Текст книги "Грозные моря"

Автор книги: Дэйв Дункан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

2

Был четвертый час ночи, в салуне «Стальные наручники» все уже порядком разогрелись. Битбал различал угрожающие полутона в общем ровном гуле голосов. Сквозь запах дрожжей и кухонный чад явственно чувствовался запах злобы. Даже в свете тусклых ламп можно было увидеть, как краснеют и блестят капельки пота на разгоряченных лицах. Тогда давало о себе знать мурашками по коже какое-то первобытное ощущение близкого сражения. Это значило – время настало. Он потрогал пряжку на ремне. Вон сколько белобрысых джотуннов – скольким он сегодня пустит кровь?

Битбалу было двадцать два. Длинноволосый парень, огромный даже по джотунновским меркам. Раньше он служил на корабле, а осел здесь, в Нуме, с тех пор, как ему взбрело в голову, что вышибала – это тоже нескучная работенка. Дерись хоть каждую ночь, да еще и платят за это. Для джотунна работка – блеск. Через шесть месяцев он уже стал ветераном. Гордость свою он упрятал подальше и теперь, когда шансы были не на его стороне, выбрасывал белый флаг. Передняя часть штанов у него была теперь защищена броней. Ему доставалось почти ежедневно, но он считал своим долгом выбросить за дверь не меньше восьми дебоширов за вечер, даже когда у него была сломана рука, а рекордом было тридцать семь человек. Он любил свою работу.

Битбал решил, что у него как раз есть время продать еще поднос пива. Он подошел к сундуку и положил туда деньги, вырученные за последнюю партию, следя внимательно за тем, чтобы не перепутать свой горшок с чужими – а то ведь можно потом и не получить свою долю. Потом он повесил на локоть дюжину колбас, нагрузил полный поднос кружек и решительно направился в гущу ревущей толпы. Наученный горьким опытом, он держал поднос как можно выше больной левой рукой, а правой раздавал пиво и собирал деньги. Разговаривать в таком гвалте было невозможно.

Он шел через зал, вглядываясь в лица, и откуда-то снизу, от самого пупка поднималась дрожь восторга. Вечерок задаст работы костоправам, сразу видать. Сначала парочка импов для разминки, а потом и джотунны для хорошей тренировки. Тех, кого называют «тяжелый случай», он научился узнавать с первого взгляда. Сегодня таких было немало. Как ни странно, они не были силачами, какие поднимают якорь, скорее их спасала выносливость. Этих нужно было выдворять после остальных, но не дожидаться, пока они примутся за мебель. Мебель была старинная, с бронзой, привинченная намертво к полу. Но морякам это что красная тряпка – трудности их вдохновляют.

Поднос опустел, и он направился к двери. Крат и Бирг уже стояли там. От двери можно было в относительной безопасности наблюдать за развитием событий и скорейшим образом реагировать. Бог Сражений! Сколько же сегодня громил, все шкафы как на подбор. И все же... все же в животе не возникало ощущения сжимающегося комка, какой появлялся еще два месяца назад. Неужели можно просто устать от драк? Не испугаться, а именно устать? Может быть, стоит денек передохнуть? Или это тоска по морю?

Битбал прислонился спиной к стене и, сложив руки на груди, вздрогнул от боли: задел разбитые костяшки пальцев. Это произошло два дня назад. И звон в правом ухе... четыре дня назад или, может быть, пять? Незаметно, чтобы публика успокаивалась.

В городе стояло китобойное судно и набирало команду.

Он подмигнул Биргу и Крату, они в ответ подали знак, что готовы и полны решимости действовать. В зале все ходуном ходило, как шлюпка в северо-западных водах, – теперь уже недолго. Откуда, интересно, все начнется? Например, тот в заднем углу, джинн-полукровка, уже дошел до кондиции, вот-вот кому-нибудь вмажет.

А потом дверь распахнулась. Вошли трое.

О Всемирный Порядок!

