Текст книги "Разбойничья дорога"

Автор книги: Дэйв Дункан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

12. Заговор проясняется

Я не поверил ему.

Да и жрица в пурпурной хламиде, услышь она эти слова, тоже бы ему не поверила. Я плохо представлял себе, что думают на этот счет присутствующие мужчины, но мог поручиться в том, что вторая жрица Белджис верила, что бог лично, во плоти сойдет на землю, дабы помочь городу.

Как бы то ни было, пусть формально она и оставалась второй после больной и немощной верховной жрицы, ей не под силу было тягаться с дьявольски хитрым верховным жрецом. Встреча проходила в точности так, как задумал он.

Обыкновенно богам служат только мужчины, однако у многих богинь имеются как служители, так и служительницы. В таких храмах жрецы и жрицы редко находятся в добрых отношениях. Ториан был, конечно, прав – я чуял интригу на интриге, – но все смертные слабы, и не какому-то там Нагьяку поколебать мою веру в Балора.

– Встань, военачальник, – сказал Нагьяк ухмыляясь. – Дай нам поговорить с твоим внуком.

Арксис неловко поднялся и отошел от своего молодого спутника. Фотий остался стоять на коленях, комкая в огромных лапищах свою шапку. Его буйная шевелюра, густая борода и обнаженный торс явно не вписывались в окружающую обстановку. Он казался диким кабаном, по ошибке заглянувшим в свинарник.

– Капрал… э-э?.. – вкрадчиво улыбнулся Нагьяк.

– Грамиан Фотий, – подсказал военачальник Арксис.

– Славный парень, отличный образец мужественного защитника Занадона. – Верховный жрец сделал шаг вперед, подмигнув гиганту; его поросячьи глазки находились почти на одном уровне с глазами капрала. – Неиспорченный, невинный. – Он вздохнул. – Полный мужской силы. Сколько тебе лет, сын мой?

– Двадцать три, – подумав, ответил здоровяк.

– Тебе приходилось убивать человека?

Фотий поколебался, неловко косясь на деда.

– Да, господин.

– Святейшество! – поправил его Нагьяк.

– Ась?

– Ты должен обращаться ко мне «ваше святейшество».

– Да, господин.

Нагьяк облизнул губы.

– Расскажи мне о человеке, которого ты убил.

– Троих, гос… это… святейшество.

– Восхитительно! Ты убил их мечом?

– Дубиной, господин ваше святейшество. Я… это… рабов ловил, вот им и вломил чересчур крепко.

– Боги! – Жрец снова вздохнул. – Как ни прискорбны подобные инциденты, в них не может быть твоей вины. И сколько времени прошло со дня твоего возвращения из… где все это случилось?

– Плюньжаб, свя… ваше святейшество.

– Так когда ты вернулся из Плюньжаба?

Фотий снова неуверенно покосился на деда и некоторое время беззвучно шевелил губами.

– Тому две недели, господин. Ну там на день или два меньше.

– Две недели! – умилился Нагьяк, словно это совершенно меняло дело. Он оглянулся на Белджис и развел пухлыми руками. – Оруженосец? Когда бог явится, ему понадобятся слуги. Мы полагаем, что оруженосец вполне сойдет для начала. И мальчик производит впечатление, не так ли? – Он ухмыльнулся. Должно быть, именно так улыбаются змеи.

– Оруженосец? – Жрица фыркнула совсем как простолюдинка. Мне показалось, что она готова сплюнуть. – Ты мог бы выдумать и чего поубедительней, святой отец.

Нагьяк пожал плечами, словно не особо заботясь, верит она ему или нет.

– Не можем же мы предлагать богу грязные доспехи и оружие. Нам нужен день работы, к тому же моим парням не хватает опыта. Встань, сынок.

Фотий взгромоздился на ноги, сразу же затмив собой всех присутствующих. Ториан не произнес ни слова и не пошевелился, но я ощутил волны ненависти, исходившие от него, как жар от печки.

– Посмотрите-ка, – задумчиво сказал Нагьяк. – Он ростом почти с Балора. Я говорю об этом Балоре. – Он повернулся и глянул на статую у алтаря.

