Текст книги "Безобидное соглашение"
Автор книги: Дейзи Паркер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Нет, он бы не понял. Уильям знал, что предлагает Энн много больше, чем работу, – исполнение мечты. Если он установит для нее хорошее жалованье, пропадет необходимость в замужестве, мысль о котором вызывала у Энн в лучшем случае мигрень. Им больше не нужно будет притворяться, но не потребуется и расставаться, их общение будет обусловлено общими интересами. Пожалуй, она должна быть попросту счастлива…
Тогда почему Энн не улыбалась?
– Но если вы согласитесь… – Уильям хотел уже завести разговор о деньгах, но она прервала его самым бесцеремонным, неприличным, ужасным образом.
Энн коснулась пальцами его губ. Это продлилось лишь мгновение, но Уильям застыл, будто его поразило молнией: растерянный, изумленный, оглушенный мягкостью ее пальцев и лавандовым флером, на мгновение его окружившим. Он не понимал, почему Энн его остановила, почему не дала распахнуть настежь дверь к ее свободе. Но еще острее не понимал, что подтолкнуло ее к столь интимному действу – если бы рядом был хоть кто-то, кроме драконюших, Уильяму точно пришлось бы делать предложение.
А она словно и не заметила, что натворила.
– Молчите. – Энн сглотнула. – То, что вы пытаетесь сделать… спасибо, это очень ценно для меня. Я подумаю над вашими словами, но прямо сейчас, полагаю, нам лучше сменить тему.
Уильям, у которого до сих пор зудели губы, кивнул. Он вдруг и сам усомнился, а так ли хороша была задумка. Если Энн будет работать с ним, мужчиной, это наверняка пагубно скажется на ее репутации. И пускай сейчас она заявляет, что чужое мнение мало ее волнует, но однажды может встретить джентльмена, с которым захочет сочетаться браком. Будет прискорбно, если он не сможет сделать предложение из-за того, что близкое знакомство с Уильямом накроет Энн тенью не самых чистых подозрений.
Убеждая себя, что его беспокойство объясняется исключительно заботой об Энн, Уильям медленно сдвинулся с места. Пару метров они прошли молча, каждый погружен в свои мысли. Он мог только гадать, что терзает Энн, чем тут же и занялся – все, лишь бы не глядеть внутрь самого себя.
– Так сколько, говорите, на ферме животных? – Энн, кажется, тоже хотела заглушить голос разума.
Уильям с готовностью подхватил ничего не значащую беседу. Говорили о драконах, кормах, учебных вылетах – за десяток минут он узнал о крылатых змеях больше, чем за всю свою жизнь. И ему даже было интересно: Энн рассказывала так живо, с таким восторгом, что оказалось невозможно не поддаться.
За разговором они незаметно покинули поле. Конечно, этому предшествовало трогательное прощание с Бесстрашным – Энн даже удалось заставить Уильяма прикоснуться к его теплому боку, ощутить биение громадного сердца сквозь могучие мышцы. В тот момент Уильям впервые за день ощутил благоговение перед самим Бесстрашным, а не только его владелицей. Неуловимо, но его отношение к драконам начинало меняться – нет, это Энн начинала его менять.
IV
Неожиданные обстоятельства
1 февраля 1813 года
Загородное имение Кренберри, Англия
Время рядом с Энн летело, подобно дракону. Казалось, они только познакомились, и вот Уильям уже называет ее своим другом. Едва ли не вчера они впервые украдкой отправились к Бесстрашному вместо Гайд-парка, и вот подобные вылазки вошли в привычку. Уильям с нетерпением ждал каждой новой поездки: ему нравилось наблюдать за Энн, узнавать новое о драконах, но еще больше нравилось чувство азарта, почти позабытое с юности. Кто бы мог подумать, что поборник правил вроде Уильяма может получать такое удовольствие, их нарушая!
