Текст книги "Феррус Манус: Горгон Медузы"

Автор книги: Дэвид Гаймер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

– Продираться через неприятелей, пока никого из них не останется в живых, – исключительно неизысканная стратегия, – заметил Кафен. – Мне представлялось, что ее скорее можно увидеть в легионах Пертурабо или Мортариона-Жнеца, чем в Железной Десятке.

– Да неужто?

– Так продолжать нельзя, господин. Я бы постарался найти голову врага и снять ее, как Акурдуана поступил с вашей группировкой на Весте.

– И как уже пытались Ультрамарины, насколько я помню. – Амадей с удивлением понял, что критика из уст молодого легионера пробудила в нем теплое чувство: родительскую гордость. Они еще сделают из юнца Железную Руку. – Когда мы воевали, кажется, в Африке, Акурдуана сказал мне: «Делать одно и то же, но ждать разных результатов – безумие». Так вышло, что моя тактика стоила многих жизней, но я всегда побеждал, и поэтому применяю ее до сих пор. И поэтому же Акурдуана всякий раз старается поступать иначе.

Дюкейн хмуро оглядел разруху и мертвые тела. В полуметре от его уха бурлила свирепая мощь гальванического фрикционного привода танка.

– Как по мне, это тоже своего рода безумие. Но кто из нас без греха, а? Нет, парень, если у Гардинаала и есть голова, прямо сейчас она глубоко и надежно втянута в плечи.

– Даже если мы будем убивать по десять тысяч врагов за каждого из наших, то все равно проиграем, – не отступал Гай. – Дети Императора лучше вас приучены высчитывать цену триумфов.

– Вы посмотрите на этого парня! – Ненадолго прекратив стрелять, Амадей схватил Кафена за купол шлема, будто хотел взъерошить ему волосы. – Совсем большой стал.

Гай сбросил его руку. В ту же секунду «Лэндрейдер» протаранил внешнюю стену.

Поставив сапог на подвижную раму станины, капрал забрался на высокую платформу сборочной линии, где лежал обездвиженный имперский пилот. Мускулистый и коренастый силовик, выведенный для того, чтобы устрашать своим видом толпу и держать усмиряющий щит, рядом с пленником показался до смешного маленьким.

Голова противника не уступала по охвату туловищу капрала. Один глаз заменял аугментический протез размером с человеческий кулак. Из затылка, в области сочленения черепа и позвоночника, выступал целый набор крупных сложных устройств. Выглядели они весьма неприятно. Кожа великана была бледной – возможно, из-за кровопотери, но Сильвин предположил, что такая внешность нормальна для пилота, поскольку его организм, несомненно, обладает феноменальной переносимостью травм и способностью к исцелению. Раны, полученные им в катастрофе, уже начинали затягиваться. Гидравлические захваты прижимали раздавленные руки воина к площадке, но, несмотря на это, он уже казался более здоровым, чем на пиктах часовой давности, полученных Деккой из генерального штаба.

Как только усмиритель встал возле головы имперца, Сильвин поднялся по лесенке на платформу управления. Закатав рукава, он прошел к месту контролера на выступе над сборочной линией и встал возле пульта, на котором ярко светились самоцветные диоды и помеченные радием приборы с замершими на нулях стрелками. Прищурившись, Декка посмотрел вниз.

Капрал отвесил пленнику пощечину. И еще раз. Слева и справа. По опустевшему цеху разносились громкие хлопки.

После очередного удара пилот резко открыл живой глаз. Заворчав, он инстинктивно попытался вскинуть руки, чтобы прихлопнуть усмирителя. Тут его и настигла боль. Сильвин разглядел все в подробностях: лицо великана побелело, веки затрепетали, глотка сжалась так, словно он раздумывал, стоит ли закричать… но уже в следующий миг приступ закончился. Имперец подавил муки. Поразительно.

– Идеальный генетически сотворенный воин, – пробормотал консул. – Возможно ли такое вообще?

Тобрис, в которого заложили умение распознавать риторические вопросы, не ответил.

