Текст книги "Корона Дейлмарка"

Автор книги: Диана Уинн Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Ты хочешь сказать, что мама находится в родстве с Амилом Великим?! – воскликнула Маевен.

– Как и множество других людей. Однако я не думаю, что это оправдывает неприветливый и надменный характер твоей матери, – сухо добавил отец. – Не забывай, что у каждого имеется по две бабушки и по два дедушки и по четыре прабабушки и прадедушки. Таким образом, если углубиться достаточно далеко в прошлое, окажется, что чуть ли не все мы в родстве друг с другом. То есть с каждым поколением количество предков удваивается, зато количество людей, от которых эти предки могут происходить, нужно делить на два, а то и на четыре. Население Дейлмарка начало быстро расти всего лет сто назад, а до этого было довольно-таки малочисленным.

И конечно же, он снова начал лекцию. Маевен заставила себя сосредоточиться. Ее очень заинтересовали трудности, с которыми папа столкнулся, разбираясь в жизни двух поколений, стоявших по времени ближе всего к Амилу Великому. На школьных уроках истории не рассказывали и половины о беспорядках и революциях той эпохи. А отец все говорил и говорил… Лишь спустя несколько часов после заката, когда Маевен уже зевала вовсю, он все же закончил:

– Ладно, пожалуй, пока что на этом остановимся. Завтра мне предстоит еще один длинный день.

Засыпая в постели, Маевен пыталась разобраться в своем отношении к отцу и разводу родителей. Она очень любила папу – отчаянно, до душевной боли, – но лекции вроде сегодняшней несколько охлаждали ее чувства. И ее нисколько не печалило то, что он был совершенно счастлив после развода с мамой. По идее-то, из-за такого положено расстраиваться, но каждый раз, попадая в большую многолюдную контору дирекции этажом ниже и наблюдая, как отец инструктирует секретарей, бросает отрывистые указания Венду или совещается с майором Алксеном, а иногда делает все это одновременно, Маевен радовалась, что родители не живут вместе. Слишком уж оба энергичные и самостоятельные, полностью поглощенные своей работой. И Маевен чувствовала, что двоих таких родителей разом она бы не выдержала. На следующее утро, кроша хлеб за окно жирным толкающимся голубям, она напомнила себе, что должна узнать все-все о дворце.

День выдался немыслимо жаркий, и Маевен решила пойти поплавать. Майор Алксен сказал, что она может пользоваться бассейном для персонала, но не объяснил, где этот бассейн находится. Нужно найти майора и расспросить его.

Маевен спустилась по лестнице и вошла в дирекцию. Там царила такая суматоха, что она даже не смогла разглядеть в толчее отца, зато отчетливо слышала его голос. Находившаяся ближе всех к двери секретарша сообщила, что майор Алксен уже отправился на главный пункт охраны. Маевен спустилась еще на этаж, в величественные верхние галереи дворца. Сейчас, пока дворец не открылся для публики, здесь было прохладно, тихо и пусто. Эти длинные помещения тоже принадлежали музею. Всякие диковины и одеяния королей и королев прошлого красовались тут вперемешку со статуями и фрагментами резьбы, некогда украшавшей фасады дворца. Разумеется, все это представляло большую ценность, и майор Алксен часто лично совершал обход галерей, переговариваясь по рации с охранниками. Войдя в первую же галерею, Маевен услышала где-то в отдалении его гулкие шаги и голос. Майор говорил по радио: «Прохожу по второй галерее. Все в порядке». Она поспешила туда.

Однако, свернув за угол, Маевен увидела Венда. Девочка остановилась. Неужели она приняла его по голосу за майора Алксена? К счастью, красавчик Венд смотрел в другую сторону, слушая, как ему что-то отвечали по рации, и не видел девочку. Маевен, смутившись, неслышно, на цыпочках, отступила за угол.

– Маевен, не уходи, – сказал, не оглядываясь, Венд. – Сейчас я к тебе подойду. Да-да. Здесь все в полном порядке. Отключаюсь.

