Текст книги "Крысиные гонки"

Автор книги: Дик Фрэнсис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Глава 4

Бомба взорвалась за доли секунды. Интерес публики к событию длился три дня. Следствие растянулось на недели.

Как и следовало ожидать, газеты в городе вышли с огромными заголовками: “Только минута отделила Колина Росса от смерти”, “Жокей-чемпион побеждает в скачке со временем”. Энни Вилларс, выглядевшая особенно нежной и хрупкой, сказала в телевизионном интервью, что нам всем фантастически повезло. Газеты цитировали майора Тайдермена, который будто бы сообщил: “К счастью, в самолете оказалась какая-то неисправность, и мы приземлились для проверки. Иначе...” И Колин Росс, как бы завершая его мысль, поставил точки над i: “Иначе мы все вместе с дождем рассеялись бы над Ноттингемом”.

Но, разумеется, это было уже после того, как они пришли в себя. Когда я подбежал к ним, они стояли у входа в зал для пассажиров с вытаращенными глазами и помертвевшими от шока лицами. Энни Вилларс трясло с головы до ног, и рот был широко раскрыт. Она невидящими глазами посмотрела на меня, издала какой-то мяукающий звук и начала медленно оседать от совсем не фельдмаршальской слабости. Я подхватил ее почти у самой земли и поднял на руки, чтобы ей не лежать под дождем на мокром гудроне. Она весила даже меньше, чем казалось.

– Боже, – без конца повторяя Голденберг. – Боже. – Его сознание и язык словно зациклились на одном-единственном слове.

У майора дрожали губы, он явно проигрывал бой – ему не удавалось прикусить их зубами, чтобы остановить дрожь. Пот мелкими каплями покрывал его лоб, и он жадно хватал воздух, точно задыхаясь.

Я держал на руках Энни Вилларс и смотрел на смертельную агонию самолета. От первого взрыва он разлетелся на части, и тотчас же вспыхнули баки с горючим и довершили дело. Искореженные и обгоревшие обломки разлетелись по мокрому гудрону и казались слишком маленькими, чтобы составить из них нечто целое. Их окружали струйки пылающего горючего, а оранжево-желтые языки пламени с ревом приканчивали большой обломок, который напоминал переднюю часть кабины.

Мое сиденье. Мое горячее горящее сиденье.

Несчастья следовали за мной, как крысы за Гаммельнским Крысоловом.

Колин Росс выглядел таким же потрясенным, как и остальные, но его нервы были из другого материала.

– Что это?.. Бомба?

– Она самая.

– Не смешно. – Он сурово взглянул на меня.

– Но и не трагично, – ответил я. – Мы пока остались тут.

Его лицо и тело чуть расслабились. Мелькнула едва заметная улыбка.

– Да, мы тут.

Кто-то на контрольном посту нажал кнопку тревоги. Взвыли пожарные машины. Пожарные быстро развернули огромные шланги и принялись поливать белой пеной обломки. Оборудование предназначалось для гигантских пожаров, и через десять секунд языки пламени, лизавшие останки “Чероки”, стали всего лишь мрачным воспоминанием.

Три-четыре аэропортовские машины, будто мошки вились вокруг пожара, потом одна из них, полная возбужденными служащими, направилась к нам.

– Это вы прилетели на сгоревшем самолете?

Первый вопрос, но отнюдь не последний. Я знал, что меня ждет, и заранее шагнул в сторону.

– Кто из вас пилот? Вы пойдете с нами, а ваших пассажиров ждут в кабинете управляющего... Леди травмирована?

– В обмороке, – ответил я.

– А... – Служащий аэропорта замолчал, не зная, как поступить. – Может кто-нибудь взять ее? – Он оглядел троих мужчин. Голденберг крупный и рыхлый. Майор старый. Колин хрупкий. Его взгляд равнодушно скользнул по Колину, потом остановился, глаза расширились. Он узнал, но не верил своим глазам.

– Простите... вы?..

– Росс, – спокойно ответил Колин. – Да.

После этого нас стали принимать по высшему разряду, достали нюхательную соль и отвели комнату для Энни Вилларс, принесли бренди для майора и Голденберга и книгу автографов для Колина Росса. Управляющий сам заботился о них, и кто-то в возбуждении позвонил в газеты.

