Текст книги "Сказочное невезение"

Автор книги: Диана Уинн Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Ну, вроде того, – ответила девушка, нервно поглядывая на миссис Балдок. – Сэр, я прошу прощения, нам не положено разговаривать во время обслуживания.

– Ну, тогда я у тебя спрошу, – обратился Кристофер к Эндрю. – Как по-твоему, обслуживание тут никогда не прекращается, да? Сейчас мы поужинаем, чтобы прислуживать Семейству, а эти юные прелестные создания поели в шесть тридцать, чтобы прислуживать нам. А чтобы обслужить их, кто-то еще должен поужинать в шесть, а до того кто-то – еще раньше, чтобы и их обслужить тоже. Выходит, кто-то из слуг ужинает тогда, когда у нормальных людей завтрак – иначе все эти приемы пищи просто не втиснуть.

Эндрю рассмеялся, а вот некоторым другим лакеям эта шутка совсем не понравилась. Один из них, по имени Грегор, сердито пробормотал:

– Ишь ты, шутничок нашелся!

А другой, по имени Филипп, сказал:

– Думаешь, ты тут самый умный, да?

За спинами у них четверо горничных изо всех сил старались не хихикать, а с дальнего конца стола взирала миссис Балдок. Собственно, взирали все. Почти все старшие разгневались, личные горничные ужаснулись, а миссис Балдок просто взирала без всякого выражения. Невозможно было понять, оценила ли она речи Кристофера или сейчас уволит его прямо на месте.

– То есть готовят здесь беспрерывно, – подытожил Кристофер. – Как же вы справляетесь, если кухни всего три?

Тут миссис Балдок открыла рот. Она сказала:

– И еще пекарня. Атеперь помолчите, юноша.

– Слушаюсь, мадам, – сказал Кристофер. – Пирог отменный, в какой бы кухне его ни испекли.

Они с миссис Балдок устремили друг на друга взгляды через весь стол. Все головы поворачивались от одного к другому, как на теннисном матче. Кристофер обаятельно улыбнулся.

– Всего лишь любопытство, мадам, – сказал он.

Миссис Балдок в ответ только хмыкнула и погрузилась в еду.

Кристофер поглядывал на нее исподтишка, не переставая задавать вопросы.

Глава седьмая

Едва ужин закончился, нам сразу пришлось подскочить. Оставив горничных убирать посуду и хихикать Кристоферу в спину, мы помчались вслед за лакеями по лестнице в столовую. Она оказалась мрачной комнатой с высокими потолками, чем-то похожей на залу с черным полом. Мистер Амос дожидался, чтобы показать нам, как складывать жесткие белые салфетки в форму замысловатого кораблика, а потом – как правильно создавать два серебряных островка из столовых приборов и винных бокалов на блестящей черной поверхности стола. У каждого ножа, вилки и ложки было свое, строго определенное место.

Мы пытались справиться как можно лучше, и тут Кристофер вдруг побледнел.

– Живот схватило, Грант, – сказал он мне горестным шепотом. – Не привык я сперва налопаться пирога, а потом бегать по лестницам.

– Схватит у тебя и кой-что другое, если мистер Амос услышит такие речи, – объявил ему противный дворецкий, Грегор. – Попридержи язык. Полотенце перекиньте через руку, вы, оба, и встаньте вон к той стене. И не шевелитесь, а то вздую.

Это оказалось нашим занятием на следующий час. Предполагалось, что мы будем следить за тем, что делают мистер Амос и другие лакеи: они же кружили вокруг да около двух дам, каждая из которых сидела рядом со своим островком серебра и хрусталя, вот только мне кажется, что половину времени я продремал стоя. Когда не дремал, таращился на огромную картину – мертвая птица и какие-то фрукты, – висевшую на противоположной стене, а еще мечтал о том, чтобы оказаться дома, в книжном магазине. Дамы нагнали на меня невыносимую скуку. Говорили они только про то, что за наряды они купят себе, как только истечет время траура, и о том, где в Лудвиче остановятся, пока будут делать все эти покупки. Казалось, что есть они будут бесконечно.