Он ничего не загадывал на новый год, и все же тот подарил Уильяму множество впечатлений. Да и дела пошли в гору: пускай Энн отказалась официально взять на себя обязанности управляющего, но с готовностью приходила на помощь, отвечала на вопросы, советовала и подсказывала. Письма с фермы благодаря этому становились живее, обширнее – почувствовав заинтересованность Уильяма, драконюшие начали смелее рассказывать о проблемах и предлагать решения. Какие-то Энн одобряла, и Уильям уже начал приглядываться к самому инициативному из парней с мыслью о том, что его пора продвигать по службе.
Одно огорчало: полетами и разговорами о драконах дело не ограничивалось. Уильяму и Энн все же нужно было появляться вместе на публике – были прогулки по холодным садам, открытия выставок, балы и приемы. На последних Уильям старался избегать герцогиню Сазерленд, которая одолевала его подколками. Отчего-то она решила, что притворившиеся влюбленными не могут не влюбиться в действительности, а когда Уильям пытался спорить, загадочно хмыкала и отказывалась приводить разумные доводы.
Кого еще Уильям с удовольствием бы избегал, так это Эвелину Шиптон. После того, как на балу Двенадцатой ночи она оскорбилась в ответ на его пренебрежение, Уильям считал их знакомство благополучно завершенным. Но мисс Шиптон быстро позабыла обиды и с тех пор при каждой встрече пыталась с ним флиртовать. И, конечно же, танцевала: не имея способа отказать, Уильям вынужденно вписывал свое имя в ее бальную книжку снова и снова – и снова и снова мужественно сходился с нею в котильоне.
Словно нарочно, мисс Шиптон оставляла для него исключительно медленные танцы, во время которых невозможно было уклониться от беседы. Приходилось выслушивать рассказы о ее достижениях: свежей вышивке, разученной мелодии и прочем. Иногда, правда, мисс Шиптон заговаривалась – вместо похвалы себе или Уильяму меняла тему на ту, что ее и впрямь волновала. Часто речь заходила о платьях и малоинтересных сплетнях, но порою мисс Шиптон жаловалась на сестер и мать, торопящих с замужеством. В такие мгновения Уильяму даже становилось совестно: девушка находилась в тех же условиях, что и Энн, и так же заслуживала сочувствия. Если для того, чтобы успокоить родню, ей нужен был танец с графом, почему бы не помочь бедняжке?
Уильям и помогал, но все же скрепя сердце. То самое сердце, которое пело, когда в его объятиях снова оказывалась Энн. В последнее время подобное случалось нечасто: она пользовалась все большей популярностью – поговаривали, что скоро последуют предложения. И, хотя им обоим полагалось радоваться, Уильям и Энн старательно избегали разговора об этом, а когда его заводил кто-то другой, предпочитали мрачно отмалчиваться.
Оттого приема в своем собственном имении Уильям одновременно ждал и страшился. Он хотел встретиться с Энн, показать ей драконью ферму и не сомневался – она будет в восторге. Но вместе с тем Уильям понимал, как свет воспримет происходящее: наверняка многие думали, что они с Энн готовятся объявить о помолвке. Если же этого не произойдет, всевозможные виконты получат свободу действий и не преминут ею воспользоваться.
– Вас что-то беспокоит, милорд?
Погруженный в невеселые мысли, Уильям промычал нечто невнятное. Камердинера подобный ответ вряд ли убедил, но права настаивать он не имел, так что продолжил свое занятие. Он помогал Уильяму собираться к приему, до начала которого оставалось всего несколько минут. Гости заканчивали последние приготовления в отведенных им комнатах, слуги разливали шампанское по бокалам, музыканты настраивали инструменты, а Уильям мысленно убеждал себя, что все будет в порядке.
Хотя как он мог знать, если практически не участвовал в подготовке к вечеру! Все обязанности легли на плечи камердинера, дворецкого, экономки, а Уильям только растерянно кивал и подписывал приглашения – герцогине Сазерленд, маркизу Шиптону с семьей, барону Монтегю, виконту Барнаби, да даже новому соседу, какому-то моряку, арендовавшему поместье неподалеку. Имен было слишком много, чтобы запомнить, и в несколько раз больше, чем Уильям в действительности хотел бы пригласить.
– Прекрасно выглядите, милорд.
