Текст книги "Зов свободы"

Автор книги: Дэвид Томпсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

ГЛАВА 10

Нат был поражен до такой степени, что не мог говорить. Взглянув на Уинону, он увидел, что девушка выжидающе улыбается, затем Нат перевел взгляд на ее отца и отметил суровое выражение его лица.

– Язык проглотил? – пошутил было Шекспир, но тут же стал серьезным. – Помни, что я рассказывал тебе о том, как легко оскорбить индейца.

Чувства смешались в душе Ната. Хотелось сказать «да», но воспоминания об Аделине мешали этому. С другой стороны, не хотелось обижать Черного Котла или ранить чувства друга, и Кинг решил уклониться от прямого ответа.

– Скажи Черному Котлу, что я нахожу его дочь весьма привлекательной.

Ехидно усмехнувшись, Шекспир исполнил просьбу.

– Объясни, что я не очень хорошо знаю их обычаи и понятия не имею, как принято ухаживать за девушкой, – говорил Нат, тщательно подбирая слова.

Старый охотник перевел.

– Еще скажи, что для белых людей ухаживание – продолжительный процесс. Молодым надо получше узнать друг друга, прежде чем отношения станут более близкими.

Шекспир пожал плечами:

– И ты хочешь, чтобы я объяснил ему все это?

– Да, – твердо сказал Нат, – и прошу передать это поточнее. Я очень уважаю его, поэтому не хотел бы ненароком обидеть.

Благодарная улыбка тронула губы Шекспира.

– Сейчас ты очень похож на своего дядю Зика.

– На дядю?

– Да. В твоей голове больше мудрости, чем у большинства людей в мизинце, – похвалил его траппер, повернулся к воину и подробно все ему передал.

Нат с беспокойством ждал ответа Черного Котла, стараясь не глядеть на Уинону. Что бы подумали его близкие, если бы сейчас видели, как он обсуждает проблему ухаживания за индейской девушкой с ее отцом? У родителей точно была бы истерика.

Вождь ответил.

– Он говорит, что ничуть не обиделся, – пересказал Шекспир. – Он доволен, что ты так внимателен к его чувствам. Черный Котел согласен, что мужчина и женщина должны прежде узнать друг друга. У шошонов есть традиция, которой они придерживаются во время ухаживаний, по его мнению, это тебе поможет.

– И что это за традиция?

Шекспир указал на свернутую бизонью шкуру:

– Пара влюбленных накидывает вот это на себя и гуляет при лунном свете.

– Он хочет, чтобы я прогулялся с его дочерью? – спросил Нат, слегка шокированный столь свободным отношением отца к роману дочери.

– Идти или нет – решать тебе, – сказал Шекспир, – но он говорит, что его позволение ты получил.

Нат жестом поблагодарил вождя и показал, что был бы рад прогуляться с Уиноной.

Черный Котел хмыкнул и сказал несколько слов старому охотнику.

Седовласый траппер улыбнулся:

– Почему бы не сейчас? Другого времени не будет.

Нат немного опешил:

– Прямо сейчас?

– В чем же проблема? Хочешь погулять с Уиноной, иди. Ну же!

Нат начал было подниматься, но вдруг замер.

– В чем теперь дело?

– Я подумал…

– Ну…

– Мы оба будем под одной шкурой, так?

– В этом-то все и дело. Трудно узнать друг друга, если гулять под разными шкурами, – пошутил Шекспир.

Нат видел, как Уинона взяла свернутую шкуру, и наклонился к своему наставнику:

– А если я случайно до нее дотронусь?

Старый охотник открыл было рот от удивления, но тут же взял себя в руки и заулыбался.

– Что тут смешного? – чувствуя неловкость, спросил Нат.

– Если ты дотронешься до нее, сомневаюсь, что это будет случайно, – захихикал Шекспир.

– Ты же понимаешь, о чем я. Не хочу, чтобы с меня сняли скальп за то, что я позволил себе вольности с дочерью Черного Котла.

Траппер посмотрел в глаза юноши:

– Ты вообще что-нибудь знаешь о женщинах?

– Немного.

– Что значит «немного»? Слушай, Нат, ни один мужчина не может позволить себе вольностей с женщиной, если она сама этого не захочет. В девяти из десяти случаев женщина разжигает страсть, а потом убеждает мужчину, что это была его инициатива…

– Овладеть ею?

