Текст книги "Прошедшее повелительное"

Автор книги: Дэйв Дункан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц)

Джонс снова погрузился в кресло, вытирая лицо платком. Он помолчал, собираясь с мыслями, потом заговорил, не поднимая глаз:

– Лидерство, инспектор. Наш основной продукт – лидерство. Они попадают к нам совсем детьми. А выходят от нас молодыми людьми. Довольно невинными молодыми людьми, если мерить мировыми мерками. Но зато из того сплава, что позволит им служить империи. Часто паренек, окончив эту школу, через три или четыре года получает под свое начало территорию примерно в половину Англии: администратор, судья, солдат, инженер, сборщик налогов, блюститель порядка – все в одном лице. И не ради власти, не ради денег, но единственно из чувства долга!

Лизердейл ждал.

Джонс блеснул стеклами пенсне.

– Латынь, греческий и прочие науки сами по себе ничего не значат. В этом мире важно не то, что вы знаете, но то, что вы собой представляете! Esse non sapere[3]3
  не в мудрости суть (лат.)


[Закрыть] – вот школьный девиз. Мы учим их чести, достоинству и искусству актера. Вот что они выносят отсюда. Не все, конечно, далеко не все. Но лучшие действительно овладевают этим в полной мере. Экзетера я причислил бы к лучшим. – Он упрямо посмотрел на полицейского.

Миссис Боджли говорила примерно то же самое.

– Конкретнее, пожалуйста.

Джонс убрал платок в карман.

– Эдвард Экзетер? Родился в Британской Восточной Африке, если не ошибаюсь, в девяносто шестом. Сюда попал, когда ему было около двенадцати лет. Вышел – формально – неделю назад. Прекрасный ученик, гордость школы. Похоже, этим летом у него будет шанс послужить родине.

Он сделал паузу. Лизердейл продолжал молча ждать – он чувствовал; еще немного, и что-то проявится.

– На долю Экзетера и так уже выпало достаточно трагических переживаний. Вы, наверное, помните о событиях в Ньягате?

– Смутно.

– Отец Экзетера был администратором округа. Они с женой оказались в числе убитых. Все произошло за несколько дней до того, как они собирались уехать в отпуск.

– Генерал упоминал об этом – вскользь. Впрочем, он… гм… не вдавался в подробности. – В общем-то это было мягко сказано.

Джонс поморщился:

– Вам стоит почитать официальное заключение. Все это дело – из тех бессмысленных кровопролитий, что, похоже, являются неизбежной платой за прогресс. Видите ли, меньше десяти лет назад весь этот район и на карту-то нанесен не был. Варварство продолжает тлеть под самой поверхностью. Враждебно настроенные воины из соседнего племени – меру или как их там, голод, браконьерство… резня и все сопутствующие ужасы и как результат – карательные меры. Одним словом, история движется вперед, оставив позади еще несколько могил. – Мистер Джонс тяжело вздохнул.

– Сколько Экзетеру тогда было лет, сэр?

– Шестнадцать.

– Он находился здесь, в Фэллоу? Как он это воспринял?

– Право же! А вы как думаете? Он был сражен, разумеется. Сообщение о трагедии пришло в выходной, и никто из Уайтхолла не дал себе труда известить его. Так что он узнал обо всем из газет утром в понедельник. Он не видел родителей четыре года и как раз надеялся повидаться с ними летом.

– Братья, сестры?

Джонс снова вздохнул:

– Никого. Он замечательно быстро справился с отчаянием. Сильный характер. Его оценки почти не понизились. А потом, когда худшее, казалось, было позади, опубликовали результаты расследования, и это снова разбередило раны.

– Будьте добры, сэр, повторите еще раз название местности. И точную дату – во всяком случае, настолько точную, насколько вы помните. – Лизердейл уже знал, что ему будет оказана вся возможная помощь. Он не получил никакого удовольствия – слишком легкой оказалась победа. – Каким образом, сэр?

