Текст книги "Двенадцать дней Дэша и Лили"
Автор книги: Дэвид Левитан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Глава 2. Лили
Два голубка (на передаренном свитере)
13 декабря, суббота
Я зла на глобальное потепление по всем очевидным причинам, но больше всего я зла на него за испорченное Рождество. В это время года мы должны стучать зубами от холода и закутываться в пальто, шарфы и варежки. От нашего дыхания на улице должны образовываться облачка пара, а в воздухе ощущаться обещание снега. Семьи должны греться дома у разожженных каминов, попивая горячий шоколад и обнимая домашних любимцев. Лучший предшественник Рождества – вызывающий мурашки холод. С его наступлением приходит и хорошее настроение. Мы поем радостные песни, заготавливаем гору печений, собираемся на семейные посиделки с любимыми людьми и ждем самых важных подарков сезона. Предшествующие Рождеству дни не должны быть такими, как эти: мягкими, теплыми, двадцатиградусными. С разгуливающими в шортах покупателями, попивающими мятный латте со льдом (фу), и постоянно мажущими игроками фрисби, из-за которых выгульщикам собак в Томпкинс-сквер грозит сотрясение мозга. В этом году в словно весеннем воздухе не ощущается Рождества, холод не спешит к нам, поэтому и я не спешу радоваться лучшему времени года.
На улице холода не хватает, зато я ношу его внутри и пронизываю им Дэша, совершенно незаслуженно.
– Если тебе нужно идти, то иди, – сказала я бесцеремонно. Бесцеремонно. Слово из словаря Дэша – грубое, непостижимое, отчужденное. Странно, что оно вообще мне известно. Помимо миллиона связывающих меня по рукам и ногам обязательств еще приходится готовиться к экзаменам. Мысль об этом вызывает во рту привкус горечи. (Почему для поступления в университет необходимо изучать такие слова? Без них что, нельзя получить высшее образование? Как бы не так! Это просто ненужная трата времени, ненужная трата умственных усилий. Уверена, родители не расстроятся, если я не пополню свой словарный запас словом вроде бесцеремонно.)
– Ты же сама не хочешь, чтобы я остался? – спросил Дэш, словно выпрашивая позволения поскорее сбежать от моего докучливого дедушки и брата, который в лучшем случае будет его терпеть, а в худшем – страшно грубить. Мне неприятно видеть возникшую между Лэнгстоном и Дэшем вражду, но они, похоже, принимают ее за приятное спортивное состязание. Если бы в викторине «Своя игра» задали вопрос: «Что Лили знает об особях мужского пола?», верным был бы ответ: «Ничегошеньки!»
– Я хочу, чтобы ты делал то, что тебе по душе, – ответила я, но мысленно просила: «Останься, Дэш. Пожалуйста! Эта рождественская елка – чудо. Я даже не понимала, что мне не хватает ее – на Рождество, от тебя. И хотя мне нужно кучу всего переделать, больше всего на свете мне хочется сейчас украсить эту елку с тобой. Или чтобы ты присел на диван и смотрел, как я наряжаю ее, отпуская насмешливые замечания о языческой традиции, незаконно присвоенной христианством. Мне хочется, чтобы ты был рядом».
– Тебе нравится елка? – Дэш уже застегивал свое пальто, слишком жаркое для теплого дня, и смотрел на мобильный, словно чьи-то сообщения зазывали его в места получше моего дома и моей компании.