Старый охотник удивленно заморгал:

– Господи! Уж не собираешься ли ты ее насиловать?

– Конечно нет.

– Насилие – для слабаков, для мужиков, у которых не хватает смелости встретиться с женщиной в честном бою и честно потерпеть поражение. Так что действуй и не мешкай.

– Да я бы, конечно…

– Что ты там бормочешь? – прислушался Шекспир. – Если тебе от этого легче – ни одну индейскую женщину никто не удержит под шкурой, если она этого сама не захочет, – предупредил он. – Так что, если ты перейдешь границу, девушка тотчас же уйдет.

Уинона подошла к Нату и протянула ему сверток.

Юноша встал, медленно взял шкуру и повернулся к выходу, сдерживая легкую тошноту, подступившую к горлу.

Черный Котел сказал что-то старому трапперу, тот рассмеялся.

– О чем он? – спросил Нат.

– Хочет знать, может, ты плохо себя чувствуешь. Я сказал, что у тебя подкашиваются ноги и всякая чепуха в голове.

– Спасибо, удружил…

– Не волнуйся. Любовь побеждала и даже самого сильного воина.

– Снова Уильям?

– Нет. Это мое. Теперь иди, а то солнце взойдет.

Нат двинулся к пологу, смущаясь оттого, что Уинона еще не вышла наружу.

– Иди-иди, глупый! – подтолкнул Шекспир. – Индейские мужчины должны показывать путь, женщины следуют за ними.

– Вот как?!

– Иди же!

Поклонившись Черному Котлу и его жене, Нат пробрался к выходу, девушка с улыбкой на лице последовала за ним.

Шекспир махнул рукой на прощание и усмехнулся:

– Но главное: будь верен сам себе [12]12
  У. Шекспир. «Гамлет». Пер. М. Лозинского.


[Закрыть].

– И что это значит? – спросил Нат, задержавшись у выхода.

– Это значит, – ответил старый траппер и глаза его засияли на морщинистом лице. – Не зажигай свой фитиль, пока не увидишь белки ее глаз.

Он отклонился назад и затрясся от беззвучного хохота.

– Сумасшедший, – прошептал Нат, вышел из типи и замер в удивлении – в небе мерцали звезды, солнце давно село.

Его плеча коснулась рука Уиноны. Лицо девушки было слишком серьезным для простого свидания, и Нат улыбнулся, чтобы подбодрить ее. Он стал разворачивать шкуру, нащупывая пальцами складки. Дело оказалось непростым, и, когда наконец это удалось, он поднял шкуру повыше, укрылся ею и поманил девушку к себе. Она встала рядом. Шкура доходила им до колен и скрывала от любопытных глаз, погрузив молодых в атмосферу волнующей близости. Ната это странно возбуждало. Он прокашлялся и повел плечами, пытаясь вернуть себе чувство уверенности.

Но вдруг заметил стоящих в отдалении у костра четырех молодых шошонов. Все смотрели с любопытством, и Нату даже стало интересно, как они воспримут его свидание с Уиноной.

Один из воинов направился к ним.

Нат посмотрел на девушку и ободряюще улыбнулся, словно говоря, что держит ситуацию под контролем, и положил правую руку на пистолет.

Шошон остановился в ярде от них.

– Прости, – сказал он, и голос выдал юный возраст, – прости, Убивающий Гризли.

Нат удивился, услышав хоть и не совсем внятную, но английскую речь. Особенно изумило Кинга, что к нему обращались подобным образом. Он вспомнил, как Шекспир сказал его имя Черному Котлу и еще нескольким шошонам – стало быть, слух обошел весь лагерь.

– Что ты хочешь? – спросил Нат, пытаясь скрыть смущение.

– Меня зовут Тянущий Лассо. Очень рад нашей встрече.

Улыбка мелькнула на губах юноши, но Нат взял себя в руки и сохранял спокойный тон. Тянущий Лассо? Что за имя? Но благоразумие победило любопытство, и он задал другой вопрос:

– Где ты научился языку белых?

– Охотник Пит научил немного. Шесть зим назад.

– Рад познакомиться с тобой, – ответил Нат все еще не понимая, чего хочет молодой воин.

– Друг шошонов – друг Тянущего Лассо, – сказал тот.