Только сейчас я обратил внимание на то, что эти статуи бога и богини не копировали те огромные фигуры, что возвышались над храмом или у ворот. Изваянные из того же красно-бурого камня, они не были украшены ни золотом, ни самоцветами – просто отполированный гранит. Майана была облачена в хламиду, на волосах – головная повязка. И никакого полумесяца. Ее символ присутствовал только в виде нагрудного украшения вроде того, что висело на спящей Скикалм. Одним словом, богиня, воплотившаяся в собственную верховную жрицу.

Зато Балор по другую сторону алтаря был совершенно наг, идеально сложен и вызывающе мужествен – не бог, а этакий бык-производитель в мужском обличье.

Нагьяк, хихикнув, помахал рукой в самоцветах.

– Стань-ка рядом с Балором, сынок, дай нам посмотреть.

Фотий послушно подошел и стал, как ему сказали. Действительно, ростом и сложением он напоминал изваяние, да и цвет кожи приближался к оттенку гранита. Статуя вдруг словно утратила часть своей величественности.

– Разве не замечательно, а, сестра? – Верховный жрец визгливо засмеялся и захлопал в ладоши. – Как вы считаете, не снять ли ему повязку для полного сходства?

– Срам какой! – не выдержала, покраснев, Белджис.

– Вовсе нет. Напротив, очень даже интересно!

– Ты богохульствуешь!

– Ну, если ты так считаешь… – нехотя уступил Нагьяк. Он издевался в открытую. – И все же великолепная мужская фигура, ты не согласна?

– Это святотатство! – Белджис совсем смешалась, иначе заметила бы, куда он клонит.

Верховный жрец расплылся в улыбке.

– Ну, не скажи. Легенда гласит, что эти самые фигуры в молельне верховной жрицы изваяны с натуры в те дни, когда Майаной стала Омия… третье пришествие Балора, когда он разметал варигов. Ты ведь не ожидаешь кого-то мельче, верно? Ну-ка, капрал, стань рядом со святой госпожой, чтобы мы могли посмотреть, какую славную пару ты… она… составит с Балором.

Фотий, пожав плечами, шагнул к жрице. Жрица попятилась. Повинуясь приказу, он двинулся следом за ней и, без всякого сомнения, продолжал бы в том же духе, даже если бы Белджис выбежала из храма и бросилась по Большому Проспекту прочь из города. Но Белджис остановилась и позволила волосатому великану приблизиться. При том, что ее нельзя было назвать низкой, ростом она едва доходила ему до плеч.

– Ближе! – приказал Нагьяк.

Фотий шагнул еще ближе к Белджис. Жрица старалась не смотреть на него, но лицо ее стало смертельно бледным. Даже с крыши я видел, как она дрожит. О да, Белджис верила, что бог явится во плоти.

– Ну? – визгливо спросила она. – Теперь ты удовлетворен?

– Я? – с самым невинным видом удивился Нагьяк. – Ну, меня-то удовлетворить легко. А вот каково будет удовлетворять Балора?

До Фотия наконец дошло, о чем речь, и он ухмыльнулся. Жрица, отскочив от него, спряталась за спинку кресла старой Скикалм.

– Я не верю в эту байку насчет оруженосца Балора! Придумай что-нибудь получше, святой отец!

Нагьяк улыбнулся вкрадчивой улыбкой сытого кота и повернулся ко второму жрецу:

– Святой брат Тальяк, почтенный военачальник исполнил свой долг здесь. Должно быть, его ждут дела – ведь он должен готовить войско к пришествию бога. Проводи его до ворот, будь добр, и не забудь благословить на прощание!

Тяжелое, квадратное лицо Белджис перекосилось от гнева.

– Только его? Ты что, серьезно хочешь оставить этого юного людоеда здесь, в храме? Но это святотатство!

Фотий бросал на деда умоляющие взгляды, но его, несомненно, предупреждали об уговоре, так что менять что-либо было уже поздно.

Нагьяк довольно потирал пухлые руки.

– Людоед? Монстр? Нет, сестра, это просто молодой мужчина. Само естество, можно сказать. Не испорченный воспитанием. И капрал… э-э… Фотий – вполне достойный воин и – главное! – заслуживает абсолютного доверия. В этом нам ручается своим словом его дед – не так ли, военачальник? Или ты беспокоишься за его нравственность? Ты сможешь удержать своих девушек, если они обнаружат его, а, сестра?