– Я хотел сказать, разбередило раны Экзетеру. – Джонс осторожно снял пенсне и протер его носовым платком, потом, прищурив глаз, оценил результаты. – В самом кровопролитии нет вины его отца. Как я сказал, убийцы – обыкновенное сборище бандитов, зашедших на чужую территорию. Однако Экзетера резко критиковали за то, что он не держал для охраны своих учреждений гарнизона специально подготовленных туземцев. Юный Экзетер сказал бы вам – и я почти готов поддержать его точку зрения, – что его отца обвинили в том, что он слишком хорошо справлялся со своей работой. Если бы он оказался плохим администратором и правил с помощью угроз, ему бы требовалось защищать себя! Еще один парадокс, э? В общем, в свои молодые годы Экзетеру уже пришлось пережить такое, что не пожелаешь никому.

– А его опекун?

Джонс водрузил пенсне на нос и недоверчиво прищурился:

– Почему вы спрашиваете, сэр? Разве он не может сказать вам этого сам? Он что, пропал?

– Нет, сэр. – Лизердейл перелистал свой блокнот. – Сотрясение мозга, сложный перелом правой ноги и ряд менее серьезных ушибов. Когда я уезжал из больницы, он еще не пришел в сознание.

– Боже правый! – задохнулся Джонс. Некоторое время он молчал, собираясь с мыслями. – Опекуном является его дядя, преподобный Роланд Экзетер, глава миссионерского общества «Светоч».

Он назвал это имя так, словно преподобный доктор Экзетер был известен каждому, – и правда, Лизердейлу доводилось слышать о нем. Он умолчал о том, что уже имел со святым отцом телефонный разговор рано утром. Равно как и о том, что экономке преподобного Экзетера потребовалось довольно много времени, чтобы уговорить того хотя бы подойти к телефону. Да и подошел он в конце концов только для того, чтобы объяснить: его религиозные убеждения не позволяют ему путешествовать по воскресеньям – нет, ни в коем случае, даже чтобы навестить раненого племянника, обвиняемого к тому же в совершении убийства.

– Экзетер переписывался также с каким-то типом из министерства по делам колоний, – нахмурившись, сказал Джонс. – Уверен, у меня где-то записаны его имя и адрес. Мистер Олдкастл, если не ошибаюсь. Видите ли, в таких случаях правительство его величества принимает посильное участие.

– А другие родственники?

– Насколько мне известно, только кузина.

Лизердейл навострил уши, но виду не подал.

– Друзья семьи?

– Не слышал, чтобы он упоминал кого-либо.

– Мистер Джонс, вам ни о чем не говорит имя или прозвище «Джамбо»?

– Весьма распространенное прозвище, только и всего. У нас в четвертом классе учится Джамбо Литтл.

– Нет. Ладно. Расскажите мне о кузине.

– Мисс Алиса Прескотт. У меня, кажется, есть ее адрес.

– Насколько они близки?

Джонс изобразил понимающую улыбку:

– Два месяца назад Экзетер был у нее на дне рождения; ей исполнился двадцать один год. До достижения совершеннолетия она – как и он – находилась под опекой дяди – преподобного Экзетера. Я не видел юную леди несколько лет, но полагаю, что молодой человек пребывает в сильном смятении. Как к нему относится она, мне неизвестно. Он на три года моложе, и они в близком родстве.

– Я прослежу, чтобы ее оповестили о случившемся, сэр.

– Благодарю вас. Уверен, Экзетер будет весьма благодарен за это. Если она хоть отчасти такова, какой он ее считает, она откликнется.

Хороший школьный наставник – это не просто надзиратель. Акции Джинджера Джонса в глазах Лизердейла заметно повысились. Доверие и дружбу по меньшей мере одного из своих подопечных он завоевал, это точно.

– Расскажите мне о самом юноше, сэр.

