Текст книги "Дитя короля"

Автор книги: Диана Билык

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Глава 12. Дара

Мне всегда хотелось, чтобы со мной считались. Чтобы позволяли самой решать, как жить, кого любить, что делать. Но в детстве меня «строили» воспитатели в интернате, в подростковом возрасте «давили» ровесники, потому что тихая и мирная Дара была легкой добычей, а потом я попала к Марьяну.

И все, что было до замужества – оказалось сказкой, сладким прошлым, которое я не умела ценить. Дальше наступила затяжная пауза в моей реальности, будто я нажала «стоп» на пульте, когда просматривая фильм ужасов, и кровавая жуткая картинка так и осталась в кадре. И очнулась я, вдавив кнопочку «плей», только в другом мире. Да, честно признаюсь, что впервые чувствую в себе силу и свободу, хотя…

Совершенно не понимаю, чего от меня хотят. И мне страшно, что я ошибаюсь, что снова пытаюсь искать в людях надежду, пытаюсь поверить в слова мужчины, что с высоты своего роста кажется гигантским, но испуганным ребенком. Если бы не лицо… Такое знакомое и причиняющее мне моральную боль.

Отворачиваюсь и кусаю до крови губы. Я осознаю, что это не Марьян, но вижу его облик в очертаниях, и мне жутко страшно.

– Только по согласию, Дара… – повторяет король и добавляет еще тише: – Обещаю.

Моя жизнь до встречи с Эмилианом, словно была чужой, будто я смотрела на себя со стороны. Понимала, что дышу, что двигаюсь, но не живу. Живет кто-то другой, не я, на соседней улице, за окном, за тонкой занавесью тюля. Там, где солнце проливает золото на летние травы. Там, где ветер, чувствуя простор, вспенивает пыль и размывает дорожные линии. Там, где люди улыбаются, плачут от счастья, путешествуют, строят дома, воспитывают детей. Там, где меня нет и никогда не было, потому что моя жизнь оборвалась вместе с родителями, когда их не стало. Я не помню, как это случилось, очень маленькая была, не знаю, кто меня принес в интернат, но долго за спиной шушукались, что мама и папа угорели в пожаре из-за очередной пьянки. Я чудом выжила, только на руке остался шрам от ожога, как роза, что не успела распуститься, а после восемнадцати мой муж разукрасил меня новыми шрамами. И, кажется, эти шрамы вовсе не на теле…

На ладонях с легким пощипыванием затягиваются проколы от ногтей. Воспоминания, страхи, распирание – все это смешивается и бросает меня лопатками на стену. Я смотрю на руки и не верю глазам – новые неглубокие раны зажили, и кровь превратилась в невесомую темно-бурую пыльцу. В теле пожар, в груди жмет, а присутствие Эмилиана сжимает меня в пружину. Тяжело дышать. Слышу его запах – лесной, хвойный, с нотой терпкой древесной смолы и белой глины, и мысль все время возвращается к тому, что я сплю.

Возможно, от сильного удара мужа, отключилась, валяюсь на холодном кафеле и вижу вот такой странный и реалистичный сон. Проецирую свою мечту видеть Марьяна другим: любящим и добрым.

– Дарайна, помощницы переоденут тебя, – говорит Эмилиан спокойно и отходит к двери, тихо постукивая каблуками высоких сапог. – Нам нужно поговорить.

– Почему я слышу в голове голоса? – спрашиваю осторожно и снова протыкаю ногтями кожу, а она снова затягивается, не успевая даже пустить сквозь царапины кровь. – И почему раны заживают? Это ведь невозможно.

– Ты – лекарь, твой дар очень сильный, – Эмилиан слабо улыбается. – Твой организм сам себя лечит. – Мужчина стоит неподвижно в дверях вполоборота и держит широкую ладонь на золотой ручке. Он выше Марьяна, не сильно, но заметно, и глаза у него ярче, а волосы длинные, стянуты на затылке в хвост тонким ремешком.

– А голоса?

– Это руна языка, – отвечает король и приоткрывает дверь. – Я жду тебя в столовой. Аши и Олейка помогут тебе найти дорогу.

– Не хочу есть, – уперто отвечаю, хотя меня уже давно мучает голод. Скоро живот к спине прилипнет.

– Не заставляю. Мы просто поговорим. Я отвечу на все твои вопросы и расскажу, что с тобой будет дальше, если не пройдешь инициацию. Это важно, надеюсь, ты сможешь найти в себе силы и выслушаешь, – король оставляет меня одну в полной тишине.