Белджис кипела от ярости и в конце концов прибегла к последнему, самому очевидному оружию.

– Ты-то, евнух, что ты знаешь о таких вещах?

Жирное лицо Нагьяка, казалось, съежилось, словно пышный цветок на закате.

– Не больше твоего, не сомневаюсь. Мужчина остается здесь! Мне казалось, моих объяснений будет достаточно. Впрочем, подожди, я объясню тебе кое-что еще. – Улыбнувшись еще раз, он погнал остальных к двери.

Ториан, только что стоявший рядом со мной, исчез, и я решил, что он намеревается проследить, куда отведут Фотия. Я оставался на месте – меня интересовала жрица Белджис. Женщины такого типа никогда меня не привлекали, но мне было жаль ее. Вполне возможно, она была неплохой помощницей дряхлеющей верховной жрицы. Теперь она осталась одна – никто не помогал ей принимать решения, не подсказывал, как справиться и с кознями Нагьяка, и с досадной помехой в виде бога. Возможно, она понимала, что ей не справиться ни с тем, ни с другим.

Она молча проводила взглядом выходящих мужчин и, склонившись к спящей Скикалм, осторожно потрясла ее за плечо. Единственным результатом этого было то, что сбившаяся набок головная повязка сползла еще сильнее. От верховной жрицы помощи ждать не приходилось.

Покосившись на дверь, Белджис направилась к алтарю. Я думал, она будет молиться Майане, но вместо этого она подошла к Балору. С минуту она смотрела на его мощную блестящую грудь, потом склонила голову и, опустившись на колени, поцеловала его гранитные ноги.

Потом она откинулась назад и воздела руки, словно чтобы воззвать к нему, но в результате оказалась прямо напротив его гипертрофированных мужских достоинств. Вздрогнув, она отшатнулась и, ползком перебравшись ко второму изваянию, распростерлась на полу перед Майаной.

Я увидел, как вздрагивают ее плечи.

Святая жрица искренне верила, но была бы куда счастливее, окажись ее вера чуть тверже.

Ториан скользнул обратно ко мне – самый мускулистый призрак из всех, какие мне когда-либо попадались. Его глаза блестели в свете звезд, но он молчал.

В молельне под нами хлопнула дверь – вернулся, зевая и потягиваясь, Нагьяк.

– Все эти ночные заботы тяжелы для нас – в нашем-то возрасте, верно? Впрочем, кое-кому из нас, возможно, придется еще хуже, ты согласна? – Он хихикнул, тряся пухлыми щеками.

Белджис уже снова стояла на ногах, глядя на верховного жреца покрасневшими глазами.

Он увидел, что шутка его не была принята.

– Послушай, – произнес он злобно. – Раз уж у тебя не хватает ума самой сообразить, что к чему. Ты что, не видишь, что этот молодой лопух находится здесь как заложник?

– Заложник? – переспросила Белджис, словно не веря собственным ушам.

– Вот именно, заложник. Форканцы у ворот, город осажден. Мы, разумеется, должны хранить веру в своих богов, но это вовсе не означает, что мы должны вести себя беззаботно или безрассудно. Капрал, оставшийся в храме, гарантирует нам верность его деда, а ведь Арксис верховодит всеми военными кланами. С купеческими семьями справиться труднее, но глава их – Бедиан Тарпит. Его дочь тоже здесь, у меня, и не без умысла.

Жрица смотрела на него с недоверием, которое я мог легко понять.

– Ты опасаешься измены?

– Ну, не совсем. Вряд ли найдется такой дурак, который просто откроет ворота этим гадким форканцам. Но за стенами толпы беженцев, а в городе – беспокойный народ. Опасные времена требуют жесткого правления. – Он довольно ухмыльнулся. – Страх перед богами редко подводит, но эти двое действительно могут нам помочь – если кто-то еще может нам помочь, – а без их помощи никто не осмелится выступить против нас. Девица Тарпит станет жрицей; это уже договорено. – Он хихикнул. – Жаль, но к мальчишке это неприменимо – мне пришлось пообещать, что его никоим образом не изменят физически. Пришлось сделать исключение, но раз уж я пообещал… Впрочем, мы будем держать его взаперти.

