Текст книги "Предварительный заезд"

Автор книги: Дик Фрэнсис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Глава 12

Москва-река уже была по-зимнему холодна. Я рухнул в воду и сразу же окоченел. Это был тот самый шок, от которого погибают несчастные, попадающие в Ледовитый океан.

Отчаянно брыкаясь, я стремился к поверхности, но в душе ясно сознавал, что битва проиграна. Я был избит, слаб и к тому же наполовину слеп.

Темнота и обильный снегопад надежно скрывали меня от посторонних глаз. От холода у меня перехватило дыхание, а правая рука ничего не чувствовала.

Одежда быстро намокла и с каждой минутой становилась все тяжелее. Вот-вот она утащит меня на дно. Течение быстро затянуло меня под мост, вынесло с другой стороны и протащило мимо посольства. Когда я попробовал закричать, то сразу же сообразил, что меня могут услышать только два человека, от которых помощи ожидать не приходится.

Испустив несколько воплей, я лишь набрал полный рот ледяной воды. Вот и конец, подумал я.

Меня начало охватывать оцепенение. Я прилагал все меньше и меньше усилий для того, чтобы держаться на воде. Мозг словно замерзал, и мысли постепенно исчезали. Холод лишал организм чувствительности; мое тело, уже почти не способное двигаться, погружалось в воду, невзирая на отчаянные попытки бороться за жизнь. Погружалось вместе с кучей вопросов, оставшихся без ответа. Я и в самом деле умирал.

Откуда-то издалека до меня донесся слабый голос:

– Рэндолл... Рэндолл:

В глаза ударил яркий свет.

– Рэндолл, сюда! Держитесь!

Я уже не мог держаться. Ноги слабо дергались, ничуть не помогая мне плыть. Оставался только один путь, и вел он вниз, в холодную, мокрую могилу. Что-то мягкое задело меня по лицу. Мягкое, но более материальное, чем снег. Я был не в состоянии схватиться за это нечто рукой, не сознавал, что мне нужно сделать. Но инстинкт оказался сильнее рассудка. Мой рот сам собой раскрылся, и я вцепился зубами в то, что лежало передо мной. Во рту у меня оказался изрядный кусок мягкого материала. Последовал рывок, словно кто-то подтягивал меня к берегу. Я еще крепче стиснул зубы.

Еще рывок. Моя голова, почти скрывшаяся под водой, на несколько дюймов приблизилась к берегу.

В голове вяло зашевелились мысли. Если я прикинусь рыбой и буду крепко держаться за леску, то меня выволокут на берег.

Ты должен держаться, глухо велел кто-то в моей голове, и не только зубами. Руками. Но с руками были проблемы. Я их не чувствовал.

– Рэндолл, держитесь. Здесь рядом лестница.

Я услышал слова, и они показались мне ужасно глупыми. Как я взберусь по лестнице, если не чувствую рук? Но во мне оставалось еще достаточно жизни для того, чтобы в буквальном смысле слова вцепиться зубами в последний оставшийся шанс. Только полная потеря сознания, возможно, смогла бы заставить меня разжать челюсти. Загадочная веревка подтягивала меня к стене.

– Держитесь! – взывал голос. – Уже совсем немного. Рядом! Только держитесь!

Я ткнулся в стену. Рядом могло на деле означать "слишком далеко". Рукой подать, как до солнца...

– Вот она! – раздался крик. – Видите? Прямо перед вами. Я посвечу туда. Вот! Держитесь! Можете держаться?!

Держаться... Чем? Я плавал около стены как бревно.

– Боже мой! – произнес голос. Свет снова ударил мне в глаза и отодвинулся в сторону. Я услышал приближающиеся звуки по эту сторону набережной.

– Дайте руку.

Я был не в состоянии сделать это. Тут я почувствовал, что кто-то ухватил меня за правую руку и потянул ее из воды. Но вдруг неведомый спаситель повторил "Боже мой!", отпустил мою правую руку и вцепился в левую.

