Текст книги "Царь призраков"

Автор книги: Дэвид Геммел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Дэвид ГЕММЕЛ
ЦАРЬ ПРИЗРАКОВ

Эта книга с любовью посвящается Стелле Грем, Тому Тейлору и Джереми Уэльсу как дар дружбы.

А также дамам «Фолкстоун геральда» – Шэрон, Мэддерс, Сьюзи и Кэрол – за Рокки.

И Пипу Кларксону, который так или иначе метал жемчуг.

ПРЕДИСЛОВИЕ

«Царь призраков» – роман-фантазия и не претендует на историческую точность. Однако названные в нем города Римской Британии существовали в действительности в указанных местностях, некоторые из персонажей, появляющиеся на этих страницах, фигурировали и на страницах истории.

Кунобелин, бесспорно, был могущественным военным вождем, и римский историк Светоний присвоил ему титул Британорум Рекс – царь Британии. Кунобелин правил сорок лет со столицей в Камулодунуме, и, возможно, возникновение легенд о короле Артуре связано именно с ним.

Пауллиний также лицо историческое и действительно разбил исениев Буддики, поднявших злополучное восстание. Тогда же действительно бесследно исчез Девятый легион. Одни историки утверждают, что он попал в засаду и был уничтожен, другие считают, что он взбунтовался и римляне замяли этот факт.

Боевая римская тактика воспроизведена с точностью, какую позволило изучение материала, а также требования сюжета.

Язык романа относительно современен, и, без сомнения, найдутся знатоки, которых могут, например, возмутить «залпы стрел», поскольку выражение «залп» появилось, конечно, только с мушкетами. Точно так же «минуты» и «секунды» для той эпохи несколько преждевременны.

На подобные возражения можно указать, что персонажи говорили на латино-кельтском диалекте и при переводе некоторые вольности и модернизация вполне допустимы.

О жизни Утера Пендрагона известно мало, и это не историческая его биография, но плод фантазии.

Иными словами, это рассказ не о том, что было на самом деле, а о том, чему следовало быть.

Дэвид А. Геммел,

Хастингс, 1988

Действующие лица (в алфавитном порядке)

Альхиффа – дочь Хенгиста, жена Морета.

Бальдрик – пинрэйский воин.

Викторин – дружинник короля и Первый центурион.

Гвалчмай – дружинник короля из племени кантиев.

Горойен – Царица-Ведьма, бессмертная и беспощадная.

Коррин Рогер – пинрэйский лесовик, брат Паллина.

Кулейн лак Фераг – Воин Тумана, известный также как Владыка Ланса. Непревзойденно владеющий любым оружием.

Кэль – сын Эльдареда, короля бригантов.

Лейта – воспитанница Кулейна.

Луций Аквила – полководец римско-британского войска.

Морет – сын Эльдареда.

Мэдлин – владыка-волшебник при Аврелии.

Паллин – получеловек-полузверь, терзаемый Царицей-Ведьмой.

Прасамаккус – из племени бригантов.

Северин Альбин – римский легат Девятого легиона.

Туро – сын верховного короля Аврелия Максима и Алайды, Девы Тумана.

Хенгист – король саксов, отец Хорсы, военного вождя.

Эльдаред – король бригантов, владелец Дейчестерского замка. За двадцать лет до начала действия предал своего брата Касьока, чтобы помочь Аврелию взойти на престол.

Римские названия британских селений

Андерида – Певенси.

Вента – Винчестер.

Виндоланда – Честергольм.

Виндомара – Эбчестер.

Дубрис – Дувр.

Дуробриве – Рочестер.

Калькария – Тадчестер.

Камулодунум – Колчестер.

Катарактониум – Кеттерик.

Лагентиум – Каслфорд.

Линдум – Линкольн.

Лондиниум – Лондон.

Лонговициум – Ланкастер.

Пинната-Кастра – Инчтутхилл.

Остров Скитис – остров Скай.

Эборакум – Йорк.

Глава 1

От нечего делать мальчик оглядывал серые стылые стены и думал, что темницы замка навряд ли много неуютней этой холодной комнатушки в башне с единственным окошком, точно глаз, обращенный навстречу северному ветру. Правда, в очаге горел огонь, но тепла он давал не больше, чем иллюзорное пламя, сотворенное Мэдлином. Серые каменные блоки стен всасывали жар пламени, а взамен отбрасывали лишь призрачные блики, передразнивавшие огненные языки.

Туро сидел на постели, кутая хрупкие плечи в отцовский плащ из шкуры белого медведя.