* * *

В следственной комиссии были дружелюбны и вежливы. Как обычно. Безжалостны и настойчивы до тошноты. Как обычно.

– Почему вы приземлились в Ист-Мидлендсе?

– Неисправность в управлении.

– Вы подозревали, что на борту бомба?

– Нет.

– Вы провели перед полетом тщательный осмотр?

– Да.

– И не заметили бомбу?

– Не заметил.

– Знаете ли вы, что в любом случае отвечаете за безопасность самолета и формально-юридически можете быть привлечены к ответственности за то, что предприняли полет с бомбой на борту?

– Да.

Мы посмотрели друг другу в глаза. Странное правило. Наверно, немного людей остается в живых после полета с бомбой на борту, так что и привлекать к ответственности некого. В следственной комиссии улыбнулись, показывая, что и они понимают, как глупо думать, будто кто-то отправится в полет, зная, что у него на борту бомба.

– Вы заперли самолет, когда уходили?

– Запер.

– И он оставался закрытым?

Нож вонзился... Я рассказал о майоре. Они уже знали о его походе к самолету.

– Он утверждает, что, без сомнения, снова запер все дверки. Но вы же знаете, что это ваш долг следить за безопасностью самолета, а не его.

– Совершенно верно.

– Разве вам не следовало пойти вместе с ним, когда он отправился за газетой?

Мне нечего было сказать.

– За безопасность самолета отвечает пилот.

Как ни крутись, а дело всегда сводится к ответственности пилота.

Это была моя вторая встреча со следственной комиссией. Первая, на следующий день после взрыва, проходила в дружелюбных и сочувственных тонах, и слово “ответственность” ни разу не прозвучало, хотя и парило в воздухе. Оно неминуемо должно было появиться позже и лечь на чьи-нибудь плечи.

– В течение прошедших трех дней мы беседовали со всеми вашими пассажирами, и ни один из них не представляет, кто бы хотел убить его и почему? Поэтому теперь мы считаем, что должны более тщательно рассмотреть вопрос о том, как могла бомба попасть в самолет, и надеемся, что вы не будете возражать, если мы зададим вам очень много вопросов. Затем мы сложим все полученные от вас сведения и будем рады, если вы подпишете протокол…

– Сделаю все, что смогу.

Буду копать собственную могилу. Снова.

– Все пассажиры считают, что бомба была в свертке, который вы сами принесли на борт.

Очень мило.

– И намеченной жертвой был Колин Росс.

Я сжал зубы.

– Вы так не думаете?

– Честно говоря, у меня и мысли нет, кто был намеченной жертвой, – сказал я. – Но не думаю, что бомба была в подарке.

– Почему?

– Подарок купила утром его сестра.

– Мы знаем. – Вопросы задавал высокий человек с глазами, обращенными внутрь, будто он постоянно консультировался с компьютером у себя в голове. Вкладывал в него каждый ответ, который получал, а потом ждал, пока раздастся щелчок, и компьютер выдаст заключение. В его манерах не чувствовалось агрессивности, и у него явно не было поводов для преследования. Он собирал факты, выискивал причины, как ищейка, пущенная по следу. Он знал запах правды. И никто бы не смог сбить его со следа.

– Сверток пролежал на полке в раздевалке почти весь день, – продолжал я. – А в раздевалку не разрешается никому входить, кроме жокеев и гардеробщиков.

– Мы понимаем, что это так. – Он улыбнулся. – Могла ли в свертке быть бомба? Судя по весу.

– Наверное.

– Мисс Нэнси Росс говорят, что в свертке была большая красивая бутылка шампуня для ванны.

– Не осталось ни одного осколка? – спросил я.

– Ни одного. – Высокий человек сморщил нос. – Мне редко приходилось видеть такое абсолютное разрушение.

Мы сидели в административном здании компании “Дерридаун” у старого военного аэродрома под Букингемом. Помещение называлось комнатой для команды. В “Дерридаун” тратили деньги только на внешний вид кабинета управляющего, зала ожидания для пассажиров и холла. Комната для команды выглядела так, словно стены уже давно отпраздновали серебряную свадьбу. Линолеум на полу давно достиг совершеннолетия. Трем из четырех дешевых стульев еще надо было дожить до зрелости, а пружины четвертого были сломаны, так что удобнее было сидеть на полу.