Декка подумал о представителях воинской касты с их подпитываемой тестостероном гиперъяростью. Об эмоционально неполноценных силовиках, аллельно^[30] предрасположенных к необходимым чертам характера вроде послушания и бесстрастия. Даже о множестве патологических дефектов собственного тела, считавшихся приемлемой платой за наличие ментальных сил. Он снова глянул вниз.

Усмиритель отступил в тени у края платформы, держа руку на пистолете. Имперец спокойно смотрел вверх.

Поразительно.

– Приношу извинения за фиксаторы. – Взор пленника не дрогнул. – И за то, что так вышло с твоими ногами. Как мне сообщили, их пришлось отрезать, чтобы вытащить тебя из обломков.

Капрал расстегнул крепление на бедре, где висела карательная булава, но Сильвин мысленно велел ему не вмешиваться. Консул кратко улыбнулся: приятно было вновь получить власть. Почти не жаль, что ради этого всему миру пришлось рухнуть.

Великан проследил, как усмиритель отходит назад, после чего впился глазом в Декку:

– Я ничего тебе не скажу.

Низкий голос воина слегка отдавал металлом. Ни единого намека на страдание.

– Думаю, скажешь.

Пилот насмешливо улыбнулся:

– Станешь пытать меня?

– Надеюсь, нет. Как видишь, я человек пожилой, и времени у нас мало.

– Я не похож на тебя. Не чувствую боли так, как ты.

– Давай с этого и начнем.

Широко расставив руки на металлических перилах, покрытых шелушащейся краской, Сильвин перегнулся через поручень – так, словно вес собственного разума потянул его вперед. Воображаемые подсознательные ключи повернулись в замках психики, и, получив разрешение от интеллекта, рассудок Декки открылся. Его мысли рванулись наружу.

Консул воспринимал их как мерцающую активную плазму фиолетового оттенка. Словно наэлектризованные, они резвились вне рамок стареющего тела и деспотичных законов физики, жаждая потрогать все, ощутить все, познать все. Собрав мысли воедино, Сильвин сконцентрировался. Иная вселенная манила его, но за тысячи лет выведения породы из генов Декки вытравили восприимчивость к коварным искусам.

Почувствовав, что подчинил всего себя одной цели, консул обрушил полную массу своих мыслей на разум имперского воина. Они врезались в железную стену. По колеблющимся пуповинам из чистого интеллекта, что соединяли Сильвина с его сознанием, пронеслись отголоски удара, и материальное тело Декки вздрогнуло.

Поразительно!

Напрашивался вывод, что рассудок великана преднамеренно перестроили для противодействия вторжениям именно такого рода. Многослойную защиту дополнительно укреплял сверхчеловеческий инстинкт к грубому сопротивлению.

Сосредоточенно поджав губы, консул начал опускать ментальный пресс.

– Давай с этого и начнем, – повторил он мурлыкающим голосом с вкрадчивыми субгипнотическими нотками. – Что же ты такое?

Из всех воинов III легиона Габриэль Сантар мог с гордостью назвать своим другом только Соломона Деметра.

– Мы справимся, капитан, – произнес сержант Детей Императора, перегнувшись через парапет бастиона силовиков, чтобы лучше различить цель. Соломон снял шлем, поскольку ничего не видел в нем после того, как пластиковая пуля расколола смотровую линзу. Глядя на темное лицо и волевой подбородок космодесантника, Габриэль без труда признавал в нем родственную душу. – Мы уже далеко опередили другие тактические группы.

Выпрямившись, он перевел взор темных глаз на Сантара:

– И я не собираюсь опозориться перед примархом, снизив темп сейчас.

Капитан X легиона одобрительно кивнул. Прежде он резко возражал против такого назначения, но, поразмыслив, увидел в нем благоприятную возможность. И представилась она Габриэлю, не кому-то иному. Братские узы Ферруса и владыки Фулгрима уже вошли в легенду, а теперь Сантар, единственный из всей Железной Десятки, получил шанс испытать нечто подобное.

– Капитан?

– Я думаю.

Их целью был колоссальный рокритовый купол атомного реактора в центре промышленной зоны, за ограждением из проволочной сетки.