– Какое мерзкое место, – сказал он, закрывая глаза и изгоняя каморку из своих мыслей. То ли дело вилла его отца в Эборакуме, сочные пастбища за ее белыми стенами, где зимует могучий Сефон с табуном своих кобылиц. А его собственный покой! Такой уютный, укрытый от пронзительных северных ветров, хранящий главную любовь его юной жизни – книги, его чудесные книги! Отец запретил ему привезти в этот холодный замок хотя бы один том: вдруг кто-то из военных вождей застанет принца за чтением и узнает горькую тайну короля? Пусть в замке Кэрлин всем известно, что юный Туро слаб телом и духом – королевские служители скрывают печальную тайну, будто собственный постыдный семейный секрет.

Туро вздрогнул и пересел с постели на козью шкуру у очага. Никогда еще он не чувствовал себя так скверно. Далеко внизу в большой зале Дейчестерского замка его отец старался сплотить вождей в единый союз против заморских варваров, угрюмых разбойников, уже утверждавшихся в селениях на юге, откуда легче устраивать набеги на богатый север. Посольство в Дейчестер отправилось вопреки советам Мэдлина, и Туро очень не хотелось сопровождать отца, хотя и не из страха перед опасностями, которые он толком себе не представлял. Принц не любил холода, не терпел долгих поездок верхом, и, что важнее, ему даже день было тягостно провести без своих книг, так что уж говорить о двух месяцах, которые потребует посольство?

Дверь отворилась, принц открыл глаза и увидел высокую фигуру Гвалчмая, который нес на могучих руках огромную охапку поленьев. Он улыбнулся мальчику, а Туро со стыдом подумал, что и в такой холод дружинник надел только одну шерстяную тунику.

– Ты никогда не зябнешь, Гвалчмай?

– Бывает, и зябну, – ответил тот и опустился на колени, чтобы подбросить дров в огонь.

– Мой отец еще говорит?

– Нет. Когда я проходил мимо, встал Эльдаред.

– Тебе Эльдаред не нравится?

– Ты слишком много видишь, малыш Туро. Я сказал совсем не то.

Как раз то, подумал Туро. Глазами, легким изменением в голосе, когда произносил его имя. Он заглянул в темные глаза дружинника, но Гвалчмай отвернулся.

– Ты ему не доверяешь? – спросил мальчик.

– Ему доверяет твой отец, так ведь? А кто такой я, чтобы доверять или не доверять? По-твоему, король отправился бы сюда только с двадцатью дружинниками, если бы опасался предательства?

– Ты отвечаешь вопросами на вопрос. Это ли не увертка?

Гвалчмай ухмыльнулся.

– Мне надо вернуться на мой пост, а ты вот о чем подумай, Туро: таким, как я, не подобает судить о великих и знатных. Не то как бы не лишиться кожи на спине, а то и даже жизни.

– По-твоему, нам тут грозит опасность? – спросил принц настойчиво.

– Ты мне по сердцу, малый, хотя лишь Митре ведомо почему. Ум у тебя острый, жаль, что ты слабосилен. А на твой вопрос я отвечу вот что: королям опасность грозит повсюду. Для меня загадка, зачем человеку нужна такая власть. Я служу твоему отцу шестнадцать лет, и за этот срок он остался цел после четырех войн, одиннадцати битв и пяти покушений на его жизнь. Он осторожен. Но у меня полегчало бы на душе, будь с нами досточтимый волшебник.

– Мэдлин не доверяет Эльдареду. Он так и сказал моему отцу.

Гвалчмай рывком поднялся на ноги.

– Слишком уж ты доверчив, Туро. Не след было тебе говорить это мне, да и никакому дружиннику тоже.

– Но тебе-то я доверять могу, правда?

– Откуда ты знаешь? – прошипел Гвалчмай.

– Прочел в твоих глазах, – негромко ответил Туро.

Гвалчмай смягчился, подергал заплетенную косицей бороду и расплылся в широкой улыбке.

– Ты бы лег отдохнуть. Говорят, завтра будет охота на оленя.

– Я не поеду, – сказал Туро. – Скакать верхом мне не по вкусу.

– Не пойму я тебя, малый. Иногда я вижу в тебе столько от твоего отца, что хоть кричи от радости. И… да не важно. Утром увидимся. Хорошо выспись.

– Спасибо за поленья.

– Заботиться о тебе – мое дело.

Гвалчмай вышел, а Туро встал, подошел к окну, откинул край тяжелой бархатной занавески и уставился на царство зимы – занесенные снегом холмы, черные скелеты деревьев. Его пробрала дрожь. Как было бы хорошо очутиться сейчас дома!

