Текст книги "Отель «Виктория»"

Автор книги: Диана Покормяк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Мы зашли в спальню и, сняв постельное белье с большой двуспальной кровати, принялись натягивать чистую простынь.

– В обычных номерах, если гость живет долго, мы меняем постельное белье не чаще, чем раз в три дня. Но в люкс-номерах необходимо менять каждый день, – разъяснила моя наставница.

– Привилегии во всем, – улыбнулась я.

– Хочешь, я пощекочу тебе нервы? – хитро прищурилась Вера.

– Давай! – заинтриговано ответила я.

– Стоимость люкс-номера за одни сутки составляет сумму твоей полугодовалой зарплаты! Это самый роскошный отель страны, так что ничего удивительного.

– Я не думала, что номера настолько дорогие.

– Да, я тоже не думала в свое время. Ты, главное, не забывай внимательно проверять мини-бар при выезде гостя, если что-то не досмотришь, – будешь платить сама. К твоему сведению, «Вдова Клико» стоит, практически, как наша месячная зарплата.

Во время уборки этого номера, Вера рассказала мне немного о себе. Ей было тридцать лет, она была замужем и растила двух дочерей: обе уже ходили в школу. Оказалось, что у нее есть высшее образование и по профессии она – психолог. Она рассказала мне, что попала сюда не от хорошей жизни. Раньше она работала психологом в школе-интернате, но потом его закрыли и она осталась без работы. Попытки снова найти работу по специальности не увенчались успехом – психологов в городе было слишком много, а вакансий мало. Через год бесполезных мытарств и поисков она не выдержала и пришла работать в «Викторию» горничной. Сначала Наталью Викторовну смущал тот факт, что у нее не было опыта работы горничной, но высшее образование, приятная внешность и воспитание сыграли свою роль.

– Как видишь, кого попало, наш менеджер не берет в штат, – усмехнулась грустно Вера. – И все же, я не хочу до конца своих дней горбатиться здесь, надеюсь, когда-то мне повезет, и я снова смогу работать по своей специальности.

– Везения мало, не забывай просматривать вакансии постоянно, – сочувственно сказала я. – Рано или поздно тебе должно что-то подвернуться, я уверена.

– В том то и дело! Я так устаю после работы, что уже ничего не хочу. Но ты права. Нужно взять это на заметку, ведь по волшебству моя жизнь сама по себе не изменится.

Убрав этот номер, мы подвезли тележку горничных к следующему. Время шло довольно быстро. К двенадцати часам мы убрали на десятом этаже почти все номера. В последнем номере жилец сначала отказался от уборки, к нашей радости, но через секунду передумал и попросил убраться у него в номере вечером.

– Вот сволочь! – буркнула сердито Вера, когда гость скрылся за дверью. – Из-за него вечером снова придется тащиться на этот этаж! Ну, хоть королевский люкс не заселен, иначе его пришлось бы убирать не меньше часа.

– Это тот двухэтажный номер, который находится в купольной части? – спросила я с интересом.

– Да. Хочешь, я после обеда покажу тебе его? – предложила Вера.

– Конечно! – с живостью согласилась я.

Помимо уборки номеров, на горничных было возложено много других обязанностей. У нас была своя рация, с помощью которой с нами связывалась старшая горничная, швейцар, рецепция и иногда прачечная. Очень часто гости звонили на рецепцию и просили сдать вещи на прачечную или донести мини-бар. Администраторы тут же по рации связывались с нами, озвучивая пожелания гостей и мы, бросив уборку номера, бежали их исполнять. Некоторые гости могли попросить принести в номер утюг с доской, так как не доверяли свои вещи прачке, кому-то мог понадобиться второй комплект полотенец, кому-то ваза для цветов. Иногда гости не могли включить телевизор или кондиционер и тогда мы приходили на помощь к ним.