«Какой бы предлог придумать, чтобы улизнуть? – задумалась Маевен. – Очень жаль, но мне срочно надо в бассейн? Простите, но я спешу поглядеть на могилу Амила, чтобы испортить себе настроение? Извините, но мне нужно сейчас же увидеть герцога Кернсбургского? А может, просто убежать?» Венд уже повернулся к ней, и Маевен не придумала ничего лучше, чем спросить, почему его послали сопровождать ее, как будто ей всего десять лет.

– А ты, наверно, ломала себе голову, – улыбнулся Венд.

– Нет-нет! – запротестовала Маевен. Можно было подумать, что теперь ей уже совсем не хочется получить ответ. – Нет-нет, я вовсе и не думала…

– Кто был тот старик в поезде? – перебил ее Венд. – Которого я прогнал.

От такой резкой смены темы Маевен так растерялась, что только ойкнула. Щеки ее вспыхнули, и она поспешно сказала:

– Там никого не было. Он мне приснился.

– Нет, – возразил Венд. – Он был там, хотя и не во плоти. Боюсь, если ты не разрешишь мне помочь тебе, он сможет очень серьезно навредить тебе. Можно, я хотя бы объясню, что происходит?

– Я… э-э-э…

Маевен разволновалась еще сильнее. Ее внезапно осенило: Венд – сумасшедший! Вот почему у него всегда такой серьезный, вежливый, чересчур нормальный взгляд, вот почему от этого взгляда ей всякий раз делается не по себе.

– Так кем же был этот старик?

– Частью Канкредина, – ответил Венд. – Очагом зла. И уверяю тебя, – улыбнулся он, – я не сумасшедший.

Это было много хуже, чем все остальное.

– Сумасшедший! Конечно сумасшедший! – выкрикнула Маевен, уже понимая, что будет вспоминать эту сцену с чувством жгучего стыда. Если, конечно, не умрет на месте. – Канкредин – всего лишь легенда времен короля Хэрна и… и Хэрн все равно убил его, когда разгромил варваров.

Венд смотрел на нее серьезно и печально, словно понимал, что она чувствует. От этого Маевен сделалось еще хуже.

– Да, я знаю, что утверждают историки, – сказал он. – Люди верят в это, поскольку им так спокойнее, но истина гораздо страшнее. Хэрн действительно одолел Канкредина, это чистая правда, но Канкредин не мог умереть, потому что уже был мертв. А одержать над ним победу можно было, только освободив Единого. Ты, конечно же, слышала о ведьме Кеннорет. Она освободила Единого от оков, и тот поверг Канкредина, рассеяв его на миллионы частиц. Но шли века, и колдун понемногу воссоединялся, стали образовываться все более и более крупные очаги зла, если тебе больше нравится такой термин. И наконец Канкредин сделался достаточно силен, чтобы завладеть Югом и отделить его от Севера. Амил Великий нашел способ уничтожить очень много частей Канкредина – очагов зла, но и тогда не смог полностью стереть его с лица земли. Злодей всего лишь оказался снова рассеян, и некоторые его частицы отправились сквозь время вперед, в наши дни. А другие остались там, где были, и дошли до нас благодаря тому, что сохранялись в тайне, пока все, кто знал об их существовании, не умерли своей смертью. Я не знаю доподлинно, с каким видом очага тебе пришлось встретиться, но, судя по тому, как он себя вел, это, скорее всего, одна из частей, отправившихся вперед во времени.

– Я не верю вам, – заявила Маевен. – Откуда вы все это знаете?

Венд пожал плечами:

– Почти все это происходило при мне. Хэрн был моим братом.

Девочка уставилась на него.

– Но это же… – Она хотела сказать «чепуха», но вовремя осеклась, так как вспомнила, что с сумасшедшими надо говорить очень осторожно. – Это невозможно, мистер Орилсон. Посудите сами, ведь это означало бы, что вам уже очень много лет. Только Бессмертные могут жить так долго…

«А в Бессмертных уже давно никто не верит», – добавила она про себя, решив, что вслух ему этого говорить не стоит.

Венд кивнул. У него был печальный и в то же время какой-то самодовольный и подчеркнуто здравый вид, что лишь усиливало подозрения.

