Текст книги "Наслаждения"
Автор книги: Диана Сидни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Глава 10
– Теперь, когда вы просмотрели каждую папку в этих шкафах, вы составили себе общее представление о том, где что лежит. Вот вам еще небольшая пачечка. – Ротенбург с забавным выражением на веселом, добродушном лице передал Ясмин стопку бумаг толщиной в добрых тридцать сантиметров. – И начинайте раскладывать ее по соответствующим разделам. Будут вопросы – спрашивайте.
Ясмин сидела на вращающемся стуле перед разверстыми пастями ящиков шкафа. Она приняла пачку, и ее мгновенно охватил панический ужас. Титульный лист гласил:
«Филадельфийский музей искусств»; под ним лежало письмо из библиотеки Кембриджского университета, дальше от кафедры античности Афинского университета, потом – толстая пачка писем профессора Колумбийского университета.
– И на все надо отвечать?
– Это как раз то, чем я сейчас занят: отделяю письма, на которые уже ответил, от писем, ждущих своей очереди.
– А где же ваши ответы? Здесь я вижу только черновики.
– Не знаю, драгоценная. Надеюсь, когда-нибудь найдутся. Могу лишь предположить, что все они просто от меня спрятались.
– Так мне подшивать их в одну папку… если я их найду?
– Делайте, как вам удобно. В конце концов, если мне и понадобится какое-либо из этих писем, я обращусь за помощью к вам. Поскольку вы их будете находить, вам лучше и знать, что с ними дальше делать.
– Мне кажется… – тихо сказала Ясмин. Ей пришло в голову сделать некоторые изменения.
Ясмин принялась сортировать лежавшие перед ней бумаги. Она увлеклась, и время полетело совершенно незаметно.
В полдень Хильда, экономка Ротенбурга, принесла им ленч в виде нарезанных кусков жареной утки и зеленого салата. Ясмин с жадностью набросилась на еду, а Ротенбург принялся увлеченно рассказывать ей своими короткими скорострельными предложениями о планах относительно различных частей своей коллекции.
– Наконец-то знатоки начинают признавать тарелки из майолики. Многие годы они украшали самые легендарные коллекции, но только истинные ценители ведали об их существовании. Тарелки эти – самый замечательный вклад итальянцев в декоративное искусство – крошечные, искусно выполненные геммы, покрытые глазурью, но публика до недавнего времени не могла оценить их но достоинству. Мне удалось раскопать работы Николо да Урбино, довольно много, и вскоре они начнут свое путешествие по музейным залам. Но только в том случае, дражайшая Ясмин, если вы сможете собрать и привести в порядок все необходимые бумаги и сделать необходимые распоряжения.
– А у вас есть что-нибудь из современного искусства? – поинтересовалась Ясмин, кладя в рот последний листик салата. – Только и слышу от вас, что о произведениях классицизма и Ренессанса.
– Честно говоря, моя дорогая, я не поклонник современного искусства. О, я понимаю, что это отличное размещение капитала, если вы сможете вложить деньги в настоящего художника. Но я не коллекционирую ради денег. Я собираю вещи, которые люблю. И я стал замечать, что мое отношение к современному искусству не становится более сострадательным. Я предпочитаю не менять предмет своей любви. – Довольный собой Оскар хихикнул. – Но конечно же, в этом может быть и моя погибель – собирать только те вещи, которые мне нравятся. Мне вспоминается один из друзей моего отца, который поехал в Париж в самом начале века, чтобы приобрести интересные картины. Естественно, ему показали все новые работы самых модных художников того времени, таких как Пикассо и Брак. Он нашел их отвратительными и отказался даже обсудить возможность покупки их картин. Вместо этого он приобрел полный комплект английских гравюр со сценами охоты, они были тогда весьма популярны. Он считал, что верно вложил деньги, потому что любил смотреть на эти гравюры. Правда, сын его придерживался несколько иной точки зрения. Теперь он – уважаемый владелец по меньшей мере двух сотен ничего не стоящих вещичек. Вы спросите почему?
Да потому что все они на самом деле оказались копиями, кстати, оригиналы стоили немало. А между тем одна работа Пикассо стоит миллионы. Забавно, не правда ли?
Ясмин фыркнула и вернулась к работе. Посмеиваясь над бедами и горестями богачей, она мимоходом подумала о коллекциях своего народа: птичьи перья, цепочки монет, несколько кусочков материи да стадо коз! Не важно, о чем вам приходится беспокоиться, – у каждого свои проблемы, и еще Марк Твен сказал: «Богатый или бедный, а деньги пахнут одинаково!»