– Держитесь! – приказал он, и я почувствовал, что мои пальцы легли на какую-то перекладину.

– Вот что, – произнес голос. – Вы должны выбраться из этой чертовой реки. Вы понимаете, что близки к смерти? Вы чертовски долго пробыли в воде. И если вы через минуту не вылезете из этой чертовой воды, то вас уже ни один черт не спасет! Вы меня слышите? Кровью Христовой заклинаю... вылезайте!

Если бы даже у меня оставались силы, я все равно не видел, куда мне следовало вылезать. Мою правую руку опять вытащили из воды и попытались положить на перекладину.

– Станьте на перекладину под водой, – приказал голос. – Нащупайте ногой. Эта лестница чертовски глубоко уходит под воду.

Я смутно начал что-то понимать. Попытался поставить ногу на скрытую водой ступеньку, каким-то чудом нашел ее и перенес свой вес на ноги.

– Вот так, – подбодрил голос. – Между ступеньками всего один фут расстояния. Я подтащу вашу левую руку к следующей. Теперь держитесь правой рукой, чего бы это вам ни стоило.

Я собрал остатки сил, рванулся и приподнялся. Дюймов на двадцать пять.

– Вот так, – с облегчением произнес голос наверху. – А теперь продолжим наше чертово восхождение. Только не смейте падать.

Я продолжил чертово восхождение и не упал, хотя мне показалось, что я поднимаюсь на Эверест. Когда мое туловище по пояс вылезло из воды, я разжал зубы и выпустил мягкую непонятную вещь. Теперь она была насквозь пропитана водой. Надо мной раздалось восклицание, и к моему левому запястью немедленно привязали полосу какой-то ткани.

Спаситель поднимался по лестнице, продолжая ругаться, торопить и давать указания.

Я медленно, со ступеньки на ступеньку, поднимался за ним. Когда я достиг края парапета, он уже стоял с противоположной стороны. Наконец он крепко обхватил меня и перетащил на твердую землю. Ноги подогнулись, и я мокрой кучей рухнул на покрытую свежим снегом мостовую.

– Быстро снимайте пальто и пиджак, – прикрикнул человек. – Вы что, не понимаете, что этот чертов холод может убить быстрее, чем чертова пуля?

Все, что я видел при свете фонарей, было искажено до неузнаваемости, но голос был его. Теперь я в этом убедился окончательно, хотя подсознательно все понял, еще болтаясь в воде.

– Фрэнк, – сказал я.

– Да. Пошевеливайтесь! Дайте-ка я расстегну...

Его пальцы оказались сильными и ловкими.

– Снимайте. – Он резкими движениями сдирал с меня прилипшие мокрые рукава.

– Рубашку тоже. – Ее Фрэнк просто разорвал, и снег падал на мою обнаженную спину. – А теперь наденьте это. – Он напялил на меня что-то сухое и теплое и застегнул спереди. – Хорошо. А теперь, черт возьми, соберитесь с силами, и пойдемте к мосту. До него всего сотня ярдов. Вставайте, Рэндолл, и пошли. – В голосе послышались резкие нотки, и это подхлестнуло меня. Я понял, что ему тоже холодно, потому что теплую одежду, в которую я был одет, он снял с себя. Ковыляя рядом с Фрэнком на трясущихся ногах, я ощущал потребность рассмеяться над иронией судьбы. Правда, на это у меня не хватало ни сил, ни дыхания.

Когда я чуть не врезался в фонарный столб, Фрэнк раздраженно спросил:

– Вы что, не видели его?

– П-потерял очки, – объяснил я.

– Вы хотите сказать, что без них не видите даже этого чертового столба прямо у себя перед носом? – недоверчиво спросил он.

– Не... нечетко.

– Господи Иисусе!

