Текст книги "Бегство в ад"

Автор книги: Дик Фрэнсис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Кто знает? Возможно, чтобы одурачить вас. Только один человек может рассказать нам правду – это Гедеон, но мы добраться до него не можем. Ваш брат близко знал обеих сестер и, я уверен, знает правду. Если погибла Серафина, тогда все становится понятнее. Гораздо понятнее...

Казалось, Тиссон говорит сам с собой.

– Гедеон с Серафиной собирались пожениться. Они любили друг друга, он хотел, чтобы она ему помогла. Может быть, потому её и убили. Я бы не удивился, если бы в живых осталась именно Мария. Да, если женщина из семейства Дельгадо отправляется на Север, то это Мария. Сомнений быть не может.

Кул поспешил спросить:

– Вы говорите, Гедеон ждал помощи от Серафины? Что вы имеете в виду? Чем же он занимался?

Тиссон некоторое время колебался.

– Он работал на меня.

– На правительство Штатов?

– Да. Он был просто создан для этого. Он встречал сестер Дельгадо в обществе. Ему был известен каждый уголок в городе, и когда он пронюхал про дела с контрабандой, то пришел с этим ко мне и предложил свои услуги. Естественно, я ухватился за идею его использовать. Мы давно пытались докопаться до корней этой организации. Похоже, дьявольские сорняки пронизали эту страну сверху донизу, взяли под контроль все уровни власти. А масштабы контрабанды с каждым годом нарастали. Это стало вызовом нашей экономической политике. Казалось, Гедеон нашел ответ на многие вопросы, но Мария догадалась, чем он занимается, и он оказался вне нашей досягаемости.

– А Серафина?

– Как я сказал, ваш брат её любил. Девушка делами сестры не интересовалась. Гедеон попросил её помочь, и она согласилась. Между сестрами особой любви не было. Может, Мария сама убила Серафину, она тоже была влюблена в Гедеона. Не знаю, что там между ними было, но она явно ревновала. Или она обнаружила, что Серафина роется в её бумагах, который мы так и не можем найти.

Тиссон вздохнул, его суровое лицо ещё больше помрачнело.

– Официально считается, что погибла Мария. Мы пока не можем установить истину, но будем к этому стремиться. Проводил опознание дон Луис де Кастро. Де Кастро – старый друг семьи, управляющий имуществом Дельгадо; он юрист, вкрадчивый, коварный и опасный. Ему уже за восемьдесят. В местном обществе пользуется исключительно высокой репутацией и практически недостижим для нас.

– Может быть, он – мозг организации? – предположил Кул.

– Может быть. Мы думали об этом.

Тиссон внезапно заторопился и надел шляпу.

– Нам с вами это ничего не дает. Вы не можете долго торчать у Фернандеса, потому что завтра он должен взять туристов на Атитлан. Не можете бродить тут в одиночку. Если полиция вас заберет, без документов вас посадят, и я ничем не смогу помочь. Возможно, вы уже под наблюдением. Красная машина Фернандеса – не слишком надежное укрытие, как вы понимаете. Я просил его взять одну из машин турагентства, но у него не получилось.

Кул пожал плечами. Это напомнило ему о недавних событиях в Филадельфии, об убийстве Гомеса. Возможно, поведение Тиссона связано с полученной им информацией. Тогда он останется здесь совершенно один, без надежды на помощь от кого бы то ни было.

Тиссон собрался уходить.

– Единственное, что я могу для вас сделать, – устроить вас в посольстве. Думаю, там вы были бы в безопасности.

– Зачем мне это?

– Вы могли там оставаться, пока я не найду способ тайно вывезти вас из страны. Я и хотел бы сделать больше, но не могу.

– Нет, спасибо. Я приехал, чтобы освободить Гедеона из тюрьмы; но как это сделать, если я спрячусь у вас?

– А многого вы сможете добиться в одиночку?

– Не знаю. Посмотрим.

Тиссон был разочарован.

– Вы такой же ненормальный, как ваш брат. И вас точно также упекут за решетку!

– Может, это идея, – заметил Кул.

– Что-что?

– Возможно, стоит им позволить меня арестовать. Это кратчайший путь к Гедеону.

– Вы просто не представляете, что могут сделать с вами в местной тюрьме.