– Мне тоже трудно было в это поверить, когда два моих брата умерли, а я даже не постарел. Тяжело признать, что ты нечто иное, нежели простой смертный. Но Бессмертные существуют, независимо от того, верят в них люди или нет. Я один из них. Ты, вероятно, слышала обо мне. Когда-то я был известен как Танаморил. Затем меня стали называть Осфамероном.

Осфамерон! Тот, кто вернул убитого Адона к жизни! Да у него с головой совсем плохо! Маевен глядела на Венда; они стояли одни в длинном музейном зале. Интересно, сумасшедшие что, внешне не отличаются от здоровых? Совершенно нормальный ведь на вид человек, вот только слишком уж красивый. Придется поддерживать беседу, пока кто-нибудь не появится или не вызовет его по рации.

– И что же, по-вашему, эта часть Канкредина хотела от меня? – осторожно спросила Маевен.

– Думаю, – ответил Венд, – он пытался подчинить тебя.

Маевен вздрогнула; ей показалось, будто кто-то провел ей холодными пальцами по спине. Она попятилась и прижалась к стеклянной витрине, словно это могло как-то защитить ее.

– Но зачем… зачем ему это?

– Потому что ты – воплощение девушки, которая жила двести с небольшим лет тому назад, – произнес Венд.

– Но в этом же нет никакого смысла! – запротестовала Маевен.

– Эта юная леди сыграла невообразимо важную роль в истории. – Венд будто и не слышал ее последних слов.

Глядя на его напряженное серьезное лицо, Маевен решила, что на этой девице он и помешался. Она поудобнее оперлась на витрину со старинным сервизом и сделала вид, что очень внимательно слушает.

– Норет от рождения было суждено властвовать над Дейлмарком. Мой дед, Единый, был ее отцом, и она с раннего детства знала, что должна надеть корону и стать владычицей Севера и Юга. Предполагалось, что, когда она получит корону, народ по всей стране поддержит ее, что бы ни говорили графы.

– И что же случилось? Неужели она так и не получила корону? – спросила Маевен.

– Я не знаю, что случилось. Она стремилась к этому всей душой. – На мгновение Маевен показалось, что Венд стыдится собственного рассказа. А уже в следующий миг его лицо смягчилось. – Я охранял Норет на Королевском пути. В день летнего солнцестояния после своего восемнадцатилетия она, как и следовало, покинула Аденмаут и отправилась в Кернсбург за короной. Все шло по задуманному. Я был начеку – я всегда начеку. Но где-то по пути Канкредин добрался до нее, точно так же, как он пытался добраться до тебя, и она… она просто исчезла. – Венд сглотнул, словно у него в горле встал комок. Затем его лицо снова сделалось спокойным и уверенным. – Именно поэтому Амил, позже прозванный Великим, смог предъявить права на корону.

Маевен стояла, прижимаясь к витрине.

– И вы говорите мне обо всем этом, – как можно спокойнее произнесла она, – потому что я похожа на эту леди.

– Нет, – ответил Венд. – Я рассказываю тебе все это, потому что у меня нет иного выбора, кроме как послать тебя туда, в глубь времен, чтобы ты заняла место Норет.

– Нет выбора? – переспросила Маевен. – Это серьезно. Но ведь сначала вам требуется получить мое согласие, а я его не даю.

Венд, похоже, готов был вот-вот рассмеяться; таким Маевен его еще не видела.

– Ты забываешь одну мелочь. Мы оба там были. И я точно знаю, что на самом деле уже послал тебя туда. – Он вдруг заговорил почти беззаботным тоном: – Теперь-то я понимаю: мне нужно всего лишь попросить Единого отправить тебя в прошлое, в то время, когда пропала Норет. Ты увидишь все своими глазами, вернешься и расскажешь мне.

– Ой!

Маевен опустила взгляд и уставилась на свои изрядно потрепанные сандалии, такие неуместные на сверкающем полу. Нет, так она скоро сама с ума сойдет! Ну конечно, если он правда там был, значит ему уже хорошо за двести и он вполне в своем уме. Ведь все так логично. Она знала: рассуждения душевнобольных часто звучат вполне логично. Потому-то безумцам так трудно избавиться от своих навязчивых идей.

