Текст книги "Нуждаясь в Нове (ЛП)"
Автор книги: Ди Эллис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
Глава 3
Нова
Иногда лучше оставить всё покрытым тайной.
Поиск деталей развеивает туман фантазий. Если отдёрнуть занавес с чего-то, что кажется тебе волшебным, это может разрушить твоё впечатление. Я обычно предпочитаю осторожность. Но иногда, как и все мы, я становлюсь жертвой своего любопытства и резко распахиваю этот занавес.
После ещё одного Дня благодарения, проведённого за просмотром старых фильмов с Дорис Дэй и ужином из пиццы, я продолжаю задавать себе вопросы. Почему я была такой глупой, чтобы спросить про того симпатичного мужчину с двумя очаровательными детьми, которого видела на днях? Почему меня так взволновало узнать, что он местный и владеет автосервисом в нашем городке?
– Потому что у тебя больше ничего интересного в жизни не происходит, – шиплю я себе под нос.
Протирая пыль с рядов подвесных кашпо, я сдуваю с глаз тонкие пряди. Мне не стоило расспрашивать других владельцев магазинов о нём. Было слишком очевидно, что он произвёл на меня впечатление.
Если честно, это было больше, чем просто впечатление. Я думала о нём сотни раз с той ночи. Задавалась вопросом, где он может быть. Почему я никогда раньше его не встречала? Был ли тот вечер на зажжении ёлки таким же красивым, как последний раз, когда я там была?
Моё сердце сжимается, когда я об этом думаю. Прошло столько времени. Я думала, что со временем будет легче избегать праздников. Что я смогу пережить их утрату. Может быть, даже забуду, что они когда-то существовали.
– Доброе утро, Нова, – голос Хадсона вырывает меня из мыслей.
Поворачиваясь, я вижу, как он заходит с улицы, стряхивая снег с ботинок. Снимая шарф, он протягивает мне большой контейнер. Это праздничное угощение от его мамы, которая знает, что я снова не пришла на их ужин, хотя меня каждый год зовут. Я улыбаюсь ему, несмотря на всё, и жадно принимаю тарелку.
– Спасибо. Сегодня вечером отнеси своей маме два своих любимых букета, Хадсон, чтобы поблагодарить её. И, кстати, один можешь взять для той девушки, с которой ты ходил на ужин, – подшучиваю я, подмигивая, и возвращаюсь за прилавок.
Хадсон краснеет, опуская голову.
– Да, я взял Джен. Честно говоря, не уверен, что маме она понравилась. Она даже не дала ей ничем помочь.
Я удивлённо поднимаю глаза. Его мама, Тейтум, очень милая, но она не из тех, кто терпит глупости. Я хихикаю, пробуя её клюквенный соус. Бедная девушка Хадсона. Насколько я понимаю, это первая девушка, с которой он встречается достаточно долго, чтобы познакомить с семьёй. Я думала, они будут вместе даже после того, как он поступит в университет летом. Похоже, я ошибалась.
– Дай своей маме передохнуть, – предлагаю я, направляясь к своему уголку для творчества и хватая свежие материалы, которые пришли утром. – Мы, женщины, можем быть немного собственницами. Может, дело было просто в этом.
– Надеюсь, – отвечает он, всё ещё смущённо улыбаясь. – А как прошёл твой праздник?
– Так же, как и в прошлом году. И, вероятно, в следующем будет то же самое. Но я благодарна твоей маме за то, что она заботится обо мне, и за её приглашение. Просто… не могу.
Он завязывает фартук и замирает. Я поднимаю голову от своей работы, чтобы увидеть его взгляд, полный грусти. Я не хочу жалости, но сложно игнорировать её, когда она так явно направлена на тебя.
– Орион заслуживает счастья. И ты тоже, Нова. Он бы никогда не отказал тебе в этом, так почему ты отказываешь себе ради него и Оклин?
Оставив меня с этими словами, он открывает магазин, а я сижу, погружённая в размышления. Потому что он прав. Мой брат действительно заслуживает счастья. Я всегда этого хотела для него, особенно после того, как мы потеряли родителей.
Размышления прерывает знакомый голос:
– Доброе утро, милая, – звучит низкий, бархатистый голос. – Я просто хотел сказать спасибо. Моя сестра была в восторге от букета, она всем хвасталась. Кажется, мы обеспечили тебе новых клиентов.