– Как видишь, наши обязанности безграничны! – усмехнулась Вера, запихивая тележку горничных в лифт-холл. – Поэтому я иногда называю горничных – королевами этажей, ведь зачастую мы для гостей, словно няньки. Мы помогаем им даже в таких мелочах, как открыть окно или задвинуть упертую штору, купить в аптеке на первом этаже таблетки от головной боли или поделится последней прокладкой для незадачливой гостьи, которую месячные настигли неожиданно. Да! Бывало и такое. Очень часто мы даем им ориентиры, где находится бассейн или конференц-зал, мы все это должны знать, не хуже швейцара, или коридорного, как мы его называем. В общем, все эти нескончаемые обязанности отвлекают нас от уборки номеров, ведь даже на то, чтобы снести гостевые вещи на прачечную, уходит не менее десяти минут: пока дождешься лифт, который вечно занимают кухарки или официанты, пока подождешь прачек, которые, заполняя чек, внимательно изучают одежду, пока отнесешь этот чек на рецепцию. А потом снова приходится ждать лифт, ведь если ты работаешь на десятом этаже, подниматься каждый раз с первого будет весьма болезненно для твоих и так уставших ног. На панорамном лифте нам ездить нельзя, он только для гостей и, конечно же, для нашего королевского начальства. Хотя раньше нам можно было это делать, но потом директор решил, что панорамные лифты не для такой черни как горничные. Он все время твердит нам, что горничные должны быть бесшумными и незаметными. Короче говоря, мы должны слиться со стеной, как безликие тени, – она посмотрела на часы. – Уже половина первого! Нам пора в столовую, – она втолкнула меня в распахнувший дверцы лифт, зашла следом и нажала кнопку с цифрой «ноль».

– А разве мне можно в столовую? – с опаской спросила я. – Я же только стажируюсь…

Вера махнула рукой и ответила, сдвинув брови:

– Можно! Наш хозяин уж точно не обеднеет, если кухарка нальет нам лишнюю тарелку супа.

Столовая оказалась просторным помещением с белеными стенами и белой плиткой на полу. От самого входа до крайней стены тянулись ряды массивных прямоугольных столов на десять персон, накрытых цветастыми клеенками. Вера подошла к невысокой худенькой девушке в белом фартуке и чепчике, которая разливала суп по тарелкам и что-то шепнула ей на ухо.

– Пусть запишется в нашем журнале! – сказала девушка, смерив меня изучающим взглядом. Отложив половник на край стола, она протянула мне большой серый журнал.

Я записалась в нем, и мы с Верой встали в очередь. Впереди нас стояло несколько мужчин в аккуратной серой униформе.

– Это наши слесари, – пояснила мне шепотом Вера. Она, как любой говорливый человек, пыталась просветить меня насчет всего, что касалось гостиницы и ее работников. – Если в номере что-то ломается, то мы их вызываем по рации.

– У нас слесари ходили в темно-синей униформе, – вспомнила я.

Когда подошла наша очередь, на первое нам дали гречневый суп, а на второе – пюре с винегретом и куриной котлетой. Мы расположились за самым последним столом.

– Здесь обзор лучше! – прокомментировала Вера и на ее полных губах, аккуратно подведенных матовой помадой заиграла счастливая улыбка. Для счастья ей нужна была всего лишь тарелка супа и толпа людей, которую она готова была без конца рассматривать и обсуждать в мельчайших подробностях. За те полдня, которые я провела с ней, я поняла, что от природы она была чрезмерно любопытна, и она всячески проявляла это при любой возможности.

Я принялась хлебать суп, но она вдруг осторожно толкнула меня и шепнула на ухо:

– А теперь смотри внимательно. Если поймешь, что я имела в виду, тогда скажешь мне, – она без умолку говорила, умудряясь при этом кушать суп, не опуская взгляда в тарелку. Она не хотела упускать из виду ни малейшей детали, которая могла произойти, если бы она вдруг халатно отвела взор от входной двери.

