Текст книги "Воин поневоле"

Автор книги: Дэйв Дункан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Глава 5

Зажужжала муха, и Уолли проснулся. Он открыл глаза и тут же закрыл их снова. Опять солома?

Все оставалось по-прежнему.

Раньше была больница, серьезные врачи в белых халатах, усталые медсестры со шприцами… знакомые, искусственно-веселые лица, цветы, которые присылали с работы… запах дезинфицирующих средств и звук полотеров… боль, путающиеся мысли, влажная духота лихорадки.

Были видения и бред… огромный человек в тумане, у него смуглая кожа, длинные черные волосы и жесткое лицо, широкое, с высокими скулами и квадратной челюстью, на лбу – какие-то варварские знака И это обнаженное чудовище что-то кричит ему, угрожает.

Последний раз он видел это лицо вчера вечером, в зеркале.

Под влажной простыней он ощупал свою руку. Да, тело все то же. У Уолли Смита никогда не было таких рук.

Итак, вчерашний бред не рассеялся.

Где-то рядом запела птичка – дурацкий мотив из двух нот, слышались какие-то голоса, радостно закричал петух.

– Переправа мулов! – это, кажется, донеслось с подножия холма. Потом раздался приглушенный звук охотничьего рога… Надо всем этим слышался дальний рев водопада. В маленькой комнате отдавался стук копыт. «Переправа мулов!» Он стал думать о том, как выглядят мулы, – наверное, так же как та странная лошадь, которую он здесь видел: у нее была морда верблюда и тело гончей.

Бред не рассеялся. Говорили, что энцефалит часто вызывает странные галлюцинации. Он думал, что все уже прошло, и бред, и видения, и боль. Но окружающее стало еще более реальным и от этого еще более ужасным.

И это вовсе не похоже на бред.

Он должен помнить, что этот мир – всего лишь галлюцинация. Его обязательно вылечат, и он вернется к нормальной жизни, к больничным звукам и больничным запахам, подальше от всего этого безумия, от вони, стука копыт и крика петухов. Он нехотя открыл глаза и сел. Исчезла только женщина. Вот если бы она была настоящей…

Она и была настоящей, прекрасно, упоительно настоящей. Но сексуальные галлюцинации самые яркие, ведь так? Это логично. И это – единственное объяснение. Интересно, какие это Эдиповы видения он себе напридумывал? И что это такое отвратительное таилось в его подсознании, что породило эту девушку-рабыню? Что-то не так, а, малыш Уолли? Ух!

Он встал и потянулся. Он чувствовал себя хорошо, просто прекрасно. Он шагнул к зеркалу и стал рассматривать это суровое, варварское лицо с семью мечами на лбу. Может быть, таким он хотел себя видеть? В бреду проявились его подсознательные желания? Может быть, он казался себе никчемным слабаком, а это – его мечта, большой сильный человек, герой из сказки? Больше всего его беспокоила крайняя плоть. Если ущипнуть, то больно.

Но как можно чувствовать то, чего нет, боль в том месте, которое отрезали, когда он был совсем маленьким? Шва от аппендицита на месте не оказалось, но была красная родинка на левом колене, какой-то подозрительный шрам на правом плече и несколько маленьких рубцов на груди, в основном с правой стороны. Так значит, он вовсе не безупречный экземпляр, и это странно. Мулы приближались, вот они остановились совсем рядом. Он опять услышал крик погонщика, подошел к окну и выглянул наружу, стараясь, чтобы его не заметили.. Двое мужчин расплатились с погонщиком и теперь садились на мулов, несколько человек уже приготовились ехать. Животные выглядели еще более странно, чем та лошадь, – у них были длинные уши и морды верблюдов. Потом он вспомнил, что ночью видел в небе какие-то светящиеся круги. Именно это нанесло последний удар по его и так уже пошатнувшемуся самообладанию. Выходит, в бреду он создал не просто фантастическую страну, а целый мир, новую планету.