– И я буду всегда относиться к шошонам как к своим друзьям, – заверил Нат.

Тянущий Лассо улыбнулся и кивнул:

– Много друг. Всегда помнить.

Он повернулся и зашагал к своим друзьям.

«Что это было? – удивился Нат и покачал головой. – Нет, все-таки невозможно понять этих индейцев».

Уинона что-то шепнула и толкнула его в плечо.

Нат почувствовал вину за то, что совсем позабыл о девушке. Взглянув на нее, он понял, что Уинона хочет идти дальше. Нат медленно зашагал, держа руки за спиной, но остро ощущая ее близость.

Молча они прошли десяток ярдов.

Нат рассеянно смотрел на соседние типи и искал подходящие слова. Знать бы хоть одну фразу на языке шошонов, которая помогла бы ему выразить свои чувства.

– Не знаю, что тебе сказать, – наконец произнес он, надеясь, что Уинона догадается о его состоянии.

Девушка ответила, и слова ее были похожи на музыку.

– Никогда не чувствовал себя таким беспомощным, – признался Нат.

Они коснулись плечами друг друга и остановились.

Под шкурой становилось жарко. Нат смущенно покашливал, радуясь, что Шекспир его не видит, уж он бы сейчас над ним посмеялся.

Уинона что-то рассказывала, ее живая манера речи компенсировала небогатый словарный запас Ната.

Юноша восторженно смотрел на ее прекрасные черты и просто слушал музыку слов, кивая, когда считал нужным, и широко улыбаясь, когда Уинона бросала на него взгляд. Они остановились в дюжине ярдов от последних типи.

Девушка перестала говорить и повернулась к нему лицом.

– Чудесная ночь… – начал было Нат, хотя на самом деле не обращал никакого внимания ни на яркие звезды над головой, ни на свежий ветерок, ласкающий лоб. Его вселенная вращалась теперь вокруг прекрасного лица перед ним. Неяркий, мерцающий свет луны отражался в глазах Уиноны и серебрил ее кожу. Девушка улыбнулась, сверкнув зубами, ее теплое дыхание коснулось губ Ната. – Даже не верится, что это я. – Нат подумал об Аде-лине. Как он мог так скоро предать ее? Да еще с индианкой. Но он тут же прогнал эту мысль – так мог сказать глупый житель Востока, который привык относиться к индейцам с пренебрежением, как к людям, недостойным его общества. В глубине души Нат не мог относиться к Уиноне хуже только из-за того, что она индианка. Глаза их встретились, Уинона теперь казалась ему самой удивительной девушкой в мире.

Они прижались друг к другу, голова Ната закружилась, кровь пульсировала в висках. Он облизал пересохшие губы, и вдруг случилось невероятное! Прежде чем он смог остановиться, прежде чем слабое воспоминание об Аделине помешало ему, вся Вселенная замерла на месте из-за одного-единственного события.

Уинона и Нат поцеловались.

ГЛАВА 11

– Что, черт тебя побери, ты сделал прошлой ночью с этой девушкой?

Нат резко повернулся и уставился на траппера, едущего рядом.

– О чем ты? – раздраженно спросил он, сильно дернув вьючную лошадь за уздечку.

– Остынь, – усмехнулся Шекспир. – Я не сую нос в твои дела, но не мог не заметить, как Уинона носилась вокруг нас все утро, улыбаясь и напевая. Все время, пока девушка помогала разбирать типи, она не закрывала рта. Не думаю, что видел кого-то за свою жизнь, кто так охотно занимался бы хозяйством.

– Опять надо мной подшучиваешь?

– Даже и не думал, – заверил его Шекспир, хотя в уголках рта старого траппера и затаилась улыбка.

Юноша повернулся в седле и посмотрел на колонну шошонов, следующую за ними. Большинство воинов двигались по краям на случай нападения. Некоторые женщины ехали на лошадях, но большая часть шла пешком, с детьми и собаками. Разобранные типи были привязаны к волокушам.

Малыши лежали в искусно сделанных колыбельках за спинами у матерей. Гениальное по своей простоте устройство представляло собой вырезанный из дерева каркас, в который помещался мешок из мягкой ткани. Каждая колыбелька была украшена в соответствии со вкусом матери и не похожа на другую – колыбельку можно было привязать к седлу или к волокуше, прислонить к чему-нибудь, если матери нужны были свободные руки.