А может, лучше всего будет согласиться? Пусть Венд попробует отправить ее в прошлое! А когда у него ничего не получится, он и поймет, что молол чепуху. Нет, опасно, вдруг он после этого сделается буйным. Лучше всего удрать. Она осторожно отступила от витрины и приготовилась пуститься наутек.

Венд улыбнулся своей обычной вежливой улыбкой:

– Благодарю. Мне как раз нужно было открыть эту витрину. Твой отец попросил меня кое-что здесь переставить.

Он извлек из кармана связку ключей и шагнул к замку сдвижной дверцы. Венд оказался слишком близко. У Маевен засосало под ложечкой, а спину будто закололо иголками изнутри. Ощущение было знакомым – так всегда бывало, когда она собиралась сделать что-то неправильное. Но когда Венд находился поблизости, она каждый раз это чувствовала. Девочка отодвинулась чуть подальше, внимательно следя за тем, как он отключил сначала электронный замок, а затем отпер обычный. Еще секунда, и она отойдет достаточно далеко для того, чтобы можно было рискнуть бежать и звать кого-нибудь на помощь.

Венд запустил руки в витрину и осторожно, чуть ли не почтительно извлек оттуда небольшую золотую статуэтку, стоявшую среди ваз, солонок, колец и других золотых предметов. Держа статуэтку двумя руками – сразу было видно, что она довольно тяжелая, – он повернулся к Маевен. Девочка наклонилась к витрине и прочла этикетку, оставшуюся там от фигурки:

ФИГУРА КОРОЛЯ ИЛИ АРИСТОКРАТА (ЗОЛОТО).

ДОИСТОРИЧЕСКАЯ ЭПОХА.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ НЕИЗВЕСТНО.

– Это изваяние Единого некогда хранилось в моей семье. – Не успел Венд договорить, как рация у него на поясе громко затрещала. Он нахмурился. – Ты не отнесешь его своему отцу? Нужно бежать: кому-то я срочно понадобился.

Ура, вот он, идеальный предлог, чтобы улизнуть! Венд протянул девочке маленькую золотую статуэтку. Лицо фигурки стерлось почти до неразличимости, зато складки длинной накидки сохранились прекрасно.

Маевен решила не отказываться и протянула руки. Но стоило ей прикоснуться к фигурке, стало ясно: что-то не так. Заныли зубы, а по коже головы пробежали мурашки – волосы едва дыбом не встали. Девочка отдернула руки, но было слишком поздно: онемение и зуд распространились по всему телу. Похоже, странное недомогание как-то коснулось зрения и слуха: длинная пустая комната подернулась туманом и треск рации Венда стал еле-еле различим…

6

Туман был ужасно плотным и холодным. Маевен совершенно не понимала, где она очутилась. Она сделала шаг, споткнулась и обнаружила, что сандалии успели насквозь промокнуть в невысокой траве, густо усыпанной, словно бусинами, крупными каплями ледяной росы.

– Эй! – громко крикнула девочка.

Ее голос прозвучал четко и ясно, не породив эха, словно она стояла на открытом месте или высоко в горах. Как бы там ни было, Маевен не услышала ничего похожего на гулкий каменный отзвук, сопровождавший любое слово, произнесенное в галереях музея. Она оглянулась, сражаясь с подступающей паникой. Все было затянуто густым белым туманом. Все, кроме… розовой полоски рассвета справа. И еще сквозь туман проступало что-то темное впереди.

Превозмогая себя, Маевен сделала несколько шагов по ужасающе холодной и мокрой траве к темному пятну – ей показалось, что ноги онемели окончательно, – и обнаружила перед собой круглый камень, верхний край которого приходился ей чуть выше пояса. В середине камня зияло отверстие. Путеводный камень? Маевен почему-то сразу в это поверила, хотя он был в десять раз меньше, чем камень перед вокзалом в Кернсбурге.

Дрожа от холода в тоненьких летних шортах и футболке, она обиженно разглядывала камень. «Это происходит на самом деле! – думала девочка. – Венд провел меня! Это ужас! И я вот-вот умру от холода, и у меня нет ни малейшего представления о том, где нахожусь! Или когда!»