– Как она может не нравиться? – ответила я, не желая рассыпаться в дальнейших благодарностях. Не успела я начать разбирать украшения, как Дэш объявил о своем уходе – в тот самый момент, когда я открыла подарочную коробку из «Стрэнда», которую он вручил мне девятнадцатого января в честь дня рождения Патриции Хайсмит. Внутри коробки лежало красно-золотое елочное украшение с черным скетчем – изображением Мэтта Деймона в образе талантливого мистера Рипли. Кто еще, кроме Дэша, мог радостно вручить своей подружке рождественский подарок с лицом знаменитого литературного серийного убийцы? Подарок, из-за которого я стала обожать Дэша еще больше. (На это повлияла литературная составляющая, а не герой-убийца.) В феврале я убрала его подарок в большую коробку с рождественскими украшениями. В моей душе теплилась надежда, что, когда придет время снова наряжать елку, мы с Дэшем все еще будем вместе. И мы вместе. Но наши отношения эфемерны (экзаменационное слово, очень даже применимое к моей жизни). Они более не ощущаются реальными и будто существуют по обязательству: раз каким-то образом дотянули до этого дня, то теперь должны пережить рождественский сезон, поскольку именно с Рождества и начались. А потом можно перестать притворяться, что чувство, изначально столь настоящее и правильное, теперь ощущается… по-прежнему настоящим, но уж точно не неправильным.
– Позаботься об Оскаре, – сказал Бумер и отдал елке салют.
– Каком Оскаре? – удивилась я.
– Рождественском дереве! – ответил Бумер так, словно это очевидно и я обидела Оскара незнанием его имени. – Идем, Дэш, а то на рекламу опоздаем.
– Куда это вы, ребята? Далеко собрались? – с ноткой отчаяния в голосе спросил дедушка. После инфаркта и падения с лестницы ему приходится почти весь день сидеть дома. Его сил хватает лишь на то, чтобы пройти квартал или два, не больше, поэтому он всех гостей донимает вопросами о том, чем они заняты. Дедушке фактически подрезали крылья, он не привык к заточению. На самом деле ему стоило задать Дэшу и Бумеру другой вопрос: «Как можно быть такими грубыми? Принести прекрасную елку, а потом уйти, не дождавшись, пока ее – то есть Оскара, – нарядят? Что за невоспитанные мальчишки пошли?!»
– Идем фильм смотреть. Начнется через двадцать минут, – ответил Дэш. На его лице не было и тени вины, а ведь он не пригласил меня.
– Какой? – поинтересовалась я. Если он без меня собрался на фильм, который я ужасно хочу посмотреть, то это знак: между нами больше нет связи и, наверное, нам нужно официально расстаться. Я дни считала до праздников, чтобы сходить на «Корги и Бесс», и, если найду время, то посмотрю его раз пять. Хелен Миррен в роли столетней королевы Елизаветы с ходунками для пожилых и фантастическим аниматронным корги, удравшим из-за неудачного фейерверка? Бесчисленные приключения немощной старушки и щенка на территории заколдованного замка Балморал? О да, я в деле! Можете рассчитывать на кучу повторных просмотров, в IMAX и 3D! Судя по трейлеру, просмотренному мною множество раз, это кино обещает стать моим фильмом года. И я лелеяла надежду, что самый первый его просмотр станет рождественским подарком от Дэша. Ведь тогда это будет двойной подарок: сам фильм и время, проведенное с Дэшем.
– Мы идем на «Шкоду и мыши»! – возвестил Бумер с обычной своей интонацией – восклицательной. Ею он подчеркивает все, включая даже самые будние новости.
– Я подумал, ты вряд ли захочешь пойти, поэтому не стал спрашивать, покупать ли на тебя билет.
Дэш прав. Я бы не пошла на этот анимационный фильм, поскольку уже смотрела его. Как по мне, «Шкода и мыши» напичкана стереотипами, но Эдгар Тибо пришел в восторг от скоростного демона-мыши с чердака, который устраивал гонки на машинах из спичечных коробков, когда все домочадцы засыпали.
