Текст книги "Заговор мерлина"

Автор книги: Диана Уинн Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 2

Встал я не сразу. «Ну вот, – подумал я, – снова я сижу, терзаемый параноидальным страхом, только на этот раз все гораздо хуже». Ко всему прочему у меня болело колено, которым я ударился о скалу, а заднице было так холодно и сыро, как будто я сел в лужу. Короче говоря, полный набор неприятностей. Да еще темнотища!

Возможности попасть домой, к папе, я не видел. Похоже, варианты были следующие: либо вернуться в лес и сдаться на милость призрачных силуэтов Чика и Пьера, либо идти по этой тропе, либо выбрать другую. Все варианты казались не особо многообещающими.

Мне было худо. И еще я чувствовал себя виноватым. Посмотрим правде в глаза: я обманул всю службу безопасности. Не нарочно, конечно, но я так держался за мысль, что все это сон, что даже не попытался сказать: «Извините, но я не тот, кого вы ждали». Возможно, я послушал инстинкт самосохранения, который подсказывал мне, что в таком случае меня бы все равно арестовали и допросили. Однако я знал, в чем истинная причина. Я никому ничего не сказал просто потому, что на самом деле – если уж быть честным до конца – я увидел, что очутился в другом мире один, сам по себе, как всегда мечтал. И это было слишком здорово, чтобы все испортить.

И вот теперь я попал в переплет. И те маги, которых я обманывал, тоже. Вполне понятно, почему Арнольд с Дэйвом гонялись за мной по всему Марселю, а Чик с Пьером сидели в трансе, обшаривая лес. У них теперь будут большие неприятности. Если они меня не найдут, их, скорее всего, самих арестуют.

Неудивительно, что кто-то нанял Романова, чтобы меня прикончить. Я действительно становлюсь реальной угрозой. Он сказал, что я могу натворить дел в будущем. Наверное, Романов видел, что я становлюсь все хуже и хуже – и все только потому, что я вбил себе в голову стать магидом! Магиды – это могущественные волшебники. Они управляют потоками магии между мирами. И еще они ликвидируют возникающие неурядицы. Большинство из них разбираются с проблемами – действительно интересными проблемами – в нескольких мирах сразу, используя при этом самые разнообразные магические умения. Я хотел заниматься тем же самым. Я хотел этого больше всего на свете. Но люди, которые командуют магидами – Верховная Палата, – мне этого не позволили. Они вообще не позволили мне учиться. Поэтому я тыкался наугад и в конце концов влип в историю. Правильно Романов меня презирает.

Это снова навело меня на мысли о Романове. Я по-прежнему был уверен, что он могущественнее любого магида. «Романов… – думал я. – Эту фамилию носили цари старой России. И он, наверное, тоже царь, крутейший из магов, король магии, как у нас есть короли нефтяные или угольные. Эх, вот бы с ним поговорить! Уж он бы помог мне все уладить и вернуться обратно в свой мир».

И тут случилось странное.

Описать это сложно. Нельзя сказать, что я что-то «унюхал» или «ощутил», но это было и то и другое сразу. И еще вроде бы легкий ветерок повеял вдоль тропы. Как будто его вызвали мои мысли о Романове. Но никакого ветерка на самом деле не было. Сырой воздух оставался абсолютно неподвижным. И тем не менее я вдруг почуял, что Романов проходил по этой самой тропе по дороге в свой неведомый дом.

– Ну, он же сам сказал, чтобы я пришел к нему, если за мной будет охота! – сказал я вслух. – Вот я и приду.

Я встал на ноги и принялся на ощупь пробираться по тропе.

В течение какого-то времени – не знаю, долго ли, коротко ли, – это было ужасно. Тьма стояла непроглядная. Я видел небо над головой, между скальными стенами, но небо было почти таким же темным, как и сама тропа. На нем не было ни звезд, ни луны, ничего, так что видеть оно мне совсем не помогало. Оставалось только продвигаться на ощупь, растопырив руки. Правой я вел вдоль влажной, неровной каменной стены, а левую вытянул перед собой и поводил ею из стороны в сторону, на случай, если впереди окажется выступ скалы. О том, что еще там может оказаться, мне даже думать не хотелось. Все время слышались какие-то звуки: то влажное чавканье, от которого становилось страшно, что мои пальцы в любую секунду могут уткнуться во что-то огромное и слизистое, то поскрипывание, то сухое хлопанье. Последнее было хуже всего. Каждый раз, как слышалось это хлопанье, волосы у меня на затылке вставали дыбом и оттягивали воротник.