Убожество стен отчасти скрывали карты, метеорологические таблицы и различные инструкции для летчиков, некоторые из них давно устарели. Там висело и расписание полетов, где регулярно повторялась моя фамилия. В объявлении, написанном красными крупными буквами, сообщалось, что любой, кто не вернет документы самолета вовремя, будет уволен. Документы “Чероки” сгорели и не были возвращены. Я надеялся, что когда-нибудь наконец поймут всю бессмысленность этих правил.

Высокий внимательно осмотрел обшарпанную комнату. Второй, приземистый, коренастый, молчаливый, сидел, уткнувшись в свой блокнот, и грыз зеленый карандаш.

– Мистер Шор, я знаю, что у вас есть лицензия пилота и сертификат штурмана.

Он явно выяснил, кто я. Я это предполагал.

– Да.

– Воздушное такси... едва ли та работа, которой вы хотели бы заниматься.

Я пожал плечами.

– Высочайшая квалификация... – Он покачал головой. – Вас готовили к полетам в Британской компании трансокеанских воздушных сообщений, и девять лет вы работали у них. Первый пилот. На пороге представления в капитаны. И потом вы ушли.

– Да.

– Они никогда не берут обратно. Такая у них политика. Никогда.

Высокий мельком заглянул в свои записи.

– Потом вы летали в качестве капитана на частной британской авиалинии, пока она не ликвидировалась. И после этого на южноамериканской авиалинии, откуда, как я понимаю, вас уволили. А затем весь прошлый год вы возили оружие и, наконец, этой весной занимались обработкой посевов с воздуха. И теперь – воздушное такси.

Они ничего не забывают. Интересно, кто составил мой послужной список?

– Я не возил оружия. Продукты, медикаменты, беженцев и раненых.

– С некоторых глубинных полевых аэродромов в Африке. – Он слегка улыбнулся. – Темными ночами. Вас ни разу не подбили?

Я посмотрел на него. Он поднял руки.

– Знаю, знаю, все законно, вполне прилично и, разумеется, не наше дело. – Он прокашлялся. – Не были ли вы... э-э... объектом расследования года четыре назад? Когда работали в компании “Бритиш интврпорт”?

– Был. – Я набрал побольше воздуха и медленно выдохнул.

– М-м... – Он посмотрел в бумаги, потом в сторону. – Я читал отчет по этому делу. У вас не отобрали лицензию.

– Не отобрали.

– Хотя но фактам дела можно было ожидать, что отберут.

Я промолчал.

– За вас заплатили штраф?

– Нет.

– Компания оставила вас капитаном, хотя вы были обвинены в халатности. Тем не менее, они вас не уволили. – Это был полувопрос, полуутверждение.

– Правильно, – согласился я.

Если ему нужны детали, пусть прочтет полный отчет. Он знал это, и я знал. И он не собирался заставлять меня рассказывать, в чем заключалось дело.

– Да... Хорошо, – сказал он. – Кто подложил бомбу в “Чероки”? Когда и почему?

– Хотел бы я знать.

Его манеры не изменились. Тон оставался дружелюбным. Мы оба словно не заметили его осторожную попытку нажать.

– Вы совершили посадку в Уайт-Уолтеме и в Ньюбери...

– В Уайт-Уолтеме я не запирал самолет, потому что припарковался на траве прямо под окнами зала ожидания и почти все время мог видеть свою машину. Это продолжалось все полчаса. Я прилетел немного раньше... Не думаю, чтобы в Уайт-Уолтеме у кого-то была возможность или кто-то подумал, что у него есть возможность подложить бомбу в самолет.

– В Ньюбери?

– Все пассажиры оставались на местах, кроме меня. Пришел Колин Росс... Мы положили его сумку в багажник спереди...

Высокий покачал головой.

– Взрыв произошел сзади. Но крайней мере, за сиденьем пилота. Осмотр обломков ясно свидетельствует об этом. Некоторые металлические части сиденья пилота врезались в приборную панель.