Что же, теперь по ее просьбе, я должна была уподобиться ей и следить за всем, что происходит в столовой. Но зачем? Что она хотела мне показать? И я стала наблюдать, забыв о своем супе. Тут была, к моему удивлению, довольно разношерстная толпа. Одетые со вкусом и шиком офисные работники присаживались к тем столам, где сидела «чистая публика»: администраторы и менеджеры. Девочки из клининговой службы, одетые в серую униформу, подсаживались к девочкам из прачечной и слесарям. Официанты из ресторана считали себя на порядок выше, и смело подсаживались к менеджерам и администраторам рецепции. Был один момент, когда в шумной столовой, жужжащей, как улей, оставалось только одно свободное место и темноволосой девушке из офиса, одетой в насыщенно-синее кружевное платье до колен, пришлось примоститься за стол, где сидели слесари. Это вынужденное соседство было явно обеим сторонам не по душе – обсуждавшие своих нерадивых жен слесари тут же замолкли, исподлобья глядя на брюнетку, которая так некстати помешала их оживленному разговору. Их стол находился рядом с нашим. Окончив свои наблюдения и придя к определенным выводам, я ответила Вере:

– Ты имела в виду иерархию?

– А ты наблюдательна! – похвалила с удовольствием Вера.

– Да тут не нужно быть особо наблюдательным, – возразила я, улыбаясь. Несмотря на то, что от моей болтливой напарницы у меня начала болеть голова, я уже успела привязаться к ней.

Ее энергия била ключом из неиссякаемого источника и за те десять минут, что мы обедали, она успела мне вкратце рассказать о каждом человеке, который входил в столовую.

– Видишь, вон там за третьим столом сидит высокая худая женщина в зеленом брючном костюме? – тыкая пальцем в очередную жертву, спрашивала она.

– Вижу, – ответила я, присматриваясь к симпатичной светловолосой женщине с аккуратной стрижкой под каре. Худенькое бледное лицо сосредоточенно смотрело в тарелку с супом, не обращая внимания на окружающих. Она смотрелась несколько отстраненно и отчужденно, по сравнению с остальными и не вела задушевные беседы, как ее соседи.

– Это главный бухгалтер. Она уже десять лет работает здесь. Говорят, что она все время ссорится с директором, но из-за чего, я, к сожалению, не знаю. Так вот, что я хотела сказать: ее муж на одиннадцать лет младше ее, представляешь? – она внимательно посмотрела на меня, ожидая бурной реакции, но вместо этого я со спокойным и невозмутимым лицом сказала:

– Так что же тут такого? Ты же не будешь поддаваться этим глупым предрассудкам?

– Да дело даже не в этом, – обиженно и разочарованно пролепетала Вера. – Он альфонс, живет за ее счет, торчит дома и нигде не работает. Она его любит и спускает ему это с рук.

Я снова внимательно посмотрела на эту женщину. Временами я ловила себя на мысли о том, что пытаюсь незаметно проникнуть в душу человека и разгадать его тайну. Что гложет его, чем он живет, что ценит, а что ненавидит. Иногда, чтобы увидеть это, не нужны были расспросы. Хотя есть великий риск нафантазировать лишнее, особенно это касалось всех, у кого слишком большое воображение. Эта женщина была явно чем-то обеспокоена, она пыталась замаскировать уныние под маской легкой непринужденной улыбки, но у нее плохо это получалось. Возможно, дело было не в работе, а именно в ее муже, если все то, о чем говорила мне Вера, было правдой.

– Сочувствую ей, – произнесла я, – хотя мне удивительно, что у такой умной и симпатичной женщины такая низкая самооценка.

– Нашла, кому сочувствовать… у нее чуть ли не самая большая зарплата в этом отеле. Это мне девочки с клининговой проболтались. Они, убирая неделю назад у нее в кабинете, увидели на столе ведомость с зарплатами.

– Как непредусмотрительно с ее стороны.

– Зато у бедных горничных чуть ли не самая низкая зарплата. И вообще… она с такой зарплатой могла бы уже в столовую и не ходить, а кушать в ресторане на первом этаже, как наш директор! – Вера сердито вперила свой взгляд в бухгалтера и смотрела до тех пор, пока та не почувствовала на себе обжигающий взор моей неугомонной напарницы. Только тогда Вера успокоилась и принялась жевать с чувством выполненного долга котлету.