– Крепкий… – Джонс задумался на мгновение. – Неплохой спортсмен, хотя и не выдающийся, если не считать крикета. Он один из лучших подающих, учившихся в последние годы в нашей школе. Немного склонен к одиночеству, особенно после трагедии, но, несмотря на это, его любили. Безупречно выполняет все, за что берется. Прирожденный лидер – младшие слушались его беспрекословно, а ведь он никогда не повышал голоса. Они на него только что не молились. Немного слабоват в математике – он просто не видел в ней особого смысла. Зато поразительные способности к языкам. Окончил школу с медалями по греческому и немецкому, да и по латыни был близок к этому. Чуть хуже французский, – помедлив, добавил он.

Ну да, именно такая информация будет наиболее убедительна в суде.

– Итак, он окончил школу. Не знаете ли вы, каковы его дальнейшие намерения?

Джонс не торопился с ответом.

– Насколько я знаю Экзетера, ему, как и всем остальным, не терпится надеть форму. Проучить гуннов как следует!

– А если бы мобилизацию не объявляли?

– Он собирался в Кембридж. Похоже, он давно уже сделал выбор в пользу двух или трех колледжей – на такие дела в семье деньги имеются.

– А дальше что? По отцовским стопам? Министерство по делам колоний?

Пауза.

– О нет. Современные языки.

Лизердейл сделал пометку в блокноте. Свидетель чего-то недоговаривает. Возможно, молодой Экзетер держит обиду на организацию, обвинившую его отца за то, что тот был слишком хорош для своей работы. Впрочем, вряд ли это имеет какое-либо отношение к убийству.

Мотив! Лизердейлу просто необходим был мотив. Что превратило образцового школьника в жестокого убийцу?

– А родственники с материнской стороны?

– Если и есть, самому Экзетеру о них ничего не известно. Его мать родом из Новой Зеландии.

– Но из европейцев?

Джонс снисходительно усмехнулся:

– Ищете ложку дегтя, инспектор? Не могу не признать, у него темные волосы, и загорает он почти дочерна, но его глаза! Голубые, как небо. Я бы сказал, этакие корнуолльские.

Почему-то это задело Лизердейла.

– Я не видел его глаз, – сказал он. – Они были закрыты. – Пожав плечами, он возобновил допрос. – А как у него с личной жизнью? Ничего такого на горизонте?

Казалось, преподаватель французского постарел с начала допроса на несколько лет. Покровительственный тон, отличавший его поначалу, давно уже исчез, но от этого вопроса на его щеках появился сердитый румянец.

– Я уже говорил вам, как высоко ценю Экзетера. Экзетер – молодой английский джентльмен.

– Будьте добры, мистер Джонс, отвечайте прямо.

Джонс фыркнул:

– У мальчиков в закрытой школе нет личной жизни. То, что может случиться во время каникул, – вне пределов моего зрения, но даже так я сомневаюсь, чтобы эти правила нарушались. В школах типа Фэллоу целомудрие блюдут тщательнее, чем в любом известном мне монастыре. Я, кажется, уже говорил вам, что мистер Экзетер неравнодушен к своей кузине.

Лизердейл нехотя записал ответ.

– Заранее прошу прощения за следующий вопрос, однако я обязан задать его. Как насчет «любви, что даже имени себя стыдится»?

– Нет! Любой намек на такое в Фэллоу – повод к немедленному исключению, будь то ученик или наставник! – Мгновение Джонс просто свирепо смотрел на него, потом перевел дух. – Конечно, это всегда потенциальная проблема в обществе, состоящем исключительно из мужчин. В некоторых школах, пусть даже примерных… нет, я совершенно уверен. Мы не наивны. Мы следим за этим. У нас вот уже много лет не было ни одного случая. Холодный душ и постоянная физическая нагрузка, инспектор!

– И Экзетер?..

– Абсолютно гарантированно.

Похоже, он говорит совершенно искренне. Возможно, он просто не настолько хорошо знает своих подопечных, как ему представляется. Единственным вразумительным мотивом в этом деле может быть порыв страсти. С минуту Лизердейл продолжал крутить в пальцах ручку, думая, что бы еще спросить об Экзетере. Уверенность наставника в этом мальчишке смущала его. Она мешала ему: на присяжных такое всегда производит впечатление.