Один из них – исполин-джотунн, больше тролля, средних лет, изуродованное лицо все в татуировках. Чтобы джотунн носил егерский наряд? Кричащих расцветок, словно малокровный эльф? Бог Кровопролитий! Битбал пересмотрел свое мнение о том, откуда начнется действие. Волосы у него на затылке встали дыбом, и он пожалел, что стоит так близко к этому месту. Вошедшие остановились рядом с ним, в круге яркого света. На них постепенно переключалось все внимание завсегдатаев, и шум в комнате начал стихать.

А второй джотунн, с седыми моряцкими усами, рядом с Биргом, тоже вырядился не пойми как. Это что – массовое самоубийство? У него же вид, словно он вошел первый раз в порт и ему все нипочем, драться готов с кем угодно.

Крики почти смолкли. Публика в задних рядах привстала со стульев, чтобы получше видеть. Пьяницы протирали глаза. Те, кто уже успел вцепиться друг дружке в глотку, обменялись улыбками, предвкушая развлечение поинтереснее. Теперь любая искра... Битбал начал обдумывать план отступления. Вкус победы, конечно, сладок, но ведь могут и насмерть затоптать, а это не так приятно.

Один из троих повернулся к нему и улыбнулся.

Битбал думал, что за шесть месяцев беспорочной службы в «Стальных наручниках» он повидал все, но эльф был новостью. Трехсторонний договор насчет самоубийства, не иначе. Оставалось только выяснить, эльфийская кровь на полу засыхает такими же темно-коричневыми пятнами или как-то по-другому.

– Простите, – прозвенел эльф, – я полагаю, что в это время лавки, торгующие одеждой, уже закрыты, не так ли?

Так, значит, разноцветные платьица запачкались и красотулька желает купить новые, получше и поярче? От него так и несло лошадиным потом, различимым даже среди вони кабака.

– Наверняка.

Странно... обычно при виде эльфов с их кудряшками у Битбала чесались кулаки. Но у этого паренька была какая-то обезоруживающая кривоватая ухмылка.

– Просто мои друзья хотели бы одеться во что-нибудь менее вызывающее.

– Сынок, если хочешь совета...

– Да, хочу. В любом случае не думаю, чтобы у портного нашлись подходящие размеры. – Эльф нахмурился. – Об этом хорошо бы подумать. Ну, а вообще-то я ищу салун для эльфов.

– Салун для эльфов? – Должно быть, из-за звона в ушах Битбал чего-то не расслышал. – Ты что сказал – «салун для эльфов»?

– Я хотел сказать – найдется здесь какое-нибудь заведение, где эльфу можно выпить?

– Только не здесь, – пробормотал Битбал. Вокруг было тихо, как в склепе. Полный идиотизм: мало того, что он беседует с эльфом, так еще все это видят. Слышно, как сжимаются кулаки, слышно, как стучит в жилах кровь. – Никогда не встречал эльфов рядом с доками.

– Тогда где же?

– Не знаю. Там, где театры, может быть?

– Ну, говори, где это... да поживее!

Морской зеленью и небесно-голубым сверкнули глаза эльфа. Золотом отливали в свете лампы его волосы, выбивавшиеся из-под шапочки.

– Не знаю, – тупо пробубнил Битбал.

Он весь взмок. Сейчас «Стальные наручники» взорвутся, и начнется куча мала. Он чуял: вот-вот. Этот малыш-эльф поднес запал к пушке, а Битбал ему помогает. Ну почему, почему он просто не взял этого выскочку за шкирку и не вышвырнул его за дверь? А Крат и Бирг справились бы с двумя джотуннами. Вместо этого он простонал:

– Сынок, для твоей же пользы – уходи отсюда, пожалуйста. Скорее.

– Сначала скажи, где салун для эльфов?

Битбал и представить себе не мог салун для эльфов.

– На запад до площади, потом северо-запад, там на развилке ложись на правый борт и вперед, потом снова возьми запад и дойдешь до башни, оттуда другим галсом – возьмешь севернее – и примерно три кабельтовых до театра. Вот и все, чем могу помочь, сударь.

С каких это пор он называет эльфов «сударями»?

– Спасибо. Пошли, парни.

Эльф повернулся. Его товарищи последовали за ним.

Сзади кто-то свистнул.

Двое джотуннов обернулись, чтобы поглядеть, кто там свистит.

Свист, а потом...