Его удивляли здешние люди – какие-то щуплые недомерки, хотя, возможно, это только так кажется, ведь сам-то он превратился в гиганта. Все аборигены были смуглыми – с темно– или светло-каштановыми волосами. У одной женщины из тех, что сидели на мулах, волосы имели несколько красноватый оттенок, – наверное, крашеные. Казалось, что стройные и очень подвижные местные жители только и делают, что болтают и смеются. Черты их лиц смутно напоминали об американских индейцах и жителях Кавказа. Похоже, что его новые знакомцы вышли из документального фильма о джунглях Южной Америки или, может быть, Юго-Восточной Азии. Ни у кого из них не было бород – он потер свой подбородок и не обнаружил никаких следов щетины, волос не оказалось ни на груди, ни на ногах.

По дороге шли новые люди – мужчины в набедренных повязках, женщины, завернутые в длинные, напоминающие банные полотенца куски ткани, эти накидки достигали колен и завязывались на груди. У Джа платье было короче, но ведь она – шлюха. На погонщике он увидел кожаные штаны. А тот старик, что приходил вчера, весь был закутан в мантию, и открытыми оставались только его лицо и руки. Потом он заметил пожилую пару, шедшую по направлению к мулам, – на них были похожие мантии, но без рукавов. Значит, степень оголенности тела зависит от возраста. Неплохая идея – выставлять напоказ то, что молодо и красиво, а старое скрывать. Кое-кто из его соотечественников мог бы многому поучиться здесь.

Вспомнив, что это все иллюзия, Уолли одернул себя.

Но ему так хорошо! И все это так интересно! Ему хотелось получше узнать этот фантастический мир… Но он совсем голый. Может быть, таким образом подсознание удерживает его в больничной палате?

На нем не было вообще ничего – даже той тряпки, которой он прикрывался вчера вечером. Как новорожденный младенец! Впрочем, обременять себя лишними вещами он не любил никогда – бродяжья натура, что поделаешь!.. Детство – это сплошные метания от одного родителя к другому, от дяди к тете; потом – колледж, потом работа – то здесь, то там… Он никогда не знал, что значит пустить корни, зачем нужно копить вещи… Но остаться с одной-единственной простыней!..

Иллюзии! Бред!

Мулы двинулись в путь. Некоторое время Уолли смотрел на прохожих, потом отвернулся от окна Он решил исследовать ситуацию как можно тщательнее и начал с того, что сосчитал свой пульс. Сердце билось ровно и спокойно, как и полагается сердцу атлета, хотя точный темп он определить не сумел. Он опустился на грязные вонючие плиты пола и сделал пятьдесят быстрых отжиманий. Привстав на колени, он опять пощупал пульс. На мот раз чуть быстрее. У Уолли Смита получилось бы десять или пятнадцать, но никак не пятьдесят, и его сердце было бы уже на пределе.

Но это еще ничего не доказывает.

Зажужжала муха, и он схватил ее, просто чтобы удостовериться, что моют это сделать. Может, но это тоже еще ничего не доказывает.

В дверном проеме появился маленький мальчик и улыбнулся ему. Он был совсем голый, смуглый, как орех, и очень костлявый. Светлые каштановые волосы его вились, глаза с лукавством следили за Уолли, а во рту не хватало одного зуба. На вид ему было лет восемь-девять, в руках он держал зеленый прутик.

– Доброе утро, мистер Смит! – он улыбнулся еще шире.

Уолли почувствовал внезапное облегчение – никаких больше «светлейших»! – и остался стоять на коленях, потому что так их глаза находились примерно на одном уровне.

– Доброе утро. Ты кто?

– Я – посланник.

– Да? А мне кажется, что ты маленький голый мальчик. Как ты должен выглядеть?

– Как маленький голый мальчик, – он рассмеялся, а потом забрался на стул.

– Надо полагать, что ты – врач, – решил Уолли и с сомнением оглянулся – грязь, клопы, вонь.. На больницу не похоже.

Мальчик покачал головой.

– Врачей больше не будет. Здесь их называют целителями, и ты поступишь мудро, если станешь держаться от них подальше.

Уолли сел, скрестив ноги, и ощутил под собой холодный неровный камень.

– Так или иначе, но ты назвал меня «мистер», а значит, все это уже кончается.

Мальчик покачал головой.