Когда наконец они поужинали, нас отпустили в подклеть, однако велели оставаться в верхней зале на случай, если понадобится что-то отнести дамам в гостиную. Грегор присматривал за нами, чтобы мы не попытались сбежать. Мы сидели рядом на жестком диване, как можно дальше от Грегора, пытаясь не вслушиваться в болтовню двух личных горничных – они сидели за вышиванием совсем рядом и шепотом сплетничали.

– Так у нее уже целый ящик этих его памяток, – сказала одна.

Другая ответила:

– Если это обнаружат, им обоим не поздоровится.

– Я бы ни за какие деньги не согласилась оказаться на ее месте! – сказала первая.

Я зевнул. Так уж вышло.

– Ну-ну, Грант, – одернул меня Кристофер. – В подобных ситуациях полезно сосредоточиваться на разных мелочах – бери пример с горничных. Мы провели тут уже семь часов с лишком. Я знаю, тебе они кажутся самыми длинными в твоей жизни, но я полагаю, ты успел заметить какие-то мелочи и они теперь не дают тебе покоя?

После его напоминания я сразу вспомнил.

– Да, – сказал я. – Как у графини и леди Фелиции получается столько есть и совсем не толстеть?

– Хороший вопрос, – ответил Кристофер. – Лопают-то они за обе щеки, верно? Младшая, похоже, довольно много двигается, но старшая для этого слишком величава. По-хорошему, размерами она должна быть с миссис Балдок. Может быть, повар накладывает заклятие на ее еду. Но более вероятно, что она сама принимает заклятия для похудения. Предлагаю тебе пойти и спросить у одной из личных горничных, прав я или нет.

Я глянул на двух сплетниц. Рассмеялся.

– Ни за что. Хочешь – давай сам.

Но Кристофер не захотел, и тогда мы начали обсуждать другие примечательные мелочи. Тут-то Кристофер и изложил мне свою теорию, что миссис Балдок крепко закладывает за воротник. А в самом конце, прямо перед тем, как пришел Эндрю и отпустил нас спать, он ошарашил меня вопросом:

– Кстати, а кто или что такое этот Лудвич, в который смылся граф, так разгневав этим графиню?

Я вытаращился на него. Как можно такое не знать?

– Так это же столица! На Сассекской равнине, рядом с Малым Рейном. Это все знают!

– О! – сказал Кристофер. – А. Так граф поехал поразвлечься, да? Ты понимаешь ли, Грант, когда живешь с цыганами, география в голове начинает путаться. Они-то никогда не потрудятся рассказать, где мы и куда направляемся. Так в какой части страны мы сейчас находимся?

– В Английских Альпах, – ответил я. – Прямо над Столчестером.

Удивление мое не проходило.

Кристофер повторил:

– В Английских Альпах. Ага. – Вид у него был серьезный и вдумчивый. – А какие еще бывают Альпы? Это я так, спрашиваю ради интереса.

– Французские, Итальянские, Австрийские, – ответил я. – По сути, все они – одна цепь. А Английские Альпы разделены Фризией.

Вид у Кристофера сделался вконец озадаченный. Выходило, что в географии он – полный профан.

– Фризия – это такая страна, граничит с Англией, – пояснил я. – Вся Европа между Лудвичем и Московой совсем плоская, а Альпы образуют на ее юге что-то вроде полумесяца. Английские же Альпы лежат к северу от равнин.

Кристофер кивнул, в чем-то соглашаясь с самим собой. Мне показалось, я расслышал, что он прошептал:

– Ну конечно, это же Седьмые Миры, какие тут Британские острова.

– Что? – переспросил я. – О чем это ты там?

– Да ни о чем, – ответил он. – Совсем засыпаю.

Ничего он не засыпал, а вот я – да. Когда Эндрю наконец нас отпустил, я добрел до лифта, выбрел из него, рухнул в ночную рубашку и с ней вместе в кровать и тут же заснул. Позже расслышал сквозь сон, как Кристофер встает. Я решил, что он надумал отлучиться в уборную в конце коридора, и стал в полусне ждать его возвращения. Но он не возвращался очень долго, я успел провалиться в крепкий сон и не слышал, как он пришел обратно. Знаю одно: на следующее утро он лежал в постели и крепко спал.