– Ну, что-нибудь придумаю.

– Вы отвергаете убежище в посольстве?

– Да.

– Тогда пеняйте на себя. Вы спешите на собственные похороны.

Тиссон открыл дверь. Кулу стало жаль своего посетителя. Посол произвел на него более приятное впечатление, чем по телефону. Но он был слишком связан дипломатическим протоколом и, видимо, слишком обеспокоен ситуацией.

Кул шагнул вслед за ним на балкон, но Тиссон оттолкнул его обратно.

– Назад, болван! Они уже здесь. Они нас выследили!

Из комнаты Кул видел балконные перила и часть холла внизу. Двое полицейских в касках стояли у входа, ещё несколько человек вошли внутрь.

– Кто-то заметил вас в этой проклятой красной машине, – буркнул Тиссон. – Другого выхода не остается: вернитесь в комнату и заприте дверь. Сомневаюсь, что они станут ходить и проверять все комнаты подряд. Желаю удачи.

Он быстро проскользнул к лестнице, ведущей в холл. Кул все ещё стоял, не в силах двинуться с места. Полицейские наверх не смотрели, но женщина, только что отошедшая от стола дежурного, вскинула голову и их взгляды встретились.

Он узнал Элис.

Глава 14

Долгий день незаметно перешел в вечер; ветерок, тянувший в открытое окно, оказался неожиданно холодным. Элис сняла одноместный номер в противоположном от номера отсутствовавшего туриста конце коридора. Окно выходило во двор, и Кул видел зелень внизу. Прямо под окном шла покатая черепичная крыша.

Тиссон был прав: не решаясь беспокоить приносящих доллары туристов, полиция не стала прочесывать номера. По крайней мере, пока они довольствовались тем, что наблюдали за входом.

Элис спросила:

– Питер, милый, ты на меня сердишься?

Он возразил:

– Конечно, нет.

Ее длинные светлые волосы были уложены в корону, костюм из шагрени прекрасно сидел на высокой красивой фигуре. Он смотрел на нее, как на ожившую мечту.

– Ты не рад меня видеть? – улыбнулась она.

– Не совсем.

– Милый, но какая удача, что ты оказался в этом отеле! Таксист, который меня вез, порекомендовал это место, и только я успела зарегистрироваться, как увидела тебя.

– Ладно, Элис. Объясни лучше, почему?

– Почему я здесь?

– Да.

Она не отводила глаз.

– Разве не ясно? Я здесь, потому что принадлежу тебе. Потому что хочу быть с тобой. Потому что не могу спать по ночам, думая, где ты и что с тобой. Тебя это удивляет?

– Элис, я...

– Что ещё я должна объяснить тебе? – прошептала она.

В полумраке номера она казалась ещё красивее и моложе, чем он помнил. Он думал, что освободился от нее, но знал, что это не так. Никогда ему от неё не избавиться, и он не был уверен, что хотел такой свободы. В ней было что-то новое, и все же прежнее: уравновешенность, уверенность в себе, сознание богатства и положения... Но что-то в её взгляде его тревожило, он чувствовал её внутреннее напряжение.

Кул сел на край постели.

– Расскажи мне, что там случилось, Элис.

– Это было ужасно.

– Расскажи, – настаивал он. Она стояла у окна, глядя вниз во двор.

– Не знаю, что подумала полиция. Но они знают, что убийство совершено в твоей квартире. И они пришли к отцу. Газет едва не обвинили его в соучастии, но ты же знаешь, как он может постоять за себя. Он посмотрел им прямо в лицо и сказал, чтобы они убирались к черту. Так и сказал, – она довольно хмыкнула. – Я и не представляла, что он тебя так любит. Оказывается, он решил, что ты улетел из-за меня. Сказал, что если бы я лучше к тебе относилась, ты бы забросил револьвер куда подальше, а не махал бы им направо и налево. Разумеется, я объяснила, что ты уехал помочь своему брату Гедеону. Только, похоже, он все ещё думает, что по моей вине ты не обратился к нему за помощью.

Немного поколебавшись, она продолжила:

– Я сказала ему, что мы поженились. По-моему, он очень обрадовался. За последние дни у меня была возможность о многом подумать. Я не аннулировала наш брак. Я этого не хочу. И не захочу никогда.

