сказал он позже, поведав обо всем происшедшем дочери и внукам. – Надеюсь, почтальон никому не проговорится.

– Но Крузо молодец, правда? – сказала Керсти.

– Молодец?

– Ну да, он же не показался.

– Не показался, но продырявил лодку, – сказала мама.

– Он разнес ее в щепки, – сказал Энгес.

Глава 10
РИСКОВАННЫЙ ПЛАН

Рождество 1932 года в белом домике на вершине скалы было особенно радостным, потому что в этот раз с ними был отец. Более того, он сказал, что следующее его плавание должно быть коротким, и он опять приедет в отпуск в конце марта или начале апреля.

– К этому времени Крузо исполнится три года, так? – сказал он.

Они кивнули.

– И кто знает, сколько он еще будет расти, – сказал отец. – Мы должны его переселить. И не позже, чем этой весной, а то, похоже, он станет таким большим, что его и не переселишь.

– Но как это сделать, папа? – спросила Керсти.

– По шоссе, конечно.

– А в чем?

– Ну а во что бы вы поместили Крузо?

– В фургон для лошадей, – сказал Энгес.

– Не хватит места.

– В фургон для мебели? – сказал Ворчун.

– Не под силу, – сказал отец. – Фургон для мебели расположен довольно высоко от земли, и, чтобы погрузить водоконя, понадобится подъемный кран, такой, какими мы пользуемся в доках. К тому же грузчики его увидят, и вся история выплывет наружу. Нет, думаю есть только один подходящий способ.

– Грузовик для скота! – сказала мама.

– Правильно. Они достаточно большие и мощные, могут везти до дюжины быков, к тому же наглухо закрытые, так что снаружи его нельзя будет увидеть, и у них сзади опускается удобный длинный трап, по которому он может вскарабкаться. И еще впереди кузова есть маленькая дверка, сразу за кабиной, так что тот, кто залезет на грузовик, чтобы манить Крузо едой, может выскочить через дверку невредимым.

– Ты только об одном забыл, – сказал Ворчун. – Как быть с водителем грузовика? Мы же не можем открыть ему секрет.

– В этом нет необходимости, – сказал отец. – Он уже знает. Водителем буду я. – У одного из его товарищей на судне, продолжил отец, есть брат, который занимается перевозкой скота в здешней округе, и наверняка у него можно взять напрокат грузовик. – Мой товарищ как-то обмолвился, что его брат не самый честный человек в Шотландии. Очевидно, время от времени какой-нибудь из его грузовиков темной ночью может перебросить партию скота с одного отдаленного пастбища на другое, миль за сорок-пятьдесят.

– Скотокрад, значит? – сказал Ворчун. Отец кивнул.

Мама встревожилась:

– Так ведь ты дашь повод этому скотокраду подумать, что и тебе грузовик нужен для скотокрадства?

Папа усмехнулся:

– Поговорим о том о сем, немного сверху наличными – и дело сделано, – сказал он. – Водительские права у меня в порядке, и хотя я никогда грузовик не водил, думаю, быстро освоюсь.

Мама открыла рот, чтобы подвергнуть сомнению такой рискованный план, но тут же закрыла. Так же, как она жаждала переселения Крузо из бассейна в озерцо, так и теперь она была бы очень рада, если бы он отправился куда-нибудь еще дальше и таким образом исчез из их жизни. Не то чтобы она желала водоконю плохого. Просто три года он отнимал у них так много времени, не говоря уже о сардинах в масле, в томатном соусе и о шоколадном печенье (тут она была несправедлива). Дети недостаточно занимались уроками (опять несправедлива), а отец недостаточно занимался садом. Теперь муж собирается переселить этого монстра. Прекрасно.

– Хм! – сказала она точно так же, как Ворчун. – Трудно представить более рискованный план. Я умываю руки, – и она отправилась на кухню мыть посуду.

– Но куда мы переселим Крузо? – спросила Керсти.

– В огромное озеро? – спросил Энгес.

– Да, Энгес, – сказал папа. – Возьми-ка в шкафу карту. Ту, на которой написано: «Западная Шотландия: от Ислея до Геерлоха», – и когда Энгес принес, папа расстелил ее на столе.

– Ну вот, – сказал он, – во-первых, мы можем пустить его в море. Мы можем также выпустить его здесь, в Лох-Мойдарт, и отсюда он может уплыть, куда ему вздумается.

– Нет-нет! – закричали дети. – Тогда мы его больше не увидим!

– Остается одно из трех? – сказал Ворчун. – Лох-Морар – ближайшее, большое и глубокое, очень глубокое. Может быть, водоконь, о котором я слышал в детстве, еще там, и они составят друг другу компанию.

– Постой, – сказал папа, глядя на карту. – Смотри, отсюда по реке Морар он может легко уйти в море. Не подходит.

– Тогда как насчет Лох-Ломонд? Оно достаточно большое.

– Очень далеко, – сказал папа. – Не хочется ехать в такую даль.

– Тогда остается только одно, – сказал Ворчун и провел пальцем по длинной голубой полоске, которая шла по диагонали к северо-востоку. – Двадцать четыре мили в длину и, может быть, самое глубокое из всех. Там ему будет где разгуляться.

– Ты прав, – сказал папа. – Вот туда мы и отправим Крузо. Это озеро как раз для него. И оно не так далеко от нас по сравнению с другими – примерно тридцать миль до Форта Вильям и еще тридцать до Форта Аугустус.

– Когда он будет там, – сказала Керсти, – сможем мы его иногда навещать? – голос у нее немного дрожал.

– Конечно, – сказал папа. – Это не расстояние, летом можно устроить прекрасный пикник. Мы приедем, позовем его, и он приплывет к нам.

– А вдруг другие люди его заметят?

– Вполне возможно, – сказал Ворчун. – Если он окажется забывчивым, рассеянным и обнаружит себя. Или если он войдет в раж, когда будет охотиться на поверхности. Или наскочит на лодку, как это было с почтальоном. Нам остается только надеяться, что он будет себя хорошо вести.

– Даже если люди заметят его, они не смогут понять, что же это такое, – сказал папа. – Они будут думать – о, может быть, это просто какое-то бревно, или какой-то мираж, или лосось выпрыгивает, или выдры играют, или всплыл утонувший олень. Они будут строить всякие предположения, и только мы будем знать, что в этом озере живет водоконь.