Неоспоримое господство в воздухе принадлежало Детям Императора, и объект еще стоял только потому, что находился в тылу, под прикрытием кольца надежно защищенных башенок ПВО. Возле станции окапывался гарнизон из нескольких тысяч пехотинцев в серых панцирях. Кроме того, пока легионеры зачищали господствующий над местностью бастион, оборону комплекса усилили более мощные подразделения и тяжелая техника. В состав подкреплений входил бронированный шагатель, напоминавший нечто среднее между легионным дредноутом и имперским «Рыцарем».

Каркас двуногой машины, покрытый пышно украшенными латами серебристо-белого цвета, напоминал скелет. Ее приводили в движение черные поршни, а на короне из флагштоков трепетали знамена с мрачными символами смерти и угнетения. Из вентиляционных и дренажных отверстий струилась крионическая дымка, в которой гневно потрескивали разряды силового оружия. Передвигаясь широкими дергаными шагами, исполин патрулировал территорию, где расположились пехотные соединения. Испускаемые им миазмы, поднимаясь над землей, льнули к носам и ртам солдат. Даже издалека было заметно, как у них вспучиваются жилы и напрягаются мускулы, не говоря уже о случайных выстрелах из-за мышечных спазмов.

– Боевые наркотики, – с отвращением сказал Деметр.

– Один из их Верховных лордов?

Соломон кивнул, неодобрительно скривив губы.

Из ста пятидесяти пяти легионеров, отданных под начало Габриэлю, рядом с ним оставалось только шестьдесят. Горстку раненых воинов отправили к границам города, но большая часть соединения рассредоточилась и вела бои в окружающих кварталах. Обычно Сантар избегал таких ходов, но на сей раз неохотно согласился с советом Акурдуаны и признал, что ему, видимо, все-таки есть чему поучиться у Соломона.

Отделения из пяти или десяти космодесантников наводили переполох на участке плотной застройки радиусом в километр. Мечники и снайперы, поодиночке или парами, прочесывали жилблоки в поисках целей особой важности. И хотя Габриэль раньше так не действовал, сейчас эта тактика почему-то казалась ему очень правильной. В ней словно отражались, пусть в намного меньшем масштабе, полуавтономные структуры легиона. И еще она, похоже, приносила успех. Воины Сантара нападали отовсюду, и гардинаальцы не знали, откуда ждать удара. Поэтому враги не смогли сдержать главные силы Габриэля, хотя замедлили его братьев-соперников.

Теперь от возвращения к примарху за почестями Сан-тара отделял всего-то один гигантский атомный реактор.

– Если бы нам только удалось как-нибудь обойти их… – Деметр указал на менее плотные ряды пехотинцев на дальней стороне комплекса. После потерь у легионов не хватало живой силы, чтобы штурмовать капитолис по всем векторам одновременно, и защитники столицы отлично знали, с какой стороны ждать основного наступления.

Несколько Детей Императора согласно заворчали.

В кои-то веки не все складывалось в пользу легионеров 2-й роты, и Габриэль мог признать, что ситуация даже радует его. Ландшафт не подходил для их излюбленных гравициклов: слишком высокие здания, чрезмерно узкие улицы. Всадники непрерывно жаловались, что им приходится сражаться пешком, зачищая комнаты одну за другой.

Пожалуй, им всем было чему поучиться друг у друга.

– Согласен, – наконец произнес Сантар. – Мы справимся.

– Значит, у тебя есть план?

– Пойдем прямо по центру.

Деметр посмотрел на него так, словно хотел возразить, но потом кивнул:

– Прямо по центру. Может, это у нас приживется…

– Что ты такое?

Когда фраза повторилась в пятый раз, великан ответил. Ничто в его тоне не указывало, что он устал от расспросов или сообщает нечто, чего не хотел бы говорить.

– Легионес Астартес.

По спине Декки пробежала радостная дрожь. У него закололо в затылке.

– И что же это значит?

– Сверхчеловеческое существо. – Глядя в пустоту сквозь пульт управления, пилот будто бы во сне произносил заученные слова. – Мы отличаемся от людей, как сталь от железа. Нас создают путем хирургических, генетических и психологических воздействий, разработанных бессмертным Императором на основе знаний из забытых эпох. Мы сотворены из доведенной до идеала сути примархов.

Венн подался вперед:

– «Примарх»? Этот термин часто звучит в перехваченных сообщениях.