Они молчали, глядя друг на друга, и воздух между ними медленно вибрировал. Его влекла нежность её губ, и он с трудом заставил себя вернуться к делу.

– Хэнк знает, что ты отправилась сюда?

– Вечером я оставила ему записку. Подозреваю, он рассвирепеет и готов будет перевернуть небо и землю или примчаться за мной.

– А как насчет полиции?

– Они понятия не имеют, где ты. Я уезжала очень осторожно.

– За тобой следили?

– Только не полиция.

– Значит, кто-то еще?

– Да. Двое мужчин сопровождали меня днем и ночью.

– А моя почта? Ты её смотрела?

Элис кивнула.

– Письмо Гедеона у меня. Он адресовал его в агентство, должно быть, оно пришло ещё неделю назад! Позавчера его нашли в бумагах, подлежащих уничтожению. Он вскочил, на миг утратив дар речи. Элис отвернулась к чемоданам и открыла один из них. Он наблюдал за ней, смущенный собственным волнением. Она улыбнулась и протянула продолговатый конверт, отправленный авиапочтой. На нем стоял штамп Гватемалы почти десятидневной давности. Адрес Питера Кула был написан четким почерком Гедеона, ошибки быть не могло.

Кул взвесил конверт в руке, ощущая, как в номере повисла тишина. В этот момент за дверью раздались шаги, миновали их комнату и затихли в конце коридора. Он подошел к двери и прислушался, но безрезультатно. Потом повернулся к Элис.

– Я даже не знаю, каким тебя благодарить. Это исключительно важное письмо.

– Я очень рада, что смогла тебе помочь, – просто сказал она.

– Те двое, что за тобой следили, не приставали?

– Я была осторожна, – улыбнулась она. – Устроила так, чтобы одной нигде не оставаться – ни дома, ни на улице. А когда мне понадобились билет на самолет и туристская карточка, обратилась к влиятельным друзьям отца все сделали в два счета. Они потеряли меня по дороге в аэропорт. Насколько я знаю, меня все ещё ищут в Филадельфии.

Я не знала, что делать с конвертом и как связаться с тобой здесь. Кроме того, я хотела сама сюда приехать и извиниться перед тобой.

– Этого делать не следовало. Здесь слишком опасно.

– Меня это не волнует. Я не боюсь.

Он разглядывал конверт.

– Ты не понимаешь. Ради этого письма здесь готовы пойти на убийство.

– Ты не собираешься его вскрыть? – спросила Элис.

Он понимал, что у него в руках последнее орудие, чтобы достигнуть своей цели. Его можно было использовать в обмен на свободу Гедеона. Оно могло гарантировать им всем свободу и безопасное возвращение в Штаты. С ним следовало обращаться с осторожностью, но теперь письмо было у него в руках и все остальное казалось простым.

Дельгадо заинтересованы обменять жизнь Гедеона на данные, которые могли их погубить. Опасность подстерегала его на каждом шагу, шла за ним по пятам, и он предпочел бы бороться с ней сам, не подвергая риску Элис. Весть о её приезде быстро дойдет до врагов, если только уже не дошла.

– Вскрой письмо, – повторила Элис.

Вместо этого Кул взглянул на нее. Неужели она и в самом деле изменилась? Не был ли её внезапный приезд лишь одним из способов продемонстрировать свою власть? Но нет, она выглядела совершенно иначе. Казалось, ледяное самообладание дало трещину, явив Элис совершенно неожиданной стороной. Она была похожа на красивую картину, которая внезапно ожила.

Да, Элис изменилась. Но и он сам стал вовсе не таким, как три дня назад. Утром ему пришлось столкнулся с жестоким вероломством и предательством, и что-то в нем произошло. Неистовые страсти, вечно управлявшие жизнью Гедеона, каким-то образом стали частью его жизни. Теперь и Элис была другой. Он вгляделся в неё внимательнее, заметил на её лице признаки усталости, переутомления, и понял, какие она делает усилия, чтобы выглядеть обычно. Об этом говорили и её глаза, когда встречались с его взглядом, и едва уловимое дрожь губ.