Разбудили нас на рассвете.

Под конец мы к этому попривыкли, но первое утро было просто ужасным. Пришлось напялить фартуки и бродить по замку с большими корзинами, собирая в них обувь, которую надлежало почистить: от чердака и до самого низу. Почти возле каждой двери стояло минимум по одной паре. Мистер Амос, например, выставил целых четыре пары миниатюрных черных ботинок. Графиня – дюжину пар, одна элегантнее другой. Под дверью леди Фелиции тянулся целый ряд сапог для верховой езды. Вниз в подклеть мы вернулись, шатаясь под тяжестью этого груза, зато, к облегчению своему, обнаружили, что чисткой занимается специальный слуга. Мне в то утро зубы-то было нелегко почистить, какая уж там обувь.

Потом нам позволили позавтракать в компании красноглазых ворчливых лакеев. У Эндрю в тот день был выходной, так что заправлял всем Грегор, а он успел нас обоих невзлюбить, в особенности Кристофера. Он отправил нас наверх, в столовую Семейства, еще до того, как мы проглотили последний кусок. Сказал: там обязательно кто-нибудь должен дежурить на случай, если кто-то из членов Семейства спустится пораньше.

– Наврал, зуб даю! – сказал Кристофер.

К моему несказанному ужасу, он взял с огромного буфета хлеб с вареньем и принялся уплетать. Впрочем, когда явились другие лакеи, они все занялись аккурат тем же самым.

Надо сказать, хорошо, что они явились. Еще не было и семи, а в гостиную уже вступила леди Фелиция – бледная, задумчивая, в костюме для верховой езды. Ее никто не ждал. Грегор вынужден был запихать свой ломоть хлеба с вареньем под буфет, но рот у него оказался так набит, что другому лакею пришлось осведомиться у леди Фелиции, что их светлость желают на завтрак. Она сказала печальным голосом, что только кофе и булочек. Она собирается на верховую прогулку, добавила леди Фелиция. А потому не сходит ли Грегор на конюшню и не попросит ли оседлать Айсберга. Грегор все еще не в состоянии был говорить, в противном случае он послал бы Кристофера. Атак пришлось идти самому, с хмурой гримасой на физиономии.

Когда в гостиную вошла графиня, явно чем-то раздосадованная, буфет уже был уставлен блюдами под серебряными полукруглыми колпаками – большую часть мы с Кристофером притащили из кухонного подъемника; выбор у графини был велик, от мяса-гриль до копченых почек и рыбы. Она откушала почти всего, успевая в процессе допрашивать бедного недомерка-бухгалтера с заложенным носом.

Звали его мистер Смайзерс, и он, похоже, едва приступил к собственному завтраку – и тут его сорвали с места. На графинины сменяющиеся тарелки он взирал с сокрушением. Кстати, явился он далеко не сразу, так что Грегор отправил Кристофера его искать, графиня же тем временем сердито барабанила длинными жемчужными ноготками по скатерти.

Кристофер упругой походкой вышел из залы и почти сразу же, такой же упругой походкой, вошел обратно вместе с мистером Смайзерсом, который вел себя так, будто Кристофер приволок его за шкварник. Грегор бросил на Кристофера убийственный взгляд. Признаться честно, в кои-то веки раз я был с Грегором солидарен. Вид у Кристофера был немыслимо самодовольный. А когда он напускал на себя такой вид, мне всякий раз хотелось его треснуть не меньше, чем Грегору.

У мистера Смайзерса явно вышли неприятности с графиней. У нее была жуткая привычка распахивать свои льдисто-голубые глаза очень, очень широко и произносить нежным, холодным, воркующим голосом:

– Поясните свои слова, Смайзерс. Почему именно так?

А иногда она просто спрашивала:

– Почему? – И это было даже хуже.

Бедный мистер Смайзерс шмыгал носом, дергался и пытался объяснить. Речь шла о каких-то ее деньгах, которые где-то задержались. Нам ничего не оставалось, кроме как стоять и слушать, как он пытается оправдаться.