– Всего за минуту, – задумчиво проговорил я. – Скверная штука.

– Да... У кого в Хейдоке была возможность?

– Полагаю, у любого. – Я невольно вздохнул. – С той минуты, когда я дал ключи майору Тайдермену, и до того времени, когда я вернулся к самолету.

– Долго это продолжалось?

– Часа три. Но...

– Но что?

– Никто не мог рассчитывать, что самолет останется незапертым.

– Пытаетесь увильнуть?

– Вы так считаете?

Он уклонился от ответа и сказал:

– Я, пожалуй, соглашусь с вами, что знать это не мог никто. Но вы просто облегчили злоумышленнику задачу.

– Пусть так, – проговорил я. – Но вы должны признать, что угонщики и автомобильные воры каждый день отпирают замки машин, а ключи самолета точно такого же рода. Человек, сумевший изготовить и подложить в самолет бомбу, вероятно, смог бы открыть маленький простой замок.

– Возможно, – вздохнул он и повторил: – Но вы облегчили ему задачу.

Проклятый майор Тайдермен, мрачно подумал я. Тупой, беззаботный старый осел. Кольнула мысль: мне следовало настоять, что я пойду с ним или сам принесу газету, но ведь мне так не хотелось оставлять Нэнси одну.

– Оставим вопрос с замками... Кто имел возможность подойти к самолету?

– Любой. – Я пожал плечами. – Пересечь скаковую дорожку, – и все.

– Самолет был припаркован напротив трибун и, я уверен, на виду у сотен зрителей.

– Да. Фактически в ста ярдах. Но все же с трибун трудно разглядеть, что делает человек возле самолета. Предположим, кто-то ходит вокруг и заглядывает в окна, но вы же знаете, так делают многие.

– А вы никого не заметили?

– Нет, – покачал я годовой. – В течение дня я несколько раз подходил к самолету. Правда, я не ждал неприятностей, и особенно не приглядывался.

– Хм. – Он с минуту подумал. – Насколько я знаю, рядом стояли два самолета компании “Полиплейн”.

– Да.

– Надо будет поговорить с пилотами. Возможно, они что-то заметили.

Я промолчал. Ни с того ни с сего глаза у него стали жесткими и мрачными.

– Они были дружелюбны? – спросил он.

– Пилоты? Не особенно.

– То есть враждебны? – Он осуждающе посмотрел на меня. – Вы же не глухой. Не может человек, работающий в “Дерридаун”, не знать, что эта компания и “Полиплейн” в любой момент готовы выцарапать друг другу глаза.

– Плевать мне на их вражду, – вздохнул я.

– У вас слюны не хватит, когда они начнут писать на вас доносы.

– Доносы? На меня? За что? Не понимаю, о чем вы говорите.

– Если вы нарушите правила хотя бы на один дюйм, то еще колеса самолета не остановятся, а “Полиплейн” уже пришлет нам донос. – Он саркастически улыбнулся. – Они идут на все, чтобы выдавить “Дерридаун” из бизнеса. На большую часть их доносов мы не обращаем внимания – злобные выдумки. Но, если летчик действительно нарушил инструкции и у “Полиплейн” есть свидетели, мы начинаем расследование.

– Очень мило.

– Авиации никогда не понадобится специальная полиция, чтобы расследовать нарушения. Каждый занят тем, чтобы настрочить донос на коллегу. Иногда это вызывает у нас смех.

– Или слезы.

– Слезы тоже. – Он сухо кивнул. – В авиации нет вечной дружбы. Коллеги, которых человек считает своими друзьями, первыми отказываются от знакомства с ним, едва только мелькнет неприятность. В авиации, чтобы предать, даже не ждут, пока прокричит петух. – В его голосе ясно слышалась горечь. Но его огорчало несовершенство мира, а не личная обида.

– Вы не одобряете такое положение.

– Нет. Так нам работать, конечно, легче. Но мне меньше и меньше нравится смотреть, как люди, спасая себя, толкают в пропасть других. Это унижает их. Они становятся мелкими.

– Но они не всегда виноваты в нежелании оказаться втянутыми в историю. Законы авиации такие жестокие, такие непрощающие...