Ему тоже было бы легче на душе, если бы Мэдлин поехал с ними. Он любил общество старика, остроту его ума, а также и задачи и загадки, которые волшебник предлагал ему решать. Над одной он ломал голову почти весь день прошлым летом, когда его отец отправился в поход на юг против ютов. Они с Мэдлином сидели в ухоженном саду в тени статуи великого Юлия.

– Жил да был принц, – начал Мэдлин, а его зеленые глаза весело поблескивали, – которого его король ненавидел, а народ любил. Король хотел избавиться от принца, но опасался народного гнева, а потому измыслил хитрый план, как покончить с народной любовью к принцу и с ним самим. Он обвинил принца в измене и подверг его суду Митры. Пусть римский бог подтвердит или опровергнет обвинение. Принца привели к королю, а вокруг собралась огромная толпа. К принцу подошел жрец с закрытой кожаной сумкой, а в сумке лежали две виноградины. Согласно закону одной полагалось быть светлой, другой темной. Если обвиняемый вытаскивал светлую виноградину, он считался оправданным, темная виноградина означала смерть. Тебе все понятно, Туро?

– Но это же очень просто, учитель.

– Принц знал о ненависти короля и верно предположил, что в сумке лежат две темные виноградины.

Так ответь мне, юный сметливец, как принцу удалось вынуть светлую виноградину и тем доказать свою невиновность?

– Без помощи волшебства это невозможно.

– Его спасло не волшебство, а сообразительность, – сказал Мэдлин и для выразительности постукал себя по виску под седыми кудрями. – Завтра я жду от тебя ответа.

Весь день Туро думал, думал, но Ответа не находил.

Наконец он позаимствовал у Листры, кухарки, сумку и две виноградины, сел в саду и уставился на них, будто ответ крылся в них. Когда сумерки окрасили небо троянским пурпуром, он сдался. Совсем один в сгущающейся мгле он взял виноградину и съел ее. Протянул руку за второй… и замер.

Утром он вошел в покой Мэдлина. Старик поздоровался с ним угрюмо, пожаловался на тяжелую ночь и черные сны.

– Я нашел ответ на твою загадку, учитель, – сказал мальчик, и взгляд волшебника оживился.

– Так быстро, юный принц? Благородному Александру потребовалось десять дней. Но, быть может, Аристотель не был таким хорошим наставником, как я! – Он засмеялся. – Так поведай же мне, Туро, каким образом принц доказал свою невиновность?

– Он опустил руку в сумку и зажал виноградину в кулаке. Затем быстро сунул ее в рот и сказал жрецу:

«Не знаю, какого цвета была она, но погляди на оставшуюся виноградину».

Мэдлин захлопал в ладоши и улыбнулся.

– Ты меня радуешь, Туро. Но скажи, как ты нашел ответ?

– Я съел одну виноградину.

– Очень хорошо. В этом тоже есть свое назидание. Ты разделил задачу на части и исследовал слагаемые по отдельности. Люди, решая задачи, чаще всего позволяют своему уму прыгать с ветки на ветку на манер обезьяны и не дают себе труда понять, что начинать следует с корня. Всегда помни это, юный принц.

Такой метод подходит не только для загадок, но и для человеческих характеров.

Туро с трудом вернул свои мысли из золотых летних дней в этот унылый зимний вечер. Он снял сапожки, забрался под одеяло и повернулся на бок, глядя на колеблющееся пламя в очаге.

Он думал о своем отце, высоком, широкоплечем, с глазами ледяными и огненными. Его все почитают как несравненного военного вождя, и даже враги благоговеют перед ним…

– Я не хочу быть королем, – прошептал Туро.

Гвалчмай наблюдал за сборами на охоту со смешанным чувством. Великая гордость охватила его при взгляде на могучую фигуру короля, уже сидевшего на черном жеребце семнадцати ладоней в холке. Кличка жеребца была Огневой, и одного взгляда на него было достаточно, чтобы любой, кто хоть чуть-чуть разбирался в лошадях, поостерегся бы. Но король сидел в седле небрежно – конь знал своего господина. Да и натурой они были схожи точно кровные братья. Но к гордости Гвалчмая примешалась неизбежная грусть, которую он испытывал всякий раз, когда видел принца Туро рядом с отцом. Мальчик понуро сидел на кроткой кобылке пятнадцати ладоней в холке, стягивая левой рукой плащ на груди, а ветер играл светлыми, почти серебряными прядями его волос, обрамляющих тонкое аскетическое лицо. Слишком в нем много от матери, подумал Гвалчмай, вспоминая, как впервые увидел Деву Тумана. Миновало уже почти шестнадцать лет, но образ королевы встал перед его умственным взором так ясно, будто он видел ее всего час назад. Ехала она на белом пони и рядом с королем-воином выглядела такой же хрупкой и неуместной, как иней на розе. Дружинники шептались, что их господин как-то пошел погулять с Мэдлином по северной туманной долине и исчез на восемнадцать дней. Когда же вернулся, борода у него отросла на добрые шесть дюймов, и рядом с ним шла эта удивительная женщина с волосами светлейшего золота и с глазами серыми, как туман, клубящийся над северным озером.