Я трясся в его пальто, постепенно приходя в себя после переохлаждения. Хотя я мог передвигать ноги, но не ощущал их частью своего тела, а в мыслях царила полная неразбериха.

Мы поднялись по каменной лестнице на мост и вышли к проезжей части.

Удивительно быстро перед нами остановился черный автомобиль. Фрэнк бросил на заднее сиденье мою мокрую одежду, запихнул меня следом, сам сел спереди и что-то коротко сказал водителю по-русски. В результате мы, проехав по ставшему для меня привычным круговому маршруту, оказались у гостиницы "Интурист".

Фрэнк подхватил мое пальто и поспешно провел меня в теплый вестибюль.

Там он, не спрашивая номера, взял у портье ключ от комнаты, втолкнул меня в лифт и нажал кнопку восьмого этажа. Подойдя к номеру, он сам открыл дверь и пропустил меня в комнату.

– И что вы собираетесь делать, если ни черта не видите?

– У м-меня есть за-зап-пасные.

– Где?

– В в-верхнем ящ-щике.

– Сядьте, – приказал Фрэнк, подтолкнув меня к дивану. Чтобы я рухнул на него, потребовалось самое незначительное усилие. Я услышал, как выдвигается ящик, и через мгновение очки оказались у меня в руке. Я нацепил их на нос, и мир сразу же обрел форму.

Фрэнк смотрел на меня с неожиданным беспокойством на умном твердом лице. Но даже в этот момент я заметил хищное выражение и заурядность черт, которые так бросались в глаза во время обеда.

Оказалось, что на нем нет ничего, кроме рубашки и свитера. Шея была обмотана длинным полосатым шарфом выпускника колледжа – – нитью, которая вывела меня к жизни из лабиринта смерти, где я готов был затеряться.

– Я... я, п-пожалуй, отдам в-вам п-пальто, – сказал я и принялся расстегивать пуговицы. Пальцы на правой руке не сгибались и ужасно болели.

Пришлось действовать левой.

– Лучше всего вам залезть в горячую ванну, – неуверенно сказал Фрэнк. Трудно было поверить, что всего несколько минут назад он буквально на себе выволок меня из ледяной воды и при этом через слово сыпал проклятиями.

– Да, – согласился я. – Благодарю вас.

Его глаза вспыхнули.

– Удачно получилось, что я оказался поблизости.

– Самая большая удача в моей жизни.

– Я пошел погулять, – сообщил мне Фрэнк, – и увидел, как меня обогнало такси. Вы вышли и спустились под мост. Потом я услышал крики и всплеск воды. Я, конечно, не подумал, что с вами что-то случилось, но на всякий случай решил посмотреть. Я спустился на набережную. К счастью, при мне был фонарь... а там оказались вы.

Он не стал спрашивать, как я умудрился перелететь через высокий парапет.

– Сам не понимаю, как это могло случиться, – с готовностью сказал я. Фрэнку явно понравилась эта фраза.

Он помог мне переодеться из его пальто в халат.

– Вы немного пришли в себя? – спросил он.

– Да, мне гораздо лучше.

Фрэнк встал, чтобы уйти, и я не сделал попытки задержать его. Он взял с дивана свою шапку, пальто и фонарь, пробормотал, что мне следует обратиться к служащим гостиницы, чтобы мою одежду просушили, и ушел. Ощущение близости между спасенным и спасителем явно смущало его.

Я чувствовал себя странновато. Мне было одновременно и холодно, и жарко, голова слегка кружилась. Я стащил с себя остатки мокрой одежды и кучей бросил ее на полу ванной.

Меня очень беспокоили пальцы правой руки. После пребывания в ледяной воде они почти не кровоточили, но были чужими и очень слабыми. Три из них посинели.

Я взглянул на часы, но они стояли. "Необходимо взять ситуацию под контроль, – подумал я. – Обязательно нужно встряхнуться".