– Сегодня ночью ты говорил на языке Народа. У тебя словарный запас Шонсу, и поэтому ты не мог вспомнить некоторых слов. Он был отличным воином, но что касается эрудиции…

Сердце Уолли упало.

– Если бы ты на самом деле был просто маленьким мальчиком, ты бы не знал подобных вещей и не говорил бы так.

Мальчик опять улыбнулся, уперся ладонями в спинку стула и весело взбрыкнул ногами.

– Я ведь не говорил, что я действительно маленький мальчик. Я сказал только, что ты видишь меня таким! Я хочу убедить тебя в том, что это – реальный мир и что ты здесь не случайно.

Улыбка оказалась заразительной. Уолли заметил, что и сам улыбается.

– Пока что тебе это не удалось.

Мальчик шаловливо поднял бровь.

– А женщина тебя не убедила? А я-то думал, что она очень убедительная.

Так он подглядывал? Уолли с трудом подавил поднимавшуюся волну гнева Нахальный мальчишка – еще одна выдумка его больного рассудка, иначе откуда ему знать о том, что произошло ночью?

– Это было самое невероятное, – сказал он. – У каждого человека есть свои мечты, сынок, но существуют же разумные пределы. А это – слишком – хорошо, чтобы быть правдой.

Мальчик вздохнул.

– Мужчины Мира куда более страстны, чем мужчины Земли, мистер Смит, хотя, возможно, в это трудно поверить. Вальтер Смит мертв. Энцефалит, менингит… это только слова. Возврата нет, мистер Смит.

Все хотят его убедить в том, что он мертв! А если это – правда? Что ж, потеря для человечества невелика. «У меня никого нет», – так он сказал Джа, и это очень печально. Он нигде не пустил корни. Он любил только свою сестру, которую не видел десять лет. И если он умрет, едва ли это кого-нибудь тронет. На заводе все будет по-прежнему – он организовал там хорошую команду, они смогут работать и без постоянного контроля. Гарри переедет в угловую комнату, и все пойдет своим чередом.

Недди будет его оплакивать. Но мама уже забрала его, и они вернулись на восток. Как раз во время их прощального совместного похода Уолли и укусил этот клещ… Но в том районе никогда раньше не случалось эпидемий энцефалита, Недди будет его оплакивать, но это пройдет. Уолли мог с уверенностью сказать, что принес Недди большую пользу. Сейчас его эмоциональное состояние гораздо лучше, чем три года назад, когда Уолли впервые заменил ему папу, и теперь он легче перенесет потерю. Недди уже примирился с мыслью о том, что им придется расстаться…

Нет! Только начни так думать – и на самом деле умрешь! Начало выздоровления – это всегда желание выжить. Надо помнить, что все еще бредишь! Иначе быть не может.

Он поднял голову и увидел, что мальчик смотрит на него и усмехается.

– Так это – небеса? – насмешливо спросил Уолли. – Не думал, что здесь такие запахи.

Глаза у мальчика заблестели. Какие они у него яркие!

– Это Мир, Мир Богини, мистер Смит. Здешний народ не знает письменности. Из истории Земли вам должно быть известно, что веку письменности предшествует век Легенд. Так вот, я сам – легенда.

– Похоже на то.

Мальчик печально кивнул и замолчал.

– Давай тогда попробуем с другой стороны. Шонсу был воином, выдающимся воином. А Богине нужен был воин. Она выбрала Шонсу. У него ничего не получилось. Он потерпел поражение, роковое поражение.

– Как это? – несмотря на свой скептицизм, Уолли заинтересовался.

– Не важно! И за это он был наказан. Наказание – смерть. Шонсу умер вчера от трещины в черепе. – Он улыбнулся, увидев, что руки Уолли сами собой потянулись к шишке на голове. – Не обращай на это внимания. Все вылечено. Это тело в превосходной рабочей форме, выдающийся образец взрослого самца. Ты, без сомнения, уже успел в этом убедиться?

– Давай не будем касаться этой части моих фантазий, хорошо?

– Как хочешь. – Мальчик взмахнул своим прутиком. – Итак, Шонсу мертв, а задание осталось невыполненным. Вас, мистер Смит, можно было заполучить. Не важно, как. Тебе дали это удивительное тело, тебе дали язык, тебе дали высший ранг в одной из двух главных областей Мира. У всех ремесел есть свои боги-покровители, но жрецы и воины принадлежат Самой Богине… И, поверь мне, они не дают никому об этом забыть! Вот какие дары ты получил. – И я должен выполнить это задание?