Камердинер отступил в сторону. Уильям бросил пустой взгляд на свое отражение в зеркале, но не увидел ничего особенного: черный костюм, белая сорочка, мудрено повязанный шейный платок. Разве что темные кудри уложили так, что они стали выглядеть относительно прилично.
– Спасибо, Симпсон. – Уильям кивнул.
Откладывать встречу с неизбежным становилось все менее возможным, пора было спускаться в зал, где его наверняка уже ждали. Оставалось надеяться, что в числе первых туда отправилась и Энн.
Бальная зала встретила его монотонным шумом. Голоса гудели, сливаясь с музыкой, которую Уильям мысленно назвал унылой – хотя в действительности унылым было скорее его настроение. Другим звучавшая мелодия нравилась: здороваясь с гостями, Уильям слышал комплименты в том числе музыкантам, а еще – убранству, закускам, самому дому.
– Надо же, выглядит совсем как при вашей маменьке.
Улыбка застыла на его лице, натужная и болезненная. При его матери фамильное имение пришло в запустение, многие предметы интерьера были распроданы – Уильяму пришлось постараться, чтобы вернуть поместье и ферму, по памяти восстановить облик тех или иных комнат. Виновата в этом, конечно, была не графиня, а ее муж и отец Уильяма, добрые слова о котором звучали еще более фальшиво, чем якобы счастливые воспоминания о былом.
– Да, спасибо, – скупо поблагодарив, Уильям постарался поскорее убраться от собеседника.
Он поступал так со всеми: здоровался, кивал, обменивался парой бессмысленных фраз и удалялся оглядываясь. Уильям знал, что со стороны его поведение выглядит не лучшим образом – пренебрегает гостями, торопится, явно ищет кого-то. Часть его, разумная, воспитанная в лучших традициях высшего общества, требовала остановиться, уделить должное внимание… да хотя бы маркизу Шиптону, прибывшему в сопровождении дочерей.
– Лорд Шиптон.
– А, Вудвилл! – маркиз, дородный мужчина с тронутой сединой шевелюрой, радушно ему улыбнулся. – Рад, весьма рад вашему приглашению. А здорово вы тут все устроили!
– Благодарю.
– Слышал, и на вашей ферме дела идут в гору?
Уильям, уже собиравшийся отступить в сторону, застыл. До сих пор Шиптон не интересовался драконами, так что реплика прозвучала странно. Уильям ощутил укол беспокойства: уж не стало ли Шиптону известно об участии Энн в делах фермы? Подобный слух привлек бы внимание кого угодно!
Но нет, что за глупость. Никто не мог знать, что Уильям советовался о делах со своей мнимой невестой, да если бы и узнали – в том не было ничего предосудительного. Тем более по сравнению с безрассудствами, которыми Энн и так была известна.
– Да, неплохо, – мысленно посетовав, что позволил паузе затянуться, Уильям все же кивнул. – Две драконицы ожидают потомства, а молодняк понемногу встает на крыло. Зимой для этого самое время, вы согласны?
Тесно общаясь с Энн, нельзя было не знать таких подробностей. Именно она объяснила, почему драконы тяжело переносят жару и комфортно чувствуют себя в стылом английском климате. Особой загадки тут не было – просто их кровь была слишком уж горяча.
– Хм-хм, вижу, ваши познания относительно этих созданий весьма глубоки. – Лорд Шиптон важно кивнул. – Я же, признаться, никогда не интересовался подобного рода тонкостями: для этого есть специалисты. Для нас же, людей высшего класса, драконы должны оставаться выгодным вложением.
– Но разве можно сделать выгодное вложение, не разбираясь, во что именно вкладываешься? – Уильям мысленно усмехнулся: он будто спорил с собой из прошлого. – Советчики и так называемые специалисты могут и обмануть.
– Что ж, резонное замечание. И похвальное стремление к знаниям! Вы, молодые люди, можете себе позволить так увлекаться всем, чем интересуетесь. Но скоро научитесь отделять зерна от плевел.