Я подошел к телефону и набрал номер общежития для иностранных студентов. К телефону пригласили Стивена. Голос его звучал дружелюбно.

– Вам что-нибудь нужно? – спросил он.

– Который час? Мои часы остановились.

– Только ради этого вопроса вы не стали бы звонить мне. Сейчас пять минут седьмого.

Пять минут седьмого... Казалось невозможным, что с того момента, как я отправился в посольство, прошло всего три четверти часа. Это время больше походило на три четверти столетия.

– Вот что, – начал я, – не могли бы вы оказать мне любезность? Если бы вы пошли... – Тут я умолк. Нервы были ни к черту. Вместо выдоха раздался стонущий кашель.

– С вами все в порядке? – подчеркнуто неторопливо спросил Стивен.

– Нет, – ответил я. – Значит, так... Не могли бы вы отправиться в британское посольство, взять там факс, который прислали на мое имя, и принести его сюда, в "Интурист"? Я не стал бы просить, но, если его не забрать сейчас, я не смогу получить его до понедельника. И будьте осторожны... У нас тут есть грубоватые друзья... В посольстве спросите Полли Пэджет из отдела культуры.

– У грубоватых друзей нашелся еще один лошадиный фургон? – с тревогой в голосе спросил Стивен. – Поэтому вы не можете пойти сами?

– Что-то в этом роде.

– Хорошо, – коротко сказал он. – Я выхожу.

Я положил трубку. Следующие несколько минут я потратил впустую, жалея себя. Потом я решил позвонить Полли, но не сумел вспомнить номер. Номер был записан на листе бумаги, который лежал в моем бумажнике. А бумажник был по крайней мере был раньше – во внутреннем кармане пиджака. А пиджак находился в ванной, где его бросил Фрэнк. Я собрался с силами и отправился в ванную.

Бумажник – естественно, совершенно мокрый – был в кармане. Я извлек и развернул лист с телефонными номерами и с облегчением убедился, что записи прочесть можно.

Я не успел произнести ни слова. Полли Пэджет раздраженно заявила:

– Я уже закончила работу и собираюсь уходить.

– Вместо меня придет мой друг, – сказал я, – Стивен Люс. Он будет с минуты на минуту. Пожалуйста, дождитесь его.

– Ну, хорошо.

– И еще. Не могли бы вы дать мне номер телефона Йена Янга? Домашний, я имею в виду.

– Подождите. – Она опустила трубку на стол и вскоре продиктовала мне номер. – Его квартира здесь, в посольстве. Насколько я знаю, обычно он проводит уик-энды дома. Как, впрочем, большинство из нас. В Москве почти ничего не происходит.

– Я думаю, леди, что вы на сто процентов не правы.

Вскоре явился Стивен и привел с собой Гудрун. Отпущенное мне время я потратил на то, чтобы переодеться в сухие трусы, брюки и носки и лечь в постель. Я пренебрег советом Фрэнка насчет горячей ванны, так как, подобно Офелии, имел основания считать, что воды с меня и так достаточно. Было бы чертовски глупо лишиться сознания и утонуть среди сверкающего белого кафеля.

Как только Стивен увидел меня, с его лица сразу же исчезла радостная улыбка.

– Да вы просто труп ходячий! – воскликнул он. – Что произошло?

– Вы принесли факс?

– Да. Это целая простыня. Сядьте, а то упадете, когда увидите этот меморандум.

Гудрун изящно расположилась на диване, а Стивен плеснул виски в стаканы для чистки зубов. Я вернулся на кровать и указал пальцем на пятно на стене, где скорее всего был спрятан микрофон. Стивен кивнул, взял магнитофон, включил его и приложил к стене. Ни звука.

– Выключен, – пояснил Стивен. – Рассказывайте, что случилось.

– Скандал... – неопределенно ответил я, помотав головой. Не хотелось втягивать Гудрун в происходящие события. – Скажем... Скажем так: я все-таки здесь.