– Точно! – в мгновенной улыбке мелькнула дырка между зубами.

– Это опасно, я полагаю?

– Да, немного, – мальчик кивнул. – Ты рискуешь своим телом, но не забывай, оно досталось тебе даром! Если ты все сделаешь как надо, тебя ждет долгая жизнь, благополучие и счастье. Для седьмого ранга, мистер Смит, пределов практически не существует, им доступно все – богатство, власть, женщины. Все, что ты пожелаешь. Любая женщина станет твоей. Ни один мужчина никогда не пойдет против тебя.

Уолли покачал головой.

– Кто ты?

– Я бог, – ответил мальчик просто. – Вернее, полубог. Уолли оглядел маленькую убогую комнатенку и покачал головой.

– Сумасшедший дом, похоже, переполнен. Кладут по двое в палату.

Мальчик бросил на него сердитый взгляд Кажется, мухи не кружили вокруг него так, как вокруг Уолли. Их разговор был беседой умалишенных, но ничем более полезным Уолли заняться не мог. – Воин – значит солдат, да?

Мальчик кивнул.

– И полицейский, и судья. И еще много всего.

– Я ничего не знаю о воинском искусстве.

– Тебя научат, все очень просто. И научат владеть мечом, если тебя это тревожит.

– Не могу сказать, что сильно этого жажду. Хотя, дай подумать. Задание – в том, чтобы убить этого Хардуджу. Так?

– Нет! – резко оборвал его мальчик. – Не так! Однако это ты тоже должен сделать. Как честный воин, ты должен считать своей обязанностью заботу о чести всего воинства. Хардуджу продажен.

Уолли поднялся и сел на кровать.

– Похоже, у него больше врагов, чем друзей. Да мне-то какое дело?.. Сначала докажите его вину.

Мальчик круто развернулся к нему. Он был в ярости.

– Здесь не нужно следствие, потому что он воин. Ты просто должен вызвать его на поединок. Тебе не нужно указывать причину, а он не имеет права отказаться. Уверяю тебя, для Шонсу он не будет достойным противником.

– Но для меня будет! – Уолли рассмеялся. – Разве что заменить поединок на мечах партией в теннис. Могу я выбрать оружие?

Мальчик опять показал зубы, на этот раз со злостью.

– Вам дали язык Шонсу, мистер Смит, вам дадут и его умение. Дело очень важное! Гораздо важнее, чем уменьшение себестоимости полипропилена или, скажем, оценка докладов специалистов об альтернативных каталитических системах для гидрогенизации.

– Ага, глюк, да ты рылся в моей папке? Ну что ж, докажи! Давай, рассказывай! Что это за сверхважная задача?

– Боги ни о чем не просят!

– А я не верю в богов, – Уолли пожал плечами.

– А! Ну вот мы и добрались до сути!

– Сделай чудо, – сказал Уолли, усмехаясь. – Преврати этот стул в трон.

Лицо мальчика было в тени, но глаза ярко вспыхнули.

– Чудеса – это жестоко! Кроме того, они не совершаются по требованию!

– опять появилась знакомая усмешка. – К тому же, если бы я и совершил чудо, это не помогло бы тебе поверить в реальность Мира, не так ли?

Уолли с усмешкой согласился. Он подумал, что пора бы уже подать завтрак. Мальчик откинулся на стуле. Стул был слишком большой для него, и вся его фигурка напоминала согнутый банан. Мальчик не отрываясь смотрел на Уолли.

– Откуда берется вера?

Уолли мог бы дать ему в ухо и вышвырнуть вон, но чем тогда заниматься целый день?

– Вера? Ее дает воспитание.

– Тогда это просто отодвигает проблему на одно поколение назад, – мальчик усмехнулся.

– Да, – согласился Уолли не без интереса. – А если, скажем так: вера – это желание наделить привычными для нас ценностями некое всемогущее существо. Как тебе такое определение?