– Может ей уютней здесь обедать, кто знает, – предположила я. – Может, несмотря на свой статус, она остается простым человеком – без пафоса и напыщенности. К тому же, ты сама мне говорила, что она часто ссорится с директором, а если он обедает в ресторане, тогда понятно, почему она предпочитает обедать здесь.

– Так у нас еще два ресторана есть, – заметила Вера.

– Тебя не переспоришь, – усмехнулась я.

– Да, в этом мне нет равных, – согласилась она. – Последнее слово всегда должно быть за мной.

Когда мы допивали чай, к нам присоединились остальные горничные и Нина, старшая горничная. Она подошла, первым делом, к Вере, наклонилась к ее уху и шепотом спросила:

– Ну как дела? – это она, конечно же, спрашивала обо мне.

– Хорошая девочка, все схватывает на лету, работает очень быстро, – похвалила меня Вера.

– Может, поставить ее после обеда в пару с Надей? – увидев мой слегка замученный взгляд, старшая горничная, очевидно, решила, что Вера слишком вымотала меня, ни сколько работой, сколько своими бесчисленными разговорами.

– Нет! – с интонацией возразила Вера. Пусть остается со мной до вечера.

Я широко улыбнулась. Что же, одну подругу в этом отеле я себе уже определенно завела.

* * *

После обеда в столовой мы пошли пить кофе в комнату горничных.

– Очень часто на это удовольствие у нас нет времени, но сегодня нам повезло! – хлопнув в ладоши, сказала Вера, включая электрический чайник, наполненный до отказа водой. – Сегодня не так много людей в отеле, а вот завтра уже намечается большой заезд из-за футбольного матча, который будет послезавтра.

Все шесть горничных, включая меня, расположились за просторным квадратным столом, в то время как старшая горничная пошла пить кофе в кабинет Натальи Викторовны. Вера заботливо предоставила мне красивую желтую кружку, доставшуюся им по наследству от горничной, которая сбежала несколько недель назад. На ее место я и пришла. Во время распития кофе и поедания песочного печенья, я немного узнала о каждой из сидящих рядом со мной девушек. Мне было уютно в их компании, они все казались мне простыми и душевными. Никто из них не действовал на меня как раздражитель: тот случай, когда с некоторыми индивидуумами не то, что говорить, находится в одной комнате невыносимо.

Ближе всего ко мне сидела Оля Савченко, – невысокая черноволосая девушка двадцати пяти лет, такая же разговорчивая, как и Вера. Не удивительно, что она первой вызвалась рассказать мне о себе, после того, как я вкратце поведала им историю своей короткой и ничем не примечательной жизни. Но, в отличие от Веры, у которой речь была четкой и быстрой, простой и энергичной, как ветер, Оля слегка растягивала слова, облекая их в немного философский наряд и произнося их в несколько деловитой манере. Между словами она делала небольшие секундные паузы. На ее слегка пухлых щеках играл румянец, когда она призналась мне в том, что раньше она училась в институте на преподавателя английского. На третьем курсе она бросила учебу, потому что деньги, отложенные на институт, пошли на лечение матери, которая заболела раком. Им даже пришлось спешно продать квартиру. К счастью, мать выздоровела. После этого Оля уже и не помышляла об учебе. Вскоре она вышла замуж. Весьма неудачно, как она призналась мне, потому что муж (как выяснилось после свадьбы), был ленив и апатичен к жизни: никаких устремлений или увлечений у него не было, разве что выпить с друзьями как можно больше пива во дворе.

– Этот брак тяготит меня, – сказала она, обращаясь ко мне. – А ведь моя лучшая подруга говорила правду мне, когда заявляла, что по-настоящему мужчину узнаешь только в браке, – она поправила свои гладкие и блестящие черные волосы, едва доходящие ей до плеч, и добавила: – Я, конечно же, тоже не идеал, но до этого ленивого увальня мне далеко.