Белджис неуверенно кивнула.

– Почему ты не нашел кого-нибудь менее страшного? Этот меня пугает.

– Еще бы не пугал. – Нагьяк в досаде покачал головой. В первый раз он казался искренним. – Говорят, до тринадцати лет он рос нормально. Потом начал приставать к одной девчонке. Ну, скажем так, несколько жестоко приставать. Хочешь выслушать подробности?

– Конечно, нет!

– Ладно. В общем, ее братья избили его. С тех пор он слегка не в своем уме.

– Но до тех пор он был нормальным, да?

– Не по годам развитый. Склонность к насилию у них в семье наследственная. Они держали его подальше от людей в уединенном поместье до тех пор, пока не нагрянули форканцы. Арксис заверил меня, что мальчик не причинит нам особых хлопот, если только мы ограничим ему потребление мяса и будем снабжать его женщинами.

Белджис как раз начала успокаиваться, умиротворенная рассудительным тоном жреца. Однако при этих словах она испустила крик, едва не срывающийся на визг:

– Ты шутишь! В священном храме? Какие женщины?

Хламида Нагьяка затряслась, как мешок с дынями.

– А ты не хочешь кликнуть добровольцев?

Она снова взвизгнула, и я почувствовал на себе взгляд Ториана.

– Ты думаешь, я так из-за пары лишних синяков на шкуре? – тихо спросил он. – Я видел, как этот ублюдок удовлетворяет свои потребности.

Я вздрогнул.

Тем временем в часовне под нами Нагьяк успокаивал разъяренную жрицу:

– …не стоит беспокоиться… обо всем уже договорились. Каждый день его будет навещать кто-нибудь из родных и приводить с собой слуг. И потом, это ненадолго. Как только явится Балор и угроза минует, мы уберем его отсюда. Это всего лишь необходимая мера предосторожности, сестра.

Еще какая необходимая. Я уселся, чтобы дать отдохнуть ноющим ногам, прислонился спиной к гладкой, холодной стене и позволил усталости кипящей волной навалиться на меня.

Нагьяк раздражал меня, ибо он принадлежал к типу людей, которых я не терплю более других – манипуляторам, которые с легкостью дирижируют другими в собственных целях. Теперь я понял его замысел. Он был мне отвратителен, но еще более отвратительно было осознание того, что с учетом обстоятельств эту интригу можно было бы даже оправдать. Занадон в осаде – или будет в осаде через день-другой. Этот скользкий политик завязал одним узлом жречество, военных и богатеев, и – как он только что сказал – это было вполне разумной предосторожностью. Тошнотворной, но необходимой.

Я хотел спать. Мои веки слипались сами собой. Не говоря уж о том, что я смертельно устал, сон мог принести мне подсказку или прямые указания. Балор не появится еще как минимум день, возможно, даже два. Никто и ничто не мешает мне забыть про Фотия и эту девицу Шалиаль. Они заложники – дабы их семьи вели себя хорошо. Не более того.

Так все просто…

13. Лунный свет

– Она будет здесь с минуты на минуту! – сказал Нагьяк.

Протесты Белджис доносились до нас менее разборчиво – что-то там было немыслимо. Я слушал уже вполуха. Если честно, я наполовину спал. Ториан опустился рядом со мной на колени.

– Нам надо идти, Омар. Луна восходит.

Я слепо глянул на юго-восток и увидел над холмами сияние – золотое, окрашенное местами в оранжевое дымом. Огни раздробились на месиво хаотичных точек. Воздух сделался прохладнее. До рассвета оставался час или два.

Да, пора идти, пока мы не оказались запертыми в храме.

Только куда идти?

Я заставил свою бедную сонную голову прислушаться к разговору в молельне. Нагьяк настаивал на том, чтобы Шалиаль Тарпит немедленно прошла полный обряд посвящения в жрицы. Белджис возражала, что закон есть закон и что сначала она должна пройти послушничество.

– Но право же, я обещал, что ее волосы останутся неприкосновенными, – протестовал жрец.