Странно все это выглядело. Вроде бы самая обыкновенная история – что-то там связанное с арендной платой за фермы и трактир в Столстеде, а еще за какие-то владения графини в Лудвиче. Я все вспоминал слова дяди Альфреда о финансовых операциях Столлери по всему свету и операциях на рынке, ради которых приходится тасовать вероятности, и недоумевал все сильнее: может, дядя Альфред чего-то недопонял? Он говорил мне про миллионына бирже, а тут графиня расспрашивает про шестьдесят, восемьдесят и сто. Я запутался. А потом подумал, что по-настоящему большими деньгами, наверное, распоряжается граф. Кто-то же должен ими распоряжаться. Стоит взглянуть на Столлери, и становится ясно: на содержание такого хозяйства уходит пропасть денег.

Впрочем, толком поразмыслить я не успел, потому что миссис Балдок вызвала нас звонком буквально в ту же минуту, когда графиня окончательно расправилась с мистером Смайзерсом, а заодно и с завтраком. Мы с Кристофером рысью помчались в покой домоправительницы. Когда мы ввалились туда, миссис Балдок уже ходила взад-вперед между своих миленьких цветастых стульев и столиков с изогнутыми ножками. Красные пятна у нее на щеках от раздражения стали чуть не лиловыми.

– Я могу уделить вам всего пять минут, – заявила она. – После этого я должна явиться на ежедневную беседу к графине. Настало время обозначить вам цели и задачи вашего обучения. Мы рассчитываем, что тот из вас, который в итоге займет должность личного лакея графа, изучит к этому моменту все премудрости ведения домашнего хозяйства. Прежде всего вы должны освоить, как следить за гардеробом джентльмена, принимая во внимание все его разнообразные занятия. Костюм для рыбалки следует подбирать с тем же тщанием, что и вечерний туалет, при этом существует шесть разновидностей официального вечернего платья…

Она распространялась про одежду никак не меньше минуты. У меня мелькнула мысль, что, если граф в любую поездку берет с собой все то, что, по словам миссис Балдок, ему совершенно необходимо, в Лудвич он наверняка отбыл на грузовике. Я смотрел, как ноги ее ступают на цветастый ковер. Лодыжки у нее были толстенные, складки жира свисали на туфли с пряжками.

– Стирка, уборка постели и поддержание чистоты – не менее важные вещи, – продолжала она. – А чтобы выучиться удовлетворять все желания джентльмена, вам предстоит освоить искусство составления цветочных композиций, парикмахерское ремесло и основы кулинарии. Кто-нибудь из вас умеет готовить?

Произнося слова: «Да, мадам», я успел подметить выражение несказанного ужаса у Кристофера на лице. Потом он сумел-таки выдавить из себя очаровательную улыбку.

– Нет, – произнес он. – И цветочную композицию я не сумею составить даже под страхом смерти. Похоже, что следующим личным слугой все-таки будет Конрад, да?

– Граф в ближайшее время женится, – заметила миссис Балдок. – На этом настаивает графиня. К тому времени, когда его сыну понадобится личный слуга, даже ты успеешь освоить все необходимые навыки.

И она бросила на Кристофера один из своих долгих, лишенных выражения взглядов.

– Но готовить-то зачем? – произнес он с отчаянием в голосе.

– Согласно традиции, – ответствовала миссис Балдок, – сын графа отбывает на учебу в университет в сопровождении как гувернера, так и личного слуги. Все они живут вместе, и за создание блюд к их столу отвечает слуга.

– Уж лучше я буду создавать блюда, чем готовить, – откровенно сознался Кристофер.

Миссис Балдок, вообразите себе, ухмыльнулась. Похоже, Кристофер нравился ей все больше и больше.

– Да ладно! – сказала она. – Я же прекрасно вижу, что вы, молодой человек, способны освоить все, что угодно, было бы желание. Ну а теперь ступайте к прачке верхнего этажа и скажите, что это я вас прислала.

Мы довольно долго проблуждали по каменным коридорам подклети и в конце концов все-таки обнаружили прачечную. Заправлявшая там дама посмотрела на нас с подозрением, поправила нам шейные платки, отступила и посмотрела снова – не переменится ли от этого ее впечатление. Потом вздохнула.

– Для начала приставлю вас к утюгу, – сказала она уныло. – Там ничего особо не испортишь. Паула! Отведи вот этих двоих в гладильню и покажи, что нужно делать.