Я не сказала Дэшу, что уже видела «Шкоду», так как ходила на фильм с Эдгаром Тибо. Не то чтобы мое общение с Эдгаром было для кого-то секретом – Дэш знает, что Эдгар тоже работает волонтером (по решению суда) в реабилитационном центре моего дедушки, – но я не хочу рассказывать ему о том, что время от времени мы гуляем с Эдгаром после работы. Обычно просто идем попить кофейку, а тут впервые пошли не в кафе, а в кино. Не знаю, почему согласилась на это. Эдгар Тибо мне не особо-то нравится. Точнее, достаточно нравится для мерзавца, ответственного за смерть моей мышки-песчанки. Я не доверяю ему. Возможно, Эдгар для меня что-то вроде тайного второстепенного реабилитационного проекта, тогда как главным и по-настоящему важным проектом остается дедуля. Мне хочется помочь Эдгару стать хорошим парнем, и если ему поможет эволюционировать совместный просмотр фильма с девушкой, полностью осознающей, что между ними исключительно платонические отношения, то почему бы нет? Я так устала от забот последних месяцев, что мне был необходим тайм-аут в темном зале кинотеатра, даже если пришлось смотреть совершенно неинтересный фильм с почти не интересующим меня человеком. Если бы я пошла на «Шкоду» с Дэшем, то весь сеанс только бы и думала о том, поцелует ли он меня, и если не поцелует, то почему? С Эдгаром я задавалась лишь одним вопросом: «Он попросит меня оплатить его попкорн?»
– Хорошо вам повеселиться, – пожелала я бодрым голосом. Я же хорошая девочка? Долго обдавать Дэша холодом я не способна. Однако его уход ранил. Мне словно подарили прекрасный подарок, который тут же отобрали.
– О, не сомневайся, мы здорово повеселимся! – пообещал Бумер. Ему не терпелось уйти, и он пятился к двери, из-за чего с такой силой наткнулся на стол у стены, что с того упала настольная лампа. Ничего страшного, разбилась лишь лампочка, однако грохот разбудил дремавшее в моей комнате чудовище.
Мой пес Борис примчался в гостиную и немедленно пригвоздил Бумера к полу.
– К ноге! – скомандовала я.
Бульмастифы, несмотря на их размеры, на удивление замечательно уживаются дома – они не слишком активны. Но по своей сути это сторожевая порода собак, хоть и жалостливая: бульмастифы просто держат злоумышленника на месте, не пытаясь причинить ему вред. Вероятно, Бумер об этом не знал. Я бы тоже до чертиков перепугалась, если бы стотридцатифунтовый пес прижал меня лапами к полу.
– К ноге! – повторила я команду.
Борис отпустил Бумера, подошел ко мне и сел у моих ног, довольствуясь тем, что я в безопасности. Однако это маленькое происшествие разбудило не только его, но и самого младшего шерстяного члена нашей семьи: как всегда лениво, вразвалочку, он вошел в гостиную оценить положение дел и обеспечить охрану территории. Дедушка сейчас живет с нами, поскольку сам о себе позаботиться не может, и его кот Ворчун переехал сюда вместе с ним. Оправдывая свое имя, он заворчал на Бориса – громадину, страшащуюся двенадцатифунтового кота. Бедняга Борис поднялся, положил передние лапы на мои плечи и заскулил, глядя мне в глаза: «Защити меня, мамочка!» Я чмокнула его во влажный нос.
– Успокойся, малыш. Все хорошо.
Наша квартира слишком мала для такого количества людей и животных. Не квартира, а целый зоопарк. Но я не против. Да, мне бы хотелось, чтобы дедушка, еще недавно крепкий здоровьем, всеми уважаемый и общительный человек, не был заточен в нашей квартире точно в тюрьме, так как способен одолеть лестницу лишь один раз в день, и то не всегда. Но если неиссякаемый поток родственников и медицинских работников, помогающих ему и навещающих его, унимает самый сильный страх дедушки – оказаться в доме престарелых, – то я руками и ногами за этот зоопарк. Альтернативный сценарий ужасен. Дедуля частенько заявляет, что из этого дома уедет только вперед ногами в гробу.
Из кухни в гостиную вышел Лэнгстон:
– Что у вас тут происходит? – Практически намек Дэшу, что пора наконец уйти.