– Можно предположить, нечто вроде титула.

– Причем высочайшего.

Сильвин согласно кивнул.

– Господа…

Капрал усмирителей стоял, полуобернувшись к дверям, и на видимой части его лица отчетливо читалось небольшое беспокойство. Звуки сражения теперь определенно приближались к цеху. Каждую минуту или около того отключенные механизмы лязгали от грохота взрывов, а густая пыль в воздухе перемешивалась, как баланда в тарелке рабочего.

Консул вновь обратил на пленника всю мощь своего внимания:

– Расскажи мне о примархах.

Переулок за жилым строением обороняло множество гардинаальцев. Пространство между отвесными стенами заполнили солдаты в увесистых бронежилетах и с компактными винтовками. Несколько десятков шеренг теснились за баррикадой из мешков с гипсом, перекрывающей проход. Расчеты за парой дезинтегрирующих излучателей частиц на треногах вели продольный огонь.

И все они смотрели в другую сторону от ворвавшихся в проулок Железных Рук клана Сорргол под началом Дюкейна, поскольку давали яростный отпор Ультрамаринам магистра Цицера, наступающим с противоположного конца прохода. Амадей помедлил с приказом расстрелять застигнутых врасплох неприятелей, но лишь на мгновение.

Когда последние из гардинаальских бойцов, подергиваясь, рухнули наземь с воронками от разрывных снарядов в спине, Дюкейн понял, почему в улочке лежало столько тел в сине-золотых доспехах.

Все солдаты погибли, но один враг по-прежнему стоял: исполин с адамантиевым каркасом, подернутым дымкой энергетического поля. С его силового оружия стекала кровь, громадный корпус окружали многослойные щиты, которые искажались, переливались и прогибались, распыляя болты космодесантников. В сердцевине боевой машины находился человек – или же бывший человек. Мертвое лицо, лишенное глаз и рта, словно взирало на легионеров из глубины шлема с решетчатым забралом. Остальная конструкция, впрочем, была слишком велика, чтобы вмещать другие части тела. Шагатель возвышался даже над Ультрамаринами; он в полтора раза превосходил дредноут модели «Дередео» по высоте и втрое – по огневой мощи.

Вот за чем-то подобным и предлагал поохотиться Кафен. За «головой», за одним из владык Гардинаала.

Колосс переступил тремя ногами, раскалывая покрытие мостовой. Под шум гидравлики и скрип приводных ремней он направил орудия на воинов X легиона. Амадей вздрогнул: упавший на него взгляд машины показался ветерану смертным приговором. Из недр конструкции вырвался разъяренный рык.

Оторвавшись от своего командного отделения, Улан Цицер рубанул силовым мечом по задней ноге механического чудовища.

Боевой шагатель обладал двухлучевой симметрией: помимо трех нижних конечностей, у него имелись три руки с тяжелым вооружением. Судя по всему, они действовали независимо, не нуждаясь в центральной координации. Как только меч магистра ордена с шипением устремился к коленному суставу гиганта, из подвесного футляра на задней руке выскочил клинок, который, пробив плечо Цицера, застрял в мышцах. Враг потянул массивного легионера в полном доспехе вверх, и тот взвыл от боли. Плащ Улана колыхался под ним, как падающее знамя.

– Вам что, особое приглашение нужно? – Дюкейн выстрелил из болт-пистолета, и братья спешно поддержали его огнем из более громогласных болтеров.

Жуткую машину обволокли вспышки щитов, но Амадей не мог определить, повреждена ли она. Набатом взвыли сирены, проблесковые маячки на плечевой платформе шагателя завращались, рассекая плотные тени проулка янтарными всполохами. Из выпускных отверстий брони повалил густой черный дым. На пару секунд непроглядное облако заволокло самого исполина, укрепление из мешков с гипсом и Ультрамаринов. Оно даже заглушило вой тревожных сигналов.

– Не стрелять! – Лорд-командующий опустил пистолет. – А то еще попадете в…

Нечто большое, сине-золотое, размахивающее руками и ногами, вылетело из маскировочной тучи в направлении Дюкейна, словно валун из катапульты.