Роняя цветы из рук, я пытаюсь восстановить дыхание. Питер Пэн. Я оборачиваюсь и вижу того самого симпатичного мужчину. Да, и в утреннем свете он выглядит ещё привлекательнее. Я краснею, когда его глаза медленно скользят по мне, словно он видит то, что другим недоступно.
– З-здравствуйте. Это… это очень мило. Я рада, что ей понравилось.
– Сейчас он стоит на её камине. Она даже убрала старую семейную безделушку, чтобы поставить его туда. Могу быть честным с тобой, милая?
– Нова. Меня зовут Нова. Пожалуйста, зовите меня так, – отвечаю я, пытаясь успокоить своё колотящееся сердце.
– Нова, – повторяет он за мной с улыбкой. – Меня зовут Нико.
– Нико. Так в чём ты хотел быть честным?
Его улыбка становится шире, взгляд загорается ярче, когда он наклоняется ближе, будто собирается поделиться секретом.
– Я хотел увидеть тебя снова. Ты не против пообедать со мной?
Вот оно снова. Это странное, неугомонное трепетание в животе. Я кладу туда руку, будто могу его контролировать. Это точно не из-за ванильного чая, который я выпила утром, и не из-за тяжёлого аромата эвкалипта в воздухе. Нет, дело в улыбающемся, милом парне, который только что пригласил меня на свидание.
Подожди… он что, действительно меня пригласил?
– Ты только что… я имею в виду… ты… ты правда?.. – спотыкаюсь я на словах, пытаясь уложить свои мысли.
– Да, я зову тебя на свидание, – повторяет он, его улыбка становится ещё шире, а взгляд всё таким же тёплым и искренним. – Пойдём пообедаем со мной. Или поужинаем, если тебе так удобнее. А может, и то, и другое, если захочешь. Просто… я хочу снова увидеть тебя, Нова.
– Почему? – спрашиваю я, слегка наклонив голову и нахмурив брови.
Его улыбка меркнет, но взгляд остаётся таким же проникновенным.
– Потому что с момента, как я впервые увидел тебя, Нова, я не могу думать ни о чём другом, – говорит он.
Смутившись, я отворачиваюсь, пряча лицо. Оно кажется горячим, и слёзы начинают щипать глаза, заставляя меня быстро моргать. Почему это так меня задевает? Я ведь тоже не могла выбросить его из головы. Сделав дрожащий вдох, я качаю головой.
– Я не… Я не уверена, что это хорошая идея.
– А я уверен, что это лучшая идея, которая у меня была за долгие годы, – говорит он с мягкой, очаровательной улыбкой. – Пойдём на обед. Моя сестра работает в закусочной, думаю, она сможет выбить для тебя бесплатный молочный коктейль.
Не в силах устоять перед его очаровательной настойчивостью, я смеюсь:
– Только для меня? Или придётся делить его на двоих с двумя трубочками?
Это была плохая шутка, но сработала она лучше, чем я ожидала. Его глаза загораются огнём, и он наклоняется ближе, вторгаясь в моё личное пространство своим большим телом.
– Я бы предпочёл делить, – говорит он, его голос становится низким и немного хриплым. – Значит, на обед согласна? А может, и на ужин потом?
Я снова смеюсь, качая головой:
– Я не сказала "да" ни на одно из них. Кто сказал, что я захочу делить? – я играю с ним, наслаждаясь этим лёгким поддразниванием.
– Я не люблю делиться, милая, – пробормотал он, облизывая губы, пока его взгляд буквально пожирает меня. – Но с тобой я бы поделился. Всё, что у меня есть, твоё.
– Это включает твоих двух потерянных мальчишек? – поддразниваю я, смеясь, пока он хихикает и кивает.
– Абсолютно. Нам ведь нужна Венди, правда? – подмигивает он. – Наша маленькая банда неполная без неё.
Стоя рядом с этим очаровательным мужчиной, я чувствую, как воздух между нами меняется. Он становится густым и горячим. Его глаза сверкают ещё ярче, пока он тянется рукой, чтобы мягко убрать выбившийся локон с моего лица. Его пальцы задерживаются, прослеживая линию моего лба, вниз по носу, к изгибу над верхней губой. Мои губы дрожат, когда его большой палец касается их, вызывая тихий вздох.
– Потерянные мальчишки действительно остаются потерянными без своей Венди, правда.
– Так и есть. Ну же, милая, как ты можешь сказать "нет" потерянному мальчишке.