– Так разведись! – сердито сказала Вера, хлопнув кулаком по столу. – Сколько можно ему кости перемывать? Тебя же насильно не привязали к нему цепями?

Оля, скривив недовольно тонкие губы, ответила:

– Я сама с этим разберусь. Возможно, мне удастся его перевоспитать.

– Какие глупости! – возмутилась Вера. – Человек такой, какой он есть, он не поддается дрессировке. А, в общем, тебе решать.

– Конечно, мне! – рассердилась Оля. Ее смуглое лицо стало вдруг пунцово-красным.

– Ну вот, начинается! – вмешалась в разговор Света, заметив, как Вера с Олей обмениваются злобными взглядами. Она сидела на скамейке между ними, словно между двумя огнями.

Света Лазарева была фигуристой русоволосой девушкой среднего роста, с красивым овалом лица. Над верхней губой притаилась маленькая коричневая родинка, густые русые брови своим полукруглым изгибом придавали своей хозяйке немного удивленно-возмущенный вид. Желтоватая кожа сливалась с золотистым цветом волос, отчего лицо казалось невыразительным, но ситуацию спасали большие серо-голубые глаза, обильно накрашенные тушью. Ей было двадцать восемь лет. Утихомирив Олю и Веру, она рассказала мне о том, что четыре года назад ее отец помог ей открыть большую оптику, продав квартиру своей покойной бабушки. Он очень верил в то, что у дочери все получится. Работа ей нравилась, но вот незадача, как только оптика начала понемногу окупать себя и приносить прибыль, совсем близко от них открылись конкуренты. Это были ушлые и энергичные ребята, которые заполонили магазин скидками и акциями, чтобы привлечь покупателей к себе. По городу они везде расклеили свою рекламу и нагло, без зазрения совести караулили ее потенциальных покупателей у крыльца ее магазина, чтобы заманить их к себе в оптику. Не сумев бороться с ними их же методами («с волками жить, по-волчьи выть» – вставила своих пять копеек Вера), Света разорилась и ей пришлось ликвидировать свое предприятие. Но на этом испытания не закончились. Когда она потеряла магазин, от нее ушел любимый человек, с которым они успели назначить дату свадьбы. Окунувшись в долгую депрессию, она начала выпивать. Алкоголь помогал ей на некоторое время впасть в забытье и относится к окружающей ее действительности с пофигизмом. Из этого опасного омута ее вовремя вытащила мать. Узнав от двоюродной сестры, работающей в «Виктории» прачкой о том, что в отель требуется горничная, она послала туда на собеседование свою дочь. Вот так Света оказалась в гостинице.

– Я уже два года здесь работаю, – призналась она, окончив свой довольно невеселый рассказ.

– Она надеется выскочить замуж за богатого постояльца, – как ни в чем не бывало, выпалила Вера.

– Я этого и не скрываю, – равнодушно пожала плечами Света. В отличие от Оли, ее мало что могло вывести из себя, и неделикатность ее коллеги нисколько не смутила ее.

– Размечталась, – хихикнула Оля. – Для этого тебе, по меньшей мере, нужно стать менеджером отеля.

– Может и стану. Наша Наталья Викторовна тоже когда-то была простой горничной.

– В тебе проснулись амбиции и это хорошо, – похвалила Вера. – Но не витай понапрасну в облаках. Я готова сто раз поверить в то, что ты сможешь стать менеджером, чем один раз в то, что сможешь заарканить какого-нибудь богача в этом отеле. Я уверена – в их окружении присутствуют умницы и красавицы с двумя-тремя высшими образованиями, знающие четыре иностранных языка, занимающие какой-нибудь высокий пост. Куда нам до них?

– Посмотрим, – осторожно ответила Света.

Она мне показалась откровенной, рассказав очень личные вещи. Мне не раз говорили о том, что я – великий слушатель, к тому же, не болтлива. Возможно, люди это чувствовали, а это было залогом того, что еще не раз мне будут открывать свою душу и поверять свои тайны. Я ценила возможность погрузиться в другую жизнь, узнать о чужой судьбе и вынести какие-то уроки для себя. Но, со временем я поняла, что каждый человек все равно учится только на своих ошибках. Даже тот, который утверждает, что учится на чужих.