Фраза, произнесенная с самой душевной интонацией и самой любезной улыбкой, заставила Уильяма стиснуть зубы. Как все же искусно лорд Шиптон вел беседу: не опровергая подозрений в собственном невежестве, он умудрился принизить знания Уильяма легко, мимоходом, всего лишь воспользовавшись разницей в возрасте. Хотя, казалось бы, что годы могут сказать о человеке?
Поймав себя на этой мысли, Уильям неожиданно улыбнулся. Мечтательная улыбка эта вызвала у лорда Шиптона изумление, которое тот не смог скрыть, как ни старался: не такой реакции он ждал на свои слова. Впрочем, дело было не в них, а в том, что Уильям вновь вспомнил Энн, разрушительницу стереотипов. Она не стеснялась заявлять, что возраст, пол и даже происхождение значат куда меньше поступков. И пускай Уильям не мог отрицать влияние всего перечисленного на общественное мнение, про себя он с Энн скорее соглашался.
– Что ж, вы правы – мне еще учиться и учиться. – Решив закрыть глаза на подколку Шиптона, он легкомысленно пожал плечами. – И я выбираю изучать то, чем моя семья занималась с незапамятных времен. Вы ведь не будете отрицать, что это достойное стремление?
– Не буду, не буду. – Шиптон понимал, это было бы попросту неуместно. – В конце концов, когда заниматься образованием, если не в ваши годы.
– Рад, что мы сошлись во мнениях. А теперь прошу меня простить.
Быстро, пока в разговор не успела вмешаться ни одна из дочерей маркиза, Уильям отступил в сторону, скрываясь в потоке прочих гостей. Поток вынес его к столам с закусками, и Уильям не мог мысленно не отметить: кухарка и впрямь постаралась. А ведь впереди был еще ужин!..
Боги, ужин. Он устало потер переносицу, стараясь не представлять часы за одним столом с избранными гостями. И все же почти слышал заунывные разговоры о погоде, делах, политике… Избежать их было невозможно – пускай Уильям искренне желал пригласить лишь Энн и ее семью, заведенные в Англии порядки диктовали иное решение. Чтобы не плодить слухи, он вынужден был приютить под крышей поместья сразу несколько семей: потенциальных инвесторов, давних друзей и иных людей, которых в действительности желал видеть в стенах своего дома как можно менее продолжительный срок. А с некоторыми предстояло мириться все выходные.
– Вот вы где!
Уильям резко обернулся. На мгновение показалось, что его нашла Энн – только ей было позволено подкрадываться к нему столь бесцеремонным образом. Но это оказалась герцогиня Сазерленд.
– Дорогой мой, мне кажется или вы уже не рады собственной затее?
«Какой из?» – чуть не спросил он.
– Боюсь, вы ошибаетесь. Я не сожалею о приеме, пускай и должен признаться, что он проходит более шумно, чем мне бы хотелось.
– Неужели? А выглядите так, словно хотите сбежать куда-нибудь. Как и на моем балу, между прочим!
Нет, она решительно не могла не вспомнить про праздник Двенадцатой ночи.
– Ваша светлость, мы уже это обсуждали. Мои отношения с мисс Харрингтон…
– А я разве что-то говорила о мисс Харрингтон?
Вот же! Уильям с силой стиснул зубы, чтобы не выругаться – не на герцогиню, а на себя. Он попался на очевиднейшую из уловок, раскрыл свои мысли, которым следовало бы оставаться под замком. И мысли те были об Энн.
– Ну вот, стоило упомянуть… – Герцогиня бросила взгляд куда-то поверх плеча Уильяма и покачала головой, но вовсе не с осуждением. – Должна признать, знакомство с вами положительно влияет на эту маленькую фурию.
Мимоходом удивившись, что герцогине Сазерленд известно ходившее в определенных кругах прозвище Энн, Уильям как можно более медленно и незаинтересованно оглянулся. Взгляд сразу нашел ее, привлеченный бордовым шелком. Энн часто отдавала предпочтение этому оттенку, из-за чего Уильяму порой казалось, что на всех приемах она появляется в одинаковых платьях. Но это было не так.