– И мы не хотим никакого шума? – спросил он со своим комичным русским акцентом.

– На то есть причины. – Я попытался выдавить улыбку.

– Они должны быть очень вескими... Ладно, держите свежие новости из дома.

Стивен вынул из кармана конверт и бросил его мне. Я по привычке попытался поймать его правой рукой, промахнулся, и он упал на пол.

– У вас пальцы разбиты! – тревожно воскликнула Гудрун.

– Немного ссадил, – пробормотал я, вынимая из конверта бумаги. Как Стивен и предупреждал, там была внушительная стопка. Хьюдж-Беккет демонстрирует усердие, хмыкнул я про себя. Но вскоре выяснилось, что я был не прав. Работа была высший класс.

– Пока я буду это читать, не могли бы вы посмотреть эти штучки? – Я указал на жестянку из-под леденцов и кучку Мишиных бумаг. – Переведите их для меня.

Они принялись рассматривать бумажки, передавая их друг другу и негромко переговариваясь. Я в это время читал первую часть сообщения. В ней исчерпывающе излагалась история жизни Ганса Крамера, причем подробностей было гораздо больше, чем я мог ожидать. С трехлетнего возраста он начал выигрывать призы на пони. Учился в восьми различных школах. Похоже, что он был болезненным ребенком. По крайней мере, до двадцати пяти лет он часто обращался к врачам, но годам к двадцати восьми, похоже, перерос свои болячки. С этого времени интерес Крамера к лошадям заметно усилился; и он начал выигрывать соревнования высшего уровня. Два последних года – до самой смерти – он непрерывно ездил по всему миру, выступая то в личном зачете, то в составе сборной команды Западной Германии.

Далее следовал абзац под заглавием "Свойства характера". В нем, вопреки обычаю, о мертвом говорили довольно плохо.

"Отношения с товарищами по команде напряженные. Характер сложный. В обращении холоден. Друзей не имел. Увлекался порнографией, как связанной с изображениями женщин, так и гомосексуальной, но сексуальных связей за ним не замечалось. Можно было подозревать стремление к насилию, но в целом свое поведение вполне контролировал".

Далее следовало краткое сухое сообщение:

"Тело было возвращено родителям, проживающим в Дюссельдорфе, и кремировано".

В сообщении было еще много что почитать, но я отвлекся от факса, чтобы взглянуть, что делают Стивен и Гудрун.

– Что вы накопали? – поинтересовался я.

Четыре автографа немцев. Написанный по-русски список щеток и всяких других штук для ухода за лошадьми. Другой список, тоже по-русски – время и, видимо, занятые места – наверно, относился к конным соревнованиям. Там было написано: "кросс, старт в два сорок, не забыть подготовить комплект для взвешивания". Оба списка скорее всего составил Миша. Это был своего рода дневник. Там было записано, что он делал с лошадьми, чем их кормил, и, пожалуй, больше ничего такого.

– А что насчет бумажки из коробки с леденцами?

– Ах, да... Честно говоря, мы здесь мало чем можем помочь.

– Почему?

– В этих надписях нет никакого смысла. – Стивен смешно вздернул брови. – А может, моя-твоя уметь понимать чепуха?

– Кто знает, возможно, и сумеем.

– Ладно, если серьезно, то нам кажется, что здесь записано одно и то же, один раз по-русски, а другой – понемецки. Но на обоих языках это не обычные слова, к тому же они записаны слитно, без разрывов между словами.

– А вы могли бы написать все это по-английски?

– Проще простого.

Взяв конверт, в котором принес факс, Стивен написал длинный сплошной ряд букв.

– Вот туг, в конце, получаются прямо-таки нормальные английские слова... – Закончив писать, он вручил мне конверт. – Вот и все. Ясно, как в тумане.

Я прочел: эторфингидрохлорид245мгасепрмазинемалкателомгхлорокреололдиметилсульфокид90антагонистналаксон.