Что же… Неудавшийся учитель английского, психолог с высшим образованием, бывшая хозяйка оптики… Их эпические рассказы напомнили мне о том, какой несправедливой может быть жизнь. Какой она может быть скудной на хорошие события и щедрой на проблемы и заботы, погружающие человека в глубокую беспроглядную яму уныния и отчаяния. Они, как могли, старались всплыть на поверхность, найти свой путь в жизни, но удача безжалостно отвернулась от них.

– Говорят, что самое главное в жизни человека, – это напористость и энергичность, – с иронией сказала Вера. – Но это ведь не всегда так. Даже у самых энергичных иногда пропадает запал, когда им катастрофически не везет.

Девочки все вдруг шумно загудели. Это была наболевшая тема для всех нас.

– Да, невезенье может сломить даже самых сильных, – согласилась Света, вспоминая свой пример.

– И нехватка денег, – добавила с интонацией Оля.

– Везение и умение оказаться в нужном месте и в нужное время, – вот что немаловажно, – резюмировала Вера.

Все согласились с ней. Я вдруг поймала себя на мысли, что мое будущее стало рисоваться мне в мрачных тонах, хотя мне едва перевалило за двадцать и вся жизнь, казалось, была впереди.

– Мы все перестали бороться! – сказала вдруг Оля, по очереди посмотрев на каждую из нас.

– И это большое упущение! – добавила Света, вскинув свои дугообразные брови еще выше.

– Возможно, что мы не такие уж и сильные, – вставила несмело Катя (о ней я расскажу чуть ниже).

– Нет уж! – отрицательно замотала головой Вера. – Слабые сдались бы при первом же провале, но ведь мы пытались что-то изменить в жизни, прежде чем попали сюда! Пытались, а не просто плыли по течению, как многие.

– Да-да, пытались! – подхватили, как соловьи Оля и Света с огнем в глазах, в то время как Катя и Надя понуро молчали.

Пришла очередь рассказать о последних двух горничных, с которыми мне предстояло работать бок о бок возможно не один месяц и даже год. Они были не такие словоохотливые, как Вера, Оля и Света, эта болтливая энергичная троица, но я и не пыталась залезть им в душу, это было не в моей привычке. Эти две девушки с любопытством слушали нас, но сами помалкивали. За них все рассказала Вера, не испросив при этом их мнения.

Кате Могилевской было двадцать три года. Ростом она была чуть выше среднего, очень худощавая, с маленькими плечами и красивыми каштановыми волосами, – густыми и блестящими, доходившими ей до пояса. Они были собраны в аккуратный высокий хвост. Открытый высокий лоб говорил о скрытом интеллекте, умные карие глаза предпочитали молчать об этом секрете. Черные средней толщины брови вечно тянулись друг к другу, делая лицо угрюмым и нелюдимым с виду. Это немало портило ее красоту, ведь она была очень симпатичной. Она производила впечатление тихого и замкнутого человека, не предрасположенного к разговорам. Но, тем не менее, наше общество ей было по душе. Слабые затаенные искорки в ее темно-карих глазах, глазах наблюдателя, говорили нам об этом.

Другой неразговорчивой горничной оказалась Надя Власенко. В отличие от Кати, у нее была миловидная ангельская внешность: светлые длинные волосы, вплетенные в колосок, красивые, немного раскосые голубые глаза, которые так и светились теплым приветливым светом. Мягкие черты лица, включая аккуратный маленький рот, производили впечатление, что перед тобой ребенок, хотя ей было двадцать шесть лет. Она выглядела немного инфантильной и задумчивой. Как и Катя, она редко участвовала в разговоре, но казалась участливой и дружелюбной. Да, она не была рассказчицей, но была хорошим слушателем. Очень редко кто из людей может быть и тем и другим. Вера была только рассказчиком, – она говорила больше всех и часто всех перебивала, чтобы рассказать что-то свое, так как не умела и не хотела слушать подолгу кого-то, кроме себя. Вместо Нади она пояснила мне, что дала ей кличку «служба спасения», потому что Надя всегда прибегала всем на выручку, даже если ее не просили о помощи, даже если у нее было полно своей работы. Она, как и Катя, была не замужем.