На этот раз Энн предстала в самом вычурном наряде, какой Уильям на ней видел. Золотая вышивка на подоле и рукавах, тонкое темное кружево вдоль линии декольте, цветочные украшения в волосах – конечно же, розы, конечно же, алые, – все в ее образе кричало о желании привлечь внимание. Оно было исполнено: прямо сейчас Энн широко улыбалась, ведя светскую беседу со своим виконтом. Уильям поморщился – пора было запомнить фамилию мальчишки, которая, возможно, в скором времени будет принадлежать и самой Энн.
– Не рады видеть свою возлюбленную? Простите, якобы возлюбленную.
– Нет, почему же. – Уильям вновь повернулся к герцогине. – Просто раздражен, что наши старания никак не увенчаются успехом: вместо графов и маркизов за мисс Харрингтон ухаживают сплошь бароны и виконты.
– Вы должны согласиться: учитывая ее репутацию и положение, это вполне закономерно. Племянница барона не может рассчитывать на грандиозную партию. А этот юноша, похоже, очарователен, добр и знает, как развеселить девушку.
Уильяму не нужно было оборачиваться, чтобы узнать беззастенчиво звонкий смех Энн.
– Что ж, надеюсь, он также сумеет ее обеспечить.
– Похвальная забота о женщине, которая не приходится вам даже отдаленной родственницей, – снова, снова подколки.
– Кровь и брак – не единственное, что способно связать людей.
Герцогиня едва заметно лукаво улыбнулась, словно углядела в его словах намек. Уильям вздохнул.
– Я говорю о дружбе и уважении, тетушка. По мне, так этого достаточно, чтобы я мог желать мисс Харрингтон всего наилучшего.
И как человек, искренне надеявшийся на удачу Энн, Уильям понял: лучше не подходить к ней, а ограничиться вежливым кивком на расстоянии. Он чувствовал, пришла пора отступить, дать ей возможность сделать выбор и принять предложение человека, которого она посчитает достойным. В конце концов, ради того все и затевалось.
– А ты уверен, что это – наилучший вариант? – герцогиня словно услышала его мысли и с готовностью подлила масла в огонь.
В ответ он чуть не покачал головой: нет, конечно, мисс Харрингтон желала бы иного. Но вместо того, чтобы сказать правду, Уильям отрезал:
– Наилучшее в нынешних условиях. Прошу меня…
Его прервал звук разбившегося хрусталя. Кто-то вскрикнул, Уильям повернулся на голос – и встретился взглядом с Энн, легко нашедшей его в толпе. Вот только теперь она не улыбалась, а выглядела растерянной, даже испуганной. Красивое платье ее было испачкано, алкоголь пролился на него, оставив темные следы по всей длине юбки.
– О господи, – выдохнула она еле слышно, Уильям прочел слова по губам. – Простите, я не хотела. Я лишь… так удивилась.
Энн неловко улыбнулась виконту Веллерсу – да, теперь Уильям вспомнил его фамилию! Молодой человек казался не менее ошарашенным, ему тоже досталось: похоже, во время инцидента они с Энн стояли совсем рядом, едва не прикасались друг к другу. Может быть, он склонился к ее уху, чтобы шепнуть что-то важное, что-то, чего она обязана была с трепетом ожидать?
– Прошу прощения, – повторила Энн и, подхватив юбки, кинулась прочь из бальной залы.
Другие гости расступались перед ней, но не как перед важной особой, а как перед прокаженной. Будто ее дурное поведение или, хуже того, оплошность могли запятнать их самих или их дочерей, наложить печать неодобрения. Даже Веллерс, ее идеальный ухажер, сделал лишь один шаг вслед за Энн – а затем замер, задумавшись. Костяшки пальцев у Уильяма зачесались от желания вызвать мальчишку на боксерский поединок и доходчиво объяснить, как следует поступать в таких случаях.
– И чего же вы стоите? – нетерпение в голосе герцогини заставило Уильяма забыть о сиюминутной жажде мести.
Она была права. Прямо сейчас сам Уильям поступал не лучше Веллерса. Но, в отличие от последнего, собирался исправиться.
– Прошу меня извинить, – закончил он фразу, начатую, по ощущениям, вечность назад, и круто развернулся на каблуках.