Несколько минут я по инерции прячу голову в плечи, будто страус в песок, ожидая удары и крики, но никто меня не обижает, а живот предательски заводится урчанием. Две темноволосые девчонки, совсем молодые, появляются в комнате: они двигаются плавно, будто не ходят, а летают над полом.

– Асмана, малыш уже есть хочет, – говорит одна, склонив передо мной голову. – Позволь тебя переодеть.

– Я сама могу, – бросаю взгляд на кровать, где все еще лежит жутко-прозрачный наряд из шелка или шифона, точно сказать трудно, здесь все другое, не такое, как дома. – Но это, – показываю на нежное платье, – я не буду носить.

– Я принесла свое, – выступает одна из девушек, все еще не поднимает головы и смотрит в пол, а на руке качается песочного цвета тряпка. – Оно новое, мне его для праздничного бала шили. И меня можно называть Аши, а моя сестра Олейка – она младшая.

– Асмана Дарайна, можно я, – говорит вторая и замолкает, будто боится меня.

Девушки переглядываются украдкой, а затем первая, с более острым и утонченным подбородком, договаривает:

– Можно мы головы поднимем?

– Конечно, – спохватываюсь. – Мне можно не кланяться.

– Нельзя, Дарайна, ты – асмана, нас за неуважение накажут.

– Королю тоже кланяться нужно? – удивляюсь я.

– Конечно, – отвечают девчонки хором и, выровнявшись, звонко перехихикиваются, а я понимаю, что мужчина позволил мне больше положенного. – Хаш Эмилиан – очень строгий король, но Мэмфрис процветает при его правлении.

Девушки обступают меня, тянут в другую часть комнаты. Они такие шустрые и юркие, что я не успеваю отказаться и воспротивиться.

Мы спускаемся по холодным ступенькам в широкое и светлое помещение. Здесь высокие окна с витражами, а пол устелен цветным камнем. По центру круглое озеро из белого камня с перламутровой-голубой водой. Я подхожу к краю и смотрю на невероятные узоры на дне, будто кельты забежали в этот мир и оставили красочные круговые отпечатки.

– Асмана, тебе нельзя ванну принимать перед инициацией, потому мы ополоснем твое тело дождевой водой и натрем целебным маслом хмельной травы.

– Я сама, – прячу плечи под тонкой тканью простыни. Не хватало, чтобы меня трогали.

– Конечно, как захочешь, – и девушки снова кланяются, а потом поглядывают друг на друга, и одна с улыбкой спрашивает: – А расчесать себя позволишь? Такие волосы мы никогда еще не видели.

– Если прекратите мне кланяться, – пытаюсь улыбнуться, но мне тошно и есть хочется, а от этого жуткая слабость в ногах.

Девушки замечают мои пошатывания, подхватывают под руки с двух сторон, ведут к мягкой светлой сидушке. Я справляюсь с тошнотой, что стоит под горлом, а помощницы быстро и незаметно стягивают с меня просныть, невесомо обтирают кожу прохладной влажной тканью, а затем я неожиданно оказываюсь в платье и чувствую, как ловкие пальцы собирают мои волосы назад, сплетая в причудливую прическу.

– Вот и все, можно кормить наследника, – вдруг говорит Аши, появившись перед лицом. У нее более выражен подбородок, а еще на щеке ямочка.

– Как вы это сделали? – шепчу и, опираясь на их крепкие руки, послушно иду из купальни.

– После инициации ты тоже, асмана, так сможешь, – тепло смеется остроскулая меньшая сестра.

Темный коридор резко заканчивается большим залом с вытянутым столом у высоких окон. Я долго не могу привыкнуть к свету, а когда все-таки фокусируюсь вдаль, замечаю холодный и заинтересованный прищур короля и замираю от новой волны колючего страха.

– Садись, – говорит он жестко, и я слушаюсь, хотя ноги не хотят двигаться и сгибаться.

Глава 13. Эмилиан

Хочу сказать мягче, а оно само вырывается сухо и жестко, отчего Дарайна скукоживается и кротко садится, пряча за густыми ресницами испуганный взгляд. Давлю кулаки под столом и ругаюсь по себя самыми яркими словами тьмы, что есть в моем лексиконе. Я чувствую через связь, как ее тело быстро наполняется магией, как искра пульсирует под ребрами, и если потянуть еще немного – сила просто разорвет мою истинную пару, и через двое-трое суток утянет меня в Темное Измерение. И я не за себя волнуюсь, а за нее, а еще за страну, которую может спасти мой малыш. Наш малыш.