...на самом деле Битбал по-настоящему не видел, что произошло потом. За странными посетителями закрылась дверь, и комната загудела насмешками и издевками. Битбал посмотрел на Крата, который хохотал, держась за живот, и на белого как мел Бирга. Может быть, Бирга одолело такое же наваждение, что и его самого?

Чувствуя перемену настроения у посетителей, официанты побежали за пивом, а Битбал так и не решился спросить у Крата, что же произошло.

Ему казалось, что он увидел, как два джотунна подскочили и бросились на насмешников-свистунов. Вслед за тем... затем как будто тщедушный эльф мгновенно перемахнул через залу и, нагнав на лету товарищей, схватил их за шиворот...

И остановил их?..

...развернул кругом?

...и вытолкал за дверь?

О Бог Безумия!

Уложив на рассвете в кровать свои синяки, ушибы, кровоподтеки – иначе тело было не назвать – Битбал обнаружил, что отчего-то не может заснуть. Решил, что это из-за разбитого уха, что уху досталось больше, чем он предполагал, и нужно дать ему чуточку покоя и тишины, иначе оно не заживет.

Он натянул ботинки, устроил больную руку на перевязь и вышел на улицу. Он бродил по портовым кабакам, пока не наткнулся на боцмана с китобоя. Боцман и Битбал пожали друг другу руки. Битбала взяли в команду. Он расписался в судовом журнале, и с первым приливом судно вышло в море. Моряк Битбал много лет бороздил моря-океаны, но ни разу не бросил якорь в Нуме. И ни разу с тех пор не знался с эльфами.

3

Перед входом в «Заповедные лужайки», как и положено, стояли, словно бронзовые статуи, два легионера. Облегченно вздохнув, Арткуис завернул за угол и, неслышно ступая на цыпочках по богатому ковру, вернулся обратно в вестибюль.

Он боялся, что эти дубины могут улизнуть, пока он занят с гостями и не смотрит. Они и вправду дубины дубинами. Пришли, видите ли, в нечищеных латах и сожрали по четыре порции, пока и без того загруженные служащие приводили их костюмы в порядок. Паразиты! Но, конечно, раз всех здесь обслуживают, то они ожидали, что ласки и приветливости достанется и на их долю. Но, по крайней мере, не он тратил на них деньги. Сенатор, как часть своего вклада, отсчитал сколько положено на охрану. Большие, выразительные типы, если вам по душе импы. Вот Арткуису, например, не по душе. Но эти обезьяны являлись необходимой предосторожностью.

Он взвизгнул от боли в животе. Предупреждали его доктора, чтобы он не увлекался, но художник должен прочувствовать свое творение.

Арткуис обвел любовным взглядом главный обеденный зал – открыт только три дня назад, а уже занят каждый столик! В золотых тарелках отражался свет люстр... в углу тихонько играл самый знаменитый эльфийский оркестр в Нуме. Разряженные дамы танцевали с толстыми богачами. Увы, в основном с импами. Как ужасно, что большинству эльфов его цены не по карману. Запахи самой изысканной во всей провинции Южного Питмота кухни смешивались с ароматами цветов. Прекрасная обивка, полированное дерево, на столах белые, как первый снег, камчатные скатерти.

Всю жизнь Арткуис мечтал о собственном ресторане, таком, чтобы там все было царством вкуса и красоты. Как довольна была бы мама, если бы могла видеть, чего он достиг. Сейчас, после окончания спектакля в ближайшем театре, в зале не было ни одного свободного места.

Его, конечно, заставили взять партнером импа. И у этой перепачканной чернилами неряхи бедных родственников было больше, чем у муравьиной королевы, но зато творцу не приходилось забивать себе голову такой ерундой, как деньги. Точно так же задевало включение сенатора в число партнеров, хотя это было необходимо. Сенатор пришел в день открытия, и потому сюда ходили все лучшие люди Нума.