Из клубов пара возникла Паула и повела нас за собой; к сожалению, способности объяснять у нее были просто нулевые. Она показала нам каменную каморку с голыми стенами, где стояли гладильные столы всевозможных размеров. Выдала Кристоферу влажную льняную скатерть, а мне – стопку недосушенных шейных платков. Научила включать утюги. И ушла.

Мы переглянулись. Потом Кристофер сказал:

– Чтоб им провалиться.

– Немножко похоже на ту историю, где нужно превратить солому в золото, – заметил я.

– Верно! – согласился Кристофер. – Только никакая добрая фея нам не поможет. – Он на пробу провел по скатерти утюгом. – Чего-то я не замечаю разницы; вернее, морщин, похоже, даже больше.

– Надо подождать, пока утюг нагреется, – предположил я. – Ну, я так думаю.

Кристофер поднял утюг повыше, покрутил так и сяк перед лицом.

– Вроде как потеплел слегка, – сказал он. – И вообще, как эти штуки работают? Вилки со шнуром у них нет. Там что, саламандра внутри сидит?

Я рассмеялся. Кристофер иногда поражал меня своим невежеством. Взбредет же такое в голову – что в утюг можно запихать огненную ящерицу!

– У них внутри батарейка, такая же, как в лампочках, телевизорах и обогревателях.

– Да что ты говоришь! – поразился Кристофер. – Смотри, тут на конце утюга какой-то огонек зажегся!

– Возможно, это значит, что он нагрелся, – предположил я. – На моем вон уже тоже огонек горит. Давай попробуем.

Мы взялись за дело. Мое первоначальное предположение – что можно сэкономить время и силы, отглаживая по десять шейных платков зараз, не подтвердилось. Я попробовал по пять, потом по два, потом оставил только один, который тут же пожелтел и запах горелым. Кристофер бормотал:

– Боюсь, не оправдаю я ожиданий миссис Балдок – никак не оправдаю! – А потом я чуть не подскочил, потому что он заорал: – Силы небесные! Церковное окно! Ты посмотри!

Я посмотрел. Посредине скатерти красовалось прожженное насквозь коричневое пятно в форме утюга.

– Интересно, а еще раз так же получится? – пробормотал Кристофер.

Попробовал, получилось. Я зачарованно смотрел, как Кристофер выстраивает поперек скатерти целую шеренгу церковных окон. Потом он еще изобразил маргаритку в нижнем углу.

Впрочем, в этот момент клуб черного дыма и страшная вонь заставили меня вспомнить о своей работе. Посмотрев, я обнаружил, что утюг прожег шейный платок, да так, что от него осталось две половинки, а потом прожег и гладильный стол тоже. У меня церковное окно получилось совсем глубокое и черное. А выхватив из него утюг, я обнаружил внутри красные угольки.

– Ай! На помощь! – завопил я.

– О, в панику впадать не надо, Грант, – продекламировал Кристофер.

– А что мне делать? – поинтересовался я, отгоняя ладонью клубы едкого дыма. – Нам теперь попадет по первое число.

– Только если мы ничего не исправим, – заметил Кристофер. Подошел поближе, осмотрел место моей трагедии. – Грант, – сказал он, – для церковного окна это глубоковато. Больше похоже на долбленую лодку. – Он выключил свой утюг и помахал им прямо перед моим носом. – Поздравляю, – сказал он.

Я ответил – а точнее, проорал в ответ:

– Не смешно!!!

– Смешно, – возразил Кристофер. – Вот, гляди.

Я поглядел и ахнул. Дым исчез. Черная лодка исчезла без следа. Гладильный стол был ровным, без сучка без задоринки, на коричневом покрытии – ни морщинки, а сверху лежал простой белый, скверно выглаженный шейный платок.

– Но как… – начал было я.

– Не надо вопросов, – остановил меня Кристофер. – Дай-ка я разберусь с собственными шедеврами.

Он взял испорченную скатерть за уголок и встряхнул. Все церковные окна разом исчезли. Он повернулся ко мне с очень серьезным видом.