Я не знаю, как, откуда, но чувствую, что люблю. Это не объяснить. Оно просто есть. Стучит под сердцем и заставляет смотреть на девушку, как на божество, а она отворачивается с омерзением. И это похуже ударов когтя нечисти, больнее яда, сильнее смертельной раны.

– Как ты себя чувствуешь, Дарайна? – стараюсь держаться непринужденно, хотя самого колотит, как бешеного азохуса. Благодарю слугу за мясо на тарелке и показываю взглядом, чтобы и девушке уделил внимание.

Парсий перемещается по столовой на длинных худых ногах, как цапля, уверенно накладывает на тарелку Дары нежные кусочки перепелки и присыпает щедро салатом. Он делает это с таким достоинством и ловкостью, что асмана не успевает отказаться, только смотрит вниз и тяжело сглатывает, а я с улыбкой отмечаю, как крепко она держит живот ладонями. Мой малыш знает, что нужно делать – он будет требовать, будет брать свое. А сейчас он хочет есть, я ведь тоже лекарь, а такие очевидные вещи почувствует даже слабый маг. И, когда девушка касается пальцами столового прибора, будто рассматривает эльфийское серебро, я откашливаюсь в кулак, чтобы не заулыбаться шире и не испугать ее.

Пока прислуга наполняет наши кубки гранатовым соком, я смотрю, как Дара наивно пытается на меня не смотреть, но ловит украдкой мое отражение в зеркалах. Изучает, сравнивает, я все понимаю. И даю достаточно времени для этого, отчего молчание в столовой затягивается.

Я – отличный стратег в военном деле, хороший и справедливый хозяин, чуткий управляющий и хранитель людских земель, а как приручить женщину, которую люблю, пока не знаю, но буду учиться.

– Дарайна, набирайся сил, – показываю на обед, а сам приподнимаюсь. Она упорная женщина, не будет есть при мне, потому я на несколько минут собираюсь выйти. Или как получится. – Не буду тебе мешать, – откладываю салфетку и поправляю вилку.

Дара смотрит на мою нетронутую тарелку, что истекает сочным соком свежеприготовленного мяса, а потом поднимает на меня зеленые глаза. Девчонки не только смогли натереть ее нужным маслом, и Дара теперь пахнет ошеломляюще вкусно, но и переодели в платье похожее на то, что носят помощницы, а что оно из дакрийкого шелка, Даре знать не нужно, но и заплели золотую косу назад и приподняли непослушные локоны, выделив скулы и бледную кожу лица. Асмана не только преобразилась, но и приобрела черты истинной аристократки.

– А вы есть не будете? – спрашивает она, но тут же прикусывает губы и роняет взгляд в свою тарелку.

– Не буду тебя смущать, – приподнимаюсь, шумно отодвигая стул, а девушка мнется, а потом выдает то, что я и так хотел услышать:

– Расскажите мне о руне языка. Не уходите, – хоть и пошла навстречу, но смотрит с опаской и, кажется, готова в любой момент сбежать.

Я сажусь назад. В столовую заглядывает Месс, одними глазами показываю, что он не вовремя, и старик, улыбнувшись, испаряется.

– Я расскажу тебе все, что захочешь, но сначала нужно пройти инициацию.

– Что это? – она царапает вилкой по тарелке и снова сглатывает. Ждет, что я начну есть первым.

– Ялмезцы проходят инициацию при рождении, а ты землянка, – касаюсь вилки и слежу, как Дара неотрывно следит за моей рукой. – Магия в тебе есть, но она не раскрыта и не признана Эфиром. Если не вписать тебя в наш мир, сила разорвет тебя изнутри.

Она приподнимает голову и распахивает глаза.

– Я умру?

– Если будем тянуть, да, – отрезаю приличный кусок мяса от сочной ножки птицы и отправляю его в рот. Жую, прикрыв от наслаждения веки, но из-под ресниц поглядываю на свою взволнованную пару. Ее сердце все еще беснуется в груди, и искра на грани. Меня это сильно беспокоит, но нужно взять себя в руки и не сделать хуже.

Дара зачарованно смотрит на меня, а когда я тянусь за соком, все-таки опускает взгляд в тарелку и отрезает крошечный кусочек мяса себе. Ну же, ешь… Нашему сыну нужны силы. Тебе нужны силы. Во-о-от, умница.

– То есть, – она осторожно пережевывает и запивает гранатовым соком, а мне хочется выдохнуть полной грудью от облегчения. – Назад дороги нет?

– На землю? – кладу вилку на стол и беру ножку перепелки в руки. Надоел этот этикет, только вкус портит. Вонзаю зубы в мякоть и замечаю, как Дара сидит в нескольких метрах, затаив дыхание. То ли ждет ответа, то ли рассматривает меня снова.