Будущее выглядело прекрасно. Сенатор обедал здесь каждый раз, когда бывал в городе. Таково было условие, в общем, не тягостное; не важно, сколько народу сенатор приводил с собой. Качество было всегда наивысочайшее – Арткуис сам следил за этим. Он сам изучил обычаи и вкусы импов Хаба. Он обучался в Вальдолине и Вальдополе и даже в Вальдофине; сама Лотфин наставляла его в высоком поварском искусстве. Отец его рыдал бы от восторга, если бы заглянул в «Заповедные лужайки».

Весь дизайн был выполнен в розовом и золоте. Оркестр закончил гавот и заиграл менуэт.

Пришло время хозяину ненавязчиво поговорить с гостями.

С улицы послышался звон – наверное, какое-нибудь дорожное происшествие.

Приглашенные ликтором возвращались на свои места. Нужно произвести на них хорошее впечатление – не послать ли им пару бутылочек из Вальдоквиффа? Или даже Вальдоцейля?

Снова приглушенный звон...

Арткуис почувствовал, как засосало под ложечкой, как холодок пробежал вдоль позвоночника. Он повернулся и направился ко входу.

Из-за угла вышел эльф. О Бог Деревьев!

Арткуис заробел, как испуганный жеребенок, и шагнул навстречу гостю.

– Могу быть вам полезен, господин?

Эльф поднял бровь.

– Вряд ли. – Он был почти мальчишкой, и одежда на нем была отвратительна! От него воняло... животными! Кишечник Арткуиса взбунтовался.

– У вас заказано место, господин?

– Нет вообще-то, – хладнокровно ответил юнец, разглядывая публику через плечо Арткуиса. – Но зато у меня имеются инструкции. Мне кажется, вот подходящее место.

– Господин, очень сожалею, но сегодня у нас все занято. Если для вас не забронировано...

Из-за угла вышел... джотунн!

И другой! Великан! Чудовище!

Живот обожгло горячими ножами боли. Арткуис почуял недоброе. И этот металлический звук, который он слышал с улицы...

– Это что, шантаж? – вскрикнул он. – Да будет вам известно, что сейчас сам ликтор...

Юноша широко улыбнулся, и Арткуис забыл, что хотел сказать.

– Кто из присутствующих является самой важной персоной среди эльфов?

– Для импов? – промямлил Арткуис.

– Для эльфов. Мне нужен важный эльф. – Парень обвел глазами комнату. – Это кто?

Арткуис нехотя обернулся, чтобы увидеть, на кого показывал палец.

– Это лорд Фаэлнилс. С ним...

– Он важная персона?

– Лорд Фаэлнилс? Он поэт Империи!

– Отлично. Извините меня.

С необычайным проворством паренек оказался позади Арткуиса, и не успел тот сделать и шага, как в плечо знаменитому повару вцепилась громадная лапа, походившая больше всего на пасть аллигатора. Джотунн поменьше подвинул лицо к самому его уху и прошипел сквозь отвратительные тюленьи усы: «Стой тихо».

А вонючий эльфик в измызганной, как старый половик, одежде решительно направлялся туда, где пировал среди свиты поклонников лорд Фаэлнилс.

Это был какой-то кошмар.

4

Никогда еще у Инос голова не болела так сильно. Может быть, из-за яркого солнечного света, хотя она должна была привыкнуть к этому. К тому же лицо затенял широкий кружевной капор. А может быть, так подействовала тряска по булыжникам, потому что Скараш просто умолял побыть возничим, хотя править умел только повозками с одной лошадью. Но скорее всего головную боль вызвала неопределенность.

Кэйд снова скрылась в примерочной. Азак отправился что-то выведывать. Чувствуя, что голова болит все больше, Инос попросила Скараша проводить ее на улицу на свежий воздух и показать достопримечательности. Гонки на колесницах ее больше не привлекали.

Сегодня уже второй день в Алакарне, и Инос раздирали вопросы, на которые не находилось ответов. Нужно ли пытаться бежать от Элкараса? Если верить его словам, он собирается отправить ее в Хаб, куда она и так собиралась, чтобы подать прошение Четверке. Но Элкарас, без сомнения, искусный лжец, не важно, служит он Раше или Олибино. Ясно, что в Хабе ни один из этой троицы не предоставит ей полной свободы действий.