Тут она заметила, что покалывание исчезло. И тогда в глубине души откуда-то появилась увернность: ничего плохого с ней не случится. «Что ж, будем надеяться на лучшее!» – сказала себе Маевен. Можно, конечно, завопить погромче, только вот вокруг, похоже, ни единой души.

И вдруг ей стало гораздо теплее.

Маевен взглянула вниз и обомлела: ее сандалии превращались в ладные и прочные с виду сапоги, а шорты – в длинные и довольно мешковатые штаны из валяного сукна, которые сами собой заправились в сапоги. Футболка тоже изменилась: она увеличилась и разделилась на несколько частей, став вдруг кольчугой. Этот процесс сопровождался слабым звоном. Опытным путем девочка установила, что под кольчугой на ней две рубахи: одна тонкая, нательная, а вторая, поверх, потолще. Ощутив тяжесть на голове, она резко вскинула руку и прикоснулась к металлу легкого невысокого шлема. Маевен вспомнила, что этот шлем называется «барбют».

Путешественницу во времени охватила безумная радость. Она – воительница! Превратилась в девушку-воина прямо на глазах! Во всяком случае, насколько она могла видеть. Ее ногам в сапогах все еще было холодно, да и руки не сделались теплее, но тем не менее Маевен чувствовала тепло и бодрость. Кто-то или что-то – может быть, золотая статуя? – заботился о ней.

Поблизости, справа от нее, зазвенело еще что-то.

Молниеносно, словно дикий зверь, Маевен обернулась. Звон сменился хорошо знакомым ей фырканьем. Она осторожно двинулась в ту сторону, позвякивая кольчугой. Никакого сомнения, темное пятно в тумане на фоне розовой полосы рассвета было лошадью, терпеливо дожидавшейся кого-то. Неплохая кобылка, хотя, как смогла рассмотреть Маевен в полумраке, чересчур косматая. Животное оказалось оседлано, а за седлом приторочен сверток с багажом. Лошадь повернулась и выдохнула большой клуб пара, заметный даже в тумане, прямо в лицо Маевен. Она как будто знала девочку.

До этой минуты Маевен даже не понимала, насколько она соскучилась по лошадям. Почти не задумываясь, она разобрала поводья, поставила ногу в стремя и вскочила в седло. Ого! Резче! Кольчуга и сапоги оказались для нее тяжеловаты. И только когда она уже сидела верхом, ей пришло в голову, что лошадь почти наверняка кому-то принадлежит. Как в старые времена поступали с конокрадами? «А-а-а, ладно. Скажу: я очень сожалею, но был такой сильный туман, что я приняла ее за свою. Интересно, это сойдет?» Впрочем, сидя верхом, она чувствовала себя настолько хорошо, что все страхи почти исчезли. Когда повстречается с владельцем, тогда и будет разбираться. Девочка направила лошадь к путеводному камню и решила попытаться понять, где же она находится.

Туман постепенно редел, сползая в долину внизу, позади камня, но все равно Маевен ничего больше не видела.

– Э-э-эй! – неуверенно, вполголоса позвала она.

– О… прошу прощения, леди. Я совершенно не слышал, как вы приблизились.

Маевен снова резко, по-звериному обернулась на голос. Сидевший за путеводным камнем высокий человек встал и почтительно поклонился ей. Когда же он выпрямился, она увидела, что это Венд. Девочка встревожилась еще сильнее. Его волосы оказались намного длиннее – нечесаные волнистые белесые локоны, – что заметно изменило форму его лица. И вместо аккуратнейшей униформы, в которой Маевен видела его несколько минут назад, на нем красовалась усеянная разномастными заплатами мешковатая шерстяная одежда грубой вязки, а поверх был надет потрепанный кургузый полушубок из плохо выделанной овчины. Наверно, такую одежду двести лет назад мог носить бедный пастух. Она уставилась на молодого человека, спрашивая себя: «Неужели я действительно оказалась в прошлом? А он узнает меня? Или считает, что я невесть кто?»