Когда он поднял взгляд, Джонс устраивался в кресле поудобнее.

– А другой мальчик, интересующий вас, инспектор? Смедли, полагаю?

– Тимоти Фитцджон Боджли.

– Что?! – Подобного ужаса от Джонса вряд ли можно было бы ожидать, скажи ему даже, что его назначают обучать принца Уэльского ивриту. – Объясните, пожалуйста.

– На данный момент подробности дела засекречены, мистер Джонс. До воскресных газет информация не дошла, однако что-то наверняка просочится в завтрашние выпуски.

Наставник застонал:

– Ради всего святого, скажите мне! Это ужасно!

– С вашего позволения, сначала ваша оценка молодого Боджли. Он тоже проживал у вас в корпусе?

– Да. Они с Экзетером дружили в младших классах, и эта дружба продолжалась и дальше – пожалуй, со стороны Экзетера в меньшей степени, чем со стороны Боджли. Экзетер более, так сказать, самостоятелен. – Джонс снова протер пенсне, близоруко щурясь, будто вообще ничего не видит без него. – Боджли – мальчик болезненный. Его постоянно беспокоит астма. Из-за этого он не мог участвовать в играх… его прозвали Волынкой.

– Его отец – выпускник Итона. – Лизердейл умолчал о том, что изучал биографию начальника по принадлежавшему самому этому достойному джентльмену справочнику «Кто есть кто».

Джонс слабо улыбнулся непонятно чему. Потом вернул пенсне на место и, похоже, ожил.

– Вас интересует, почему он не отправил собственного сына туда? Из-за астмы. Фэллоу ближе к дому, чем Итон. Или вас интересует, почему председателем совета попечителей у нас не выпускник Фэллоу? Что ж, это вопрос политики… точнее, денег и политики, инспектор. И если вы хотите знать, не из лучшей ли семьи молодой Боджли по сравнению с большинством остальных наших мальчиков, ответ будет – да. В жилах Боджли течет голубая кровь. Его будущее в империи лежит где-то на уровне полномочного представителя, куда выше администратора округа, на которого мог бы рассчитывать Экзетер. Форин Оффис, дипломатический корпус – вот возможное поле его деятельности. Он несколько капризен и избалован, любит жалеть себя. Я могу представить, что некто старше, с более сильным характером мог бы сбить его с пути истинного – что я совершенно исключаю в отношении Экзетера. Однако в принципе он славный молодой человек, и я уверен, в чем бы вы ни подозревали этих двоих, ваша информация неверна.

Он сделал попытку улыбнуться, однако результат вышел довольно жалкий.

– Вот. Я был с вами совершенно откровенен, не так ли? Теперь, надеюсь, вы откроете мне, какая с ними случилась неприятность? Меньше чем неделю назад я смотрел на то, как мои юные друзья выходят в большой мир, лежавший, казалось, у их ног. Я еще просил Экзетера совершить приношение Посейдону – стакан ретсины от моего имени… И вот вы говорите мне, что он вернулся и его подозревают в чем-то недозволенном.

– Я мало что могу сообщить. – Лизердейл не закрывал свой блокнот. – Предыстория вам уже известна. Когда родители Смедли отозвали его обратно из Парижа, Экзетер вернулся с ним. Он обнаружил, что ему некуда деться, однако его и раньше приглашали в Грейфрайерз-Грейндж… Где он обыкновенно проводил каникулы, пока были живы его родители?

– Здесь, – тихо ответил Джонс. – Он постоянно жил в Фэллоу с двенадцати лет, за исключением редких случаев вроде летних лагерей, школьных экскурсий или визитов к друзьям. У нас учится много детей, родители которых служат за морем. В таких случаях другие родители часто заботятся о друзьях своих сыновей – ну, например, приглашают пожить на Рождество.

– И никогда – у дяди?

– Очень редко. Насколько мне показалось, их отношения более чем прохладны.

Лизердейл сделал пометку в блокноте.

– А мог он как старый ученик просто вернуться в Фэллоу?