– Когда вы попали под следствие, друзья в “Интерпорт” окружили вас заботой и поддержали?

Я вспомнил долгие недели одиночества.

– Они ждали, чем кончится дело.

– Боялись запачкаться, – кивнул он.

– Это было так давно, – сказал я.

– Но человек никогда не забывает, что был отвергнут. Это травма.

– В “Интерпорт” не отвергали меня. Они не уволили меня, и я проработал там еще год, пока компания не лопнула. И, – добавил я, – я не имел никакого отношения к их разорению.

– О, я знаю. – Он тихо засмеялся. – Мои хозяева в правительстве устроили это и выдавили их из дела.

Меня не удивили его слова. История авиации выложена трупами разорившихся авиакомпаний. Угроза банкротства, будто орел-стервятник, нависает над владельцами, и еще раньше, чем фирма отдаст концы, разрывает ее на части. “Бритиш игл”, “Хэндли пейдж”, “Бигл” – список погибших бесконечен. “Интерпорт” – одна из крупнейших компаний, “Дерридаун”, которая еще держится на плаву, – одна из мельчайших, но проблемы те же самые. Неизбежные огромные расходы. Ненадежные, непостоянные доходы. Пишите сумму прописью.

– Есть еще одно место, где могла быть подложена бомба. – Я замолчал.

– Назовите его.

– Здесь.

* * *

Высокий следователь и его молчаливый коллега с зеленым карандашом и блокнотом спустились в ангар, чтобы задать вопросы старому Джо.

Харли вызвал меня к себе в кабинет.

– Они закончили?

– Они пошли спросить у Джо, не подложил ли он бомбу в “Чероки”.

– Нелепо. – Харли был раздражен, впрочем, это его постоянное состояние.

– Или не подложил ли Ларри?

– Ларри?

– В то утро он улетел в Турцию, – напомнил я. – Не оставил ли он нам кое-что в наследство?

– Нет. – Ответ быстрый, резкий и страстный.

– Почему он ушел?

– Так захотел. – Харли сердито посмотрел на меня, не скрывай неприязни. – Вы говорите, будто следственная комиссия.

– Простите, – примирительно сказал я. – Наверно, их тон заразителен.

Кабинет Харли напоминал о временах, когда фирма процветала. Пол был покрыт ковром, краска на стенах еще сохранила следы молодости, дорогой удобный стол не грозил занозами. Мягкие голубые шторы окаймляли большое окно, выходившее на летное поле, а несколько хороших фотографий самолетов в рамках украшали стены. Когда приходили клиенты, им разрешалось сидеть в почти новом легком кресле. Команда занимала деревянные стулья с прямой спинкой.

Сам Харли был владельцем, управляющим, главным инструктором полетов, бухгалтером и мойщиком окон. Его штат состоял из одного квалифицированного механика, давно перевалившего пенсионный возраст, одного парня, время от времени помогавшего механику, одного летчика на полной ставке (меня) и одного летчика, которого Харли вызывал в случае необходимости, потому что тот милях в двадцати от аэродрома “Дерридаун” учил желающих летать.

Богатство “Дерридаун”, кроме взорвавшегося “Чероки”, составляли еще три пригодные для полетов машины и одна симпатичная девушка.

Из трех самолетов два маленьких одномоторных использовались для тренировочных полетов, а третий – двухмоторный “Ацтек” восьмилетней давности – был оборудован для относительно дальних полетов.

Девушка Хони, дочь брата Харли, работала за гроши ради любви к делу и была тем краеугольным камнем, на котором держалась вся постройка. Я знал ее голос лучше, чем лицо, потому что она целый день сидела в контрольной башне и руководила воздушным движением над аэродромом, В перерывах она печатала на машинке все бумаги, вела бухгалтерские дела, отвечала на телефонные звонки в отсутствие дяди и собирала плату от приземлившихся на аэродроме летчиков. Считалось, что она сохнет по Ларри, и поэтому очень редко спускается вниз из своего вороньего гнезда.

– Хони выплакала все глаза по Ларри, – объяснил мне коллега, когда Харли вызвал его в очередной раз. – Но подождите, недели через две она займется вами. Еще не было ни одного хорошего пилота, которого бы упустила наша Хони.