Решаю, что нужно ответить, чтобы не оставлять между нами неясности:

– Ты со мной навсегда, Дара, – говорю мягко, вытирая хлопковой салфеткой губы, но она все равно вздрагивает.

– Пока смерть не разлучит нас… – добавляет сиплым голосом и втягивает голову в шею. Пальцы девушки белеют на вилке, а затем прибор сильно ударяется о тарелку.

Брат тоже ей так говорил? Я ведь иду по краю пропасти: каждое слово может вызвать старые воспоминания и ассоциации. Одно то, что я сделал ее своей без полного согласия – уже глубокая яма для отношений, а наша с Марианом схожесть – издевательство.

– А, – но девушка внезапно задает еще один вопрос: – Я смогу бабушку забрать?

Она смотрит на меня с надеждой, а мне так хочется сказать, что сможет, но я не могу ей врать.

– Нет, к сожалению.

– А проведать ее?

Качаю головой и чувствую, как по плечам ползут разряды мерзкого тока. Дара нервничает и перегревается, от этого метка на животе превращается в раскаленный прут.

Девушка смотрит на меня зло и отчаянно, а я не дышу, потому что к Тьме сейчас тресну пополам.

– Нет, значит? – встает асмана и откидывает вилку в сторону. – Верните меня домой.

– К извергу? – свожу брови и тоже встаю. – Ты ведь из-за него мне не доверяешь… – прикусываю щеку, потому что не должен так говорить.

– Он умер! – Дара замирает возле стола, сдавливает кулачки и ожидает удара. Я вижу, как вогнулись внутрь ее маленькие плечи, как дрожит нижняя губа от страха. – А вы не такой же изверг, как Марьян? Да вы с ним одно лицо! С большой разницей, что он только пытался сына зачать, а у вас получилось. Я вам не верю…

Последние слова она выдыхает с хрипом, вижу, что еще миг, и она рухнет в обморок от накатывающего жара искры, но не спешу вставать, чтобы она не испугалась и не ударилась от резкого движения.

– Пожалуйста, верните меня на Землю. Если вы лучше него, отпустите…

– Я позволю тебе смотреть в зеркало Междумирья, если ты пройдешь инициацию, – оказываюсь около девушки в два шага, потому что ее сильно качает и бросает на стену спиной. Она жмурится, но не закрывается руками, не защищается. Не трогаю, но готов поймать. Дара от высоты моего роста сжимается и покрывается мурашками.

– А что это? – шепчет и смотрит в глаза с надежной.

– Ты сможешь видеть свою бабушку, сколько захочешь, мне жаль, но общаться не получится.

Глава 14. Дара

Вблизи Эмилиан намного выше Марьяна и, если присмотреться, похож на мужа лишь отдаленно, будто между ними бездна в десяток лет. Какие-то общие черты: цвет глаз, форма лица, разлет густых бровей, но в деталях… В деталях король моложе, стройнее, крепче, но с таким же жестким и сильным взглядом, способным прибивать к полу. Синие радужки кажутся глубже, волосы темнее, длиннее и гуще, а еще у Эмилиана аккуратно-подстриженная короткая бородка, словно двухнедельная щетина, и короткие усы. Последнего не было, когда мы с ним виделись у бабушки… Или я просто не замечала в порыве страсти?

Это даже звучит странно. Как он пробирался ко мне в спальню? Дверь я запирала изнутри, чтобы охранники меня не трогали. Значит, это были порталы, как и тот, через который он меня сюда забрал. Кто смотрел, как мы занимались любовью? Я чувствовала чужие взгляды, они касались моих плечи и кожи, я слышала шепот и шумное дыхание.

Думать, что это сон, было проще, потому что сейчас это заводило меня в немыслимый шок.

Я, наверное, схожу с ума, но от взгляда на крепкую шею Эмилиана, сильные мышцы рук и выраженные вены меня бросает в неловкую дрожь, а память подкидывает воспоминания наших страстных ночей. Снова и снова. Отчего под платьем становится жарко-жарко. Хочется содрать его и дать коже воздуха.

Мужчина ведь приходил столько раз, что я сбилась со счета. И все это правда?

Осознаю, что вся моя жизнь с Марьяном была черным миражом, а сейчас я внезапно проснулась, потому что захлебываюсь в море под названием “Невозможно”.