Энн направлялась в сторону террасы.
На этот раз быстро найти ее Уильяму не удалось. Пока гости развлекались в тепле, снаружи начался снег. Крупные хлопья покрывалом легли на плечи Уильяма, перепутались в волосах, а главное – присыпали следы, теперь едва угадывавшиеся на земле. Можно было лишь предполагать, куда пошла Энн, и предположение это Уильяму не понравилось.
А ведь в детстве он обожал сад позади фамильного имения! В теплый летний день приятно было ускользнуть из-под присмотра гувернантки, сбежать вниз по каменным ступеням и устремиться в зеленый лабиринт, обещавший блаженную тень и надежное укрытие. Порой у слуг уходил практически час на то, чтобы отыскать Уильяма и привести к родителям: обеспокоенной матери и отцу, смотревшему на такие выходки сквозь пальцы. Тогда Уильяму казалось, что он втайне поддерживает его побеги, но в действительности графу было все равно.
Уильяму все равно не было. Шагая по темному лабиринту, он мог думать лишь о платье Энн: о тонкой ткани, глубоком по моде декольте, практически открытых плечах. И он ведь не догадался взять для нее что-то теплое, когда очертя голову побежал в заросли!
– Мисс Харрингтон! – не выдержав, Уильям позвал ее.
Ответа не было, и оставалось только догадываться, в чем дело. Энн могла банально не слышать, а могла – нарочно молчать, не желая разговаривать с кем бы то ни было. Что же сказал ей этот проклятый виконт?..
– Мисс Харрингтон, ответьте! – голос Уильяма стал требовательнее. – Вы замерзнете и сляжете с лихорадкой!
В такой перспективе были свои плюсы: если Энн будет нездоровиться, она обзаведется законным поводом задержаться в поместье Уильяма…
Он едва не дал себе по лицу за подобные мысли.
– Мисс Харрингтон! Энн, черт бы вас побрал!
И тут – смех. Уильям замер, изумленный: он ожидал услышать скорее всхлипы. Впрочем, лить слезы по виконту было не в духе фурии Харрингтон. Единственное, за что она могла корить себя, так это за то, что хоть на секунду задумалась о возможной свадьбе с молодым человеком, столь очевидно ей не подходящим.
– Рад, что вам весело, – пробормотал Уильям, а затем повторил погромче: – Пока вы развлекаетесь, я, между прочим, мерзну, пытаясь вас отсюда вытащить!
Он снова остановился, на этот раз чтобы прислушаться. Поначалу казалось, что Энн хранит молчание, но потом Уильям различил какой-то тихий, ритмичный звук…
– Я не просила вас за мной гнаться.
Шаги. Снег скрипел под ее ногами.
– Тогда не стоило устраивать сцену посреди моего приема.
Она стояла у самого поворота, силуэт был едва различим в вечерней тьме. Уильям попытался вспомнить, куда вела эта тропинка – он слишком давно не гулял по саду, чтобы так запросто воспроизвести в мыслях карту лабиринта. Интуиция подсказывала, что рядом должен быть фонтан, но Уильям не был в этом так уж уверен.
– Это была не сцена, я не собиралась привлекать ничье внимание. – Энн скрестила руки на груди, явно раздраженная его словами. – Просто разбила бокал.
– И сбежали так, будто ваш виконт предлагал какие-то непристойности.
– Он не мой виконт!
Занятно, что фразу о непристойностях она отрицать не стала. Хотя…
– И он не предлагал ничего… вообще ничего, что вы могли бы подумать.
– Ни руки, ни сердца? – Уильям нахмурился. – Что же тогда заставило вас?..
Энн нервно переступила с ноги на ногу, потерла ладонями плечи. Уильям вздрогнул от этого жеста, вдруг вспомнив о том, что вокруг еще царит зима, а она стоит в снегопад в одном платье, замерзшая настолько, что едва соображает.
– О, простите. – Он почти выругался на самого себя. – Наденьте хоть это.
Уильям стащил с себя фрак и протянул ей, изо всех сил стараясь при этом не застучать зубами. В одной рубашке оставаться на улице было категорически неприятно.