Перед самым перерывом Ясмин удалось значительно сократить гору лежавших перед нею бумаг. Она встала, чтобы размяться после долгого сидения, потянулась, вытянув руки, и зевнула.
– Устала, моя дорогая? – Ротенбург смотрел виновато, точно ребенок. – Надеюсь, я не обременил вас слишком уж непосильным трудом?
– Вовсе нет, – улыбнулась Ясмин. – Просто мне захотелось размяться. И вообще время пролетело очень быстро, и я наслаждалась каждой минутой.
– Вы наслаждались лишь потому, что это было чем-то новым для вас. Вскоре это занятие превратится в обычную нудную работу.
– Не думаю. Разве может надоесть окружение таких прекрасных вещей!
– Посмотрим-посмотрим. Сейчас же, полагаю, на сегодня вполне достаточно. У меня через час назначена встреча, да и с вас, думаю, хватит. – Ротенбург резко встал с изящного маленького стула, каким-то чудом не разваливавшегося под его грузным телом. – В какое время вы предполагаете прийти завтра?
– Если вас это устроит, я приду в девять и останусь до пяти.
– Шутите, – усмехнулся Оскар. – Меня устроит, очень даже устроит. Я скажу Хильде, чтобы она снова приготовила нам ленч.
– Это будет великолепно. С таким ленчем я почитала бы за честь работать бесплатно.
– Ну уж дудки, моя юная леди! – Ротенбург комически подвернул кончики роскошных усов. – Не следует делать столь неосмотрительных заявлений в присутствии такого закоренелого скряги, как я. Чего доброго, поймаю вас на слове.
Оскар провел Ясмин до дверей, которые немедленно открыл перед ними дворецкий Франц, и девушка, помахав на прощание рукой, спорхнула по ступенькам каменной лестницы на тротуар. Беспечно размахивая сумочкой, Ясмин направилась к автобусной остановке, счастливо подставляя лицо и руки теплым лучам летнего солнышка.
Решив, что денек слишком хорош, чтобы прятаться от него в душном автобусе, Ясмин отправилась домой пешком. Соланж говорила, что после обеда у нее назначена какая-то встреча, так что дома все равно сейчас никого не будет.
Ясмин направилась в сторону озера. Она собралась пройти вдоль берега до моста, потом перебраться через реку, там два шага, и она дома. По пути Ясмин надеялась зайти в какие-нибудь богатые магазины в деловой части города, но не встретила ни одного. День был настолько теплым и солнечным, что у Ясмин возникло единственное желание – наслаждаться видами и звуками прекрасного города. Покупками она сможет заняться и в другое время.
По поверхности озера скользили, ловя попутный ветер, яхты. Лебеди и утки, выгнув шеи, лениво плавали по легкой ряби волн. Ясмин проходила мимо сидевших па скамейках влюбленных парочек, настолько поглощенных друг другом, что внешний мир для этих молодых людей, казалось, не существовал. Как и все влюбленные, они обнимались, в извечной попытке слиться воедино.
Неожиданно Ясмин овладела такая пронзительная, опустошающая печаль, что она вынуждена была резко остановиться и присесть на скамейку, стоящую на самом берегу.
Невыносимая боль сдавила грудь, и Ясмин показалось, что сердце ее разорвется от нахлынувших воспоминаний. Глядя на воду и не видя ее, Ясмин вспоминала Андре, его руки, вкус его губ. Во время работы или бесед с Соланжона заставляла себя не думать об Андре. Но в одиночестве… в одиночестве она была беззащитна перед нахлынувшими воспоминаниями.
«Мне надо постоянно быть чем-то занятой», – грустно подумала Ясмин.
Она встала, глубоко вздохнула, решительно расправила плечи и продолжила свой путь. Проходя по мосту, Ясмин смотрела вниз, на остров Руссо, на котором лебеди прятались в тени плюща. Их длинные изогнутые шеи были подобны изящным тростинкам.
Спустившись с моста, Ясмин прошла через очаровательный английский парк на другой стороне озера. Решив подробнее изучить город, она прогулялась по набережной генерала Жисана, далее по рю де Рив и маленькими улочками направилась в старую часть Женевы.
Зачарованно разглядывая старые здания и игравших на улицах детей, Ясмин заметила на одном из обветшалых домов табличку с надписью «Сдаются комнаты». Она вошла во внутренний дворик и увидела выщербленную лестницу, ведущую к стеклянной двери, за которой виднелся старый мраморный фонтан, в былые времена из него, очевидно, поили лошадей. Теперь в фонтане росли цветы. Вокруг располагалось несколько больших мраморных чаш, густо увитых листьями свесившегося плюща.