Тропа под ногами тоже была неровной. Я спотыкался о камни, которых не видел, оступался и поскальзывался на подъемах и спусках. Несколько раз довольно сильно ушибся, но так и не понял обо что. Я наступал в лужи, и грязный щебень хрустел у меня под подошвами, я промочил и натер ноги, и, главное, я совершенно не представлял, что ждет впереди.

А потом пошел дождь.

– Только этого не хватало! – простонал я.

Это был холодный проливной дождь, я в несколько секунд промок до нитки, вода струилась у меня по лицу, волосы слиплись острыми сосульками и лезли в глаза. У меня застучали зубы, такая была холодрыга. Но, хотите верьте, хотите нет, от дождя стало лучше. Звуки утихли, как будто издававшим их тварям дождь тоже пришелся не по вкусу, и вскоре я уже не слышал ничего, кроме шума дождя, падающего на камни, плещущего в лужах и струящегося по скалам. А из-за того, что по скалам струилась вода, они начали слегка поблескивать в слабом свете, падающем с неба, и лужи тоже чуть-чуть блестели, так что мне хоть сделалось видно, что впереди. Я откинул волосы со лба и зашагал быстрее.

Наконец ливень перешел в мелкую морось, и мне показалось, что начало немного светать. Я уже видел тропу, вьющуюся впереди по расщелине в скалах. Все острые грани были слегка очерчены серебристо-голубым. А потом впереди послышались звуки. Не такие, как раньше. Это было больше похоже на удары и крики.

Я пошел вперед очень медленно и осторожно, приставляя ногу к ноге и прижимаясь плечом к правой стене, чтобы иметь возможность заглядывать за каждый угол, прежде чем я его обойду. Впереди было что-то огромное и живое, и оно орало во всю глотку.

Миновав третий поворот, я начал разбирать слова.

– Вспашем поля и засеем мы их динамитом! – услышал я. А потом, после следующего поворота: – Добрый король Венцеслав взглянул в последний раз – а в первый раз он когда взглянул? – на славный пир Стефана!

Я едва не заржал, однако шел вперед по-прежнему очень осторожно. Вокруг становилось все светлее, а спереди по-прежнему доносились вопли. Пением это назвать было нельзя. Все мелодии были перевраны до неузнаваемости. Наконец я миновал последний поворот и увидел того, кто издавал весь этот шум.

Это был тощий, седой старый пьяница. Он сидел, привалившись к выступу скалы, и пел во все горло. Когда я осторожно выглянул из-за поворота, он орал: «Скала веков, разверзнись предо мно-ою!» – и держал в трясущихся старческих ладонях маленький голубой огонек. Огонек ярко освещал его одежду и играл на мокрых скалах и его морщинистом лице с раззявленным ртом. Когда я выглянул из-за угла, он приподнял огонек повыше и вскричал:

– Выходите, выходите оба! Или у меня просто в глазах двоится? Выходите, чтобы я мог хорошенько разглядеть вас обоих! Не прячьтесь там по углам!

Я вышел и остановился перед ним. Он выглядел вполне безобидным. Никогда еще не видел, чтобы человек был настолько пьян – даже мои приятели, когда выжрали все папино виски, и то были потрезвее. В таком состоянии этот тип никому вреда причинить не мог. Он видел-то меня и то с трудом. Он нетвердой рукой протянул в мою сторону голубой огонек и прищурился, вглядываясь. Я думал, что этот огонек – что-то типа специальной уличной свечки или фонарик вроде тех, которыми пользовались Арнольд и компания, но нет. Это оказался просто язычок голубого света, танцующий прямо у него на ладони.

– Я пьян! – сообщил старик. – Нажрался в зюзю. Никогда не мог ходить этими путями, если сперва не нажрусь. Слишком страшно. Вот ты – тебе страшно?

– Страшно, – ответил я. Я все никак не мог оторвать глаз от язычка пламени. Это была одна из самых удивительных вещей, какие я когда-либо видел. – А оно не жжется?

– Вовсе нет, вовсе нет, вовсе нет! – заорал в ответ старик. Он был слишком пьян, чтобы говорить тихо. – Видишь ли, оно имеет ту же сущность, что и моя плоть, потому и не жжется. Оно называется огоньской колданек… то есть колдовской огонек. Оно даже не горячее, милый юноша. Даже не теплое. Ну давай, давай, выкладывай, выкладывай!

– Чего выкладывать? – не понял я.