Смеясь, я качаю головой:
– Думаю, я не могу сказать "нет". Но можешь дать мне пару часов? Мы только открылись, у меня есть идеи, которые нужно воплотить.
– Сколько потребуется времени, столько и бери. Я вернусь за тобой через пару часов, – отвечает он.
Тёплое чувство разгорается внутри меня, пока я киваю. Да, я хочу снова его увидеть. Он улыбается и, прежде чем уйти, легко касается моего нижнего губы, вызывая ещё большее волнение. На пороге он задерживается, оглядывается назад, и его лицо озаряется улыбкой, от которой моё сердце пускается в галоп.
– Чёрт возьми! – раздаётся громкий голос Хадсона у меня за спиной, заставляя меня вздрогнуть. Я оборачиваюсь с хмурым взглядом, мои щеки вспыхивают, пока он смотрит то на меня, то на дверь. – Тебя только что пригласили на свидание! Чёрт возьми! – повторяет он, его лицо расплывается в широкой улыбке.
– Замолчи, Хадсон. Иди займись цветами, – огрызаюсь я, чувствуя, как тепло растекается по лицу.
Он хихикает и послушно уходит, загружая несколько доставок. А я провожу утро, создавая огромные зимние цветочные композиции. Я в ударе, вплетая гипсофилу в букеты с розами и дополняя всё ароматными веточками эвкалипта. Я собираю полдюжины букетов, пока дверной колокольчик не звенит чуть позже полудня.
Я даже не оборачиваюсь, но знаю, что это он. Не знаю как, но я чувствую это. Жар охватывает мою кожу, руки начинают дрожать, пока я заканчиваю вазу. Осторожно ставлю её, чтобы не уронить, делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться, и медленно поворачиваюсь. Улыбка сама появляется на моём лице, и я ничего не могу с этим поделать.
– Вот и я, как и обещал, – приветствует он, его лицо озаряет широкая, обворожительная улыбка.
Я впервые замечаю крошечную ямочку на его щеке. Поймав себя на мысли, что хочу поцеловать её, я улыбаюсь ещё шире, чувствуя себя совсем не собой.
– Вот и ты, – повторяю я его слова, улыбаясь. – Я думала, может, мне удастся избежать обеда с Питером Пэном, но, похоже, это было глупой мечтой.
– О, Венди, ты ранила меня, – парирует он, прижимая руку к сердцу. – Глупая мечта? Значит, мы загадываем совершенно разные желания.
В его тоне, в том, как темнеют его глаза, есть что-то такое, что заставляет тепло разливаться по всему моему телу. Что он имеет в виду? Он загадал желание, связанное со мной?
Хотела бы я, чтобы этот привлекательный Питер Пэн загадал желание обо мне?
Я обхожу прилавок, качая головой:
– Я просто шучу. На обеденное свидание я, кажется, ещё не ходила… ни разу, если честно.
– Отлично, значит, планка низкая, – шутит он, протягивая мне руку. – Я легко её перепрыгну. И к тому же я веду тебя в своё самое любимое место.
Я моргаю, глядя на него, немного колеблясь. Я знаю так мало о свиданиях или романтике. Обеденные встречи считаются свиданием, да? Если да, то у меня совершенно нет представления о том, какие правила этому сопутствуют.
– Закусочная в центре города – твоё любимое место? У них отличные сендвичи, но я бы не назвала это своим любимым местом для обеда, – дразню я его.
Он смеётся рядом со мной, беря мою руку в свою тёплую, обхватывая мою ладонь большими, грубыми пальцами. Мы встречаемся взглядами, и я не могу отрицать ток, который пробегает между нами. Это что-то новое. Я когда-нибудь чувствовала что-то подобное от простого прикосновения?
– Нет, туда мы сходим в другой раз. Сегодня я веду тебя в другое место.
Следуя за ним к двери, я колеблюсь, оглядываясь назад. Я никогда не закрывала магазин на обед. Обычно я прячусь за прилавком, чтобы быстро перекусить. Хадсон появляется за стойкой, махая мне рукой и стреляя взглядом, который словно говорит: «Иди, я тебя прикрою». Это успокаивает.
– В другой раз? Это слегка самоуверенно, не находишь? – дразню я его.
– Ничуть. За обедом я очарую тебя настолько, что ты сама захочешь ужинать со мной. А может, и воскресный бранч. Ты вообще бранчи любишь, милая?
До этого вопроса я об этом никогда не задумывалась. Но сейчас… да, похоже, я действительно люблю бранчи.