В нем росла волна благодарности за то, что она для него сделала. Но это было больше, чем благодарность. Элис приехала сюда по своей воле. Здесь она оказалась вырванной из своей среды, здесь её имя и деньги отца ничего не значили. Кул верил, что она провела долгую ночь, ненавидя его; но все ещё не верил, что Элис поняла свою вину.

Казалось, воздух в полумраке комнате вновь завибрировал.

– Элис! – окликнул он.

– Да, Пит?

– Я рад, что ты приехала.

И не было нужды в словах. Как будто долго, очень долго она держала себя в руках, но стоило ему приблизиться, силы её покинули, и он едва успел её подхватить.

Он нежно целовал её. Теперь в нем хватало сил на двоих. Он слышал, как она шептала:

– Я так боялась! Думала, что слишком поздно. Я видела тебя на лестнице, но не верила своим глазам. И с трудом сдержалась, чтобы тебя не окликнуть – боялась вспугнуть надежду.

– Теперь все хорошо, – повторял он. – Теперь все будет хорошо.

– Что мы будем делать?

– Попробуем выбраться отсюда.

– Вместе?

– Да, – кивнул он.

Теперь все представлялось простым и ясным. Кул знал, что нужно делать, и сунул конверт в карман, не обращая внимания на вопросительный взгляд Элис. Нужно оставить записку Фернандесу, и вместе с Элис убираться из отеля. Неприятностей он не ожидал; полицейские вряд ли станут обращать внимание на парочки. Выйдя из отеля, они могут взять такси и поехать в посольство Соединенных Штатов; теперь он готов был принять предложенное Тиссоном убежище. А сам тем временем занялся бы поисками доказательств невиновности брата и спасением его жизни. Тиссону это может не понравится, но ничего не поделаешь. Если появятся другие возможности, он ими воспользуется, но сейчас выбора не было.

– Оставайся здесь, – сказал он Элис. – Я скоро вернусь. Не вздумай никого пускать.

Она ни о чем не спросила, однако наблюдала за каждым его движением. Чуть приоткрыв дверь, через образовавшуюся щель он оглядел холл. Несколько человек беседовали на диванах и в креслах; у центрального входа скучали полицейские. Балкон, тянувшийся вдоль второго этажа, был пуст. Он кивнул Элис и вышел, бросив на прощание:

– Запрись!

Кул быстро пересек балкон, немного подождал за дверью комнаты Фернандеса, прислушиваясь к звукам внутри, но ничего не услышал. Дверь оказалась незаперта. Он шагнул в комнату и закрыл за собой дверь. Раньше он спрятал "люгер" в чемодане Фернандеса, теперь достал его оттуда и сунул за пояс, ощутив, какой он большой и тяжелый. Потом остановился у окна с конвертом в руке.

Двое полицейских наблюдали за входом с противоположной стороны улицы, от дверей ресторана "Майя". Он прижался к стене и придвинулся ближе к окну. Еще один караульный стоял на углу.

Не стоило себя обманывать. Выбраться из отеля было явно нереально. Он задумался, разглядывая комнату. Потом шагнул к подставке для багажа, стоявшей в футе от кровати.

Кула охватило странное спокойствие. Он достал из кармана авторучку и написал поверх адреса на конверте: "Мигель, передай это Тиссону, чтобы сохранил для меня". Затем сунул конверт в карман чемодана Фернандеса. Чемодан он закрывать не стал. Все лучше, чем ничего. Что бы ни случилось, он мог быть уверен, что конверт не попадет в руки банды Дельгадо. Может быть, Мигель найдет письмо и передаст его в посольство, а может и нет. Но хоть какой-то шанс...

Под балконом загрохотали сапоги. Кул выглянул за дверь. Двое полицейских в касках стояли почти прямо под ним. Казалось, они ждали приказа подняться на второй этаж. Когда они повернулись в сторону входа, Кул прикрыл дверь номера Фернандеса и перебежал по балкону к комнате Элис. Полицейские наверх не смотрели. Он тихо постучал и положил руку на дверную ручку.

– Элис, это я, Пит.

Ответа не было. Он постучал снова. Из холла донеслись громкие злые голоса. Кул вспомнил о покатой черепичной крыше прямо под окном Элис. С крыши можно было спуститься в патио, и это был хоть какой-то шанс отсюда выбраться. Если действовать достаточно быстро...