Чтобы перебраться на другое место, племени потребовалось около сотни лошадей. Больше дюжины животных тащили самое большое типи, жилище Черного Котла. Нат уже отметил для себя одну интересную особенность перехода: у индейцев существовало деление на классы.

Во главе колонны ехали шошоны, у которых просторные типи, много имущества и лошадей. За ними следовали те, кто не настолько богат. В самом конце, глотая пыль из-под копыт, ковыляла беднота с двумя-тремя вьючными животными и несколькими собаками.

Уинона шла впереди, направляя лошадей, которые тащили типи отца. Она заметила, что Нат смотрит на нее, улыбнулась и помахала рукой.

– Да, не позавидуешь вам, – заметил Шекспир, – самый сложный случай из тех, что я видел.

Нат перевел взгляд на старого охотника:

– Хочу, чтобы ты знал кое-что…

– Уж, пожалуйста, скажи.

– Я намерен поквитаться с тобой. Не знаю еще как, но в один прекрасный день, когда ты меньше всего будешь ожидать, я отомщу тебе.

Шекспир добродушно улыбнулся:

– Справедливо, мой юный друг. Мне нравятся люди, в которых столько мужества и решимости.

Заметив во главе колонны Тянущего Лассо и его пятерых приятелей, Нат вспомнил прекрасное мгновение с Уиноной и вздохнул.

– Мне нужен совет, Шекспир.

– Я так и думал.

– Мне действительно нравится Уинона…– начал было Нат.

– Надо бы купить тебе словарь, – перебил его старый траппер.

– О чем ты?

– Мужчина должен всегда говорить что хочет и хотеть, что говорит. Сказать, что Уинона нравится тебе, так же просто, как шошону признаться, что он не в восторге от черноногих.

– Не вижу связи, – пожал плечами Нат.

– Увидишь. Просто ты надеешься, что кто-то сделает выбор за тебя, и сам себя обманываешь…

– Ты дашь мне совет или нет? – нетерпеливо перебил Нат.

– Для того я и здесь, – успокоил его Шекспир.

Кинг рассеянно смотрел на долину, через которую лежал их путь, размышляя над тем, как понятнее объяснить свою проблему. Он проследил за вороном, парящим над лесом, и, будто поймав мысль, сказал:

– Не буду больше ходить вокруг да около…

– Не стоит из-за меня отказываться от своей любимой привычки.

– Пожалуйста, перестань, – серьезно попросил Нат. Старый охотник перестал улыбаться:

– Хорошо, Нат, буду серьезным. Так чем я могу тебе помочь?

– Думаю, что я влюблен.

Наставник хотел было что-то ответить, но передумал и просто кивнул:

– Продолжай.

– Я по уши влюбился в Уинону и вовсе не понимаю почему. Прекрасная девушка ожидает моего возвращения в Нью-Йорке. По крайней мере надеюсь на это. Или надеялся, пока не встретил Уинону. Теперь я думаю только о ней, все время хочу быть рядом. Но как мне сблизиться с Уиноной, если мое сердце в Нью-Йорке, с Аделиной?

– Прежде чем ты увязнешь в этом, давай проясним несколько моментов. Когда мужчина влюблен, он теряет голову. Или, как говорил старик Уильям, когда пылает кровь, как щедр бывает язык на клятвы [13]13
  У. Шекспир. «Гамлет». Пер. М. Лозинского.


[Закрыть]. Вот что объясняет твою страсть.

– Страсть?

– А как еще это назвать? Я точно знаю – невозможно, чтобы мужчина, находясь с одной девушкой, сердцем тянулся к другой. Возможно, мысленно ты еще в Нью-Йорке и память дергает за твои душевные струны, но уверяю тебя, что сердце твое уже поддалось чарам дочери вождя.

Нат кивнул, соглашаясь, но по-прежнему пребывал в растерянности:

– Что же я наделал?

– Все произошло само собой.

– Я не об этом. Как я мог пойти на свидание и едва не потерять голову?

Шекспир хмыкнул:

– Слишком поздно, дружок. Ты ее уже потерял. Надо было отказаться от прогулки прошлой ночью.

– Но я не хотел обидеть Черного Котла, – оправдывался Нат.