Глава 4
Нико
Держать чью-то руку раньше никогда не казалось чем-то важным.
Но сейчас, наблюдая, как мои пальцы переплетаются с пальцами Новы, пока наши руки покачиваются между нами, это кажется важным. Мы идём мимо магазинов на Главной улице, мимо закусочной и мимо парка. Я улыбаюсь, когда она приподнимает бровь, но ничего не говорит, как будто пытается понять, что я задумал, но ждёт, чтобы увидеть самой.
– Вот и всё, – объявляю я, когда мы сворачиваем с главной дороги, мимо здания мэрии, к лесу, который окружает большую часть Тру-Ридж.
Мы оказываемся в широкой поляне, окружённой высокими пышными соснами. Их густые кроны создают ароматный сосновый навес, под которым солнце едва касается земли, согревая воздух. Половина поляны заполнена дикими цветами, а затем начинается густая лесная чаща. Это красивое место, куда я часто прихожу, когда мне нужно подумать или просто насладиться природой.
Нова смотрит на меня, и медленная улыбка освещает её лицо. Боже, она такая красивая. Моё сердце громко стучит в груди, пока я смотрю на неё, а эта улыбка заставляет её голубые глаза сиять. Я не могу удержаться и касаюсь большим пальцем её румяной щеки. На улице холодно, небо предвещает приближающуюся бурю, но она всё равно светится в мягком солнечном свете.
– Это оно, да? Ты часто так делаешь, Питер Пэн? – шутит она.
Кивнув в сторону огромного пня, который я накрыл льняной скатертью и устроил на нём пикник, она улыбается ещё шире. Я качаю головой. Нет, я никогда раньше не делал ничего подобного. И, честно говоря, никогда ещё не хотел произвести впечатление на женщину таким образом.
– Нет, я никогда этого не делал, – признаюсь я, слегка смущённый, и веду её к низкому пню, где всё готово для обеда. Там стоят два табурета, сделанных из брёвен. Помогая ей сесть, я опускаюсь напротив и ловлю её большую, сияющую улыбку. – Если ты будешь так мило улыбаться, я готов устраивать такое каждый день. Как я говорил, можем даже в воскресенье пойти на бранч.
Нова смущённо опускает голову, её щеки розовеют. Боже, она такая очаровательная. Чувствуя себя немного ошеломлённым от того, насколько мне хорошо рядом с ней, я открываю корзину, которую приготовил заранее. Внутри – сэндвичи с беконом, домашние картофельные чипсы моей сестры, лучшие в городе, и бутылочки с холодным чаем, который я сделал сам.
– Это настоящий пир, Питер Пэн, – дразнит она, беря один из чипсов и отправляя его в рот. Я почти сжимаю свой сэндвич, когда она издаёт тихий, довольный стон, пробуя чипсы. – Ох, вот это да.
– Моя сестра делает лучшие чипсы. Я говорил ей, что их нужно продавать в магазинах города. У неё потрясающие вкусы.
– Это точно. Жаль, что я не умею готовить так же, – мечтательно говорит она, хрустя ещё одним большим, хрустящим чипсом.
– Ты сделала тот красивый букет. Моя сестра была в восторге. Ты вообще готовишь?
Она вытирает рот, слегка смущённая, и качает головой.
– Нет. Я… я никогда не училась. Я думала, что однажды научусь. Не сегодня, но когда-нибудь. Моя мама была великолепным поваром. Лучшим. Но она умерла до того, как этот день мог наступить. Я умею кипятить воду для рамена, иногда даже добавляю туда яйцо. А так… мой брат готовил за нас обоих.
– Расскажи мне о своём брате. Мы можем обменяться секретами о наших сёстрах и братьях.
Улыбка на её лице полностью исчезает. Её глаза быстро поднимаются на меня, пока я откусываю сэндвич. Он словно превращается в опилки у меня во рту, когда я замечаю боль на её красивом лице. Я с трудом проглатываю кусок, запивая его чаем.
– Что я сказал не так, милая?
Она качает головой и убирает волосы за ухо. На свету они кажутся нежно-лавандовыми, мягкие, шелковистые пряди обрамляют её лицо. Я тоже тянусь к её локону, бережно захватываю его пальцами, легко потягиваю. Её взгляд вновь встречается с моим, а она нервно прикусывает нижнюю губу.
– Я… я не говорю об Орионе. Так же, как и не праздную праздники. Для этого больше нет причин.