– Спасибо за чай и печенья, которыми ты не угостил, – сказал Дэш ему.
– Не за что. Уже уходишь? Замечательно! – Брат пошел открыть входную дверь.
Озадаченный Бумер последовал за ним, а Дэш на миг замешкался. Он, видимо, хотел поцеловать меня на прощание, но потом передумал и вместо этого потрепал Бориса по голове. Предатель Борис лизнул его руку.
Я была раздражена, но все равно растаяла, когда этот обалденно привлекательный парень в пальто приласкал моего пса.
– Завтра мы зажжем елку, – сказала я Дэшу. – Придешь?
Завтра – четырнадцатое декабря! День зажигания елки! А я вообще не думала об этом важном событии, пока Дэш не притащил в мою гостиную елку. Почему? Потому ли, что церемония в этом году ощущается больше как обязанность, чем повод для веселья?
– Обязательно, – ответил Дэш.
Ворчун, наверное, и то бы с большим энтузиазмом принял мое приглашение. Кот погнался за Борисом, и пес, кинувшись прочь, врезался прямо в высоченную стопку книг, стоявшую у стены.
– Ворчун, сюда! – закричал дедушка.
Борис залаял.
– Иди уже! – бросил Лэнгстон Дэшу.
Бумер и Дэш ушли.
Знаю, Дэш почувствовал облегчение.
В моем доме вечная суета. Шум. Хаос. Шерстяная живность. Куча народу.
Дэш любит тишину и порядок. Предпочитает уединение с книгами общению с собственной семьей. У него аллергия на кошек. Порой я думаю: нет ли у него аллергии и на меня?
14 декабря, воскресенье
Год назад у меня была совершенно другая жизнь. Дедушка, будучи в замечательной физической форме, гонял туда-сюда между Нью-Йорком и Флоридой, где в своем жилом комплексе завел себе подружку. У меня не было ни питомцев, ни парня. И я не понимала в полной мере слово «печаль».
Подружка дедушки умерла этой весной от рака, и вскоре после этого его сердце не выдержало. Я знала, что падение дедушки с лестницы было очень серьезным, но в первые мгновения паники не осознавала всей тяжести случившегося: сначала думала лишь о том, когда же наконец приедет «Скорая», потом ехала до больницы, затем обзванивала родственников. И только на следующий день, когда состояние дедушки стабилизировалось, поняла, насколько все плохо. Я пошла в больничную столовую купить себе что-нибудь на обед, а вернувшись, увидела сквозь окно в его палате миссис Бэзил, сестру дедушки и мою любимую двоюродную бабушку. Она женщина высокая и величественная, носит дорогие украшения и безупречные, сшитые на заказ костюмы, на ее лице всегда идеальный макияж. Так вот эта самая женщина сидела возле спящего дедушки, держа его за руку, и по ее накрашенному лицу текли слезы, оставлявшие темные дорожки туши.
Я никогда не видела миссис Бэзил плачущей. Она казалась такой маленькой. У меня сдавило горло и сжалось сердце. Я по натуре оптимистка – из тех, для кого стакан наполовину полон, – пытаюсь во всем находить что-то хорошее. Но при виде сокрушенной бабушки мое тело и душу охватила сильная печаль. Внезапно я слишком остро ощутила, что дедушка смертен, и мне живо представилось, какие чувства я буду испытывать, потеряв его.
Миссис Бэзил прижала ладонь дедушки к своему лицу и разрыдалась. На секунду я испугалась, что он умер. Затем его рука ожила, он мягко шлепнул сестру по щеке, и она рассмеялась. Тогда я поняла: пока все будет хорошо… но никогда уже не будет, как прежде.
Так в мое сердце вошла печаль. Первая стадия.
Вторая стадия наступила на следующий день и была гораздо хуже.
Как может изменить все простой акт доброты?