Вначале многие в замке Кэрлин считали ее ведьмой – ведь и там рассказывали немало историй о Крае Тумана, где творится черное колдовство. Но шли месяцы, и она очаровала их всех добротой и кротостью.

Известие о ее беременности было встречено с ликованием и тут же отпраздновано. Гвалчмай навсегда запомнил шумный веселый пир в замке и ночь буйных наслаждений после него.

Но восемь месяцев спустя Алайда, Дева Тумана, была мертва, а ее новорожденный сын умирал, отказываясь от – любого молока. Послали за волшебником Мэдлином, и он своей магией спас младенца Туро, но мальчик так и остался слабым. Дружинники надеялись увидеть юного принца, зеркальное отражение короля, а видели они тихого, серьезного ребенка, избегавшего всех мужских занятий. Однако память о нежной кротости его матери была еще жива, и он вызывал у них не насмешливое презрение, а дружеское печальное сострадание. Туро любили, но, глядя на него, покачивали головами, думая о том, что могло бы быть, но не сбылось.

Вот о чем думал Гвалчмай, когда охотничья кавалькада выехала из замка во главе с Эльдаредом и его двумя сыновьями – Кэлем и Моретом.

Король так и не оправился от смерти Алайды. Он редко смеялся, а оживал лишь на охоте, была ли она на диких зверей или на людей. А для второго в те кровавые дни поводов у него находилось предостаточно: саксы и юты бесчинствовали на юге, а ладьи северян волчьими стаями забирались далеко по глубоким рекам Восточного края. Вдобавок – налеты мелких Кланов и племен, так и не признавших за римско-британскими вождями права властвовать над исконными землями бельгов, исениев и кантиев.

Гвалчмай прекрасно понимал их точку зрения: он же сам был чистокровным кантием и родился на расстоянии броска камня от Призрачных утесов.

А теперь он стоял и смотрел, как знатные всадники скрываются за лесистым холмом, а потом пошел в отведенное королевским дружинникам помещение за конюшнями. Его взгляд впивался в дейчестерцев, толпившихся у харчевни, и тревога в его душе все росла.

Особенной любви между ними и здешними дружинниками не наблюдалось, хотя перемирие в общем и те и другие соблюдали: ну, сломанный нос, ну, вывихнутая кисть, однако чаще дело обходилось без стычек. Но сегодня Гвалчмаю чудилось странное напряжение в воздухе, непонятный блеск в глазах дружинников Эльдареда.

Он вошел в залу. И увидел всего двоих: Викторин и Карадок бросали кости, и римлянин проигрывал – легко и весело.

– На выручку, Гвалч! – позвал Викторин. – Спаси меня от моей глупости.

– Еще не родился человек, которому такой подвиг по плечу.

Гвалчмай направился к своей постели, где лежали его скатанные одеяла. Из них он извлек ножны с гладием, мечом римских легионеров, и пристегнул их к поясу.

– Ждешь чего-то? – спросил Карадок, высокий жилистый белы.

– А остальные где? – ответил Гвалчмай вопросом на вопрос.

– В деревню пошли. Там ярмарка началась.

– Да утром же, – ответил Викторин, присоединяясь к разговору. – Что случилось?

– Пока ничего, – сказал Гвалчмай. – И, Митра свидетель, я очень надеюсь, что и дальше ничего не случится. Только вот в воздухе попахивает бедой.

– А я ничего такого в нем не чую, – возразил Викторин.

– Так ты же римлянин! – вставил Карадок и тоже извлек меч из скатки.

– Спорить с парой невежественных варваров я не стану, но вы вот о чем подумайте: если мы начнем расхаживать с мечами на боку, то можем раздразнить их, а потом нас же обвинят в нарушении духа перемирия.

Гвалчмай выругался и сел.

– Ты прав, друг. Так что же ты посоветуешь?

Викторин, хотя и был моложе остальных, пользовался уважением среди королевских дружинников. Он был надежен, храбр и умел думать. Да и воспитанная в нем римская дисциплинированность удачно уравновешивала буйную несдержанность британцев, служивших королю.

– Сам толком не знаю, Гвалч. Пойми меня правильно: я ведь не отрицаю твои особые способности. У тебя нюх на ловушки, и людей ты видишь насквозь.