– Элис!

На этот раз он услышал шаги, щелкнул открывающийся замок. Кул тут же толкнул дверь и шагнул в полумрак. Элис с бледным лицом отшатнулась назад, и в тот же миг от стены рядом с дверью оторвался Ток Джонсон.

– Спокойно, Педро, или дамочке конец.

Револьвер больно ткнулся ему под ребро. Джонсон обошел вокруг и, криво скалясь, захлопнул дверь. Кул посмотрел на Элис. Ее глаза расширились от страха.

– Пит, мне так жаль...

Крупная фигура Джонсона напряглась, когда донесся шум голосов из холла. Он был в мятом льняном полосатом костюме, на красной рубашке с темно-коричневым галстуком проступили пятна пота. Одутловатое лицо лоснилось, несмотря на прохладу, маленькие глазки светились злобой. Он ухмыльнулся.

– Твоя дамочка меня по-дружески впустила. Думала, это ты. Ты, конечно, огляделся вокруг, верно? Мог с ними и поболтать.

– Что ты задумал? – спросил Кул.

– Ты приглашен на ужин. К семейству Дельгадо. Ты и присутствующая здесь дама.

– А как насчет полиции?

Джонсон не ответил, торопливо обшаривая Кула в поисках оружия. Он нашел "люгер", удовлетворенно хмыкнул, вытаскивая его из-за ремня, и сунул себе в карман. Потом достал бумажник Кула и переложил в другой карман. Револьвер Джонсона болезненно давил на позвоночник.

– Попробуй что-нибудь сделать, и дамочка получит пулю.

– Я и не пытаюсь, – заверил Кул.

– Послушный стал, сволочь!

Элис стояла у туалетного столика, вцепившись в его край, так что костяшки пальцев побелели,

– Питер...

– Все в порядке, – успокоил он. – Не говори ни слова.

Она вопросительно уставилась на него, явно встревоженная судьбой письма. Потом кивнула и довольно улыбнулась. В на миг возникшей тишине раздавалось только сопение Джонсона. Опять заговорили по-испански; шаги протопали по лестнице и направились вдоль балкона в сторону номера Фернандеса.

– Ладно, выходим, – буркнул Джонсон.

Элис вышла первой, за ней – Кул и Джонсон. Пилот двигался так, чтобы револьвер в его руке не видели полицейские в холле. Сейчас их там собралось человек шесть. Один вскинул взгляд, заметил Кула и что-то сказал офицеру. Тот что-то поспешил сказать в ответ, и оба отвернулись. Затем неспешной походкой все отошли от центрального входа.

– Пошли, – прохрипел Джонсон.

Они двинулись к лестнице. Полицейский смотрел в их сторону.

– На кого они работают? – поинтересовался Кул.

– А ты как думаешь? – бросил Джонсон. – Пошли, пошли.

Они спустились по лестнице. Внизу их поджидал офицер. Взглянув на Кула и Элис, он тронул Джонсона своей фуражкой.

– Вам следует поторопиться. Мои люди слишком много болтают.

– Вы им заплатите, – сказал Джонсон. – Машина все ещё здесь?

– Конечно. Вы не откажете в любезности упомянуть о моей помощи дону Луису, сеньор?

– Да, конечно.

Лейтенант улыбнулся и отошел в сторону. Они пересекли холл и вышли в широко распахнутые двери. Новенький черный "крайслер" ждал у тротуара. На переднем сиденье рядом с шофером сидел мужчина в синем.

Джонсон толкнул Элис в машину. Человек рядом с шофером развернулся и навел на неё револьвер. Кул, а за ним и Джонсон заняли места. И "крайслер" тут же рванул с места.

Кул дотянулся до руки Элис и сжал её ледяные пальцы.

Глава 15

Теперь они ехали обратно по тому же пути, каким он въезжал в столицу. На авениде Симона Боливара никто и не пытался их остановить; двое постовых, заметив черный "крайслер", вытянулись и отсалютовали.

Водитель резко повернул направо. Дорога была широкой и с хорошим покрытием; позднее Кул узнал, что это часть трансамериканской скоростной магистрали. Но гладкий участок кончился в нескольких милях от города, и дальше они ехали по обычному шоссе.