Ответом было шипение, достойное клубка рассерженных змей в сезон спаривания.

– Что они сделали с Фотием? – тихо спросил я. – Заперли?

– Нет, – буркнул Ториан. – Они отослали военачальника, но этого говнюка оставили сторожить за дверью.

Я попробовал понять, что он имеет в виду, и потерпел неудачу.

– Какой еще дверью?

– Дверью по ту сторону лестницы. Он должен ждать, когда мимо пройдет девица Тарпит.

Одно из моих дурацких предубеждений гласит, что все крупные мужчины глупы. Я знаю, что это не так, но ничего не могу с собой поделать. Ториан был едва ли не крупнее всех известных мне мужчин, но глупым его нельзя было назвать никак. На деле он, возможно, был куда сообразительнее меня – во всяком случае, он углядел что-то, мимо чего я прошел, не заметив.

Что?

Спор у нас под ногами тем временем разгорался.

– Она прекрасное дитя! – кричал Нагьяк. – И она так трогательно посвящена богине. Она знает все писания – мы как следует проверили это. И – да, она девственница. Мы и это проверили.

Я с отвращением отвернулся и снова посмотрел на Ториана. Его зубы сверкнули в гримасе. Он ждал, пока я дойду до всего своим умом. Зачем заложнику Фотию показывать заложницу Тарпит? Почему не наоборот?

– У нас нет времени, чтобы спорить всю ночь до утра, дура! – визжал верховный жрец. – Враг подступает. Дела хуже некуда!

Ториан знал ответ – или считал, что знает.

Белджис сказала что-то про бдения.

– Ладно, – сердито согласился Нагьяк. – Ладно! Мы можем оставить ее здесь До рассвета – пусть бдит на здоровье, если уж ты упряма как ослица. Нет, право, ты невыносима, поняла? Но утром чтоб она прошла обряд!

Женское бормотание в ответ подтвердило, что они достигли некоторого компромисса.

Я потер глаза и снова посмотрел на Ториана.

– Он не посмеет! – сказал я.

– Ты уверен, о Меняла Историй?

Нет, я не был уверен.

– Но как? Разве возможно такое?

Самое время было отправляться на разведку.

Я заставил себя встать на ноги и зашагал по крыше в сторону города, стараясь не отходить от стены. Ториан пошел за мной. Когда я дошел до угла, освещенные отверстия молельни остались у меня за спиной. Одинокое отверстие в кровле подсказывало, что за ней расположена еще одна небольшая комнатка, хотя света не было видно. Пару секунд я размышлял: как же в нее попадают? Комната расположена за алтарем, а в той стене не было ни одной двери. Может, в нее можно попасть с другой лестницы?

Я заглянул за угол и изучил главный фасад пирамиды. По оси его огромные ступени для торжественных шествий вели от основания к вершине. Дальше высился в темноте бок Майаны, но все, что я мог разглядеть, – это лишь изгиб ее груди. Ее рога чернели на бархатной подкладке звездного неба – я торопливо отвел взгляд: не стоит мне в нынешнем утомленном состоянии засматриваться на звезды.

Покрытие передо мной представляло собой гладкую поверхность из полированного гранита, сверкавшего в ночи как вода. Никаких вентиляционных и световых проемов. Разумеется, я не мог видеть нижние ярусы.

Я начал пробираться вперед, пригнувшись, чтобы меня нельзя было увидеть снизу. Повязка здорово мешала мне передвигаться; подумав, я развязал и сбросил ее. Ключ от особняка Тарпита упал на камни со звоном, от которого – так мне казалось – должен был проснуться весь город. Освободившись от одежды, я пополз дальше, пока не добрался до края, а там растянулся на животе и осторожно высунул голову. Спустя несколько мгновений Ториан лежал рядом со мной.

Никто так и не смог внятно объяснить мне, почему высота всегда кажется большей, когда смотришь сверху вниз, а не наоборот. Старый Тумбал из Тенка говорил обычно, что так устроили боги, чтобы чувствовать себя еще божественнее, но я ему не верю. Но если это все же так, то мы с Торианом должны были бы ощущать себя самыми что ни на есть богами. Я помню только, что меня поразила высота пирамиды.