Ясмин позвонила и подождала несколько минут. Престарелая дама с лицом, сплошь покрытым веснушками, медленной, шаркающей походкой подошла к двери и со скрипом се отворила.
– Что вам угодно? – поинтересовалась старушка, уставившись па Ясмин поверх очков в золотой оправе. Поношенное пурпурное бархатное платье дамы на запястьях и у горла украшали старомодные кружева. Когда-то оно, несомненно, смотрелось очень элегантно. Теперь же бархат поистерся и платье висело мешковато на высохшей фигуре. На груди хозяйки дома красовалась камея в виде профиля красивой молодой девушки с распущенными волосами, в беспорядке ложившимися на ее плечи.
– У вас сдается комната? – спросила Ясмин, удивляясь собственной смелости.
«Ну и что? – подумала она про себя. – Ничего страшного, если я просто посмотрю. Даже если не сниму комнату, по крайней мере узнаю, на что можно рассчитывать и по какой цене».
– О да, – оживилась дама и приоткрыла дверь, пропуская Ясмин. – Комната на третьем этаже, окна выходят на улицу. – Голос старушки звучал подобно шелесту старинного пергамента. – Идите за мной, мадемуазель.
Женщина принялась тяжело подниматься по лестнице, останавливаясь, чтобы перевести дух, чуть ли не на каждой ступеньке. Добравшись до верха, она снова остановилась, отдышалась и повела Ясмин в конец холла, там достала из кармана платья большой витой ключ, которым открыла узкую дверь. Ясмин вошла в комнатку с тремя высокими окнами, сквозь которые лился розоватый свет.
Слева по стене находилась скрытая занавесками дверь в небольшую кухоньку. У стены стоял небольшой холодильник, справа от него располагались раковина и плита.
У окна в комнате стоял низенький круглый столик с двумя гнутыми стульями по бокам. На другом конце комнаты разместились узкая кровать, бюро и большое, глубокое, мягкое кресло. На одной из стен висело внушительных размеров зеркало в обрамлении золотых виноградных листьев – футов пяти высотой и четырех шириной. Золото в некоторых местах поистерлось, а серебряная амальгама покрылась темными пятнами, но ничто в комнате не говорило о прошлой эпохе больше, чем этот немой свидетель былого величия.
– Это зеркало, должно быть, ужасно дорогое? – спросила Ясмин, покоренная его поразительным изяществом.
– К сожалению, нет, – вздохнула дама. – Я как-то хотела от него избавиться. Один человек сказал мне, что на аукционе оно будет стоить восемьсот франков, но за упаковку и транспортировку надо было заплатить шестьсот, так что я отказалась от этой мысли. Такая коммерция мне не по средствам.
– По правде сказать, я рада этому обстоятельству, – призналась Ясмин, разглядывая свое отражение в серебре зеркала. – Думаю, любой был бы рад иметь в своей комнате такую замечательную вещь.
– Да, полагаю, всякому бы понравилось.
– Кроме того, зеркало увеличивает размер комнаты, – сказала Ясмин, заметив в стекле далекое отражение противоположной стены.
– Ванная за этой дверью. – Женщина указала на маленькую дверь справа. – А вон там – туалет.
– Сколько? – спросила Ясмин, мысленно прикидывая, какую сумму она может себе позволить.
– Четыреста франков в месяц, – скривив рот, выдавила старушка и в ожидании ответа поправила очки на переносице.
Ясмин прикинула и нашла цену вполне приемлемой.
– Согласна, – резко выпалила она.
– Я беру за один месяц вперед, кроме того, одну месячную сумму в качестве страховки. – В голосе старушки сквозила трепетная надежда.
– Да, разумеется, – подтвердила Ясмин, – но мне нужно сходить домой за деньгами, если вы не возражаете. Оставите комнату за мной?
– Naturellement[36]36
Конечно (фр.).
[Закрыть], – расплылась в счастливой улыбке хозяйка. – Меня зовут мадам де Гонкур. А как ваше имя?
– Ясмин де Сен-Клер.
– Очень хорошо, мадемуазель де Сен-Клер. Когда вы вернетесь?
– Пожалуй, через час, можно?
– Замечательно. Я буду вас ждать.
Ясмин в последний раз оглядела комнату, которая очень скоро будет ее жилищем, попрощалась и вышла на улицу.
Уже смеркалось. Мальчишки, стайкой гонявшие на тротуаре футбольный мяч, остановились и уставились на Ясмин. Девушка весело помахала ребятам, счастливо рассмеялась и поспешила по улице Сен-Виктор к дому Соланж сообщить ей потрясающую новость.