Крупный молчаливый парень в рубашке нараспашку вел машину осторожно. Мужчина рядом с ним, такой же молчаливый, вертелся на сиденье и, опираясь на его спинку, нацеливал свой револьвер то на Кула, то на Элис.

По пути не попалось ни единого селения, и сорок пять минут спустя они прибыли в имение Дельгадо. Водитель свернул на боковую дорожку, которая вилась меж высоких деревьев, кроны которых образовывали сплошной шатер. У запертых ворот на зычный звук клаксона появился привратник в мятом комбинезоне. Двое мужчин с оружием в кобурах, стоявшие по обе стороны проезда, пропустили их беспрепятственно.

Длинный низкий дом под красной черепицей, беспорядочно разросшийся из старинной испанской гасиенды, с трех сторон окружал квадратный внутренний дворик. Несколько построек из необожженного кирпича были разбросано поодаль, ближе к подножию гор. "Крайслер" описал дугу и остановился. Рядом уже стояли джип и синий седан.

– Отлично, все в сборе, – буркнул Джонсон.

Никто не вышел им навстречу. Вопреки мрачным предчувствиям, Кул затаил дыхание при виде трех вулканов, величественно вздымавшихся на фоне чуть темнеющего неба. Ближайшую вершину легким нимбом окружал обрывок облака, а над кратером дальней тонкой спиралью поднимался в небо дым.

И красота, и смерть в одном, – подумал он, – подобно этому дому и его хозяйке.

Вслед за Элис Кул миновал тяжелую филенчатую дверь, украшенную крупными шляпками вручную кованых гвоздей. Ни шофер, ни его сосед с револьвером не вышли из "крайслера", и даже Джонсон спрятал револьвер.

– Входите, – велел он. – Ужин подадут через полчаса.

В просторной гостиной было темнее, чем снаружи, в воздухе уже веяло вечерней прохладой. Великолепные кресла в стиле Возрождения и старинные гобелены на стенах создавали атмосферу изысканной роскоши. Их шаги эхом разносились по дому. Джонсон вел их через все здание, через внутренний дворик, где бил фонтан, а в прямоугольном бассейне огоньками сверкали рыбки. Здесь царила атмосфера мира и покоя, которая, по мнению Кула, совершенно не соответствовала ни этому зданию, ни тому, чего следовало ожидать от его хозяев.

Солнце зашло, тени во внутреннем дворике стали длинными и холодными; откуда-то доносились переборы гитарных струн и мужское пение. Эти звуки с трудом пробивались сквозь толстые, почти крепостные, стены огромного дома. Никто не вышел к фонтану их встретить, если не считать стройной индейской девушки. Та скользила от двери к двери, наблюдая за ними полными страха глазами и скрываясь столь же мгновенно, как и появлялась. Человек с гитарой, кто бы он ни был, умолк – песня кончилась.

– Сюда, дамочка, – сказал Джонсон, открыл одну из дверей, выходивших во дворик, и толкнул к ней Элис. Кул бросился следом, но Джонсон его остановил:

– Не сюда, Педро.

– Я останусь с ней, – заявил Кул.

– Не тебе решать. Да не волнуйся, встретитесь за ужином. Все будет прилично, вам обоим нечего бояться, неприятности нам не нужны. У нас с тобой особые счеты, но это может подождать. Дважды тебе повезло, но третий раунд будет за мной, понял?

Элис прошептала:

– Пит, со мной ничего не случится.

– Чувствуйте себя как дома, – ухмыльнулся Джонсон. Кул лишь краем глаза оглядел комнату, куда поместили Элис, Джонсон тут же закрыл и запер тяжелую дверь. Минутой позже его самого заперли в комнате по соседству.

В комнате с потолком из почерневших балок поместилось немного мебели красного дерева. Единственное окно закрывала железная решетка. Подойдя к окну и подергав решетку, Кул увидел бескрайние кофейные плантации, простиравшиеся за подсобными постройками. В комнате была единственная дверь, через которую он вошел, и она вполне соответствовала толщине крепостных стен. Не просматривалось ни другого выхода, ни хоть какого-нибудь углубления в стене. Стены покрывала облупившаяся штукатурка, и они были такими толстыми, что гасили каждый звук. Кул мог кричать, ломать мебель, – его никто никогда бы не услышал.