– Плохо, – ответил мальчик. – Зачем кого-то чем-то наделять?

Уолли чувствовал, что его к чему-то подталкивают, к чему-то такому, о чем он говорить не хотел, и не мог до конца понять, к чему именно.

– Поиск счастливого конца? Оправдание страданий каким-то высшим смыслом?

Становилось жарко, хотя солнце стояло еще низко и день только начинался. Уолли чувствовал, как по ребрам стекают струйки пота. А костлявому мальчику, кажется, хоть бы что.

– Уже лучше, – подбодрил он Уолли. – Теперь дальше. Как можем мы дать тебе веру в этот Мир? Ты уже испробовал его радостей. Может быть, необходим еще и вкус страдания? Вкус ада подействует сильнее, чем вкус рая?

– Нет. – Такая перспектива вовсе не казалась заманчивой.

Темные глаза опять сверкнули.

– Так значит, ты отказываешься исполнить приказ Богини? – Если бы все это не было безумием, можно было бы подумать, что он угрожает…

– Передай своей богине, пусть выкинет это из головы, – твердо заявил Уолли. – Я вовсе не собираюсь быть воином, ни в этом мире, ни в каком другом.

Мальчик посмотрел на него холодно.

– Я всего лишь полубог, – и я не могу быть таким наглым. Почему бы тебе не спуститься в храм и не сказать Ей это самому?

– Самому? Чтобы я поклонялся идолу? Глиняному идолу? Или каменному?

– Каменному.

– Никогда!

– Почему? – спросил мальчик. – Ты довольно долго поклонялся тряпичному флагу.

Уолли почувствовал, что упустил нечто важное.

– Но я верил в то, что стоит за этим флагом.

Услышав это, мальчик рассмеялся и спрыгнул со стула.

– Ну вот, опять то же самое! Но пора уходить – сюда идут наемные убийцы, так что тебе лучше где-нибудь спрятаться.

Уолли тоже вскочил на ноги.

– Спасибо за предупреждение. Мне нужны какие-нибудь штаны.

– Ты еще не открыл этот мешок с подарками, – мальчик указал на узел, который лежал на полу.

Как же это он раньше не догадался? Уолли поставил узел на кровать и стал его развязывать.

– Надень сначала юбку, – сказал мальчик. – Немного коротковата, но подойдет. Теперь ремни. Ботинки малы.

– Пожалуй, ты прав, – согласился Уолли, пытаясь натянуть ботинки. Похоже, теперь ему нужен как минимум тридцатый размер.

– Разрежь их мечом, – мальчик хихикнул. – Воин не может ходить босым. Уолли вынул меч. Это было нечто ужасное.

– Что с ним делают? – спросил он. – Охотятся на слонов?

Держа клинок кончиками пальцев, он прорезал в ботинках отверстия. Мальчик опять хихикнул.

– Может, мне лучше пока оставить его тут? – спросил Уолли.

Мальчик покачал головой.

– Воин без меча – это общественный скандал.

Ножны висели у Уолли за спиной. Он попытался вложить в них меч и уперся рукою в потолок. Тогда он сел на кровать, но тут ножны свалились на пол. Он уже начал терять терпение, а мальчик все так же хихикал.

– Попробуй встать на колени, – предложил он, – или наклонись. Правда, тогда они отойдут в сторону…

Так оно и случилось. Ножны лежали у него поперек спины. Беспрерывно ругаясь и чуть не отрезав себе ухо, Уолли наконец убрал меч.

– Неплохо, – сказал мальчик, оглядев его. – У тебя эфес не с той стороны. Впрочем, Шонсу легко владеет и правой и левой, так что это не имеет значения. Если захочешь кого-нибудь убить, вынимай меч левой рукой. – Я вовсе не собираюсь его вынимать! – но все же Уолли вынул меч и передвинул ножны на другую сторону.

– Теперь поправь рукоятку и смотри, чтобы он висел прямо, – сказал мальчик и взял в руки маленький кожаный ремешок, последнее, что оставалось в свертке. – Это зажим для волос, – пояснил он.