Далеко-далеко под нами разрозненные светлячки на Площади Тысячи Богов означали склонившихся в молитве. Дальше уходил вниз, к воротам, Большой Проспект, движущиеся огненные точки отмечали перемещения военных патрулей. Редкие освещенные окна говорили о болезни или о каких-то неладах в доме. Впрочем, мы пришли сюда не затем, чтобы глазеть на город.

Нас интересовал храм. Предыдущий ярус тоже представлял собой гладкую плоскость из темного гранита.

Я покосился на своего спутника. Он кивнул, но ничего не сказал.

Некоторое время мы пятились ползком, потом я поднялся и, пригнувшись, поспешил к восточной грани. Громада Балора темнела на фоне лунного сияния; золотой меч угрожающе блестел.

Я снова растянулся на пузе и высунул голову посмотреть на ярус под нами. Разница была налицо – множество темных отверстий и редкие светлые отмечали комнаты и коридоры. Жаль, что я не видел ярусы, расположенные ниже, но я не сомневался, что картина будет приблизительно такой же.

Из трех светлых отверстий над молельней доносилось негромкое женское пение.

Я посмотрел на Ториана, не отстававшего от меня ни на шаг.

– Нам надо залезть на самый верх, – сказал я.

– Святой Фуфанг не даст в обиду своих.

Я улыбнулся, с гордостью ощущая, что мой спутник начинает доверять богам больше, чем собственной хитрости и силе.

В моем плане имелось одно-единственное слабое место. Стоит кому-то на Площади Тысячи Богов посмотреть вверх – и он увидит нас. Правда, зритель может и не поверить своим глазам. К тому же поверхность камня напоминала цветом и фактурой человеческую кожу, а мы оба были обнажены. Это могло помочь, как бы странно это ни казались. Мы разом поднялись и бросились бегом к парадной лестнице.

Бок о бок устремились мы по широким ступеням к самому верхнему уровню. В центре его стояла Обитель Богини – высокий цилиндр из гранита, увенчанный золотым куполом. Каким-то образом плавность его линий сочеталась с угловатостью остального сооружения. Единственным проемом в гладкой стене была входная арка. Мы не сбавляли хода, пока не добежали до нее.

Я ворвался внутрь, увидел перед собой Майану и рухнул на колени.

Ториан пошел еще дальше, распластавшись на полу.

– Прости нас! – простонал он. – Святая Владычица, мы ищем только славы твоей!

Это была молитва, а я с некоторым усилием вспомнил, что терпеть не могу молитв. Богиня знала, что мы пришли, и знала зачем. Я откинулся на пятки полюбоваться на нее.

С земли Обитель, конечно, казалась крошечной, да и здесь я с трудом мог оценить ее истинные размеры из-за высоты купола. Так или иначе, приходилось мне видеть и тронные залы царей меньшего размера. Гладкий пол из мрамора не нарушался ничем. На фоне темной дальней стены стояла богиня страсти – серебряная фигура в три моих роста.

Изо всех изваяний богини, которые мне доводилось видеть до сих пор, это, наверное, самое яркое. Той ночью она была окутана в лунный свет, свет тайны. Каким бы слабым он ни был, он сиял на ее рогатом полумесяце, играл на бриллиантах в ее волосах, зажигал багровые рубины на ее губах и сосках и горел обольстительным синим огнем в паху. Ее взгляд пронизывал меня насквозь, холодя сердце страхом. Вечная мать, вечная супруга! Страх – да, конечно, но, кроме страха, я ощущал еще и желание, от которого перехватывало дух. Я трепетал от ее призыва. Право же, за всю свою долгую жизнь я никогда еще не бывал столь самонадеян, чтобы являться в саму обитель богини нагишом и без приглашения.

Ну, может, меня все-таки приглашали? И потом, есть ведь боги и богини, настаивающие на том, чтобы в их присутствии смертные были только нагими, ибо одежда есть не что иное, как тщеславие и показуха. Или помеха – в некоторых случаях.