– Грант, – сказал он, – ты ничего этого не видел. Пообещай, что не видел, а то лодка сейчас вернется, причем окажется еще глубже, чернее и вонючее.

Я посмотрел на него, потом на спасенный гладильный стол.

– А если я пообещаю, – спросил я, – ты мне расскажешь, как ты это сделал?

– Нет, – ответил он. – Просто пообещай.

– Ладно. Обещаю, – сказал я. – Все и так понятно. Ты – волшебник.

– Волшебник, – сказал Кристофер, – это человек, который зажигает ритуальные свечи на пяти концах звезды, а потом бормочет всякие заклинания. Я разве хоть что-то такое делал?

– Нет, – ответил я. – Ты, видимо, мастер высокой ступени.

Тут я одновременно и перепугался, и загордился, потому что, похоже, настолько довел Кристофера, что он решил мне что-то о себе поведать.

– Чушь! Поросячья чушь! – начал он. – Грант…

И в этот момент, к великому моему разочарованию, в гладильню чуть не бегом влетела мисс Семпл и прервала Кристофера:

– Бросайте это дело, ребятки. И не забудьте выключить утюги. Мистер Авенлох привез провизию на день, и мистер Максим хочет, чтобы знакомство с кулинарией вы начали с того, чтобы научиться отбирать лучшее.

Мы опять помчались со всех ног – в нетопленную кладовку, выходившую во двор, где стоял мистер Авенлох, надзирая за бандой младших садовников, которые тащили корзины с фруктами и ящики с овощами. В составе банды был тот мальчишка в домодельных ботинках. Он нам ухмыльнулся, мы ухмыльнулись в ответ, однако, должен сказать, я вовсе ему не завидовал. Мистер Авенлох был из таких тощих, высоких типов с орлиным профилем. На вид – настоящий тиран.

– Прекрати-ка лыбиться, Смедли, – сказал он. – И ступай дальше мотыжить грядку.

Когда вся банда рассыпалась в разные стороны, вперед выступил мистер Максим. Вид у него был почти такой же самодовольный, как и у Кристофера. Он был вторым помощником повара, и вот на него возложили новую обязанность – обучать нас, отчего вид у него сделался еще более заносчивый. Он жадно потер руки и обратился к Кристоферу:

– Тебе выбирать то, что пойдет к столу самой графине. Выбери – причем только на глаз – для нее лучшие овощи.

По выражению лица Кристофера я понял, что он вряд ли хоть раз в жизни раньше видел сырые овощи. Однако он с решительным видом шагнул к корзинке с крыжовником.

– Вот, – сказал он, – великолепный горох, да какой крупный. Хотя, подождите, на нем какие-то волоски. Волосатый горох – это что-то не то, верно?

– Это, – отчеканил мистер Максим, – крыжовник, он пойдет на заготовки. Попробуй еще раз.

Кристофер, на сей раз довольно неуверенно, приблизился к коробочке, где лежали ярко-красные горькие перчики.

– Вон какие дивные, блестящие морковины, – предположил он. – Полагаю, что при варке они слегка потускнеют.

Он поднял глаза на мистера Максима. Мистер Максим схватился за голову, да так, что чуть не сковырнул свой белый колпак.

– Нет? – расстроился Кристофер. – А что же это такое? Клубничины без стебельков? Или длинные тонкие вишенки?

Я к этому времени уже привалился к стене, согнувшись пополам от смеха. Мистер Максим обернулся ко мне.

– Шутки шутите? – заорал он. – Он пытается меня вывести из себя, да?

Я видел, что он действительно в ярости. Заносчивые люди терпеть не могут, когда над ними подшучивают.

– Нет, что вы, – сказал я. – Он правда не знает. Он… понимаете ли… он всю жизнь прожил наследником в богатом поместье… немножко похожем на Столлери, но в семье наступили трудные времена, пришлось ему искать работу.

Я кинул косой взгляд на Кристофера. Он напустил на себя скромность и даже не попытался возразить против моих слов. Интересное дело.

Мистер Максим тут же проникся к Кристоферу сочувствием.

– Милый мальчик, – сказал он. – Как я тебя понимаю. Я прошу, осмотри все вместе с Конрадом, пусть он поможет тебе выбрать.