Раз, по твоим словам, что-то не так, голову прозакладываю, ты не ошибаешься. По-моему, спрячем мечи под туниками и прогуляемся по замку. Может, дейчестерцы все еще злобствуют, что Карадок победил в метании ножей и забрал их денежки.

– Навряд ли, – возразил Карадок. – Мне, наоборот, показалось, что они что-то уж слишком спокойно с этим смирились. Я тогда же подумал: что-то тут не так. И даже спал, не снимая руки с кинжала.

– Не будем забегать вперед, друзья, – сказал Викторин. – Встретимся тут через полчаса. Если попахивает опасностью, так мы все ее почувствуем.

– А если да, тогда что? – спросил Карадок.

– Ничего, не делай. Если сможешь, просто уйди.

Смири гордость.

– Такого от мужчины требовать нельзя! – возразил белы.

– Так-то так, мой непоследовательный друг. Но если стычки не избежать, пусть ее начнут дейчестерцы.

Король будет очень недоволен, нарушь перемирие ты.

И может всю шкуру с тебя спустить.

Гвалчмай подошел к окну и распахнул деревянные ставни.

– Думаю, оружие нам прятать ни к чему, – сказал он негромко. – Дейчестерцы все вооружены.

Викторин подхватил свою скатку.

– Забирайте свое снаряжение – и за мной! Быстро!

– Десяток их бежит сюда с мечами в руках, – сказал Гвалчмай, отпрянув от окна. Он поднял скатку и последовал за своими друзьями к грубо сколоченной деревянной двери в конюшню. Обнажив мечи, они вошли в конюшню и захлопнули дверь. Быстро оседлали трех лошадей и выехали во двор.

– Вон они! – раздался чей-то крик, и воины бросились наперерез всадникам.

Викторин ударил лошадь каблуками и галопом ворвался в толпу. Одни шарахнулись в сторону, другие растянулись на булыжнике. Три друга пронеслись под бревенчатой аркой ворот и оказались среди заснеженных холмов.

Они не проскакали и мили, когда в ложбине на берегу замерзшего ручья увидели трупы своих товарищей. Королевские дружинники были вооружены только ножами, но по меньшей мере одиннадцать из семнадцати были сражены стрелами, остальные пали под ударами мечей и боевых топоров.

Три всадника остановили лошадей. Спешиваться не имело смысла. Они молча смотрели на лица друзей и просто собратьев по оружию. У кряжистого дуба валялся труп Аттика, канатоходца. Снег вокруг испещряли пятна крови, свидетельствуя, что лишь ему одному удалось ранить нападавших.

– Троих, не меньше, – сказал Карадок, словно читая мысли своих друзей. – Ну да Аттик был прохвост крепкий. Так что теперь, Викторин?

Молодой римлянин помолчал, оглядывая горизонт.

– Король, – сказал он негромко.

– И малый! – воскликнул Гвалчмай. – Юнона сладчайшая! Мы должны найти их и предупредить.

– Они мертвы, – сказал Викторин, снял бронзовый шлем и уставился на свое отражение. – Вот почему дружинников заманили в ловушку, а короля; пригласили на оленью охоту. Только они-то устроили охоту на царственного оленя. Мы должны вернуться в Кэрлин и предостеречь Аквилу.

– Нет! – вскричал Карадок. – Такое предательство нельзя оставить безнаказанным!

Викторин уловил боль в глазах бельга.

– И что ты сделаешь, Карадок? Поскачешь назад в Дейчестер и перелезешь через стену, чтобы найти Эльдареда?

– А почему нет?

– Потому что это ничего не даст – ты умрешь, не приблизившись к Эльдареду ни на шаг. Загляни вперед, друг. Аквила не ждет короля раньше весны и будет захвачен врасплох. Нежданно с севера на него нагрянет дейчестерское войско со всеми союзниками, каких успеет найти Эльдаред. Они захватят Эборакум, и предатель останется победителем.

– Но мы должны найти тело короля, – перебил Гвалчмай. – Мы не можем бросить его воронам. Так не подобает.

– А что, если он еще жив? – подхватил Карадок. – Никогда себе не прощу, что бросил его.

– Я знаю, что ты чувствуешь. Я ведь тоже скорблю. Но прошу вас: забудьте чувства, доверьтесь римской логике. Да, мы можем предать тело короля погребению, но как Же Эборакум? По-твоему, тень короля поблагодарит нас, если его бездыханное тело мы поставим выше судьбы его народа?

– А если он жив? – не сдавался Карадок.

– Ты ведь знаешь, что он мертв, – печально сказал Викторин.