– И пойдемте в дом, пока мы оба не заболели.
Было видно, как Энн сомневалась. Она смотрела на фрак, словно, надев его, предала бы свои идеалы и свой образ сильной независимой женщины. Но лучше немного слабости, чем много холода.
– Спасибо. – Она накинула одежду на плечи, и на лице ее отразилось блаженство. – Вы правы, не стоило так убегать. Не в такую погоду.
– Да уж. – Уильям коротко рассмеялся. – Расскажете, что произошло?
Он подставил Энн локоть – она, помедлив, все-таки на него оперлась. Вместе они двинулись в противоположную сторону, к дому, как надеялся Уильям. Он старался не заплутать, но отказывался что-либо гарантировать.
– Ничего особенного. – Энн пожала плечами, стараясь выглядеть равнодушной. – Виконт Веллерс просто признался мне в любви.
Уильяму дорогого стоило не посмотреть на нее в изумлении.
– Вот как? Должен признаться, ваша реакция оказалась весьма… нетипичной.
– Я всего лишь уронила бокал. В этом нет ничего ужасного, простая неловкость, хотя на нее вечно реагируют так, будто ты совершил преступление. Все так уставились на меня, что я… – Она взмахнула рукой, будто предлагая Уильяму самостоятельно подобрать слова.
– …не выдержала?
Энн кивнула:
– Они точно ждали моей ошибки весь вечер. Они всегда ждут, я знаю, и я привыкла жить с этим, но сегодня навалилось все разом… – Она прерывисто вздохнула.
– Вы же знаете, что не обязаны передо мной объясняться?
– Да, несомненно. – Конечно, Уильям словно забыл, с кем разговаривает. – Но мне бы хотелось выговориться, если вы не против. Немного, пока мы не дойдем до дома и я не придумаю, как себя вести.
– Я никогда не против вас послушать.
Он не смотрел на Энн, чтобы не смущать, но надеялся, что его слова вызвали у нее улыбку. По крайней мере, та почудилась Уильяму в ее голосе.
– Спасибо. Вы человек редкого терпения. – Еще один тяжкий вздох. – А виконт – человек редкостной доброты. Он сказал, что любит меня, что понимает – эти чувства не взаимны, что готов жениться на мне в любом случае, если на то будет моя воля. Представляете?
– Нет.
Браки без любви не были редкостью в их кругах, но обычно, если мужчина проникался к женщине чувствами, он все же требовал взаимности – и, надо отметить, был в своем праве.
– Я тоже не представляла. Но он стоял, говорил все это, а я чувствовала себя удивленной, да, но не польщенной или восхищенной, как следовало бы. Мне было неловко, Уильям.
Тот что-то невнятно промычал. Теперь неловко становилось ему.
– Веллерс был таким искренним, таким проникновенным. Умом я понимаю, что должна была броситься ему на шею, выскочить замуж, как и планировалось, и радоваться, что все так сложилось. Вы же понимаете, мой жених мог бы оказаться совсем другим: бесчувственным, самовлюбленным, воспринимающим меня как трофей. Я должна была испытать счастье, а все, о чем я думала, было: «Черт».
– Черт?
Энн остановилась. Уильям уже понимал, где они, до выхода из лабиринта оставалось лишь два поворота. Два поворота до того, как придется надеть на себя маски несгибаемой фурии и галантного хозяина и не более того.
– Думаю, это была отвратительная идея, притворяться влюбленными.
Уильям склонил голову: не согласие, но задумчивость. Он хотел узнать, почему Энн так говорит. Могла ли она, как и он, проникнуться к своему партнеру по лжи слишком теплыми чувствами?
– Мы прекрасно сыграли, план сработал как по нотам. Но я не хочу выходить замуж. – Она прикусила губу. – Не так, не ради денег, одобрения или чего-то вроде. Не хочу обманывать виконта Веллерса. Не хочу жить в обмане с человеком, который ничего для меня не значит.
– И что вы тогда будете делать?