Как же ей спастись? Даже если перехитрить мага, за ней повсюду таскается Скараш. Хуже всего, что в Алакарне у нее не было ни друзей, ни денег. У Азака забрали его золото. Украсть лошадей в большом городе, а потом скрыться не так легко, как увести мулов в пустыне. Более того, выбраться из Алакарны можно было только одним способом – морем, на корабле Империи, а Инос с трудом представляла себе, как это они с Кэйд поедут зайцами.

Самой тяжелой проблемой оказались деньги. Шейх был исключительно щедр. Он велел Скарашу покупать все, что дамы пожелают, невзирая на цену. Но если она просила просто золота, то он становился невероятно чопорным и несговорчивым.

Сторговала ли уже Раша Инос? Действительно ли Элкарас все это время был на службе у колдуна Востока? На эти вопросы нужно было, по-видимому, ответить «нет». Если она уже принадлежит Хранителю, то ее должны были в мгновение ока переправить в Хаб. Значит, яснее ясного – Раша все еще контролирует ситуацию.

Алакарна и вправду была чудесным городом. Широкие прямые улицы, типичные для имперского градостроительства, никак не напоминали тот лабиринт узких переулков, с которым сталкивается путешественник в Араккаране. Тут и там встречались участки с древними изначальными постройками, они производили впечатление незатянувшихся ран; к таким относился и дом Элкараса. Но все эти трущобы будут снесены в ближайшем будущем и вместо них будут выстроены новые, современные, более аккуратные здания.

Так говорил ей Скараш.

– И что вы по этому поводу думаете? – спросила тогда она.

– Вы хотите услышать ответ импа или джинна?

Вот так вопрос! Даже Скараш сегодня запутался в своих ролях. С дедушкой он был покорным и старался стушеваться, с Азаком он играл ярого патриота, для Кэйд представлял заботливого спутника, а с Инос превращался в ветреного ловеласа, а теперь вот и в кучера. Вчера он ни разу не оступился, но уже сегодня утром что-то мямлил, пару раз перепутал маски и менял голос прямо посреди фразы. Слишком много ролей сразу, думала Инос, или же мастера Скараша что-то сильно тревожило.

Осматривать город было ошибкой – голова у Инос разболелась еще больше. Но теперь уже, благодарение Богам, они направлялись к дому, собираясь по пути забрать Кэйд. Если только Инос доживет до этого момента. Колеса прыгали по мостовой так, что искры сыпались из глаз. Коляска ныряла вниз-вверх по холмам и раскачивалась, распугивая пешеходов и животных, которые метались между фургонами и экипажами, еле успевая выскочить из-под колес. Люди рычали от ярости и грозили кулаками. Собаки лаяли, лошади шарахались. В голове точно гномы стучали молотками по наковальне.

Правил Скараш... рядом с ними скакали два гусара, призванные охранять Инос, которые и явились причиной быстрой езды. В общем, они просто крутились перед экипажем, поддразнивая богатого джинна. И вот Скараш устроил скачки с препятствиями на улице Имелада, как показалось Инос, самой узкой, самой неровной, отвратительной улице города. Он намеревался победить, даже если она по дороге умрет.

Алакарна была не таким холмистым городом, как Араккаран и Краснегар, но все же там имелась улица Имелада и дворец на холме. Ходили слухи, что эмир под домашним арестом. В городе, по-видимому, закипали антиимперские настроения, так что, вероятно, Азак сможет найти тайных союзников среди местных джиннов.

За три дня? И почему это враги Империи должны помогать султану, направляющемуся в Хаб? Скорее они сочтут его изменником и порубят саблями, а уж беглая королева с далекого севера вряд ли их заинтересует. Нужно похоронить эту идею.

Коляска накренилась и на одном колесе завернула за угол, едва не опрокинув тележку зеленщика.

И вот перед ними гладкая широкая улица, запруженная народом. Скараш щелкал хлыстом, кричал на прохожих. Инос стиснула зубы и закрыла глаза, но это не помогло. Каждый толчок отзывался в голове вспышками боли, с закрытыми глазами эти вспышки были еще ярче. Где-то позади скакали двое всадников, но Скараш с самого начала перехитрил их, выпросив себе несколько шагов форы, и с тех пор так и не нашлось места, где всадники могли бы обогнать экипаж. Если он кого-нибудь не убьет, то выиграет скачки.