Я неуверенно поднялся и начал оглядываться. Осмотрев интерьер, я вышел на улицу и направился к северному краю яруса, заднему фасаду храма. Последнюю часть пути я привычно проделал на карачках. Я посмотрел вниз, на ярус, с которого мы только что поднялись, и снова увидел проемы расположенных под кровлей помещений. Снова нижние ярусы остались скрытыми от моего взгляда, но я не сомневался в том, что они отличаются очень мало – ну, возможно, света от факелов чуть больше, да еще добавляются дворики со спящими в них жрецами и жрицами.

За храмом земля полого понижалась; кое-где за склон цеплялись небольшие домики. Городская стена подходила с этой стороны совсем близко к храму.

Я не стал изучать западный фасад. Вместо этого я вернулся к Ториану – он лежал ничком и отползал, пятясь как рак – молящиеся всегда покидают священную обитель таким вот образом.

– Все как мы и думали, – сообщил я. – В праздники жрецы и знатные горожане поднимаются по парадной лестнице. Они не видят ничего, кроме гладкого камня. Из этого я делаю вывод, что главный фасад храма – цельная каменная кладка. Остальные три фасада полые и заселены, хотя их никогда не показывают мирянам. Грязное белье снижает священный ужас перед богами.

– А здесь, наверху?

– Ничего. Никаких входов. Никаких дверей. Ничего. Под нами сплошной камень.

Ториан встал, и, несмотря на его могучее сложение, даже он уже с трудом двигался от усталости.

– Должен быть путь, и Нагьяк должен знать о нем.

– Надеюсь, что ты ошибаешься. Я в этом уверен. Через день-два мы это узнаем.

Он издал свой львиный рык.

– Думаю, что я убью этого Фотия еще сегодня – для верности.

От страха у меня перехватило дыхание.

– Нет! Не смей! Мы здесь только свидетели, мы не должны вмешиваться в поток событий.

– Ты, возможно, и свидетель. Ты – человек слов. Я – человек дела.

Мне необходимо было подумать. Я продекламировал про себя простенький стишок, которому научила меня Иллина.

– Грамиан Фотий – заложник, – объявил я. – Если ты убьешь его здесь, ты развяжешь в городе гражданскую войну.

Он опять зарычал – и еще раз, уже чуть тише.

– Возможно, ты и прав, хотя у меня руки чешутся придушить его. Кстати, луна уже осветила ступени. Как мы будем спускаться, о слуга богов?

– По заднему фасаду.

Почтительно поклонившись богине, мы покинули Обитель.

Мы подползли к северному фасаду. Лежа на холодном граните, мы смотрели на уступ под нами. Уступ казался высоким. Может, лучше все-таки рискнуть спуститься по лестнице?

– Я могу спустить тебя немного, – сообщил Ториан. – А будь у меня повязка, спустил бы еще ниже.

– Только не жди, что я потом поймаю тебя.

Он усмехнулся:

– Сломаю ногу и нарушу тем самым монотонность нашего существования.

Я перевалился через край. Ториан взял меня за запястья и опускал, насколько хватало длины его рук. К своему удивлению, я обнаружил, что ноги мои, вместо того чтобы упираться в стену, болтаются в воздухе, а перед носом маячит резной карниз. Прежде чем я успел за него ухватиться, Ториан отпустил меня, и я рухнул вниз. Я хлопнулся сильнее, чем ожидал, громко охнув от удара. Колени и локти обожгло огнем. Оставалось только надеяться, что те, кто обитает в комнате под ближайшим проемом, спят крепко.

Мгновение спустя следом за мной скользнул через край Ториан. Он тоже заметил нависающий фриз и успел, зацепившись, повисеть немного, изучая его. Фриз почти, не выступал из стены, но тянулся по всей грани, а возможно, и вокруг всего храма. Я как-то расстроился, что не заметил его раньше. Правда, у нас не было возможности разглядеть храм вблизи при дневном свете, но я обычно горжусь своей наблюдательностью. Наблюдательность – основа моего ремесла.

Ториан, цепляясь за рельефы, как муха полз вниз до тех пор, пока не повис на нижнем поясе, откуда и спрыгнул ко мне. Он приземлился гораздо мягче, чем я, и тут же устремился к краю яруса, лег и осторожно выглянул вниз. Когда он вернулся, я уже встал и более-менее обрел способность ходить. Первым делом мы пошли подбирать свои повязки.

– Ничего, – шепнул он. – Только верхний.