– Ну как же: что тебе нужно или чего тебе хочется. В этом месте надо повстречать троих, нуждающихся в помощи, и помочь им всем, чем сумеешь, и тогда попадешь туда, куда тебе надо. Ты у меня третий! – крикнул он, размахивая своим голубым огоньком взад-вперед почти у меня под носом, – так что я, естественно, тороплюсь поскорее разобраться с тобой, сделать все, что надо, и отравиться своей дорогой. Ну, выкладывай! Чего ты хочешь?

Надо было спросить, как найти Романова. Теперь я это понимаю. Если бы я так и сделал, многое пошло бы иначе. Но этот голубой огонек настолько меня зачаровал, что я отклонился назад, чтобы он не слепил мне глаза, и указал на него.

– Могу ли я делать то же самое? Можете ли вы показать мне, как это делается?

Старик подался вперед, вглядываясь в меня, и едва не свалился со своей скалы.

– Удивительно, – сказал он, поспешно откинувшись назад и снова прислонившись к скале. – Удивительно. Ты находишься здесь и тем не менее не умеешь делать простейших вещей вроде возжигания света – или надо было сказать «ожидания смеха»? – ну, не важно. Ты этого не умеешь. Почему?

– Меня никто не учил, – ответил я.

Старик слегка качнулся из стороны в сторону. Вид у него сделался торжественный.

– Цитирую! – объявил он. – Я хорошо знаком с литературой нескольких миров, и вот я цитирую: «Чему же все-таки их учат теперь в школах?» Откуда это – знаешь?

– Из книжки про Нарнию, – ответил я. – Из той, где начинаются все приключения. Так вы мне покажете, как зажигать такой огонек?

– Я тебе скажу! – поправил он меня с еще более торжественным видом. – Показать не могу, потому что это исходит изнутри тебя, понимаешь ли. Надо найти свой центр – это-то ты умеешь?

– Пупок, что ли? – спросил я.

– Нет, нет! – взвыл он. – Ты же не женщина! Или ты женщина? Честно говоря, я тебя плохо вижу, но твой голос кажется мне принадлежащим подростку мужского пола. Это так?

– Да, – ответил я.

– И невежественному как пробка! – проворчал старик. – Надо же, таких вещей не знать… Твой центр – он вот где!

Он подался в мою сторону и, застав меня врасплох, сильно ткнул меня куда-то под грудину. От неожиданного тычка и алкогольного выхлопа, который ударил мне в лицо, я отлетел назад и распластался на скалах по ту сторону тропы. А старик потерял равновесие, попытался было ухватиться за мои колени, промахнулся и кулем свалился мне под ноги. Голубой огонек как будто расплескался по земле. Но тут же взобрался по его руке и пристроился на блестящем от влаги плече.

– Солнечное затмение, – печально сказал старик. – Вот он где, в солнечном затмении.

– Вы не ушиблись? – спросил я. Старик поднял мокрую седую голову.

– Существует специальный ангел, – сказал он, – приставленный заботиться о тех, кто пребывает под возлиянием крепких алкогольных напитков. Вот потому-то, молодой человек, трезвым я сюда не хожу. Все сходится. Ну что, понял, как вызывать свет?

– Нет, – честно ответил я.

– Как, ты даже не знаешь, где у тебя солнечное сплетение? – осведомился старик.

– Вы говорили про солнечное затмение, – заметил я.

Он поднялся на четвереньки и печально потряс головой. Во все стороны полетели брызги, как от мокрой собаки.

– Ну вот, – сказал он, – теперь ты надо мной издеваешься! Однако я буду снисходителен хотя бы потому, что иначе мне отсюда не выбраться. Но могу добавить, молодой человек, что твое отношение к старшим никак нельзя назвать уважительным. Солнечное затмение, подумать только!

Он принялся шарить по земле у моих ног.

– Ну где же он? Куда я подевал этот чертов огонек?

– Он у вас на плече, – сказал я.

Он повернул голову и увидел огонек. Точнее, он практически уткнулся в него носом.

– Ну вот, а теперь ты со мной шуточки шутишь, – сказал он. – Мне придется быть непроницаемым и холодно-любезным, иначе мы тут до утра проторчим. Подними меня.

От него так разило перегаром, что мне вовсе не улыбалось к нему прикасаться. Однако я хотел узнать, как вызывать свет, поэтому я наклонился и взял его за мокрую куртку. Это старику не понравилось. Он сказал: «Отпусти немедленно!» – и пополз назад.

– Вы ж сами просили! – сказал я. Он меня уже достал.