Он дважды обошел комнату, безрезультатно ощупывая стены, потом уселся в подвернувшееся кресло и выудил из кармана мятую сигарету. Но тут обнаружил, что нет спичек, отшвырнул сигарету, подошел к окну и стал ждать.

Гитарист заиграл снова; видимо, он находился с другой стороны здания. Кул услышал стук тарелок и голос женщины, бранившей ребенка; мгновенно раздавшийся плач тут же смолк. Наступила тишина. Затем послышался шум заводимой машины, явно джипа. Осветив дорогу, тот умчался обратно в столицу.

Кул ждал.

Он думал про Элис. Интересно, нашел ли Фернандес письмо Гедеона, и жив ли его брат вообще. Смысла гадать о собственной судьбе не было никакого; скоро все выяснится. Он вновь и вновь в мыслях возвращался к Элис и думал о ней с нежной горечью, сожалея, что не смог уберечь её от опасности.

Он повернулся на щелчок отпираемого замка, когда отворилась тяжелая дверь. В сумраке ему показалось, что за ним прислали подростка. Потом он разглядел, что это молодая девушка в белой блузке, стоявшая в дверях босиком. Когда она улыбнулась, сверкнули жемчужные зубки.

– Сеньор Кул, вы пойдете со мной?

– Конечно.

– Спасибо. Пойдемте со мной, пожалуйста.

Он с опаской ступил во внутренний дворик, но Джонсона поблизости не оказалось. Девушка бесшумно ступала босыми ногами и при этом грациозно покачивалась. Они миновали освещенные окна и направились в тень за фонтаном. Где-то неожиданно закричал попугай, и Кул вздрогнул – нервы его были на пределе. Девушка открыла дверь и доложила:

– Дон Луис, я привела сеньора Кула.

Низкий голос ответил:

– Спасибо, дитя мое. Передай сеньорите Дельгадо, что мы скоро сядем ужинать, я только побеседую с нашим гостем.

Девушка поклонилась, протиснулась мимо Кула и растворилась в темноте. Кул вошел в комнату.

Судя по низким креслам, кушеткам и полкам с книгами на стенах, это был кабинет. Стены отделаны роскошными панелями из местного красного дерева, две лампы на дубовом столе лили мягкий свет, изразцовый пол покрывали пышные ковры. В воздухе витал аромат кубинских сигар. Свет переливался в гранях хрустального графина на столе, рубиновые блики играли на полированной поверхности старинного дерева.

Казалось, и мужчина, протянувший руку за графином, был вырезан из выдержанного красного дерева и так же стар, как само дерево, покрывавшее стены. Кул остановился, уставившись на древнее высохшее лицо, гриву седых волос и черные глаза, с улыбкой встретившие его взгляд.

– Прошу простить, сеньор Кул, что я не встаю. Я Луис де Кастро, мисс Дельгадо – моя подопечная. Садитесь, пожалуйста.

Голос был удивительно силен, с богатым и красивым тембром, а вежливые модуляции великолепно завершали совершенство. Рука, державшая сигару, мягким взмахом указала на ближайшее кресло.

Ему не меньше восьмидесяти, – решил Кул, – но старик ещё крепок.

Когда он чуть замялся, тот добавил:

– Вам нечего бояться, сеньор Кул. Мы же цивилизованные люди.

Кул сел.

– Не откажетесь немного выпить перед ужином? Вино согревает мою старую кровь. Есть импортное, из Севильи.

– Нет, спасибо, – сухо отказался Кул. – Я уже пробовал.

– Да, вы осторожны.

– Есть основания, как вы полагаете?

– Простите, этим утром моя подопечная поступила опрометчиво. Это была ошибка. Мы вас недооценили. История с письмом тому свидетель. Моя подопечная искренне верила, что у вас то письмо, которое ей нужно, и не учла, что ваше вмешательство в это дело может создать серьезные препятствия. Она рассчитывала, что легко от вас отделается. Но я уверен, что мы с вами сможем достичь взаимопонимания. Вы – человек разумный, и потому я хочу дать вам возможность оценить наши побуждения и увидеть их в истинном свете.

– Возможно, – хмыкнул Кул. – Но вряд ли это поможет.