– А как с вами? – Меня забавлял его рассказ.

– Со мной? Она выжала меня, как лимон, еще до появлений этого проклятущего Ларри.

– После бомбы мы потеряли два заказа, – мрачно заявил Харли. – Клиенты говорят, что “Ацтек” слишком дорогой, и лучше ездить на машине. – Он потер рукой лоб. – Есть один “Чероки-шесть” в Ливерпуле, его можно взять в аренду. Я только что договорился по телефону. Его пригонят сюда завтра утром. Когда вернетесь из Ньюмаркета, посмотрите и скажите, что вы о нем думаете.

– А как со страховкой прежнего? – без энтузиазма спросил я. – Дешевле купить новый, чем брать в аренду.

– Он был куплен в рассрочку, – сердито объяснил Харли. – Чудо, если мы получим хоть пенни. И вообще, это не ваше дело.

Харли, полноватый и лысоватый, не обладал нужной хваткой, чтобы вытянуть “Дерридаун” из грязи. Он обращался со мной скорее как хозяин, чем как коллега, и причину такого отношения я вполне понимал.

– Джо последний из тех, кто подложил бы бомбу в любой самолет, – вызывающе проговорил Харли. – Он же ухаживает за ними, как мать. Он полирует их!

Это правда. Самолеты “Дерридаун” искрились чистотой снаружи и пахли шампунем внутри. И вообще, обманчивая атмосфера процветания, которая окружала повернутый к публике фасад фирмы, создавалась исключительно стараниями Джо.

Следственная комиссия вернулась из ангара с несколько ошеломленным видом. Я догадался, что Джо хорошо поработал острым как бритва языком. В шестьдесят девять лет, со сбережениями в банке, он мог себе позволить устанавливать свои законы. Джо хмуро выслушал мое предположение, что соскочил один из приводов.

– Это невозможно в моем самолете, – сдержанно сказал он. – А если вы правы, то это брак изготовителей. И можете убираться!

– Эта неполадка спасла жизнь Колику Россу, – напомнил я. – Вы могли бы потребовать медаль за такое благое дело.

Он открыл рот и заткнулся.

Следственная комиссия прошагала в кабинет Харли. Высокий сел в кресло для клиентов, “зеленый карандаш” – на стул с прямой спинкой, а я остался стоять, прислонившись к стене.

– Мы пришли к заключению, – сказал высокий, – что на летном поле любой, кому вздумалось, мог подойти к “Чероки” и положить в него что угодно. Любой сотрудник компании, любой посетитель, приехавший в то утро, любой зевака, оказавшийся поблизости. Мы предполагаем, что бомба была нацелена на Колина Росса, но у нас нет никаких доказательств. Если это действительно так, кто-то точно знал, когда Росс будет в самолете.

– Последний заезд в четыре тридцать. Он в нем участвовал, – начал Харли. – Не надо много ума, чтобы рассчитать: в пять сорок он будет в воздухе.

– В пять сорок семь, – поправил его высокий. – Точно в пять сорок семь.

– В пять сорок, в пять пятьдесят – в любое время после пяти тридцати, – раздраженно настаивал Харли.

– Интересно, где же была бомба? – задумчиво протянул высокий. – Вы не заглядывали в коробку с медикаментами для первой помощи!

– Нет. – Я удивленно уставился на него. – Только проверил, что она на месте. Я никогда не заглядываю в нее. И в огнетушители тоже. И под сиденья...

– Правильно. – Высокий кивнул. – Она могла быть в любом из этих мест. Или в завернутом в цветную бумагу подарке.

– Отбросьте эту мысль, – фыркнул Харли.

Я медленно отклеился от стены.

– Предположим, – неуверенно начал я, – предположим, что во всех этих местах бомбы не было. Предположим, она лежала где-то глубоко, спрятанная от глаз. Где-то между переборкой кабины и внешней обшивкой... Предположим, она была плоская, как блюдце... Из-за воздушных ям и бесконечных поворотов, которые я делал, чтобы избежать кучевых облаков, она сдвинулась с места и опустилась на привод руля высоты... Предположим, именно это я почувствовал... и потому решил приземлиться... Так что получается, сама бомба и спасла нас.