Видит бог, Уильям почти решился предложить ей выйти замуж за него. Он бы и словом не обмолвился о любви, лишь о дружбе, на которой можно выстроить взаимовыгодное сотрудничество – заключить еще одно «безобидное» соглашение. Они хорошо бы проводили время вместе, она бы сохранила Бесстрашного, он бы получил потрясающего управляющего для драконьей фермы. Было бы похоже на счастье.
– Вообще-то, я уже делаю. – Энн выпрямилась, поплотнее запахнула фрак.
Теперь она выглядела собой, той яркой, смелой, непотопляемой женщиной, с которой Уильям познакомился – страшно представить! – месяц назад.
– Я хочу выиграть драконью гонку. Не какую-то незначительную, я хочу Эпсомский приз[5]5
В реальном мире дерби – главный приз в скаковых и беговых испытаниях лошадей на ипподроме, а Эпсомское дерби – одно из старейших и крупнейших скаковых дерби в Великобритании.
[Закрыть].
– Но в этих гонках могут участвовать только мужчины.
Уильям искренне желал ее поддержать, но понимал: нужно смотреть правде в глаза. Однако, вопреки его ожиданиям, Энн не расстроилась. Она усмехнулась.
– Все так думают. Но на самом деле никто не догадался внести это в официальные правила. Я изучила их вдоль и поперек, о половой принадлежности участников нет ни единого слова. Когда их составляли, никто не ожидал, что на горизонте появится сумасшедшая вроде меня.
– Ничто не мешает им пересмотреть правила.
– Мешает. Пересмотр возможен только в межсезонье, до начала приема заявок. Он открылся сегодня, за месяц до главного взлета.
– То есть вы все продумали?
Теперь усмехался уже Уильям. Она была права: задумка выглядела наглой, безумной, способной или уничтожить ее, или изменить мир. И она была хороша.
– Тогда почему сомневаетесь?
– Не сомневаюсь. Но надеялась, что будет запасной вариант.
То есть жених, понял Уильям. Он облизнул пересохшие губы. Это был подходящий момент, чтобы сказать… но он не мог. Не хотел быть обузой для нее. Не хотел быть запасным планом. Не хотел быть уздой, которая могла ограничить Энн в ее желаниях.
– Вы справитесь и без запасных вариантов.
– Мне бы вашу уверенность. Я же представляю одни лишь сложности – достаточно вспомнить мою маму…
– Ее могу взять на себя я.
Уильям вновь подал Энн руку: тайные разговоры подошли к концу, и им стоило поскорее убраться в тепло. Тем более что подол ее платья вконец промок от снега, да и состояние его одежды оставляло желать лучшего.
– И как вы собираетесь справляться со страшной баронессой Пембрук?
– Продолжу за вами ухаживать.
Энн нахмурилась.
– Вам же по-прежнему нужно прикрытие для тренировок. Продолжим говорить, что отправляемся на прогулку. Со мной она отпустит вас куда угодно.
– Опять ложь. – Она покачала головой.
– Временная мера. Вы расскажете ей все… не знаю, за неделю до Эпсома? Так, чтобы она не прочитала о ваших успехах в утренней газете.
– Вы так верите в мой успех.
– Всегда.
Они затихли, но то было не уютное, а вынужденное молчание. Лабиринт закончился, впереди высилось горящее огнями поместье. Людей снаружи не было, так что никто не мог упрекнуть Уильяма и Энн в подозрительно долгом уединении. Хотя, подождите, кто это там?..
Уильям прищурился. У выхода на террасу стоял мужчина, силуэт его казался незнакомым: слишком высокий, крепкий. В руках у него что-то было – подойдя ближе, Уильям рассмотрел верхнюю одежду, свою и Энн. Незнакомец, очевидно, ждал их, надеясь помочь.
– Спасибо вам, сэр. Кажется, не имел чести… – едва ступив на нижнюю ступеньку крыльца, заговорил Уильям.
Но его перебила пораженная Энн.
– Малькольм?!
А после произошло страшное. Позабыв о морозе и усталости, она подхватила юбки и бросилась наверх – прямо в объятия мужчины. Фрак Уильяма, который больше ничто не удерживало на ее плечах, медленно соскользнул вниз.