К счастью, идти было недалеко. Как славно будет жить так близко от единственного знакомого тебе в Женеве человека, если не считать, конечно, Оскара фон Ротенбурга.
Ясмин ворвалась в дом и нашла Соланж сидящей у окна в удобном глубоком кресле и попивающей кампари с содовой.
– У меня был замечательный день, – пропела Ясмин, – и еще я нашла себе комнату. Что ты на это скажешь?
– Скажу, что это прекрасно. – Соланж медленно поднялась. – Хотя ты должна знать, что я тебя вовсе не гоню.
Ты желанная гостья, и я бы не хотела, чтобы ты чувствовала себя неловко.
– О-о-о, нет, я вовсе этого не чувствую. Просто я случайно увидела вывеску. Комната совсем недалеко отсюда и очень хорошенькая… и не очень дорогая. Думаю, мне следует ее снять.
– Сколько?
– Четыреста франков в месяц. Это дорого?
– Нет, напротив – на удивление дешево. На какой улице?
– В самом конце Кур-де-Бастион. Старое здание с внутренним двориком. Женщину, которая сдает комнату, зовут мадам де Гонкур.
– Да, кажется, я ее знаю.
– Я сказала ей, что вернусь через Час с деньгами. Ты не хочешь пойти со мной и посмотреть? Мне интересно твое мнение.
– Хорошая идея. – Соланж поставила бокал на столик. – А где ты собираешься взять деньги?
– У меня есть франки, которые я взяла из сейфа…
Боже! Только теперь вспомнила! Там французские франки, а мадам де Гонкур, наверное, захочет швейцарские.
– Ничего, – успокоила Соланж, – я захвачу с собой чековую книжку. Я внесу задаток, а ты сможешь отдать мне деньги завтра. В любом случае их придется поменять на швейцарские франки. Так что у тебя будет на что жить, пока Оскар не начнет платить тебе жалованье.
Они поспешили к дому мадам де Гонкур и, перепрыгивая через ступеньки, влетели в новую обитель Ясмин. Соланж дотошно обследовала комнатушку, оценила ее размеры, осмотрела туалет и ванную, после чего открыла дверь в кухоньку.
– Все в порядке, – констатировала она наконец. – Конечно, занавески на окнах надо будет сменить. У меня есть как раз очень миленькие, в полоску.
– Но, Соланж, тебе в самом деле не стоит…
– Не глупи. Они валяются у меня в шкафу совершенно без дела. Да и покрывало на кровати довольно обветшало. У меня есть для тебя новое. Тоже в полоску.
Соланж открыла деревянные шкафчики над раковиной и плитой и извлекла из них несколько тарелок, две чашки и пару стаканов.
– Ну и пылища, – тихонько фыркнула Соланж, после чего открыла духовку и достала из нее набор кастрюль и сковородок. – На время этого будет достаточно. Если ты, конечно, не намерена устраивать светские приемы.
– На этой неделе – вряд ли, – рассмеялась Ясмин.
– Да, все это ужасно занимательно. Признаюсь, я питаю тайную страсть к обстановке квартир, и у меня есть все штучки, которые могут тебе здесь пригодиться. Эта комнатка будет просто очаровательна, как только мы все тут обустроим.
– Значит, ты одобряешь?
– Одобряю? Разумеется, одобряю. Ты просто молодчина, что отыскала это местечко. Пойдем вниз к хозяйке и все оформим, потом вернемся домой, перекусим и займемся сбором твоего «приданого».
Закончив дела с мадам де Гонкур и пожелав ей доброй ночи, Ясмин и Соланж вернулись домой. Соланж чуть не сожгла ужин, постоянно вспоминая, что еще нужно для новой квартиры Ясмин: она вес время отвлекалась от плиты, ныряя то в один, то в другой шкаф и извлекая из их недр все новые и новые предметы домашнего обихода.
Было уже около полуночи, когда она наконец остановилась. Гора скатертей, занавесок, ванных ковриков, портьер, ваз, ламп, цветочных горшочков грозила заблокировать входную дверь.
– Закончим завтра, – вздохнула Соланж. – В противном случае ты рискуешь не выбраться за дверь и опоздать на работу.
– А ты уверена насчет всего этого? – Глаза Ясмин слипались от усталости. – В конце концов…
– Не глупи. Не выношу мысли, что придется выбросить все эти веши, а тут подвернулась такая замечательная идея. Я – типичная француженка-скопидомка, и это единственное разрешение проблемы забитых шкафов. Вещи в них становятся несносными ворчунами. Всякий раз, как я открываю дверцу шкафа, вес они начинают вопить: «Положи меня куда-нибудь в другое место, нам нечем дышать!»