Разве я не мечтала о принце, что освободит меня из плена и защитит от ударов и издевательств? Разве не я просила Бога сжалиться и умертвить меня? Разве не я ждала Эмилиана, когда первым утром сон-иллюзия растаял? Мне хотелось, чтобы он вернулся…

Но сейчас, когда смотрю в его глаза. В настоящие глаза. Когда слышу его голос, чувствую от его одежды яблочный аромат, в который вплетаются нотки смолы и древесной крошки. Сейчас я боюсь. Не его, нет, я боюсь, что мои мечты разлетятся на куски, а Эмилиан окажется таким же извергом, как и Марьян.

Захотелось закрыть ладонями покрасневшее лицо, спрятаться от стыда за пальцами, лишь бы не осознавать, что стала игрушкой в безумной игре магов.

Неужели Марьян тоже с Ялмеза? Неужели они родственники? Оба хотели от меня сына. Значит, Эмилиан просто сейчас притворяется. Ему это выгодно.

Суматошно ищу в голове хоть что-то о муже, о Марьяне, но руна языка не отзывается, зато отзывается цветок на животе, и под ребрами появляется жуткое распирание. Сердце, словно сдавленное в большом кулаке, начинает биться глухо, отдаваясь бешеным эхом в висках.

– Ты избранная… – шепчет рядом низкий голос.

Память складывает в голове картинку: мужчина выгибается, стонет, опаляя губы дыханием, на коже яркими бусинами блестит пот, а я вьюсь под его ладонями, как куртизанка, подаюсь навстречу и взрываюсь сдавленным криком.

Меня прошибает сладким током, отчего я на миг теряю равновесие и пячусь к стене. Король стоит в шаге от меня и смотрит так пронзительно, что кажется, сейчас кожу сдерет по-живому.

Почему эта память так сильна? Почему она не стерлась, не притушилась, не рассыпалась прахом, как память о покойном муже? Я не испытывала угрызений совести и ни капли не жалела, что его больше нет.

Так почему секс с незнакомцем, которого я толком не видела, так глубоко засел в моем сердце?

Да потому что из приятного в жизни мне больше нечего вспомнить.

Почему там, в деревне, Эмилиан совсем не напоминал мне мужа? Я не чувствовала сходства, ни капельки. Он был мечтой, иллюзией, сказкой. Почему там я его не боялась и была собой? Такой, какой хочу быть с любящим мужчиной.

Сон? Не сон. И еще знаю точно, что ношу его ребенка. И это так странно. Так волнующе и так… бессовестно и жестоко.

Будто меня опоили возбуждающим зельем, отымели, как податливую куклу, а теперь сделали рабыней. Не думаю, что Эмилиан сильно отличается от Марьяна. Братья? Отец и сын? Кто они?

Из-за жуткой щекотки под кожей и горячего воздуха, что норовит вырваться через зубы, я прикрываю глаза, стараюсь стоять ровно и не показывать волнения. Король все еще мой поработитель и копия мужа, а я не могу позволить себе еще одну ошибку.

Но эта татушка, что прицепилась ниже пупка, – будто живая. Стоит только подумать об Эмилиане, лозы начинают двигаться, метаться по коже и заползать внутрь меня, туда, где сейчас невыносимо жарко, отчего дыхание прерывается, а по крови бежит субстанция из страсти и похоти.

И я не знаю, как этому противостоять.

Король взял меня в плен, навечно вытащив с Земли в другой мир. Кто я теперь? Девушка по вызову? Пробирка для экспериментов? Надежный сосуд для выращивания наследника? Уверена ли я, что буду нужна, когда ребенок родится?

Я отступаю, но мужчина неожиданно касается локтя горячими пальцами, и меня пронзает острым током.

– Дара, ты горишь.

– Немного жарко, – тяну ворот тяжелого платья, смотрю в синие глаза короля, будто в морскую бездну, и хочу скинуть его е пальцы с со своих рук, но Эмилиан цепляется и за другой локоть.

– Тьма сведет меня с ума! Ты сильно горишь. Нужна инициация, Дара-а-а, – в голосе слышатся сталистые призвуки, смешанные с беспокойством. – Прошу тебя, не упирайся.

– Все в порядке, – откликаюсь, но слабо. Меня ведет немного в сторону, мир сворачивается в трубочку, приглушая звуки и ощущения. Я неосознанно вцепляюсь в руку мужчины и запрокидываю голову. Губы сами шепчут: – Ты выбросишь меня, когда окажусь не нужна?

– Что ты несешь? – он нежно поднимает на руки, прижимает к себе, целует в висок. Свет пляшет под ресницами, тошнота накатывает быстрее, чем я успеваю ее пресечь. И когда меня сильно встряхивает неведомой силой, король отчаянно кричит в сторону: – Месс! Скорее! Нужен ритуал. Дара умирает…