– В этом есть какой-нибудь смысл? – растерянно спросил Стивен. Наверно, химическая формула?

– Один Бог знает. – Я почувствовал запах жареного. – Может быть, эта самая штука находится в ампулах: ведь на них напечатано что-то вроде "налаксон".

Стивен взял крохотную ампулу и поднес ее к свету, пытаясь разобрать надпись.

– Наверно, так оно и есть. Длиннющая формула для капельки жидкости.

– Он положил ампулу в коробку и накрыл ее тем же самым листом бумаги.

– Да, пожалуй. Больше ничего на листке нет. А что это за грязная матрешка? – Он повертел в руках куклу. – Где вы ее взяли?

– Там остальные Мишины сувениры.

– Что вы говорите? Можно взглянуть?

Чтобы раскрыть матрешку, ему пришлось приложить не меньше усилий, чем мне перед этим. И точно так же, как и у меня, ее содержимое высыпалось.

Стивен и Гудрун бросились собирать сокровища с пола.

– М-да, – хмыкнул Стивен, разбирая надписи на ветеринарных препаратах. – Тот же самый жаргон. Эти снадобья на что-нибудь годятся?

– Нет, если, конечно, у вас в постели не завелись клопы.

Он сложил все содержимое обратно в матрешку, включая жестянку и карточки с автографами.

– Вы, наверно, хотите, чтобы я отнес все это Елене на новую квартиру, когда она, наконец, въедет туда?

– Было бы прекрасно, если бы вы нашли на это время, – ответил я. Лучше вернуть Мише его игрушки?

– Да.

Стивен пристально посмотрел на меня.

– Мы с Гудрун собирались поужинать с друзьями, – сказал он, – и я думаю, что хорошо бы вам пойти с нами.

Я открыл было рот, чтобы сказать, что не гожусь для визитов, но он не дал мне и слова сказать.

– Гудрун, будь умницей, выйди и подожди нас в кресле около лифтов, а я попробую напялить на нашего друга какую-нибудь одежду и застегну ему пуговицы. – Он показал на мои распухшие негнущиеся пальцы. – Гудрун, любовь моя, иди. Мы быстро управимся.

Она покорно вышла, длинноногая и великодушная.

– Теперь к делу, – сказал Стивен, лишь только дверь за девушкой закрылась. – У вас с рукой очень плохо? Не упрямьтесь, поедемте с нами.

Ведь не будете же вы сидеть здесь весь вечер и озираться по сторонам?

Я смутно припомнил, что предполагал пойти в оперу. Драгоценный билет, которым облагодетельствовала меня Наташа, представлялся сегодня совершенно иррациональным явлением. Идти в театр я не был в состоянии. Но в номере мне наверняка будет еще хуже. Стоит задремать, как передо мной вырастут маски смерти в вязаных подшлемниках... а к номеру гостиницы никак не подходит формула "мой дом – моя крепость".

Фрэнк ничего не сказал о людях, напавших на меня. Вполне возможно, что они уже успели убраться и не попались ему на глаза. Но это вовсе не значит, что они не станут околачиваться вокруг... они вполне могли заметить, что Фрэнк выудил меня из воды.

– Рэндолл! – резко окликнул меня Стивен.

– Простите... – Меня сотряс озноб, и я судорожно закашлялся. – А ваши друзья не будут возражать, если вы приведете меня?

– Конечно, нет. – Он распахнул платяной шкаф и вынул запасной пиджак. – Где ваше пальто... и шапка?

– Сначала рубашка, – прервал я его. – Так будет вернее.

Я с усилием поднялся и снял халат. На руках и на плечах начали проступать синяки от ударов дубинок. Но я был рад уже и тому, что моя кожа потеряла оригинальный бледно-бирюзовый оттенок и к ней стал возвращаться обычный цвет поблекшего загара. Стивен помогал мне, не говоря ни слова, пока ему не понадобилось зачем-то выйти в ванную. Вернувшись, он недоверчиво уставился на меня.