Венд ответил на ее вопросительный взгляд со своей обычной суховатой вежливостью:

– Меня зовут Венд, леди. Если помните, мы с вами уже встречались. – (Получается, что он действительно знает ее.) – Я здесь для того, чтобы следовать за вами по Королевскому пути от одного путеводного камня к другому, пока вы не прибудете в Золотой город Хэрна и не провозгласите свои законные права на корону.

«Он разыгрывает меня, – подумала Маевен, – хотя ничего другого и не следовало ожидать: делает вид, что принимает меня за эту Нортен, или как там ее звали!» Но та неловкость, которую она испытывала, общаясь с Вендом, заставила ее буквально зашипеть. Он говорил с жутким северным акцентом. Мама и тетя Лисс всегда возмущались, замечая такой у Маевен. Впрочем, этот акцент мог бы показаться естественным, если бы только девочка не слышала собственными ушами, как Венд всего несколько минут назад говорил совершенно нормально, и потому она не могла избавиться от ощущения, что он притворяется. Это раздражало Маевен еще сильнее.

– Может, мне следует знать немного больше? – сердито спросила она.

Маевен едва не взорвалась, когда Венд смиренно поклонился:

– Вы правы, леди. Я открою вам то, что пока не знает никто другой. Перед вами тот, кого обычно называют Странником, и я содержу зеленые дороги…

Он умолк, не закончив эту странную фразу, и оглянулся через плечо. Снизу, из долин, донеслось громкое позвякивание сбруи. Маевен опять встрепенулась, словно испуганный дикий зверь, и увидела, как из сумрачной взвеси выехали два всадника. Они, казалось, добавили тумана – тумана их собственного дыхания и дыхания лошадей. Незнакомцы словно бы заполнили собой все пространство.

– Доброе утро, Норет, – произнес тот, что был меньше ростом. – Вы намного опередили нас. А ведь мы рассчитывали выехать вместе с вами.

Он сидел на поистине великолепной кобыле. Его одежда очень походила на ту, которой только что обзавелась Маевен, – кольчуга, маленький шлем-барбют и все прочее. Разница заключалась лишь в том, что на этом мужчине вся одежда выглядела опрятнее и богаче. Невероятно, но Маевен узнала его! Последний раз она видела эти резкие суровые черты у глядящего через плечо герцога Кернсбургского, написанного маслом на холсте.

Девочка испытала сильное, почти физически ощутимое потрясение, словно прикоснулась к обнаженному проводу и ее дернуло током. До этой минуты она по-настоящему не осознавала, что ее действительно забросили на двести лет в прошлое. Но рядом с ней находился живой человек, изо рта у него при дыхании и разговоре валил пар; человек, который, как она доподлинно знала, скончался давным-давно. Значит, все это происходит с ней на самом деле – вот ужас-то! Маевен растерянно посмотрела на более высокого всадника, пытаясь вспомнить, не знакомо ли ей и его лицо. Тот оказался совершенно юн и застенчив – зрелость только ждала его впереди. Одежда – а одет парень тоже был очень опрятно – сидела на нем так, будто это его лучший наряд, а он привык носить что-то куда более потрепанное. Лошадь его смотрела хмуро и неприветливо.

Нет, он был ей совершенно незнаком, но облегчение, которое испытала Маевен, сменилось самой настоящей тревогой, когда этот, молодой, улыбнулся ей. Причем по-дружески, немного смущенно, так, как будто знал ее очень хорошо. А она и понятия не имела, кто он такой. «О великий Единый! – воскликнула про себя она. – Ну почему же Венд не предупредил меня об этих людях?»

Она оглянулась на Венда. Тот смиренно ждал возле путеводного камня. От невеселых размышлений Маевен отвлек мужчина с резкими чертами лица.

– Как видите, – сказал он, – Митт и я прибыли, чтобы стать вашими спутниками на Королевском пути.