Чуть позже, когда мы убирали номер, Вера чистосердечно призналась мне, что очень часто пользуется безотказностью Нади и к концу смены свешивает на ее худенькие плечи хотя бы один свой не убранный номер. Еще она рассказала мне о том, что Надя, до того как стала горничной, работала немного оператором видеонаблюдения в нашем отеле, а перешла сюда, потому что тут выше зарплата.

К семи часам вечера мы с Верой закончили убирать номера, после чего со спокойной душой начали спускать грязное белье на прачечную и выносить мусор в контейнеры, стоящие недалеко от служебного входа. Несколько раз за день Наталья Викторовна поднималась на этажи и наблюдала за мной. Оценивала, справлюсь ли я с этой работой. Когда мы с Верой сдавали без пятнадцати восемь задание старшей горничной, она проболталась мне о том, что я понравилась Наталье Викторовне.

– Еще бы! – усмехнулась Вера. – Ведь некоторые сбегают уже после обеда от такой тяжелой работы, а тут девушка задержалась до вечера, еще и работу всю сделала!

– Да, с боевым крещением тебя! – поздравила меня Нина, улыбаясь. – Я уверена, что Наталья Викторовна сократит тебе срок стажировки, она что-то подобное говорила мне сегодня, так что я думаю, все будет хорошо.

– Спасибо! – я не могла скрыть своей радости. Несмотря на тяжелую работу, мне понравилось здесь, особенно по душе мне пришелся коллектив.

В восемь часов вечера мы дружной толпой вышли из отеля и направились к автобусной остановке. Погода стояла довольно хмурая, где-то недалеко слышались раскаты грома, непривычно низкие стальные облака так и грозили метнуть в тебя копье молнии. Порывистый ветер безжалостно трепал каштаны на аллеях, от чего розовые цветы отрывались от стебля и летели далеко в небо. Те немногие, кто еще гулял в парке, начали спешно разбредаться, предчувствуя скорый ливень. Лишь только одинокий парень лет двадцати-двадцати пяти продолжал невозмутимо сидеть на кованой лавочке и смотреть, не отрываясь на пруд. То, что вокруг него стали, как дьявольские танцовщики, сверкать молнии, его нисколько не смутило.

– Люблю летнюю грозу! – восхитилась вдруг Вера, любуясь утыканным темно-синими тучами небом, на котором не было ни одного просвета.

– С ума сошла, что ли? – покрутив пальцем у виска, сказала удивленно Оля. – Я жуть как боюсь грозы! Век бы ее не видела и не слышала, мне страшно! – она ускорила шаг.

– А я тоже люблю грозу, но не тогда, когда я нахожусь на улице, а тогда, когда сижу дома: в тепле и безопасности и наблюдаю ее из своего окна, – добавила Надя.

Банальный разговор о грозе показал мне, насколько разными были эти девочки, с разными мнениями и вкусами и, тем не менее, они умудрялись ладить между собой, дополняя друг друга. Мы дошли до остановки и каждая из нас начала ловить свой маршрут. Я жила дальше всех и мой автобус ходил реже всех, поэтому я уехала последней. Стоило мне только забраться в автобус, как из неба массивными потоками полила на землю вода, в считанные секунды, заполоняя ручейками все дороги и тротуары города.

30 мая 2006 г.