После этого он относился к Кристоферу с изумительной добротой и даже вполне благожелательно обошелся со мной, когда я принял папайю за кабачок.

– Спасибо, – тихо поблагодарил меня Кристофер, когда мы раскладывали выбранные мною фрукты в большой вазе из граненого хрусталя. – Я твой должник, Грант.

– Да брось ты, – прошептал я. – Вспомни долбленую лодку.

И все же в конце этого дня он опять оказался у меня в долгу. Случилось это после того, как мы отстояли свое у стены еще в одной столовой, с никому не нужной белой салфеткой на руке; мы смотрели, как графиня и леди Фелиция вкушают обед. В числе прочего на столе стояло блюдо с фруктами, которое мы подготовили утром. Мне от этого стало как-то уютнее – наконец я сделал хоть что-то полезное. Графиня от души навалилась на фрукты, а вот леди Фелиция взяла одну виноградину, да тем и ограничилась.

– Душенька, – обратилась к ней графиня. – Ты почти ничего не ешь. Почему?

Это «почему» не предвещало ничего хорошего, да и взглядом сопровождалось соответствующим. Леди Фелиция, избегая этого взгляда, уставилась в тарелку, а потом пробормотала, что не голодна. Графиню такое объяснение не устроило. Она все вязалась и вязалась к дочери. Не заболела ли леди Фелиция? Может быть, вызвать ей врача? Что именно она чувствует? Или у нее несварение после завтрака? И все это – сладеньким и визгливым голосом.

Кончилось тем, что леди Фелиция проговорила:

– Мама, я просто не хочу есть. Понятно?

Лицо ее при этом покраснело, и она глянула на графиню едва ли не свирепо.

Графиня же откликнулась:

– Зачем все эти экивоки, милочка? Если ты надумала похудеть, я с удовольствием поделюсь с тобой своими таблетками.

Кристофер, скосив глаза, поймал мой взгляд. Видишь, она действительно принимает волшебные таблетки! – будто говорил он. Мы оба едва не лопнули, пытаясь подавить смех. Мистер Амос бросил на нас убийственный взгляд. Грегор тоже. А к тому времени, как мы очухались, леди Фелиция уже бросила салфетку на стол и выскочила из залы, оставив графиню в недоумении и гневе.

– Амос, – произнесла графиня, – я, наверное, никогда не пойму молодых.

– Разумеется, миледи, – отозвался мистер Амос.

Графиня милостиво улыбнулась, аккуратно свернула салфетку и элегантной поступью двинулась к двери.

– Попросите Смайзерса явиться ко мне в будуар с перепроверенными счетами, – сказала она от самой двери.

Сам не знаю почему – видимо, из-за ее походки, – я вспомнил слова миссис Потс о том, что графиня когда-то задирала ноги в кордебалете. Я таращился ей вслед, изо всех сил пытаясь вообразить ее за этим занятием – ничего не вышло, – и подпрыгнул чуть не до потолка, когда мистер Амос начал на меня орать. Зол он был страшно. Встав на ковер прямо перед нами, он устроил нам капитальный разнос за то, что мы посмели рассмеяться в присутствии дам. Мне, по крайней мере, стыдно было до невероятности. Его, похоже, совсем не смущало, что он был одного роста со мной и на несколько дюймов ниже Кристофера. Выглядел он в тот момент как пророк, или святой, или кто там еще бывает – можно подумать, мы совершили какое богохульство и на нас обрушился гнев небес.

– Вот уж я научу вас хорошим манерам, – посулил он в конце. – Вы сейчас оба выйдете в эту дверь, а потом войдете снова, как можно благовоспитаннее и беззвучнее. Пошли.

К тому моменту даже у Кристофера вид сделался довольно пришибленный. Мы крадучись подошли к двустворчатой двери, крадучись выбрались в вестибюль и вошли обратно – на цыпочках, с покаянным видом. Разумеется, потрафить мистеру Амосу нам не удалось. Он заставлял нас проделывать то же самое снова и снова – а Грегор, убиравший со стола, награждал нас презрительными улыбками. Мы повторили свой маневр раз пятьдесят, и мистер Амос как раз посулил, что не отступится, пока мы не сделаем все как надо, но тут вошел один из лакеев и доложил, что мистера Амоса просят к телефону.