– Но почему фриз тянется вокруг верхнего яруса, если его нет на остальных? Это идет вразрез с моими представлениями о красоте.

– Потому, что рельефы здесь расположены не случайно, а с умыслом.

– С каким умыслом?

Тут проем, мимо которого мы проходили, осветился.

Разумеется, мы заглянули в него.

Спальня под нами была небольшой, но для одного человека вполне просторной. Соответственно этому она была и обставлена – просто, но со вкусом: складная койка, стол и, возможно, еще несколько предметов, вне поля нашего зрения. Мне приходилось жить в куда более скромной обстановке, и не раз. Однако спальня показалась просто крошечной, когда в нее вступил Грамиан Фотий, на ходу излагая в простых, но достаточно ярких выражениях свою точку зрения на размеры кровати.

Высокий голос посоветовал ему спать на полу. Потом огонь померк, а дверь хлопнула. Я услышал лязг засова.

Я схватил своего спутника за руку, хотя не питал иллюзий насчет возможности удержать его, если он решит свести счеты с охотником на рабов.

– Если он лежит, я мог бы прыгнуть на него, – возбужденно прошептал Ториан. – Это пойдет на пользу его потрохам – для начала.

– Я понимаю, что соблазн велик, но мне очень хочется увидеть твое представление. Боюсь, я не смогу оценить его по достоинству в темноте.

– Ага! Вот, значит, в чем дело.

– Пошли. – Я поспешил увести его от проема.

Мы вернулись к исходной точке над верхней лестничной площадкой. По лестнице спускались две длинные цепочки жриц. Пение прекратилось: церемония была завершена. Я распластался на крыше и, просунув в проем голову и плечи, успел увидеть из положения вверх тормашками во главе процессии что-то алое – жирный Нагьяк спускался на своем кресле – носилках на плечах четырех молодых жрецов.

Ночные дела близились к концу – скоро храм утихнет, и мы сможем подумать о том, как отсюда выбраться. И вовремя: полумесяц уже выглядывал из-за дымной завесы, а с рассветом все начнется по новой. У нас оставалось совсем немного времени.

И все же нам пришлось задержаться. В смежном с площадкой дворике три молодые жрицы укладывали древнюю верховную жрицу спать. Белджис топталась рядом, возможно, надеясь на какое-то просветление, но старуха оставалась недвижна, как мешок картошки. Мы не осмелились идти по узкой полоске кровли над ними.

Я оттащил Ториана на безопасное расстояние и уселся. Он с усталым вздохом сел рядом со мной. Меня самого шатало от усталости – с той минуты, когда я проснулся в оливковой роще, миновали долгие, долгие сутки.

– Скикалм? – сказал я. – Завтра ее торжественно пронесут по городу. На закате ее оставят в Обители Богини. Интересно, что случится с ней, если Балор не откликнется?

Я вспомнил: о том, что наследницей нынешней верховной жрицы станет Белджис, говорили так, будто Скикалм в случае неудачи должна умереть. Однако реакция Ториана застала меня врасплох:

– А что с ней случится, если откликнется?

– Ты же слышал! С рассветом она снова сделается юной и прекрасной супругой бога. Сама Майана, возможно, не участвует в этом, ее будет представлять здесь верховная жрица. Как Омия, они сказали, или Пиала. Должно быть, были и другие – в более далекие времена. Несомненно, не все имена сохранились в памяти.

– Только на сей раз бог окажется подозрительно похож на Грамиана Фотия, а жрица – на Шалиаль Тарпит?

– Я уверен, он не посмеет! – не сдавался я. – Даже если боги и допустят такое, горожан не обмануть. Шалиаль – не Скикалм.

– Кто помнит, какой была Скикалм в юности? – буркнул Ториан.

Я нахмурился – его логика начинала доходить до моего сознания.

– Но Тарпит – один из самых богатых купцов в городе! Множество людей должны знать его дочь!

– Совсем не обязательно. Вполне возможно, она большую часть жизни провела в затворничестве. А этот ублюдок Фотий много лет прожил в какой-то сельской дыре. Ты сам слышал это. Он всего две недели как вернулся и часть этого времени провел вне города, охотясь на рабов. Неплохо, не так ли?