– Вся ваша одежда мокрая!

– Да. Меня... э-э... столкнули в реку.

– Значит, это оттуда? – Он показал на мою руку.

– Боюсь, что да.

Он открыл рот, потом закрыл его. Как рыба.

– Вы понимаете, что сегодня вечером температура опустилась ниже нуля?

– Не стоило об этом говорить.

– Не сегодня-завтра Москва-река покроется льдом!

– Слишком поздно.

– У вас жар?

– Ничуть не удивлюсь. – Я напялил два свитера, но все равно чувствовал себя отвратительно. – Не думаю, что я выдержу визит к вашим друзьям. Но и в номере оставаться я тоже не могу. Как вы думаете, можно заказать номер в другой гостинице?

– Абсолютно безнадежное дело. Ни в одну гостиницу вас не поселят, если вы не заказали номер за две недели. К тому же от вас потребуют кучу бумаг, но и тогда никаких гарантий не будет. – Он посмотрел вокруг. – А что вас не устраивает здесь? По-моему, прекрасная комната.

Я прижал руку к потному лбу и подумал, что два свитера – это как раз то, что нужно.

– Трижды за два дня кто-то пытался меня убить, – ответил я Стивену.

– Только чудом мне удалось вырваться и снова оказаться здесь... но, боюсь, что удача начинает мне изменять. Мне просто не хочется торчать здесь, как мишень.

– Трижды?

Я рассказал ему о происшествии на улице Горького.

– Все, что мне нужно, это безопасное место, где я мог бы спокойно выспаться. – Я на мгновение задумался. – Думаю, что нужно позвонить Йену Янгу. Он сумеет помочь.

Я набрал номер, который мне дала Полли Пэджет. Телефон в квартире на территории посольства звонил и звонил, но Сфинкс, видимо, был где-то в городе.

– Проклятие! – воскликнул я, бросив трубку. Карие глаза Стивена были полны беспокойства.

– Вы можете переночевать в университете, – сказал он. – Но моя кровать такая узкая.

– Уступите мне клочок места на полу.

– Вы серьезно?

– Угу...

– Ну... ладно. – Он посмотрел на часы. – Уже слишком поздно, чтобы доставлять вас по официальным каналам. Все разошлись до утра. Мы проделаем карточный фокус.

Он достал свой студенческий билет и протянул его мне.

– Когда войдете внутрь, суньте его под нос дракону и не задерживаясь идите прямо на лестницу. Они не знают в лицо всех студентов и не поймут, что вы это не я. Поднимайтесь прямо в мою комнату. Хорошо?

Я взял картонную книжечку и сунул ее в карман пиджака.

– А как вы сами попадете домой?

– Я позвоню другу, который живет в одном со мной корпусе. Он возьмет у вас мой пропуск и вынесет его, когда мы с Гудрун вернемся.

Он помог мне надеть пиджак, а потом собрал листы факса и сложил их в конверт. Я сунул конверт в карман пиджака. На ум мне пришли черные автомобили.

– Мне бы ужасно хотелось убедиться в том, что за мной нет слежки.

Стивен воздел глаза к небу.

– Сделаем все, что можно, – сказал он. – Что вы предлагаете?

Я предлагал доехать в такси до Университетского проспекта и выйти на смотровой площадке, откуда открывался вид на стадион и центр города. Стивен вместе с Гудрун должны были ехать следом за мной в другой машине. Там мы вышли и, укрывшись обильным снегопадом, обменялись машинами.

– Могу поклясться, что следом за нами никто не ехал, – заявил Стивен. – А если ехали, то, значит, они использовали не менее шести различных машин.

– Большое вам спасибо.

– Рад помочь.

Он сказал водителю, где нужно меня высадить, и вместе с Гудрун исчез в ночи.