Вчера Азак сопровождал Инос, сегодня ушел один. Он с неохотой согласился на время надеть наряд импов, потому что иначе он выглядел бы вызывающе и на него наверняка набросились бы солдаты. Как всегда, он сделал все по высшему разряду: сбрил бороду, подстригся и причесался на манер импов. В жилете и бриджах – на него обращали внимание все женщины города. И Инос подумала, что Азак в Кинвэйле и даже в Краснегаре, возможно, не будет выглядеть таким уж неуместным. Но сейчас не время думать об этом.

Коляска раскачивалась, скрипела и подпрыгивала. Инос шептала молитвы и все крепче стискивала зубы. Потом она услышала над ухом победный клич и открыла глаза как раз в тот момент, когда мимо прогрохотали всадники. Прямо впереди лежала площадь Эмбли.

– Ты проиграл! – сказала она.

Скараш не решался взглянуть на принцессу, но усмехнулся под нос. Лицо его стало ярко-малиновым, волосы растрепались, шляпу с перьями унесло ветром. Но он был очень доволен собой.

– Естественно, проиграл! Неужто вы думаете, что я такой идиот, чтобы выиграть!

И он потянул поводья, чтобы остановить лошадь. Двумя минутами позже он препроводил Инос в целости, хотя далеко не в сохранности, в ателье. А сам начал отсчитывать всадникам золото, пересыпая его поздравлениями. Вот он, торговец: от него получаешь то, что желаешь.

Ателье представляло собой шикарный дом. Слуги-джинны сей момент взяли лошадь Скараша под уздцы, и Скараш, заметив это, снова отсчитал монетки, чтобы слуги увели в конюшни и почистили заодно и коней всадников. Он взял Инос под руку и помог сойти по широкой лестнице к дверям. Он прямо раздувался от гордости и восторга. Он мог победить, если бы пожелал, поэтому проигрыш виделся двойной победой.

Инос пыталась сосредоточиться, несмотря на головную боль.

– Мастер Скараш? – промурлыкала она, когда перед ними распахнулись большие белые двери.

– Да, душа моя? – ответил он ей в тон. Инос не стала спорить из-за титулов.

– У меня есть родственники в Хабе. И тетушка знакома там со многими. Я подумала, может быть, следует послать им письма, чтобы предупредить о нашем прибытии?

Они остановились посреди холла, уставленного дорогой мебелью. Инос посмотрела на дверь, где она оставила Кэйд, но поскольку к ним направлялся лакей, то, следовательно, тетка перешла в какое-то другое помещение.

– Письма? – переспросил Скараш. – Но сейчас нет такой возможности, не так ли? Ведь первый корабль, который отправляется в Хаб, – это «Жемчужина зари», так что вы просто заплатите за то, чтобы отправить почту тем же кораблем, на котором поплывете сами. Когда мы прибудем в Гобль, ситуация может измениться. Вам, вполне вероятно, не захочется двигаться со скоростью почтовых экипажей.

– Разве вы поедете с нами? – На секунду удивление оказалось сильнее головной боли. Скараш невинно улыбнулся.

– Только до Ангота, чтобы доставить его всемогуществу кое-какие сообщения.

Значит, Элкарас не поедет! А ведь он рискует, отправляя пленников без охраны. Ветры переменчивы. Даже если у «Жемчужины зари» и не были запланированы заходы в какие-либо порты до Гобля, в воле Богов заставить его причалить куда-нибудь. Раша не посмела бы оставить их совсем без магического контроля. Может быть, потому-то с ними и отправляют Скараша?

Инос проводили в комнату, где перед застекленным прилавком суетилась Кэйд. Она так и лучилась радостью.

– Ах, дорогая моя, надеюсь, тебе понравилась прогулка. Пожалуйста, будь добра, присядь и посоветуй мне. Никак не могу решить насчет этого жемчуга.

Инос, изобразив улыбку, опустилась на стул. Занавеси глубокого алого бархата плохо сочетались с розовато-лиловым цветом толстых ковров. Да и мебель подобрана была довольно странно.