– Никогда не носил кожу, – пробормотал Уолли, откидывая назад волосы и связывая их ремешком, густые, тяжелые волосы, у Уолли Смита шевелюра была куда скромнее. – Мне что, надо появиться на людях во всем это снаряжении? Меня арестуют. – Он хмуро посмотрел в грязное мутное зеркало. – Арестовывают только воины, – мальчик засмеялся, – а ты – воин высокого полета. Нет, все очень хорошо. Увидев тебя, девушки засвистели бы от восторга, – если бы, конечно, осмелились. Пойдем.

Уолли колебался. Он посмотрел на плащ, оставшийся лежать на кровати, и на корзину, в которой лежало целое состояние – гора серебряных блюд, – А как же все это? – спросил он.

– Это украдут, – ответил мальчик. – А какая разница?

В его вопросе Уолли почудился некий подвох. Он увидел, как острые глаза его собеседника сверкнули. Это ловушка – если он скажет, что разница есть, значит, все эти вещи имеют какую-то ценность, а следовательно, они реальны. Однажды он уже попался, и теперь надо быть осторожнее.

– Никакой.

– Тогда пошли, – кивнул мальчик и побежал к двери.

– Слушай, ты, Недомерок! – окликнул его Уолли. – А может, ты заманиваешь меня в ловушку?

Опять показалась эта зловредная усмешка, открылась дырка там, где не было зуба.

– Да.

Больше он не сказал ничего, но вопрос: «А какая разница?» отчетливо читался в его лукавых глазах.

Уолли пожал плечами и улыбнулся:

– Ну, пошли! – и вышел из домика вслед за мальчиком.

Глава 6

Было прекрасное, по-тропически томное утро, его не портили даже запахи, которые всегда сопутствуют большому скоплению людей и лошадей. Солнце уже разогнало тень около домика и теперь нещадно жгло Уолли спину – в такие утра, как это, всегда начинаешь думать о летних каникулах, о пляжах и загорелых девушках, о прогулках по лесу и о теннисном мяче. Мальчик запрыгнул на низкий парапет дороги и, раскинув руки, чтобы удержать равновесие, покачиваясь, побежал вперед Чтобы не отстать, Уолли прибавил шагу; он заметил, что дорога спускается вниз, под кроны деревьев. Спрашивать о том, куда они идут, – бесполезно: ответом будет все тот же вопрос.

Путников, шедших навстречу им, было не слишком много. Поравнявшись с ним, люди приветствовали его поклоном. Он кивал им, не останавливаясь. – Как я должен отвечать на приветствия? спросил он своего проводника. – Кивок – это то, что нужно, – ответил мальчик; стена, по которой он шел, стала шире и теперь он двигался ровнее. Его лицо было совсем рядом с лицом Уолли. – Не отвечай черным и белым. Если хочешь, то и желтым. А зеленых и синих ты должен приветствовать – прижми к груди сжатый кулак. Это значит, что ты не собираешься обнажать меч, так же, как рукопожатие означает, что ты не прячешь где-нибудь оружия. – Опять начался узкий полуразрушенный участок, и он раскинул руки. – Не улыбайся, тебе это не положено.

– И даже красивым девушкам?

Теперь во взгляде мальчика было предостережение.

– От воина твоего ранга это будет воспринято как приказ.

Уолли стал внимательнее присматриваться к людям. У тех, кто был одет в оранжевое, на лбу было четыре знака, у тех, кто в коричневое, – три. При белом цвете – один знак, видимо, знак самых юных. Одетые в черное ему не встречались, но он уже знал, что значит этот цвет – цвет раба. На детях обоего пола не было вообще ничего, так же как и на его спутнике.

– Это только для всех остальных, – продолжал мальчик. – Что касается воинов, то там все сложнее. Если просто встречаешь на улице – одно приветствие, если хочешь поговорить – другое. Имеет значение и то, чей ранг выше, и еще многое. Ловко, как козочка, он перепрыгнул через брешь в камнях и приземлился на другой стороне. – Ответ на приветствие – это и вовсе сложно.

Уолли ничего не ответил. Дорога делала поворот и уходила к домам, над крышами которых высилось огромное сооружение, похожее на собор, увенчанное семью золотыми шпилями… Храм Богини в Ханне. Именно сюда они и шли. За храмом поднималась гряда крутых голых скал, которую разрезало ущелье. Из окна домика ему было видно и это ущелье, и водопад, над которым поднимался фонтан брызг, теперь же он заметил только облачко.