– Кого ты пытаешься обмануть? Я не буду давать тебе советов, если ты и дальше будешь недооценивать меня. Никогда не считай человека глупым, если он носит штаны из оленьей кожи или его волосы длиннее твоих. Всегда помни, что опыт, благодаря которому я слыву одним из мудрейших людей в округе, многим прочистил мозги.

– Ты считаешь, что я уже как бы обручен с ней, хочу я этого ли нет? – спросил Нат.

– Ты пошел на свидание и подогрел ее надежду, так? Ты говорил ей приятные вещи и стоял с нею под одной шкурой, так? Она не скрывала, что ты ей нравишься, и ты воспользовался этим, ведь так? Потому Уинона вправе думать, что вы непременно поженитесь. Да, считай, что ты обручен с ней.

– Но я честно не знаю, хочу ли на ней жениться.

– Не поздновато ли впрягать лошадь в повозку, а?

– Не знаю, что и думать, – вздохнул Нат.

Чувства были в полнейшем смятении. С одной стороны, Аделина Ван Бурен, с другой – Уинона. С одной стороны, женщина, которая занимает высокое социальное положение, чей отец знатен и богат, с другой – девушка, которая скитается со своим племенем и чей отец хвастает перед гостями скальпами своих врагов. День и ночь. И Нат в ловушке между ними. Поправочка – он сам загнал себя в эту ловушку. В его раскаленной голове маячил последний, решающий вопрос.

– Так что же мне делать?

– Ты должен решить это сам, – твердо сказал Шекспир и замер в седле, напряженно вглядываясь в лес.

Нат тоже посмотрел туда:

– Что ты там увидел?

– Я не уверен, – траппер наморщил лоб, – мне показалось, что-то мелькнуло между деревьев.

Нат, как ни пытался, не увидел ничего. Старый охотник немного успокоился:

– Может, олень или лось.

– Чего ты такой нервный?

– Кто нервный?

– Ты.

– Объелся, должно быть, вчера вечером.

Нат фыркнул:

– У тебя железный желудок, сам говорил.

– Доверяй только трети того, что слышишь, и половине того, что видишь, тогда у тебя будет правильное представление о действительности.

– Твой девиз? – усмехнулся Нат.

– Делай так… – начал было Шекспир и внезапно остановился, глядя на деревья. Он придержал поводья, правую руку положил на «хоукен», перекинутый через седло. – Теперь я уверен.

Нат замер, вглядываясь в окутанные тенью деревья, и опять не заметил ничего необычного.

– Подъедем поближе, – предложил траппер и, не дожидаясь ответа, направился к лесу.

Смущенный необычной нервозностью старика, Нат догнал его, тоже изготовив карабин. Черный Котел и другие воины остановились и теперь следили за ними. Женщины, лошади с поклажей и дети все еще продолжали двигаться.

– Я могу ошибаться, – сказал Шекспир. – Такое случается уже не в первый раз и, сомневаюсь, что в последний раз. Но проверить стоит.

От леса их отделяли ярдов двадцать.

– Думаешь, черноногие? – спросил Нат.

– Некоторые из них ускользнули вчера, помнишь? Не удивлюсь, если они обошли нас и устроили впереди засаду.

– Откуда они могли узнать, какой путь мы выберем?

– Они не так глупы. Черноногие уже поняли, что Черный Котел со своим племенем отправился на встречу, а это – самый короткий путь, – пояснил Шекспир.

– Надеюсь, ты ошибаешься.

– Я тоже.

Но Шекспир не ошибся.

С криками и воплями дюжины три черноногих появились из укрытия в подлеске. Потрясая оружием, они мчались галопом прямо на колонну.

– Надо их отвлечь на себя! – воскликнул Шекспир и направил своего белого скакуна наперерез индейцам. – Оставь вьючную лошадь здесь!

Нат пришпорил свою лошадь и бросился за траппером. Уже слышались крики женщин, лай собак, ржание.

– Они хотят разогнать лошадей! – догадался старый охотник.

Нат понимающе кивнул.

– И захватить женщин! – добавил он.

Нат вскинул «хоукен» к плечу и прицелился в скачущего впереди черноногого. В последнюю секунду юноша передумал, решив сохранить пулю для более важного случая.

Женщины пытались отогнать животных подальше, в то время как воины сбегались и съезжались с разных сторон колонны, чтобы устроить заслон.