Но Кэйд, безусловно, была взбудоражена предстоящим визитом в Хаб. Всю свою жизнь она мечтала попасть в столицу. Дважды она собиралась было уже поехать туда, но оба раза что-то не складывалось, и она оставалась в Кинвэйле.

На самом деле Кэйд была обманщицей почище Скараша. Сначала в пустыне ей удавалось с блеском играть роль кочевницы, без жалоб сносить все тяготы и лишения; в Алакарне она мгновенно превратилась в пустоголовую кинвэйлскую даму, которая только и думает, что о нарядах и драгоценностях.

– Как тебе эта нитка? – мурлыкала тетка. – А эта?

Вокруг нее скакали и суетились помощники-импы, очарованные утонченным вкусом покупательницы и ее богатством. Конечно, в Алакарне, в городе на побережье моря Слез, жемчуга было сколько угодно. Как ни странно, несмотря на тревоги и головную боль, Инос увлекло это изобилие блеска и груды драгоценностей.

– Почему бы не взять обе, ваше сиятельство? – предложил Скараш. – И этот пояс в придачу?

– Вы думаете? – спросила Кэйд, несколько сбитая с толку. – А вот эти серьги и брошечка? Взгляни-ка, Инос!

Инос пробормотала нечто одобрительное и нехотя отошла к стулу перед зеркалом, где можно было примерить и ожерелье, и брошки, и серьги. Скараш хлопал в ладоши, словно демонстрируя свое богатство и подбадривая знатных дам покупать все, что им приглянется. Довольные продавцы перешептывались.

В голове Инос не переставая пульсировала боль, и даже когда она примеряла драгоценности, сознание ее занимал главный вопрос – разрозненные кусочки шарады никак не складывались в одно целое. Нет такой причины, которая заставила бы Рашу отправить своих пленников в Хаб. А обещанное путешествие в Гобль – просто неплохое времяпрепровождение, пока совершается что-то важное.

Но что могли сделать трое изгнанников без денег, без друзей в незнакомом городе? Не могли заплатить за каюту на корабле, не могли подкупить ни охрану, ни матросов. Кажется, им ничего не оставалось, как подчиняться Элкарасу – по крайней мере, до тех пор, пока не раскроются истинные намерения волшебницы.

– О, погляди, какое плетение! – воскликнула Кэйд. – Помнишь мои кружевные манжеты? Ах нет, это было до твоего рождения. Я их носила с разными нарядами, десять лет перешивала их с платья на платье, пока не истрепались. Кружево – это большая роскошь в Кинфорде. А такого кружева, какое здесь, я никогда не видела. Воротнички, манжетки...

– Лучшее кружево делают в Гуваше, – заметил Скараш, на миг превращаясь в купца. Он принялся описывать, как гномы собирают шелк лесных пауков, а потом ударился в подробности относительно качества и хранения.

Через полтора часа, рассыпаясь в благодарностях, Инос поднялась со своего места и собралась уходить. Солнце уже садилось, и Инос терзала мысль о предстоящей ночи в узкой комковатой кровати в доме Элкараса. Кэйд бессовестно растрачивалась по мелочам. Но она выглядела такой довольной – милая Кэйд. Она заслужила это. Помощники упаковывали все эти богатства, а Скараш беспечно платил за покупки.

Кэйд мельком взглянула на Инос.

Инос моргнула и посмотрела на тетю еще раз, внимательнее. Но мимолетное странное выражение на лице у Кэйд уже исчезло, она как ни в чем не бывало болтала о местном наряде для чаепития.

И тогда Инос догадалась. Прямо у нее на глазах Кэйд решила одну из проблем. Пусть у них не будет денег, зато будет куча драгоценностей, сережек, колец, брошек и булавок. Для взяток сгодится.

Втроем в коляске с одной лошадью – даже Скараш не решился устраивать гонки. На него, кажется, напала неожиданная сдержанность. По улицам туда-сюда сновали рабочие и слуги, но Скараш только бормотал сквозь зубы, нетерпеливо ерзая на сиденье.