В её глазах, смотрящих прямо на меня, застыла такая грусть, что у меня сердце разрывается. Во мне просыпается непреодолимое желание защитить её, оградить от любой боли, которая может причинить ей вред. Я подвигаюсь ближе, оказываясь рядом с ней, беру её руку и переплетаю наши пальцы.
– В праздниках полно причин для радости, – мягко говорю я. – Новые сезоны, новые отношения, новые семьи, которые собираются вместе. Я отмечаю всё, что только могу: дни рождения, свадьбы, Хануку, ты только назови – я найду, что отпраздновать.
– Мы очень разные, Нико. Я праздную вечера Вторника, новый бутон на упрямом стебле, закат тёплой осенней ночью. А не пустые праздники.
Её поэтические, но загадочные слова сбивают меня с толку, и я тихо вздыхаю. Мне ненавистна мысль о том, что её связывает боль с праздниками. Как бы я хотел смыть эту боль. Завернуть исцеление в красивую коробку с бантом. Если бы жизнь была так проста, мы могли бы упаковывать извинения и завязывать ленты на дурных привычках.
– Хорошо, тогда мы будем отмечать то, что ты хочешь, Нова, – отвечаю я.
Она наклоняет голову, снова улыбаясь, и кивает в сторону нашего пикника:
– Как насчёт того, чтобы отпраздновать вкусный обед в прекрасный день?
– Мы можем это сделать, милая. Давай так и сделаем, – соглашаюсь я, убирая волосы с её лица и немного отодвигаясь, чтобы дать ей пространство. Я ненавижу потерю её близости, её мягкого, сладкого запаха, но делаю шаг назад.
– Я не буду говорить о своём брате. А ты можешь не рассказывать о своей сестре или тех милых потерянных мальчишках. Как насчёт того, чтобы поговорить… почему сэндвичи всегда вкуснее с чипсами? Никакой картофельный салат, суп или что-то ещё не сравнится.
Улыбаясь, я откусываю чипс и задумываюсь.
– Хорошая тема. Согласен. Единственное исключение – это сыр на гриле с томатным супом. Но чипсы действительно идеально подходят к сэндвичам, неважно каким. Сэндвич с беконом? Только оригинальные, хрустящие чипсы. Сэндвич с арахисовым маслом и джемом – что-то простое, надёжное. Мы на одной волне. А какие твои любимые чипсы?
Она улыбается, поражённая всей нелепостью нашего разговора, и на секунду задумывается.
– Это может не соответствовать твоим критериям, но я обожаю хорошие, хрустящие Читос. Не воздушные, у них своё место – например, с сэндвичем с арахисовым маслом и джемом. Но хрустящий, сырный Читос – это лучшее.
– С сэндвичем с ветчиной и сыром? Чеддер? – поддразниваю я.
Нова смеётся, кивая. На первый взгляд ничего особенного в том, чтобы сближаться на почве еды, нет, но между нами это создаёт связь. Мы смеёмся, обсуждая, где в городе лучшие картофельные фри, спорим, какой сыр лучше с грибным бургером – мы оба предпочитаем швейцарский. Даже обсуждаем лучшие праздничные сладости.
И тут я допускаю ошибку.
– Моя сестра печёт лучшие печенья, – говорю я ей, пока мы наслаждаемся двумя из них. – На Рождество она с детьми делает маленький поднос – для Санты. Печенье, молоко, даже морковка для оленей. Они всё ещё верят в это волшебство. И я рад, что верят. Надеюсь, они будут хранить эту магию как можно дольше. Я помню, как узнал про Санту. В прошлом году у меня было трудное Рождество, – шучу я, но её улыбка гаснет, а взгляд становится отстранённым.
Между нами повисает тишина, и я чувствую, как воздух становится прохладнее. Я снова приближаюсь к ней, словно могу защитить её от надвигающихся бурь или от чего-то, что я сказал не так. На мгновение она прижимается ко мне, принимая моё объятие. Это длится слишком коротко, потому что она отстраняется, выпрямляя плечи и поднимая подбородок.
– Мне пора возвращаться. Это было прекрасно, Нико, – тихо говорит она, но её голова опущена, и она избегает смотреть мне в глаза.
– Что я сказал? Где я допустил ошибку? – задаюсь я вопросом вслух, хмурясь.