– А вы задиристый, – улыбнулся старик. – Надеюсь, что ещё до ужина ваше настроение улучшится. Сеньорита Дельгадо была бы довольна.

– Меня не интересуют её удовольствия.

– Я прожил долгую жизнь, сеньор. Я видел, как приходят и уходят люди, как они рождаются и умирают, видел жестокость и кровопролитие. Некоторые люди умирали, так и не узнав, зачем жили, или на что даны им были их дарования. На свете есть тщета и обреченность, величие и слава, и только от человека зависит, какой путь он выберет и как умрет.

Я видел славные дела и благородные жертвы, и видел разрушения, забвения и смерть. Люди, которые умирали ради пустых идеалов, были забыты задолго до их смерти. Это – плата за глупость. Жизнь – самая большая драгоценность, и когда человек умирает по собственной глупости, тем самым он удовлетворяет тщеславие, самолюбие, жадность и амбиции других людей, о чьих истинных мотивах даже не подозревал.

Старик на мгновение затянулся сигарой. Его скрюченные пальцы были тверды, как сталь. Черные глаза понимающе смотрели на Кула.

– Простите мою бессвязную речь. Но это предмет, в котором я чувствую себя достаточно сильным. Это накапливалось во мне долгие годы, и я в большей степени согласен с теми философами, которые утверждают, что все суета сует, и люди по природе глупы. Я очень близок к смерти, сеньор Кул; я к ней почти в три раза ближе, чем вы живете на свете. Судьба мне улыбнулась, позволив одолеть глупости юности и амбиции человека зрелых лет. Я мудрее вас и говорю с вами примерно так, как говорил бы с сыном, которого, увы, у меня никогда не было. Все мужчины мои сыновья, я желаю им всем добра, и мне больно видеть, как рушатся их жизни ради призрачных идеалов.

В комнате воцарилась тишина. Кул ждал.

– Вы человек умный и осторожный, – продолжал дон Луис. – Прочувствуйте мою позицию, обдумайте её и попытайтесь опровергнуть мои аргументы. Вы думаете, я вас обрабатываю – так может думать любой янки. Это верно, потому что жизнь – любая жизнь – это драгоценность, и печально видеть, как её тратят на глупости. Быть может, потому что мне осталось слишком мало, я черпаю жизнь у других, чтобы продлить свою. Я не желаю ни вашей смерти, сеньор, ни смерти вашего брата или вашей прекрасной возлюбленной.

Возможно, это звучит слезливо и сентиментально, но в жизни каждого мужчины самое важное – это его женщина. Сеньорита, которая приехала в Гватемалу, чтобы найти вас, вам очень дорога. Ваша любовь к ней глубока, а её чувства ясно видны по её глазам. Она самая большая ваша драгоценность, сеньор Кул.

Кул тихо спросил:

– Мой брат ещё жив?

Старик кивнул.

– Вы уверены?

– Я видел его не больше трех часов назад.

– Где?

– В тюрьме.

– Он невредим?

– У него только легкие ссадины. Я сказал ему, что вы здесь.

– Вы можете добиться его освобождения?

– В течение часа, сеньор.

– Хорошо, – кивнул Кул. – Называйте цену.

Старик улыбнулся. Его глаза казались осколками черного обсидиана.

– Вы с братом, сеньор Кул, воюете с ветряными мельницами, подобно нашему бессмертному Дон Кихоту. Успеха вам не видать, я говорю серьезно. И хочу напомнить мои слова, уже однажды здесь сказанные. Я предлагаю вам не губить вашу жизнь и жизни близких и дорогих вам людей из-за глупых затей, которые не имеют для вас никакого значения и могут быть забыты уже завтра. Вам принимать решение, но помните, что я сказал. Верю, вы выберете самое мудрое решение.

Вы человек порывистый, подобно большинству ваших соотечественников. Это похвальная черта характера. Она позволяет сразу добраться до существа проблемы и попытаться решить её как можно быстрее. Возможно, вы с нетерпением ждете конца моих бессвязных рассуждений. Вы молоды, и они вряд ли производят на вас впечатление. Но я хочу, чтобы вы помнили про них сегодня вечером, когда будете принимать решение. Проблема предельно проста.