– Ничего я не просил! – отрезал старик. – Я просто стремился разрешить стоящую перед нами проблему, попросив тебя взять мой колдовской огонек. Если ты сумеешь его поддерживать, когда он окажется у тебя, значит, ты фактически зажжешь его сам. Ну, давай. Бери его. Он тебя не укусит, а я без труда смогу зажечь еще.

Я не был уверен, что он имеет в виду именно это, однако же я осторожно подошел к нему и попытался взять язычок пламени в ладони. На ощупь он оказался почти никакой. Может быть, чуть-чуть теплый, и все. Я выпрямился, держа его в руках, очень довольный. Но тут огонек начал затухать и шипеть.

– Нет-нет! – воскликнул старик. – Не обращай на него внимания! Быстро подумай о чем-нибудь другом!

Он всполз по скале и как-то ухитрился встать на ноги. Потом щелкнул пальцами, и на ладони его высохшей старческой руки возник новый голубой огонек.

– Видел? А теперь смени тему.

– Э-э… – сказал я, стараясь не глядеть на голубую искорку, которую держал в руках, – вы сказали, что здесь нужно встретить троих, которые нуждаются в помощи. Получается, что вы у меня первый?

– Разумеется, нет! – сказал старик. – Я ни в чем не нуждаюсь, я хочу только выбраться отсюда, и ты у меня третий, так что теперь я могу уйти.

– А кого вы встретили до меня? – поинтересовался я.

– Козу, – сказал он. – Я не шучу! Она заблудилась, понимаешь ли. А потом мне повстречалась несносная девчонка, которая сказала, что прячется от своей близни-систре-ца – в смысле, сестры-близнеца, – и она хотела только, чтобы я ее не выдавал.

– А для козы вы что сделали? – спросил я.

– А что можно сделать для козы? Кажется, развернул и дал пинка под зад, – ответил старик. – По правде говоря, мне все это помнится несколько смутно, но я точно знаю, что ни одна из них не доставила мне столько хлопот, сколько ты. Ну что, получается?

Я наконец-то решился взглянуть на свои руки. Там осторожно мерцал огонек величиной примерно с пламя от спички. Я попытался сделать его побольше, но ничего не вышло.

– Вроде да… – ответил я.

Старик оттолкнулся от скалы и неверными шагами подошел посмотреть. От спиртных паров в его дыхании огонек сразу вырос вдвое, честное слово!

– Да-да, теперь все в порядке, – сказал старик. – Мне тут больше торчать незачем. Прости, я ухожу в далекий путь, не вздумай с горя в речке утонуть!

И он снова заревел песню без мелодии, пошатываясь в такт. Я думал, он пройдет прямиком сквозь скалу напротив, но там обнаружилось отверстие, которого я прежде не заметил. Старик нырнул в него – отверстие окрасилось серебристо-голубым от света колдовского огонька, – распевая во всю глотку.

– Ученик пошел по его стопам, – гремело среди скал. – Пламенем дышало слово, что оставил святой! А я бы сказал – да ну его к черту, это слово…

Я хихикнул и еще раз взглянул на свой огонек. Он к этому времени вполне уютно угнездился на мне и, казалось, совсем не возражал, когда я пересадил его на левую руку, чтобы правая осталась свободной. Я еще немного подождал, чтобы окончательно убедиться, что он не потухнет, и зашагал по тропе дальше.

Теперь стало гораздо лучше. Насколько же легче идти, когда все видно! Я шел вперед довольно быстро. Потом перестал моросить дождь и снова послышались звуки. Я поднял огонек повыше, туда, откуда они доносились, и увидел, что там ничего нет. Это все нарочно сделано, чтобы пугать людей. И я уверенно зашагал дальше и даже принялся насвистывать на ходу – тем более что у меня-то со слухом получше, чем у того старого пьяницы. Огоньку это, похоже, понравилось. Он сделался побольше. После этого я начал относиться к нему менее трепетно и принялся с ним играть: стал перемещать его вдоль руки, а потом через ухо пересадил к себе на макушку. На макушке он горел куда ярче. Мне пришло в голову, что я, наверное, могу заставить его соскользнуть в воздух и плыть перед собой, но этого я сделать не решился: вдруг потеряю? Я оставил его на голове, чтобы обе руки были свободны. Я даже сунул руки в карманы, чтобы их согреть, и размашисто зашагал вперед, громко насвистывая.

Свернув за угол, я встретил своего первого человека.