Встав, она оглядывается на меня, но затем качает головой. Я тоже встаю, забыв о том, что мы оставили на поляне, и иду за ней. Я догоняю её, прежде чем она успевает уйти, и аккуратно тяну назад. Я прижимаю её к себе, чувствуя, как её мягкое тело дрожит в моих руках.
– Ты не сказал ничего плохого. Большинство людей могут говорить о праздниках. Я просто… думаю, я не как большинство людей.
После времени, которое мы только что провели вместе, я могу с этим согласиться. Нова не похожа ни на кого, кого я встречал. Остроумная и мудрая, она смеётся, но серьёзна в своих словах и сосредоточенна, когда слушает. Я никогда не чувствовал такой связи с кем-то так быстро и так лёгко. У нас так много общего, что кажется, будто мы знакомы гораздо дольше, чем один день.
Но в ней есть грусть, через которую я не могу пробиться. Грусть, которую я вызываю каждый раз, когда упоминаю праздники. Мне хочется спросить, что стало причиной этой боли и как я могу её устранить. Но прежде чем я успеваю что-то сказать, она уже на другой стороне поляны, и мне приходится идти за ней, спотыкаясь о коряги.
– Нова, подожди. Подожди, а как же ужин или бранч? – зову я её, почти теряя равновесие.
Я догоняю её, как раз когда она достигает края леса, и хватаю её за запястье. Тяну аккуратно, и она останавливается, но не оборачивается. Она не смотрит на меня, не даёт мне увидеть её лицо, когда я снова задаю вопрос.
– Прости, если я сказал что-то не то, милая. Я хочу увидеть тебя снова.
– Ты знаешь, где меня найти.
Я начинаю отпускать её, осознавая, что она расстроена и что мои слова не смогут это исправить. Всё, что я хочу, – это чтобы ей стало легче. Чтобы она снова улыбнулась. Чтобы она пожелала снежного Рождества или хотя бы чего-нибудь.
– Я верну тебе немного волшебства, Нова. Обещаю. Не знаю, как это получится, но я сделаю это. Дело в твоих глазах. Самые красивые глаза, которые я когда-либо видел, – шепчу я, убирая её лиловый локон с шеи, пока ветер усиливается. – Они такие красивые, но такие грустные. Я хочу, чтобы они были счастливыми. Чтобы они сияли радостью.
– Это не работа для кого-то другого, – тихо отвечает она, оглядываясь на меня. – Только я сама могу сделать себя счастливой. Я должна выбирать, что делает меня счастливой.
– Скажи мне, что делает тебя счастливой? – прошу я. – Праздники, празднования, семья – вот что делает меня счастливым. Мои племянники, моя младшая сестра. Когда я под капотом машины, разбираю двигатель – вот тогда я по-настоящему счастлив.
– Ты любишь всё чинить. Любишь всё исправлять, – тихо говорит она, но её слова звучат как упрёк.
– Да, да, думаю, так и есть. Мне нравится разбирать вещи, смотреть, как они устроены, и делать их лучше.
Нова оборачивается и долго смотрит на меня. Достаточно долго, чтобы я понял: то, что я сказал, было ошибкой. Может, всё это – привести её сюда, устроить этот пикник, попытаться произвести впечатление – было ошибкой. Чёрт, может, я вообще неправильно смотрю на многие вещи.
– Мне не нужно, чтобы меня чинили. Или делали лучше, – произносит она твёрдо. – Со мной всё в порядке. Мне нравится, какая я, как я живу, что я делаю и чего не праздную.
– Ох, милая, я в этом не сомневаюсь. В тебе нет ничего неправильного или сломанного. Даже если твои глаза не искрятся.
Её глаза слегка светлеют, а на мгновение даже начинают искриться.
– А кто сказал, что они вообще когда-либо искрились, Питер Пэн?
Развернувшись на каблуках, она уходит прочь, оставляя меня стоять и смотреть ей вслед. Но я не могу не улыбаться. Кажется, я всё-таки сделал что-то правильно. Не нужно было вести её в какой-то пафосный французский ресторан или даже в закусочную моей сестры, чтобы попытаться её задобрить. Всё, что нужно, – это тишина и спокойствие, где мы можем просто быть рядом друг с другом, разобраться в той связи, которую я почувствовал с самого начала.
– Нова! – окликаю я её, пока она идёт по дорожке к своему магазину. Снег только начинает падать, и всё это кажется идеальным. – Я заставлю твои глаза снова искриться. Или, может быть, впервые. Мы найдём, что отметить вместе, милая. Может, даже Рождество.