Дэш пришел навестить меня в больницу. Я купила в столовой еду, но почти ничего не съела: голову забили мысли о случившемся, и ни черствый сыр в сэндвичах, ни капустные чипсы (предлагаемые больницей вместо картофельных в жалкой попытке позаботиться о здоровье своих пациентов) не вызывали ни малейшего аппетита. Должно быть, Дэш услышал по телефону в моем голосе усталость и голод, поскольку принес с собой пиццу из моей любимой пиццерии «Папа Джонс». (Той, что находится в Виллидж, а не Мидтауне. Сравнили тоже!) Пицца оттуда – моя идеальная утешительная еда, даже если она остыла по дороге. Стоило увидеть ее – а главное, пиццу нес для меня Дэш! – и на сердце сразу потеплело.
– Как же я тебя люблю! – вырвалось у меня. Я обняла его, уткнулась ему в шею лицом и покрыла ее поцелуями.
Он засмеялся.
– Если бы я знал, что пицца приведет тебя в такой восторг, давно бы ее купил.
Дэш не сказал в ответ: «Я тоже тебя люблю».
Да я и сама осознала свои чувства, лишь произнеся эти слова вслух. И относились они не только к принесенной пицце.
Мои слова «Как же я тебя люблю!» означали: «Я люблю тебя за твою доброту и угрюмость. За щедрые чаевые, даваемые официантам, когда ты используешь кредитку отца. За твой умиротворенный и мечтательный вид во время чтения книг. За твой совет никогда не читать книги Николаса Спаркса и за твое смущение и обиду, когда я из любопытства прочитала одну, а потом еще парочку. Да, они пришлись мне по душе, и ты расстроился из-за этого. Я люблю спорить с тобой на тему литературы и люблю тебя за то, что ты признаешь: если тебе не нравится «фальшивое, неискреннее романтическое чтиво», то множеству других людей – включая и твою подружку – такое по вкусу. Я люблю тебя за любовь к моей двоюродной бабушке. Люблю то, насколько ярче, красочней и интереснее стала моя жизнь с того дня, как ты в нее вошел. Я люблю тебя за то, что однажды ты ответил на зов моей красной записной книжки».
Дедуля выжил, но, похоже, часть меня умерла в тот день: радость от осознания, что я по-настоящему полюбила кого-то, очень быстро померкла – я не услышала ответа на свое признание.
Дэш так и не ответил мне: «Я тебя люблю».
А я больше не повторяла этих слов.
Я не обижаюсь на него – правда, не обижаюсь. Дэш нежен и заботлив со мной, и я знаю, что нравлюсь ему. Сильно. Порой, кажется, он сам этому удивляется.
Я сказала: «Как же я тебя люблю!» и в тот миг ощущала любовь к нему каждой толикой своей души, но с той поры, не встретив взаимности, пытаюсь потихоньку отдалиться от Дэша. Я не могу заставить его чувствовать то, что он не чувствует, и не хочу этого делать, поскольку это только причинит мне боль. Вот я и решила запрятать любовь к нему в самый дальний уголок сердца – пусть она там медленно тлеет, не мешая мне казаться Дэшу внешне беспечной и неприхотливой.
Вечная занятость хорошо помогает мне в этом. В последнее время я провожу с Дэшем так мало времени, что душа почти перестала болеть. Я не пытаюсь изо всех сил разлюбить его, в один прекрасный момент это случится «по умолчанию». Когда у меня нет уроков в школе, я хожу на подготовку к экзаменам, тренируюсь и играю в футбол, вожу дедушку на физиотерапию, по врачам и на встречи с друзьями. Еще на мне закупка продуктов и готовка: родители слишком заняты своей новой академической работой. Они больше не работают в другой стране, но это практически ничего не меняет. Ближайшее место работы, которое смогла найти мама за короткое время, – должность внештатного преподавателя литературы в общественном колледже Вей-Аутсвилла в Лонг-Айленде, а папа устроился директором частной школы у черта на куличках где-то в Коннектикуте. Лэнгстон делит со мной заботы о дедушке, но с домашней работой помогает постольку-поскольку, как и все парни. Естественно, меня это раздражает. (Может, на мне проклятие какое?) А еще растет мой бизнес по выгулу собак. Он стал настолько востребованным, что миссис Бэзил зовет меня теперь не Медвежонком Лили, а Магнаткой. Со всем этим в совокупности время на Дэша найти очень сложно, и наши редкие встречи приносят все меньше радости и все больше ощущаются обязанностью.