Маевен снова ощутила глубокую растерянность. Он проговорил эти слова настолько саркастически! Это была как раз та интонация, с которой должен разговаривать подобный человек. Она почувствовала себя так, будто ей пять лет. Впрочем, ее замешательство было вызвано не только этим. Маевен внезапно осознала, что понятия не имеет, в какое время ее занесло. Смутно девочка все же догадывалась, что ее швырнули на место этой женщины (как ее звали? Ах да, Норет), когда та находилась где-то на полпути к Кернсбургу. Но, судя по словам этого человека, она, скорее всего, угодила в самое начало поездки Норет с Севера. И это еще сильнее встревожило ее – вдобавок ко всем остальным бедам. Впрочем, среди множества неприятных мыслей выделялась одна: если Канкредин так быстро добрался до Норет, то много ли времени потребуется ему, чтобы разделаться с ней? А рядом с этой мыслью мелькала вторая, несколько более обыденная, но все же тревожная. Этот дядька на прекрасной кобыле не может стать герцогом Кернсбургским раньше, чем через несколько лет после воцарения Амила Великого. Если она теперь Норет и только-только отправилась в поездку, то Амил Великий в это время где-то в Дейлмарке и, возможно, даже не догадывается, что ему предстоит стать королем. Значит, этот тип пока что никак не мог быть герцогом Кернсбургским. И она понятия не имела, как его называть. Но по крайней мере, ей уже известно, что младшего зовут Миттом.

Она слегка улыбнулась Митту и попыталась величественно кивнуть его старшему спутнику. Тот ответил исполненным иронии поклоном и, приподняв одну бровь, взглянул на Венда. Ну да, как же иначе: он из тех, кто умеет шевелить одной бровью так, чтобы вторая оставалась совершенно неподвижной.

– Меня зовут Венд, – кротко ответил юноша, – и я тоже сопровождаю леди.

– Что ж, что ж… выходит, нас трое, – промолвил будущий герцог. – И сколько еще народу мы ожидаем?

Маевен не могла ничего ответить, так как, естественно, имела обо всем происходящем весьма смутное представление. И кто знает, чего от нее здесь ждут? Девочка просто сидела на присвоенной лошади и надеялась, что у Венда хватит порядочности хотя бы намекнуть ей.

Но Венд молчал. Все ждали. Застоявшиеся лошади волновались, а розовый свет зари тем временем сменился утренней серостью. Туман хоть и начал рассеиваться, но все еще оставался слишком густым, чтобы можно было рассмотреть детали пейзажа, которые бы подсказали Маевен, где они находятся. Она начала ощущать себя полной дурой. Наверно, так должны чувствовать себя хозяева, к которым не пришел ни один из ожидавшихся гостей.

Будущий герцог Кернсбургский, очевидно, думал о том же.

– Что-то многолюдных толп ваших последователей пока не видно, – заметил он.

Похоже, что Митта эти слова изрядно встревожили.

– Навис! – протестующе воскликнул он.

«Навис! – с великим облегчением повторила про себя Маевен. – А может быть, я должна называть его „ваше сиятельство“? Нет, это глупо».

– Предлагаю подождать, пока не станет совсем светло, а потом, что бы там ни было, трогаться в путь, – сказал Навис.

Это прозвучало скорее как решение, нежели предложение, будто Навис руководил всей экспедицией. Однако Маевен испытала благодарность за то, что хоть кто-то принял решение.

– Да, – ответила она, – правильно.

Это были первые слова, которые девочка произнесла в присутствии Нависа и Митта. Она заметила, что последний с озадаченным видом взглянул на нее, как будто ее голос, или акцент, или что-то еще оказалось не таким, каким он ожидал, и с негодованием посмотрела на Венда. Маевен была настолько сердита, что, пожалуй, могла бы треснуть по его такому безмятежному, серьезному и красивому лицу. Он обманом втянул ее в это дело, а теперь даже не хочет ничем помочь! Если кто-нибудь из этой пары поймет, что она не Норет, виноват в этом будет только он. Значит, так ему и надо!