Пригнувшись в седле, Нат обогнал Шекспира. Он слышал, как тот звал его, но не остановился, думая только об Уиноне и высматривал ее в колонне. Девушка пыталась развернуть лошадей и отъехать на безопасное расстояние. Во всеобщей панике животные не слушались. Нагруженные шестами, шкурами и прочим добром, они цеплялись волокушами и натыкались друг на друга.

Один из черноногих, вооруженный копьем, отделился от основной группы и направлялся прямо к Нату, завывая, словно койот. Нат решил позволить ему приблизиться, прежде чем выстрелить.

Сзади грохнул карабин, и черноногий, раскинув руки, слетел с лошади.

«Шекспир!» – понял Нат, но его радость была недолгой – теперь уже пятеро всадников с криками и улюлюканьем неслись прямо на него.

ГЛАВА 12

Нат рискнул бросить взгляд на Уинону и увидел, что девушка едва справляется с лошадьми. Он также успел заметить, что воины шошоны мчатся на помощь к женщинам с разных сторон, но они все еще слишком далеко. Черноногие были уже футах в двадцати, когда Нат поднял карабин, прицелился и выпустил пулю в одного из них, вооруженного луком и уже натягивающего тетиву.

Выпущенная стрела угодила в шею лошади скачущего рядом врага, раненое животное отшатнулось вправо, столкнувшись с третьей лошадью. Два же воина, охваченные яростью, продолжали скакать во весь опор.

Поскольку Нат уже не мог выстрелить из карабина, он, прижав приклад левой ногой к седлу, вытащил оба пистолета. Черноногие приближались, у одного в руке был томагавк, у другого – копье.

Нат, намеренно направляя лошадь между ними, выжидал, пока один из черноногих поднимет копье, тогда юноша прицелился сразу в обоих и нажал на спуск.

Раздался двойной щелчок, и в облаке дыма Нат увидел, что воины, не издав ни звука, свалились на землю.

Рослый воин с томагавком, которому удалось успокоить свою лошадь после столкновения с раненым животным, уже кричал что-то нечленораздельное и мчался к Нату.

Юноша понимал, что не успеет перезарядить оружие, а черноногий наверняка искусно владеет томагавком, так что шансов выжить у Ната почти нет. Если только он не придумает какую-нибудь хитрость.

Нат выпрямился в седле, крепко сжав оба пистолета. Черноногий уже замахнулся на него томагавком – их разделяло футов пятнадцать. Кинг резко наклонился вперед к нападающему и… швырнул один из пистолетов в его размалеванное лицо!

Тот инстинктивно увернулся. Тогда, приблизившись еще, теперь уже другим пистолетом Нат что есть силы ударил черноногого в переносицу. Хлынула кровь, воин закачался, юноша ударил еще и еще. Черноногий зашатался, но все же удержался на лошади. Нат выдернул у него томагавк и замахнулся изо всех сил.

Острое лезвие вонзилось в лицо воину.

С широко раскрытыми от ужаса глазами черноногий, тщетно пытаясь зажать рану руками, рухнул в траву.

Почувствовав опасность, Нат оглянулся. И вовремя! Воин на лошади, у которой в шее торчала стрела, скакал к нему во весь опор, размахивая томагавком. Времени, чтобы развернуть скакуна и встретить нападавшего, почти не оставалось. Черноногий занес томагавк над головой Ната, но юноше удалось отразить удар своим томагавком. Воин не сдавался. Нат опять отвел удар, ему пришлось делать это снова и снова, поскольку попытки черноногого становились все более отчаянными.

Юноша слышал выстрелы, крики, вопли, ржание, но не мог оторвать взгляда от противника ни на секунду. Беспокоясь за Уинону и Шекспира, Нат хотел поскорее отделаться от врага, чтобы прийти им на помощь, если это необходимо.

Но у черноногого были свои намерения.

Нат снова отразил удар своим томагавком. Мгновение его рука оставалась вытянутой, и юноша потерял равновесие. Мускулистые руки врага схватили его и сбросили наземь. Черноногий прыгнул следом и снова замахнулся томагавком.

Нат сумел отвести удар. Лезвие скользнуло по руке, и юноша отскочил, чтобы избежать последующей атаки.

Воин, однако, удвоил усилия.