На дороге то и дело попадался помет мулов и другая грязь. Сначала Уолли боялся запачкать большие пальцы ног, но в конце концов перестал обращать на это внимание. Ботинки жали, а мальчик бежал быстро, быстро даже для таких длинных ног, как у Шонсу.

Но вот стена кончилась, мальчик спрыгнул на дорогу, и они немного сбавили шаг. Внезапно их обступили деревянные дома, видимо, они вошли в город; непроходимая грязь была здесь повсюду. На грязных кривых улочках толпился народ, люди спешили, толкались, в руках у многих были узлы, некоторые катили перед собой тележки. Но для воина седьмого ранга каким-то образом всегда находилось достаточно места, и его никто не толкал, хотя теперь приветствия стали небрежны. Запах, царивший здесь, был просто ужасен.

– Кажется, больше всего коричневых? – спросил Уолли.

Мальчику приходилось пробираться сквозь толпу, чтобы не отстать, но Уолли шел все так же быстро – пусть теперь попрыгает.

– Третий ранг. Это мастера. – Он исчез за тележкой торговца и вынырнул рядом с Уолли с другой стороны. – Высший разряд ремесленников. В желтом и белом – подмастерья. Ну вот, основной курс пройден, – он широко усмехнулся.

В грязи копалось огромное количество бездомных собак; солнце закрывали высокие стены. Кружились тучи насекомых, в воздухе пахло чем-то кислым и прогорклым, человеческим потом и животными, и только лавки булочников и магазины специй дышали ароматами, и улица вокруг них превращалась в оазис.

Уолли уловил систему: белые, желтые, коричневые, оранжевые и красные. Зеленые и синие – это те, кто на самом верху, но пока что он никого из них не встретил. Очевидно, по чистой случайности.

– Но почему именно так? – спросил Уолли.

– Теперь сюда, – сказал мальчик, сворачивая в еще один узкий переулок, такой же темный, грязный и шумный; – Просто так. Потому что так было всегда. Это – обычное объяснение всему.

Одежда нищих была черна, часто ею служила просто старая, грязная тряпка. У многих такие же тряпки были и на голове… Чтобы не позорить свой цех? По знакам на лбу можно догадаться, чем человек занимается. Если впереди слышался шум и лязг, значит, близко кузница, а знаки кузнеца – конечно же, подковы. У человека, который толкает перед собой тележку с обувью, на лбу три ботинка. Но некоторые значки Уолли не мог расшифровать – угол, ромб, полукруг. – Надо бы все это сжечь и построить заново, – ворчал Уолли.

– Так и происходит, примерно каждые пятьдесят лет, – ответил мальчик. Почти во всех домах на первом этаже были магазины, над входом висела вывеска, а иногда стоял и прилавок с товаром, – он бдительно охранялся, и от этого передвигаться по улице становилось еще труднее. Кое-где, как, например, в кузнице, было видно, как люди работают: одни ткали, другие шили или крутили гончарные круги. Знак гончаров кувшин.

Уолли замечал и следы болезни – слепоту, истощение, ужасную сыпь. Повсюду царила нищета, шли старухи, сгибаясь под вязанками дров, дети работали наравне со взрослыми. Ему это не нравилось. Он видел бедность и раньше – например, в Тиджуане, но там она казалась временным явлением. А этот город выглядел таким древним, таким вечным, что от его древности нищета становилась еще безысходнее.

Мальчик все время кружил по переулкам, избегая центральных улиц. Они едва ли были намного шире, а идти по ним куда труднее из-за множества повозок и телег. – Ты хочешь меня запутать или боишься встретиться с кем-то? – спросил Уолли.

– Да, – ответил мальчик.

Это был город лачуг, и редкие четырехэтажные дома казались какими-то нездоровыми образованиями. Уолли заметил, что в канавах добывают себе пищу не только бездомные собаки, но и тощие свиньи. Свиньи, пожирающие все что угодно, даже фекалии, и были одним из источников этого ужасного запаха.