И я не в силах больше выдерживать подобные сцены.
– Ну хорошо, в таком случае я согласна, – призналась Ясмин и зевнула. – Пойдем спать. Завтра мне предстоит битва с кучей бумаг, и, боюсь, они будут вопить так же, как и твои вещички.
Уставшая Ясмин заснула сразу же, как только голова ее коснулась подушки. Она даже не успела подумать о том, что предстоит ей сделать на следующий день. Первое, что дошло до сознания Ясмин, был сердитый звонок будильника на столике возле кровати, настойчиво ее будивший, и еще льющиеся сквозь окно лучи утреннего солнышка. Сон Ясмин в последние два дня был глубоким, без сновидений.
Она просыпалась, словно возрождалась после смерти. Снов не было – только пустая, темная бездна.
Ясмин успела на автобус и, усевшись у окна, принялась мысленно расставлять мебель в своей новой квартире.
Она старалась не думать об Андре, отказывалась о нем думать и была рада любой возможности отвлечься. У порога дома Ротенбурга Ясмин оказалась ровно без пяти девять и решительно нажала кнопку звонка.
– Бог мой! – вздохнул Ротенбург, увидев Ясмин в библиотеке полчаса спустя. – Вы до неприличия пунктуальны, дитя мое!
Ясмин засмеялась, но голову от бумаг не подняла.
– Я почти закончила с этими папками. Очень скоро мы сможем приступить к работе.
– Моя дорогая, вы слишком производительны, – пробормотал Оскар. – Такими темпами вы лишите себя работы. Нет, мне надо будет вам объяснить политику разумного использования рабочего времени.
– Ха! – хмыкнула Ясмин. – Прекрасная идея, но не советовала бы вам консультировать по этому вопросу слишком большое количество людей.
– Боюсь, что мне и не придется. Большинство из них уже в курсе. Боюсь, книга, которую я намеревался написать по данному предмету, просто никому не будет нужна.
– Когда вы уезжаете?
– Послезавтра. Но после выходных я вернусь, так что не беспокойтесь. Я оставлю вам кучу заданий, чтобы вы не скучали.
Оставшуюся часть утра они разбирали бумаги, расставляли по местам книги и каталоги, сортировали корреспонденцию, требующую скорого ответа. После легкого ленча, состоявшего из лука-порея и картофельного супа с маленькими сандвичами, они занялись каждый своим делом.
– Нет, это и впрямь забавно. – Ротенбург уставился на пустые столы и стулья, расчищенные от бумаг. Они радовали глаз своей праздничной торжественностью. – Не знаю, смогу ли опять работать в этой комнате. Слишком много свободного места. Это меня нервирует.
– О Боже, – заворчала Ясмин, с трудом поднимая большой серый пакет с корреспонденцией. – Самое главное, я понятия не имею, что отвечать каждому из этих людей.
Они принялись за почту и занимались письмами до тех пор, пока солнце не спустилось и длинные тени не заполнили комнату, давая понять, что пришло время закругляться.
Надевая жакет, Ясмин мимоходом подумала о том, до чего же стремительно ее жизнь перескакивает с одной дорожки на другую, и пришла к выводу, что если кульбиты эти и неожиданны, то уж по крайней мере не скучны.
Путь до автобуса Ясмин проделала в глубокой задумчивости. Она сидела у окна, не обращая ни малейшего внимания на пассажиров, и вдруг поняла, что молит судьбу о том, чтобы жизнь ее впредь шла спокойно и устроилась окончательно здесь, в Швейцарии. Ясмин нуждалась в размеренном существовании с чередой будничных и праздничных дней. Ей нужна была уверенность в будущем.
Было самое начало июня. Всего лишь месяц назад она окончила школу, страстно влюбилась, лишилась девственности, проехала юг Франции и средиземноморское побережье Испании, потеряла любимого человека, оставившего ее в полном одиночестве, несчастную и без денег, украла деньги и сбежала в Швейцарию, нашла работу и квартиру.
«Пора остановиться», – подумала Ясмин.
Уставившись невидящим взглядом в окно, Ясмин подумала, как долго еще она будет тосковать по Андре. Боль его утраты невыносимо саднила сердце. Соланж говорила, что время залечит эту рану, как и все прочие, и теперь Ясмин ей верила, она понимала что мадам Дюша права.
Но в теперешнем состоянии Ясмин с трудом верилось, что когда-нибудь все это забудется.