Инос наблюдала за ним затуманенным от боли взором. Весь день юноша не упускал случая, чтобы поухаживать за ней. Любопытно, поверит ли она в конце концов в преданность внука Элкараса? И вообще, чего стоят обещания этого ловкого молодого человека? Если он и вправду наследник номер один, то, заигрывая с ней, здорово рискует, ведь он может не унаследовать тайное могущество Элкараса. А чего-то большего, чем легкий флирт, Инос, разумеется, не допустит. И если его отправляют сопровождать их во время плавания, то вполне вероятно, что он уже владеет какими-то тайными силами и тогда должен знать, о чем она сейчас думает, – тогда желание флиртовать как рукой снимет. Принцесса решила вообще об этом не думать, тем более что из-за головной боли она не могла выдавить даже улыбки.

Наконец коляска свернула на узкую аллею и, качаясь, подъехала к дому купца. Скараш пробормотал что-то неразборчивое. Вокруг дома толпилось слишком много легионеров, слишком много лошадей, слишком много чем-то возбужденных горожан.

Не дожидаясь Кэйд, Инос спрыгнула с подножки и поспешила за Скарашем. И вдруг, услышав знакомый голос, внезапно остановилась.

В ту же секунду она увидела его, центуриона Имопони. Он выкрикивал команды, и снова принцесса ощутила безотчетную тревогу. Она не видела его с той первой встречи, но время от времени думала о нем. Инос так и не смогла понять, что же в нем так ее настораживает. При звуке его голоса всякий раз поднималось из глубины души необъяснимое беспокойство. Солдаты собрались группками, вокруг них толпились рабочие-джинны, которые выходили из обширного хранилища. На что все они смотрят?

Инос начала продираться сквозь толпу, получив изрядное количество тычков, щипков и ругательств. И увидела, как появился Элкарас собственной персоной, огромный, важный в своей алой мантии, в шапочке, венчающей копну белых волос. Его красное лицо покраснело больше обычного. Все уставились на нечто, лежащее на земле.

На булыжниках плашмя лежал Азак. Он был без сознания. Лицо все распухло от ударов, одежда изодрана. И красная от крови. Но только Инос присела рядом с ним на колени, как чья-то рука схватила ее за запястье и, встряхнув, поставила на ноги.

– Вы знаете этого человека, сударыня? – Черные глаза центуриона глядели подозрительно.

– Я... да.

Вне себя от боли в руке, Инос попыталась высвободиться, но разве хватит ее ничтожных сил, чтобы выдернуть с корнем дуб – такая была хватка у центуриона.

– Шейх... то есть мастер Элкарас... нанял... нанял его. Мне больно!

Не обратив внимания на жалобу, Имопони взглянул на шеренгу легионеров. Они расступились, и вперед прошествовал Элкарас, сияющий словно жар-птица.

– Он был из моей охраны, центурион.

Поняв, что стиснул руку слишком сильно, Имопони отпустил Инос, оставив на запястьях белые, медленно розовеющие полосы.

– Был, мастер?

Элкарас пожал плечами.

– Видимо, теперь он не сможет справляться со своими обязанностями. Могу ли я поинтересоваться, что произошло?

Центурион сложил руки на груди.

– Он полез туда, куда не следовало.

– И за это, как видно, получил.

– Хорошо еще, что жив остался. Оставить его вам или я могу распорядиться с ним по своему усмотрению?

По-прежнему хмурясь, Элкарас бросил взгляд на кольцо вооруженных людей. Затем снова пожал плечами.

– Пусть побудет у меня, пока не поправится. Вопрос исчерпан?

– Почти.

Элкарас вздохнул.

– Полагаю, пять империалов.

– И еще десять за нанесенный ущерб.

Элкарас надулся, но уступил.

– Плюс залог за будущее правильное поведение... скажем, двадцать.

Теперь старик обжег центуриона свирепым взглядом, готовый взорваться.

– Он, конечно, чего-то стоит, но он не наследник эмира! Могу я попросить носилки, чтобы внести этого идиота внутрь?

Имопони, довольный, кивнул. Большинство его людей открыто перемигивались и хихикали, подсчитывая, сколько достанется каждому. Элкарас обернулся и промычал указания. Вокруг все засуетились, забегали.