Нина оказалась права. Наталья Викторовна действительно сократила мне срок стажировки, посчитав нужным, как можно скорее проэкзаменовать меня и взять в штат. Уже на третью смену у меня приняли экзамен: я должна была сама, без лишней помощи убрать стандартный номер «king» и полностью укомплектовать его всем необходимым. Каждая горничная имеет свои предпочтения в уборке: кто-то начинает с ванной комнаты, кто-то со спальни. Заходя в номер, который доложен был решить мою судьбу, я, первым делом, собрала мусор со всех комнат и сняла постельное белье. Так я подготавливала номер к уборке. Это занятие должно было занимать не более двух минут в стандартном одноместном номере. После этого я пошла в ванную комнату, вымыла в раковине бокалы и стаканы, натерла зеркало, после чего вымыла все остальное. Последним штрихом в уборке было натирание плитки на стенах и на полу. Потом я укомплектовала комнату полотенцами и гигиенической косметикой. В комнате я молниеносно застелила кровать, после натерла зеркала, серебристый электрический чайник, стекла на окне, все атрибуты мебели, включая светильники и картины. Затем пропылесосила номер, донесла сет-меню, новые подстаканники для стаканов и кружек, чек для мини-бара и прачечной, негазированную воду, чай и кофе, блокнот с авторучкой, которые гости часто прихватывали с собой, чистики для обуви и халат, который вешался аккуратно в шкаф на вешалку. Спустя полчаса номер был готов к заселению. Вдвоем мы должны были убирать его еще быстрее – за двадцать минут. Понятное дело, это не касалось люкс-номеров, там времени на уборку отводилось чуть больше, учитывались габариты комнат и количество антикварной мебели с различными безделушками в виде ваз, канделябров и шкатулок, которые нужно было натереть. Проживающие номера убирались за десять-пятнадцать минут.

Экзамен у меня принимала Нина. Она тщательно все проверила и осталась довольной. Единственными маленькими недочетами в моей уборке оказалась пыль на глазке входной двери и небольшой развод на комнатном зеркале, в самом низу. Когда мы натирали зеркала, мы обсматривали их под разным углом – чтобы исключить хоть малейший развод. Это касалось не только зеркал, но и всех стеклянных и мраморных поверхностей, включая краны в ванной комнате. Обывателю это могло бы показаться через чур дотошным, но для нас это было обязательной священной нормой, которую мы не могли нарушать. Поэтому много девушек не выдерживали экзамена, удивляясь, как можно вымыть и натереть до идеального блеска столько вещей за полчаса и при этом еще укомплектовать номер. Еще по примеру «Ольвии» я знала, что многие стажировщицы убирали стандартный номер за полтора-два часа: естественно их отправляли на все четыре стороны, не церемонясь. Новичку могло повезти, если он убирал номер за пятьдесят минут, тогда ему давали второй шанс, в остальных случаях это исключалось. Промедление тут не допускалось, огрехи в уборке – тоже.

После того как Нина приняла у меня экзамен, мои документы прямиком направились в отдел кадров, а я, не теряя времени, присоединилась к Вере. Она очень обрадовалась, что у меня все получилось и тут же принялась, как обычно, без умолку болтать обо всем на свете. Первым делом, она пожаловалась мне на свою близорукость.

– У тебя плохое зрение? – удивилась я. – Но почему ты тогда не носишь очки?

– Я их принципиально не ношу, – немного сощурив свои большие зеленые глаза, сказала она, – потому что считаю себя уродом, когда надеваю их. Когда я иду по городу, то путаю столбы с людьми, целлофановые пакеты, развивающиеся на деревьях – с птицами, очень часто останавливаю не ту маршрутку, которая мне нужна. Не удивлюсь, если какой-нибудь водитель скоро набьет мне физиономию. Это иногда забавно, но, на самом деле, выводит из себя.

– А как же ты натираешь зеркала с таким зрением? Ты хорошо видишь разводы и капли?

– Когда стою близко, то вижу пока еще хорошо все предметы, – пояснила она.

В этот день нам достались нижние этажи. До одиннадцати часов мы, как обычно, убрали срочные чекауты, потом принялись за фулы, то есть проживающие номера. После обеда мы решили выпить чай в комнате горничных. Чуть позже к нам присоединилась Оля Савченко. Она заварила себе кофе и заглянула в наш маленький холодильник.