Скрипя зубами от боли, Нат лихорадочно соображал, как бы обхитрить черноногого. Должна же быть какая-то уловка! Неожиданно юноша оступился и упал на колено.

Вопя от радости, индеец занес над ним томагавк.

Нат сумел увернуться, томагавк просвистел прямо у него над ухом.

И вот, находясь теперь рядом с врагом, поддавшись неосознанному желанию, Кинг с жестокостью, которая в другое время удивила бы его, вонзил свой томагавк в ногу противника. Воин закричал, попятился и, высвобождая ногу, замешкался. Нат тотчас поднялся и со всей силы вонзил лезвие воину в живот, прежде чем тот успел что-либо сделать. Черноногий согнулся, глаза его расширились. Нат выдернул томагавк. Раздался хлюпающий звук – враг с трудом дышал. Но лицо его выражало не страх, не признание поражения, а дерзкий вызов.

Где-то поблизости закричала женщина.

Уинона! Может, это она? Чтобы наконец закончить затянувшуюся схватку, Нат нанес последний удар. Острое как бритва лезвие рассекло индейцу горло, кровь брызнула во все стороны, и Нату пришлось протереть глаза от липкой жидкости.

С проклятием на устах воин завалился вперед и стал недвижим.

Нельзя было терять ни минуты!

Нат огляделся, пытаясь отыскать Уинону. Основное действие разворачивалось в стороне от него: отряд черноногих добрался до колонны и теперь там шла жестокая битва. Воины шошоны заслонили женщин и детей и, даже оказавшись в меньшинстве, не уступали врагам. Черный Котел был в самой гуще сражения, поразительно легко и точно орудуя томагавком.

Улюлюканье, крики, вопли, выстрелы, ржание лошадей и бешеный лай шошонских собак – шум стоял невероятный!

Уиноны нигде не было видно. Шекспира тоже.

Зато Нат заметил свою лошадь и побежал к ней. По пути юноша поднял свой карабин, нашел пистолет и засунул его вместе с томагавком за пояс. Разрываясь между желанием принять участие в битве и мыслью, что не иметь при себе заряженного оружия опасно, Нат перезарядил «хоукен» и один из пистолетов, да так быстро, как никогда прежде. Уже через минуту оружие было готово к бою, Нат вскочил на коня и помчался в гущу событий.

Четверо шошонов сражались против семерых черноногих, прикрывая женщин, которые уводили на восток лошадей, запряженных в волокуши.

Там была и Уинона!

Кровь застыла в жилах, когда Нат увидел, как один черноногий, оттеснив Уинону от других, пытается поймать ее.

У девушки была лишь короткая палка в руках, она старалась ударить воина, но это только злило его.

Нат поскакал туда, не видя никого и ничего, кроме той, чьи губы были слаще меда, чьи объятия сулили неземное блаженство. Стрела просвистела у юноши над головой, но Нат даже не обратил внимания.

Уинона в опасности! Все остальное не имело значения.

Черноногие не заметили появления Ната, и ему удалось приблизиться ярда на два, прежде чем один из воинов, почувствовав его присутствие, обернулся. Почти касаясь стволом индейца, Нат выстрелил. Пуля мигом сбросила воина с коня, а стрелок сам едва удержался в седле из-за отдачи, поскольку держал карабин в одной руке. Перекинув оружие в левую руку, Нат протянул правую Уиноне.

– Залезай ко мне! – крикнул он. Догадавшись, что нужно делать, девушка быстро взобралась на лошадь позади Ната.

– Держись крепче! – посоветовал он, и Уинона обняла его за талию.

Нат хотел отвезти девушку в безопасное место, но услышал крик Уиноны и увидел ее отца.

Неподалеку трое черноногих окружили Черного Котла. Вождь сопротивлялся отчаянно, но уже сдавал, и нападавшие предвкушали победу. К тому же помощи не предвиделось – рядом не было ни одного шошона.

Девушка что-то кричала на ухо Нату и показывала на отца.

Надо было действовать!

Нат пришпорил коня и достал оружие, пожалев, что не успел зарядить пистолеты.

Между тем Черный Котел поверг на землю одного из нападавших, ударив его изо всех сил томагавком по голове, но пока поворачивался к другому, третий, взмахнув тонким копьем, вонзил его прямо в грудь вождя.

Уинона закричала.