Я перегружена дальше некуда.
Почти ребенок Медвежонок Лили осталась далеким воспоминанием. Такое ощущение, что за последний год я превратилась из юной шестнадцатилетки в престарелую семнадцатилетку.
* * *
Я так закрутилась, что серьезно оплошала со спешным подарком, который собиралась подарить Дэшу на нашей маленькой вечеринке в честь зажигания елки. Я начала работать над ним в начале года, но отложила, когда с дедушкой случилась беда. И теперь, глядя на его воскрешение, тяжело вздохнула. Брат рассмеялся.
– Он очень плох, Лэнгстон?
– Он… – Брат слишком долго колебался. – Милый. – Лэнгстон надел изумрудно-зеленый свитер через голову и потянул в стороны боковины. – Но Дэш почти одного размера со мной, а мне этот свитер великоват. Собираешься откормить Дэша праздничными печеньями?
Этот свитер мы подарили папе на Рождество несколько лет назад, купив его в магазине одежды больших размеров. Папа его ни разу не надел, и тот все еще лежал в подарочной коробке. Я украсила свитер: пришила спереди большую снежинку из красного материала, а поверх нее вышила на ветви дерева двух голубков. На брюшке голубя слева я сделала нитью надпись «Дэш», на брюшке голубки справа – «Лили».
Увидев свитер на брате, я уже не могла отрицать очевидного. Нужно снять голубей и пришить их на что-нибудь другое – шляпу или шарф. Не заслуживают они свитера, даже если издают приятные воркующие звуки и от них произошел очаровательный термин «влюбленные голубки». Как любителю животных мне хотелось бы считать их прелестными созданиями, но как жительнице Нью-Йорка известно: голуби не прелестны. Они надоедливые.
Да, я действительно ни капельки не чувствую Рождества, раз выплескиваю свое раздражение на шумных птиц, символизирующих рождественский сезон.
– Ты прав, он ужасен, – сказала я Лэнгстону. – Нельзя дарить его Дэшу.
– Умоляю тебя, подари его Дэшу! – отозвался брат.
Прозвенел дверной звонок.
– Снимай свитер, Лэнгстон. Пришли гости.
Я посмотрела на себя в зеркало прихожей, пригладила волосы. Надеюсь, выгляжу презентабельно. Я надела свой любимый рождественский костюм: шерстяную зеленую юбку с вышитыми спереди оленями и красную футболку с круговой надписью «Не переставай верить» с изображением Санта Клауса внутри.
Угощение готово, хвойные ветви Оскара обвивает гирлянда из лампочек, животные заперты в моей спальне, чтобы не доставляли хлопот гостям. Добро пожаловать, Рождество. Мы всегда рады волшебству.
Интересно, не отец ли Дэша пришел? Мне кажется, если бы Дэш с отцом проводили больше времени вместе, то они бы поладили, и небольшая скромная вечеринка в преддверии Рождества может их к этому подтолкнуть. Прошлым вечером я выслала приглашение маме Дэша, но она ответила отказом, поскольку на то же самое время у нее назначена встреча с клиентом. А сегодняшним утром мне пришла в голову мысль пригласить вместо нее отца Дэша.
К моему огромному удивлению, в открытых дверях я увидела и отца Дэша, и его маму, а между ними – его самого.
– Угадай, кого я повстречал? – сказал он.
Его родители, наверное, в последний раз находились в одном и том же месте в суде при разводе.
Лицо Дэша было безрадостным. Как и лица его родителей.
В Рождество, наконец, повеяло холодком.