К счастью, – похоже, что на самом деле к счастью, – Митт отвлекся: послышалось чье-то приближение, вернее, стук и негромкий гул, доносившийся снизу, из расступавшегося прямо на глазах тумана. Такие звуки могла бы производить целая толпа. Все обернулись на шум. Первым из тумана показался лопоухий, несчастный с виду мул. Пятно за ним превратилось в повозку, покрытую округлым парусиновым тентом. И повозка, и тент были выкрашены в спокойный темно-зеленый цвет. Бородатый мужчина, управлявший повозкой, тоже казался безмятежно-спокойным, под стать своему экипажу. Когда фургон накренился, въезжая на поляну возле путеводного камня, незнакомец поднял глаза и натянул вожжи с таким видом, как будто никак не ожидал встретить здесь хоть кого-нибудь. Маевен прочла имя, написанное на боку повозки крупными золотыми буквами: Хестеван-менестрель. Теперь это стало по-настоящему интересно. Ее мысли перенеслись к генеалогическому древу, нарисованному папой. А что, если это один из ее собственных предков? Ведь она и понятия не имела, что двести лет назад менестрели все еще бродили по стране.

– Вот это настоящий сюрприз, Хестеван! – воскликнул Навис. – Неужели Норет и тебя вдохновила на поход?

Он говорил еще ироничнее, чем прежде, зато менестрель ответил очень спокойно:

– Я решил, что пойду с ней. Да. – Слова вырвались у него изо рта с клубами пара, а голос, разнесшийся по поляне, оказался сильным, хорошо поставленным, хотя и не очень глубоким.

– Но, – вмешался в разговор Митт, – Фенна не в том состоянии, чтобы путешествовать!

В ответ на это из-за полотнища, закрывавшего фургон сзади, показалась голова мальчика.

– Мы ж не дураки, – заявил он. – Она осталась в Аденмауте.

Пробившийся сквозь утренний туман солнечный свет вспыхнул на его волосах ярко-алым пламенем. Маевен не могла оторвать от него взгляд. Этого парнишку она тоже знала. Перед ней был тот самый неизвестный мальчик-менестрель с портрета во дворце.

– А леди Элтруда оказалась так добра, что одолжила нам мула, – добавил Хестеван.

– Леди Элтруда всегда щедра, – заметил Навис. Вероятно, сейчас он сказал именно то, что думал: по крайней мере, в этих словах не звякнул его обычный сарказм. – А как там остальные последователи? Вы видели толпы народа, спешащего присоединиться к Норет?

– Кроме нас, на дороге никого не было.

И мальчик-менестрель, и Митт взглянули на Маевен с таким видом, будто боялись, что ее смертельно поразит это известие.

В следующий миг их лица отразили невысказанный вопрос.

– Э-э-э… – неуверенно начала Маевен, но потом решилась: – Что ж, полагаю, в таком случае нам нужно отправляться. – Сообразив, что ей полагается ехать впереди, она послала свою лошадь на зеленую дорогу, что бежала от путеводного камня, но вдруг остановилась. Венду коня не нашлось. – Вы сможете успевать за нами?

А если не сможет, то так ему и надо!

Венд нахлобучил на голову ужасный старый мешковатый картуз и сдержанно ей улыбнулся. Маевен чувствовала, что вот-вот возненавидит эту улыбку.

– Госпожа, я каждый день хожу по зеленым дорогам. Я буду идти рядом с вами, если только вы не поскачете галопом.

Лучше бы он перестал разговаривать в такой манере!

Поначалу все двигались молча. Маевен радовалась этой тишине. Ей предстояло разобраться во многих вещах. Девочка все еще была преисполнена осторожности испуганного зверька. Если еще несколько часов назад она боялась безумия Венда, то теперь к этому добавилось шокирующее открытие: он говорил правду и каким-то образом действительно перебросил ее на двести лет в прошлое! Посреди всей сумятицы мыслей одна проявилась достаточно ясно: эта экспедиция, в которой она принимает участие вместо Норет, должно быть, очень важна.

Для того чтобы сделать этот вывод, с лихвой хватало простого факта: в походе участвуют сразу два человека настолько значительных, что когда-то они были запечатлены на портретах. Это страшно: слишком уж большая ответственность ложилась на обычную девочку, которая по случайности оказалась похожа на эту самую Норет. Возможно, она все же спаслась и позже присоединится к походу. Но если это случится…