Она стояла лицом ко мне, но вовсе не на тропе. Она стояла в бледном пятне света, и за спиной у нее виднелся какой-то пейзаж. Это был просто кусок какого-то другого места. Он не освещал скалы вокруг или землю перед ней. Она была моей ровесницей или, может, чуть помладше, и… ну, знаете, у каждого есть свое представление об идеальной девчонке. Так вот, это была моя идеальная девчонка. Темные вьющиеся волосы, развевающиеся на ветру, которого я не чувствовал, и большие – очень большие! – сине-зеленые глаза с чудесными ресницами. Лицо у нее было худое, и сама она была худенькая. Я еще, помнится, обратил внимание, что она в поношенном сером вязаном свитере и в брюках, туго обтягивающих ноги ниже колена, но прежде всего я заметил, что она куда красивее, чем я ожидал от своей идеальной девчонки. Но главное, она была из тех девочек, которые выглядят так, словно они просто выросли, так же естественно, как… как дерево какое-нибудь… или… или родник… Словно она просто возникла. Мне всегда нравились такие девчонки, даже если они старше меня. Они в моем вкусе.

Я немного замедлил шаг и подошел к ней не торопясь. Оказавшись достаточно близко, я увидел, что она держит в руке неряшливый букетик. Эти цветы явно были собраны не ради красоты. Большая часть из них была мне незнакома, но я разглядел, что одно из растений – высокое, с бесформенными желтыми цветами, растущими ярусами вдоль стебля, и мохнатыми листьями. Я обратил на него внимание, потому что, когда я подошел, с него свалилась гусеница.

К тому времени я был достаточно близко, чтобы разглядеть в пятне света, в котором стояла девчонка, что она находится на холме, почти на самой вершине. У нее за спиной простирались голубые дали. А ближе, но за спиной у девчонки, на самой вершине холма, я увидел мальчишку – гораздо моложе ее. Он сидел вроде как ссутулившись, так что мне было видно только его спину. Он не шелохнулся, не заговорил – он, похоже, вообще не видел, что я здесь.

А вот она видела. Она смотрела, как я подхожу к ней. Она перевела взгляд на огонек у меня на макушке.

– Ага, хорошо, – сказала она. – Ты волшебник. Мне был нужен именно волшебник.

– Вообще-то я не волшебник, – возразил я. Все было так странно, что я не стеснялся и не испытывал неловкости, хотя, если бы я встретил ее в любом другом месте, я бы ужасно засмущался. – Я только учусь.

– Ну, может, это и ничего, – сказала она. – Я просила кого-нибудь, кто может помочь, значит, ты наверняка сумеешь сделать все, что надо. Как твое имя?

– Никотодес, – ответил я. Почему-то казалось важным сказать ей мое настоящее имя. – Или просто Ник.

– А я – Арианрод, – сказала она. – Тоже ничего себе имечко, не хуже твоего. Но я предпочитаю, чтобы ко мне обращались «Родди».

Я хотел сказать, что «Арианрод» звучит куда красивее, чем «Родди», но мне показалось… ну, я не знаю… что ее это расстроит. Или, скорее, что нам нужно поговорить о других вещах. Так что я решил перейти к делу и спросил:

– А какая помощь тебе нужна?

Девчонка озабоченно нахмурилась. Теперь, когда я вспоминаю наш разговор, я вижу, что она все время была очень озабочена.

– В этом-то и проблема, – сказала она. – Я не знаю, чем ты можешь помочь. Дело выглядит почти безнадежным. Видимо, всей нашей стране грозит серьезная опасность, и кажется, никто этого не знает, кроме меня. Ну и…

Она указала себе за спину, на мальчика.

– Ну и Грундун, конечно. Похоже, что сэр Джеймс сумел каким-то образом прибрать к рукам мерлина. Или же мерлин сам обратился к злу. И Сибилла тут тоже замешана. В смысле, я понимаю, что мерлин новичок, совсем молодой и довольно слабый…

– Погоди-ка! – сказал я. – Ведь Мерлин – это из времен короля Артура. Старик с длинной белой бородой. Его заточила в темнице дева по имени Нем… то ли Немезида, то ли как-то еще…

– Так это когда было! – перебила девочка. – Длинная белая борода была у многих мерлинов. А этот молодой. Его только что назначили.

– Нет, Немуэ! – сказал я. – Деву звали Немуэ. Ты хочешь сказать, что Мерлин был не один?