Джонс не без досады покачал головой:

– Инспектор! Он же только что окончил школу! Неужели вы сами не помните, что эта веха означала в вашей жизни? Если альтернативой была гостеприимность друга… Ворон только-только вылетел из гнезда!

Любопытный момент, подумал про себя Лизердейл. Парень, должно быть, пребывал в возбужденном состоянии. А его дядьку, похоже, изрядно удивило, что он вернулся в Англию.

– Экзетер телеграфировал Боджли из Парижа и получил приглашение. Он прибыл вчера. – Рассказывая, инспектор продолжал внимательно наблюдать за Джонсом. – Я могу пересказать вам только официальное сообщение, переданное в прессу. Поместье генерала Боджли Грейфрайерз-Грейндж было разбужено сегодня вскоре полуночи шумом ссоры в кухонной пристройке. В кухне был обнаружен мистер Эдвард Джордж Экзетер, раненый и без сознания, и тело мистера Тимоти Фитцджона Боджли. Мы подозреваем умышленное убийство.

– Боже правый! – Краска сбежала с лица Джонса, превратив его в пергаментную маску. Он облизнул пересохшие губы – даже язык его, казалось, побледнел от волнения. – Мертв! Как?

– Характер повреждений не подлежит разглашению, сэр.

– Инспектор! Я знаю этих мальчиков уже много лет. Они мои друзья, мой труд, а до прошлой недели они были и моими подопечными!

Лизердейл решил верить ему. Возможно, это и неблагоразумно с его стороны, но в конце концов кто, как не он, ведет расследование. Он имеет право на ошибку.

– Надеюсь, это останется между нами, сэр? Мне не хотелось бы, чтобы это попало в лапы газетчикам.

Джонс облизнул губы.

– Могу я рассказать это доктору Гиббсу по его возвращении?

– Думаю, это не принесет особого вреда. Экзетер упал или был сброшен с лестницы. Он получил травмы, которые я вам уже перечислил. Боджли зарезан разделочным ножом.

Джонс несколько раз открыл и закрыл рот, прежде чем смог выдавить из себя хоть какой-то звук.

– И никого, кроме них двоих на кухне?

– Больше я ничего не могу вам сказать, сэр.

– Но ради всего святого, почему?..

– Мотив? Хороший вопрос. Что двоим молодым джентльменам делать на кухне в такое время суток? Поскольку погреб используется для хранения генеральских вин, можно предположить, что они отправились туда не за чашкой чая.

– Полагаю, такую шалость исключать не стоит, – хрипло согласился Джонс.

– Эта шалость быстро превратилась во что-то другое… – Лизердейл в надежде ждал, однако, если Джонс и пришел к желательному для него заключению, он этого не показал. Жаль. Лизердейлу хотелось знать, кто из двоих был зачинщиком, а кто сопротивлялся. Даже учитывая заметное превосходство Экзетера в росте и весе, единственное, чего он мог придерживаться – версии самозащиты. Это не избавит его от обвинения в убийстве, однако, если ему попадутся достаточно сердобольные присяжные, может подарить надежду на помилование.

Он закрыл блокнот. Дело из разряда «открыть-закрыть». Ему не удалось раскопать мотив, но, черт возьми, обвинение и не обязано представлять мотивы. На следующем же заседании прокурор объяснит присяжным, как Экзетер зарезал друга и, убегая с места преступления, свалился с лестницы.

Защита будет настаивать на невнятных показаниях о женских криках – пусть их, они не смогут объяснить исчезновение женщины сквозь запертую изнутри дверь. Пусть попробуют растолковать, каким это образом Боджли сбросил своего гостя в погреб, вонзив при этом разделочный нож себе в спину с такой силой, что пригвоздил себя к тиковой столешнице.

Присяжные удалятся на совещание, а потом судья, надев черную шапочку, приговорит Эдварда Джорджа Экзетера к повешению.