Громко выругавшись, Амадей нырнул за бронированный спонсон «Лэндрейдера». Отделения X легиона отскакивали с пути метательного снаряда и целились в него, но, присмотревшись, опускали оружие.

Тело магистра ордена врезалось в счетверенную пусковую установку на скошенной лобовой броне «Ахиллеса-Альфа». От удара одна из труб смялась, кожух оружия треснул. Лорд-командующий снова выругался.

– За ним! – прокричал кто-то. Кафен, разумеется. Очень на него похоже. – Продолжайте огонь!

Прищурившись, Амадей поглядел вглубь черного облака и жестом показал всем: «Отбой».

– Оно ушло, парень. Ты только начнешь перестрелку с Ультрамаринами, и, поверь, тебе это не понравится. Иди, отыщи заместителя Цицера. Мы закрепимся тут, подождем, пока газ рассеется, и сопроводим нашу технику до железнодорожной ветки. Тише едешь – дальше будешь.

– Детский сад, – пробормотал Глассий, когда юный легионер помчался через разрушенную баррикаду гардинаальцев к воинам XIII легиона, которые занимались павшими братьями.

– Все мы когда-то были молодыми, – заметил Дюкейн.

Апотекарий опустился на корточки рядом с Уланом.

Ультрамарин лежал, распластавшись на наклонном корпусе «Лэндрейдера». Шлем Цицера раскололся от челюсти до носа. В треснувшем горжете скапливалась кровь, текущая изо рта и ноздрей магистра ордена. Он еще дышал, но с заметным трудом – хрипло и натужно втягивал воздух, как будто одни лишь слабеющие легкие мешали изукрашенной кирасе раздавить его грудь. По самому панцирю тянулся вертикальный разлом. С доспеха свисали изодранные венки и розарий. Создавалось впечатление, что Улана уже хоронят, и эти предметы положили в открытый гроб героя плакальщики, проходившие мимо.

– Жить будет, – заявил Глассий. – Но, чтобы он снова мог сражаться, его надо эвакуировать на «Железный кулак».

Амадей хмыкнул:

– У меня нет лишних воинов, чтобы тащить его в тыл. Перенеси магистра внутрь «Лэндрейдера» и позаботься о нем. Возьмем его с…

Цицер вцепился лорду-командующему в запястье. Тот что-то прошипел от неожиданности.

– Я не буду бременем ни для кого. – В горле Улана клокотала кровь, но его хватка оставалась твердой. – Сам проберусь в тыл.

– Парень, ты даже с носа моего танка не слезешь.

Со стоном, похожим на треск рвущихся мускулов, магистр ордена сполз по скату брони и поднялся на ноги. У Цицера едва не подогнулись колени, но он устоял, опираясь о корпус «Ахилла-Альфа» позади себя.

– Ты недооцениваешь решимость воинов Тринадцатого. У меня получится. Пятый Галилейский все еще за чертой города, а полковник Риордан, к несчастью своему, повидал немало раненых космодесантников. Уверен, он сумеет залатать меня и вернуть в сражение.

Дюкейн моргнул, словно ему дали оплеуху в самый неожиданный момент:

– Там целый полк? Сколько в нем бойцов?

– Меньше, чем ты думаешь. – Зажимая одной рукой пробоину в нагруднике, Улан посмотрел на более крупного легионера. – Обычные люди переносят атомные удары даже хуже, чем Легионес Астартес.

Лорду-командующему захотелось толкнуть Ультрамарина обратно на танк, но он понимал, что после такого Цицер уже не встанет. Впрочем, Амадею все равно пришлось сдерживаться.

– Я тут теряю воинов!

– Император и создал нас для того, чтобы другим не приходилось умирать.

– Давай без демагогии. Я не жду, что они возглавят чертово наступление!

– Там только те, кому медике разрешили покинуть «Экзекутор», – они ранены легко и могут ходить, но не готовы сражаться на передовой.

– Тогда им лучше приготовиться.

Отвернувшись, Дюкейн пошел искать вокс-офицера. Магистр ордена брел в шаге за ним, по-прежнему прижимая руку к кирасе.

– Я слышал, ты когда-то возглавлял Железных Рук. Поступил бы ты сейчас так же безжалостно, если бы не отдал свой пост примарху?