– Вот повезло нам! – пробормотал Кристофер.

– Грегор, – сказал мистер Амос, – займи обоих юношей чисткой серебра, пока не настанет время Подавать Чай. Если это тот самый звонок, которого я жду, я буду занят всю вторую половину дня, так что проследи, чтобы они не отлынивали.

С этими словами он удалился, суетливо переставляя свои сверкающие ботиночки.

– Я, похоже, рано обрадовался, – сказал Кристофер, когда Грегор направился к нам.

– Сюда. Пошевеливайтесь, – сказал Грегор.

Его так и распирало от злорадства. Помимо прочих своих недостатков, Грегор был дородным. Вернее, жирным. Ладони у него были мясистые – так и представлялось, с каким смаком такая может заехать тебе по уху. Мы неслись за ним по пятам без единого слова, и три пары ног выбивали в коридоре звонкую дробь: тум-тум-тум. Он провел нас через дверь, обитую зеленым сукном, и по выстланному камнем переходу с деревянными балками в комнату в самом конце, где стоял длинный стол, накрытый газетами.

– Так, – сказал Грегор, – фартуки за дверью. Закатайте рукава. Вот вам ветошь, вот полировальная паста. За дело. – Он сбросил газеты со стола. – Я скоро вернусь и проверю, – добавил он, – и к тому моменту моя физиономия должна отражаться в каждой поверхности, как в зеркале.

Он ушел, оставив нас таращится на два огромных ящика со столовыми приборами, серебряными чайниками и серебряными кофейниками; были там еще несколько кувшинов, поварешек и два ряда огромных серебряных блюд, тоже разложенных на газете. За ними возвышались вазы, супницы, конфетницы и замысловатые витые подсвечники – по большей части громадные.

– Опять придется превращать солому в золото, Грант, – сказал Кристофер. – На сей раз, пожалуй, это будет проще.

– Они, по-моему, и так неплохо блестят, – заметил я. – Ты попробуй увидеть во всем этом светлую сторону.

– Светлые стороны я ненавижу, – отозвался Кристофер.

Зная, что Грегор только того и ждет, чтобы застать нас за бездельем, мы принялись за работу. Я поручил Кристоферу мазать серебро розовой, едко пахнущей полировальной пастой – это была более простая часть работы, а я был почти уверен, что серебро Кристофер тоже не чистил никогда в жизни, – сам же взял побольше ветоши и принялся усердно тереть. Через некоторое время я втянулся, начал читать газеты, лежавшие под серебряными вещицами, и думать про всякие разные вещи. Судя по всему, комната для чистки серебра находилась рядом с кладовой мистера Амоса. Орудуя тряпкой, я время от времени слышал его голос – краткие монотонные монологи, иногда завершавшиеся громоподобным рявканьем, однако слов было не разобрать. Тем не менее настроение испортилось.

Я сказал об этом Кристоферу. Он вздохнул.

Я сказал Кристоферу что-то еще, потом еще, но он не ответил. Тогда я повернулся и посмотрел на него. Кристофер навалился на стол, тяжело дыша, а лицо его сделалось того же белесо-серого цвета, что и газета. Шейный платок он перевернул концами к спине, чтобы не перепачкать его пастой, и я обратил внимание, что в вороте его рубахи висит кольцо, надетое на золотую цепочку. Оно позванивало, стукаясь о подсвечник, который Кристофер чистил.

Я вспомнил своего одноклассника Хэмиша, который никогда не ходил на уроки рисования, потому что от запаха красок у него случались приступы астмы. Похоже, с Кристофером происходило что-то похожее.

– Что с тобой? Это ты из-за пасты?

Кристофер поставил подсвечник на стол и выпрямился, опираясь на обе руки.

– Не в пасте дело, – сказал он. – В серебре. Даже хуже обычного – что-то, видимо, такое в Седьмых Мирах. Боюсь, я больше не могу, Грант.

По счастью, Грегор, по лености, не стал заглядывать к нам каждые пять минут. Однако я знал, что рано или поздно он заявится. А ведь Кристофера он невзлюбил даже сильнее, чем меня.