Внезапно Лизердейла одолело неодолимое желание зевнуть. Пора уезжать. Больше в Фэллоу он ничего не добьется – если он вообще чего-то добился здесь. Ему и так дана редкая возможность – расследовать убийство без раздражающей опеки. Все равно дело отнимут у него не далее как завтра. Ничего, когда Старик придет в себя, у него будет все необходимое для передачи в Скотленд-Ярд. Даже если Старик и не очухается, вернется Робинсон – если, конечно, не застрянет в отпускных пробках.

Где-то вдалеке зазвонил телефон.

– Скорее всего газетчики, – устало сказал он. – Мой вам совет – не говорите им вообще ничего. – Инспектор поднялся из кресла. – Вы не поищете те записи, о которых говорили, сэр?

Джонс не тронулся с места, глядя на посетителя так, словно его ударили. Когда он наконец заговорил, стало ясно, что он просто размышлял.

– Сын генерала убит в собственном доме. При этом генерал как старший констебль формально возглавляет расследование? Не в слишком ли сложном положении он оказался, инспектор?

– Совершенно с вами согласен, сэр. Полагаю, он обратится в Скотленд-ярд.

Конечно, обратится – когда придет в себя… или когда ему будет дозволено, ибо у Лизердейла имелось сильное подозрение, что почтенная миссис Боджли изрядно вмешивается в полицейские дела мужа.

– Министр внутренних дел может заинтересоваться этим делом. Я бы не удивился, – сухо проговорил Джонс. Его глаза снова сделались невидимыми за сверкающими стеклами пенсне. Как только Лизердейл ступит за порог, Дэвид Джонс бросится к телефону – разыскивать руководство.

– Не мое дело оспаривать приказы, сэр.

Они молча смотрели друг на друга.

– Вам не позавидуешь, инспектор, – мягко произнес преподаватель.

Лизердейл уловил нотку вызова: каста, все за одного.

– Ничего не поделаешь, долг, сэр.

Джонс почесал бороду.

– В обычное время нарушить воскресный отдых министра внутренних дел – святотатство, тем более по такому ничтожному поводу, как умышленное убийство. Но, боюсь, время сейчас необычное. Кабинет министров заседает почти непрерывно с начала кризиса. В выходной-то? В сезон банковских отпусков? С ума сойти! Историческое событие! Вам не приходило в голову, что стандартные процедуры в Уайтхолле могут занять некоторое время, а?

Лизердейл даже не думал об этом. Пусть чертовы лягушатники, боши и макаронники сами разбираются со своими делами на континенте. Он надеялся, что правительство его величества удержит страну в стороне от этого. Пусть они там хоть поубивают друг друга, ему все равно. Но он понял, что этот наглый учитель французского говорит дело. Если Боджли и дальше будет вести себя как идиот…

– Полагаю, вы совершенно правы, сэр. А теперь…

– Если бы у вас имелась информация о постороннем лице на месте преступления, вы бы не приехали сегодня сюда!

С чего это он так ухмыляется?

– Вы знакомы с историей со взломом у нас, инспектор?

– Со взломом? У вас, мистер Джонс?

– Взлом случился на Троицу – вот здесь, в Тюдор-Хауз. Любой преступник, пытающийся проникнуть в здание, где сотня юных глоток готова поднять такой галдеж, какой ему и не снился, страдает исключительной безрассудностью. Вам не кажется, инспектор? И потом, что у нас здесь красть? Початую пачку печенья?

Глаза Джонса возбужденно блестели сквозь стекла пенсне.

Лизердейл ощутил некоторую неловкость.

– Не вижу, какое это имеет отношение к нашему делу, сэр.

О взломе в Фэллоу в Грейфрайерз не сообщали – другой округ.

Джонс разочарованно улыбнулся.

– Возможно, никакого. И все же такое совпадение… Мне кажется… – Улыбка исчезла с его лица, словно его поразила новая мысль. С неожиданной легкостью он вскочил. – Инспектор, где сейчас Экзетер? – задыхаясь, спросил он.

– В больнице Альберта в Грейфрайерз.

– Под охраной, инспектор? Вы говорили, что ему не предъявлено официального обвинения, но вы, надеюсь, оставили кого-нибудь охранять его, да?