– Не один, разумеется! – с раздражением ответила девочка. – Это ведь официальная должность. Мерлин правит магией, подобно тому как король правит страной. Только сейчас похоже на то, что нынешний мерлин пытается править и страной тоже. Или сэр Джеймс пытается, а мерлина он каким-то образом прибрал к рукам. Сэр Джеймс – действительно гнусная личность, но король этого всегда как будто не замечал, а теперь этот тип заставил и короля, и принца плясать под его дудку.

– Ладно, – сказал я. На самом деле я был просто не в состоянии во всем этом разобраться. – Так ты хочешь, чтобы я пришел и уладил все дела в вашей стране?

Я услышал себя со стороны, как я это говорю спокойным, небрежным тоном, и сказал себе: «Ник, кого ты обманываешь? Кончится тем, что этот их мерлин вместе с сэром Как-его-там просто надерут тебе задницу!» Но то, что я думал, не имело значения. Старый пьяница объяснил мне здешние правила. Чтобы отсюда выбраться, надо помочь Родди. Так что я протянул руку и вроде как толкнул пятно света вокруг девочки. Но нащупал лишь твердую скалу – в том самом месте, где я видел ее букетик. Почему-то меня это совершенно не удивило.

– Извини, не получается, – сказал я. Родди вздохнула.

– Этого я и боялась. А когда ты сюда доберешься?

– Хм… – сказал я. – А ты где?

Она, похоже, удивилась, что я этого не знаю.

– Как – где? На Островах Блаженных, разумеется. Так как ты думаешь, сколько времени тебе понадобится, чтобы добраться сюда? Дело срочное!

– Мне сперва надо помочь еще двум людям, – сказал я. – Потом я спрошу у Романова, что надо делать, и сразу к вам. Это все, что я могу обещать.

Девочка осталась не особо довольна, но, по всей видимости, ни я, ни она больше ничего поделать не могли.

– Ну, значит, до скорой встречи, – сказала она.

– До скорого! – согласился я.

Потом свернул в сторону и протиснулся мимо ее пятна света. Выглядело это странно. Эта штука была как плоский диск с Родди внутри. Когда я очутился сбоку от нее, все, что я мог видеть, – это изогнутую полоску дневного света. А когда я миновал эту полоску, все исчезло. Я оглянулся назад – ничего. Я даже нарочно вернулся на то место, где стоял, но там теперь были только черные скалы.

– Ну и ладно! – сказал я.

До сих пор не знаю, какое чувство было сильнее: разочарование или облегчение. Здорово было бы встретиться с Родди по-настоящему, во плоти. Но если бы это случилось, мне пришлось бы разбираться с магией и политикой в месте, про которое я ни фига не знаю, и этого мне совсем не хотелось. Так что я пошел дальше, гадая, что теперь: счесть это неудачей и попытаться найти еще троих, кому надо помочь, или я все-таки по-настоящему согласился помочь Род-ди и обещание тоже считается? «Быть может, – с надеждой подумал я, – это то самое, что мне предстоит сделать в будущем и чего не хотел допустить тот, кто послал Романова». Может быть, я могу подождать, пока не вырасту, и тогда уже отправлюсь на эти Острова Блаженных и там со всем разберусь. Родди к тому времени вырастет – и на мой вкус, это будет очень хорошо. Я вроде как улыбнулся себе и решил, что, пожалуй, я все-таки действительно пообещал ей помочь и это, наверное, считается, надо только отложить это обещание на несколько лет, и все будет прекрасно.

Думаю, размечтавшись, я сделался рассеянным. Я так задумался, что едва не прошел мимо того места, где тропа разветвлялась на две.

Сделав еще пару шагов, я мысленно прокрутил в голове то, что только что видел: огонек на моей голове осветил большой выступ скалы, по обе стороны от которого шла тропа. Я остановился. Отступил на пару шагов. И да, действительно: вот выступ скалы и вот развилка. Я просто пошел по левой тропе, не заметив развилки. Мне показалось, что Романов шел именно сюда. Но теперь, когда я стоял у развилки, я вроде как знал, что он проходил по обеим тропам, и сравнительно недавно.

Поскольку я не думал, что даже Романов способен находиться в двух местах одновременно, я решил так, что он сперва прошел по одной тропе, а потом по другой, и, стало быть, мне нужна та, где он проходил во второй раз. Но определить, по которой тропе он проходил позднее, я не мог. Я стоял и колебался. И в конце концов решил, что сразу пошел по левой тропе, потому что интуитивно знал, что именно она мне нужна. Так что я пошел по левой.

Это оказалось воистину колоссальной ошибкой.