– Как ты думаешь, понравились бы богине реки немытые туалеты? – спросил Уолли.

Мальчик остановился и гневно взглянул на него.

– Не смей так шутить!

Уолли ущипнул себя за ухо – нет, он не спит. Как может этот недомерок разговаривать с ним в таком тоне, с ним, тем, кто запросто ловит муху, даже не глядя на нее?

– Что-то не очень похоже не правду, – сказал он и засмеялся.

Они стояли посреди узкой улочки, и спешащие прохожие огибали их с обеих сторон, стараясь держаться подальше от опасного воина.

– Подойди сюда! – мальчик остановился около одного дома, где в дверях стояла широкая доска, на которой висели нити бус. Рядом на табуретке, поджав под себя ноги, сидела скорчившись морщинистая старуха. Мальчик прогнул руку и схватил нитку бус.

Женщина даже подпрыгнула от удивления, она начала лебезить перед благородным господином, который, впрочем, не обращал на нее никакого внимания.

– Смотри! – мальчик скрутил нитку на одном пальце – зеленые глиняные бусины, собранные на нитку, замка у бус не было. – Они все одинаковые и чуть-чуть разные, нет ни начала, ни конца, они идут и в одну, и в другую сторону, нитка проходит насквозь. Так? Теперь пошли!

Он пошел вперед Уолли схватил его за плечо:

– Но это не твое, Недомерок!

– А какая разница? – спросил мальчик, опять показывая свою дырку в зубах.

– Есть разница. Можно и вправду попасть в другой мир, можно видеть его в бреду, но к моральным нормам это отношения не имеет. – Уолли смотрел на него сверху вниз, крепко держа своей большой рукой его слабенькое плечо. Старуха стала проявлять беспокойство, засунула пальцы в рот, но молчала.

– Вот и еще одно, от чего тебе придется отвыкнуть, – сказал мальчик.

– Но если поймешь про бусины, тебе будет легче, Уолли Смит. Возьми, бабушка.

Перекинув нитку в другую руку, он сунул ее старухе, но бусины, кажется, немного изменились. Теперь они светились, это была явно не глина. – Пошли! – резко бросил мальчик и нырнул в толпу, а Уолли пошел следом за ним, пытаясь понять, что же произошло с бусами, и как это мальчишка вырвался и что значили все эти речи.

Они пересекли какую-то улицу, протиснулись мимо повозки, потом им пришлось прижаться к дверям, когда мимо проезжала телега, которую тянуло животное, более похожее на лошадь, чем те длинные существа с мордами верблюдов. Наконец они выбрались на более просторное место, куда мог проникнуть луч солнца. Мальчик остановился.

– Ах! Свежий воздух! – сказал Уолли. – Хотя все относительно.

Мальчик осматривал дальний конец двора; там огромным утесом поднималась стена. Тяжелые деревянные двери криво висели на массивных железных петлях. Они были широко распахнуты, и казалось, что их вообще нельзя закрыть, потому что тогда они развалились бы на куски. Дома подходили вплотную к самой стене. А с той стороны на ярко-зеленой траве и высоких деревьях играл солнечный свет. К воротам стекались узкие улочки, по ним шли люди и проходили через эти двери.

– Это дорога в храм? – спросил Уолли.

Мальчик кивнул.

– Стражники не обратят на тебя внимания.

А Уолли и не заметил стражников. Всего их было четверо, по двое с каждой стороны, это были молодые воины, трое в желтом и один в оранжевом. Двое прислонились к стене, другие двое стояли ссутулившись, засунув большие пальцы за ремень. Весьма неприглядная картина. Со скучающим видом они разглядывали паломников, а иногда обменивались замечаниями, в основном касающимися женщин.

Мальчик неодобрительно посмотрел на Уолли.

– У тебя меч висит неровно! – сказал он.

– Ручка тяжелая, – пожаловался Уолли, поправляя меч.

– Да, но надо научиться держать его прямо. Только новички все время дергают его. – Его голос звучал раздраженно.

– Ну так я и есть новичок!

– Никто не должен этого заметить! – Мальчик топнул ногой.

И чего он разошелся?

– Давай вообще оставим все это, и я вернусь назад к своей химии.

Мальчик покачал головой.