Глянув на Цицера через плечо, Амадей покачал головой:

– Ты не так понял, сынок. Я командовал Буреносцами, а у Железных Рук есть и будет только один повелитель.

– Тогда позволь мне отдать приказ. – Судя по голосу, Ультрамарин слабел. – Я все еще руковожу Четыреста тринадцатой экспедицией. Распоряжение должно исходить от меня.

Благородный жест. Дюкейн кивнул, приветствуя его:

– Нет.

Война – такое занятие, где благородных людей запихивают в «Грозовых владык»^[31] и отправляют погибать.

– Я настаиваю!

– Что, правда? – Амадей немного поразмыслил. – Ответ тот же. Я воксирую Акурдуане, поручу дело ему. Он ближе к ним. И он всегда ладил со смертными.

– Как я превосхожу вас, так и примархи многократно превосходят меня. – Имперец говорил будничным тоном, без единого намека на хвастовство или преувеличение. – Они – полководцы Великого крестового похода, созданные из генетического материала самого Императора. Каждый из них воплощает собой одну из граней Его личности и определенный аспект войны. Силы примархов не знают предела и соперничают даже с возможностями их создателя.

– А Император здесь?

Воин холодно усмехнулся:

– Ты бы об этом узнал.

– И сколько всего примархов?

– Пятнадцать. Ты хочешь, чтобы я назвал их имена?

«Отлично, он становится послушным».

– Сколько их в Гардинаальской системе?

– Один.

– Как его зовут?

– Феррус Манус.

Декка выгнул бровь:

– «Железные Руки»? Весьма… тонко. И какую же грань твоего Императора или аспект войны он представляет?

Ответа не последовало.

Сильвин увеличил давление на нужные – как он предполагал – участки мозга имперца и повторил вопрос. В живом глазу пленника лопнул маленький сосуд, по белку расплылось красное пятно, но он снова промолчал. Или разум воина перестроили настолько искусно, что даже верховный консул Гардинаала не мог разобраться в нем, или пилот просто не знал ответа.

Декка предположил, что верно последнее. У любого лидера есть свои тайны.

Невдалеке прогремел еще один взрыв, самый ближний из всех, – и с потолка посыпалась ржавчина.

– Мы должны уходить. – Усмиритель снова вытащил карательную булаву и пистолет с пластиковыми пулями. Склонив голову, он прислушивался к голосу в комм-бутоне. – Гарнизон энергостанции долго не выстоит, к тому же из железнодорожного узла в зоне один-один-два сюда направляется крупная группировка врага. – Капрал поднял голову; лицо у него побледнело так, словно ему приставили ружье к виску. – Верховный лорд Страчаан отходит в более защищенное место. Нам приказано отступить и обеспечить сопровождение. Пленника взять с собой.

Сильвин хмуро посмотрел вниз, на невнятно бурчащего сверхчеловека:

– Чего хочет Феррус Манус?

– Завоевать вас.

– Почему?

– Он – завоеватель.

– Но все же пошел на переговоры. Зачем? Из хитрости?

– То был не примарх, а магистр ордена Улан Цицер из Ультрамаринов.

– Ультрамаринов?

– Еще один легион, рожденный от другого примарха.

Консул решил, что понимает, о чем речь. «Легионы», похоже, не слишком отличались от генеалогических ветвей внутри кастовой системы Гардинаала. Самого Декку в прошлом сводили с женщинами, которые обладали настолько же оптимальными качествами и общественным статусом. Наверное, Сильвин зачал немало новых граждан…

Он ощутил легкий укол сожаления. Странно, что до сих пор его не заботила судьба отпрысков, продолжение его ветви.

– Император желает, чтобы Гардинаал захватили целым, – по собственной воле добавил воин, заполняя паузу. – Ему требуются ваша промышленность, вооруженные силы и технологии.

– И Феррус Манус подчиняется Императору?

– Все люди должны подчиняться Императору.

– Сэр!

Уже откровенно нервничая, усмиритель понемногу приближался к краю сборочной платформы. Он собирался отключить фиксаторы, удерживающие пленника. Декка слышал, как бойцы снаружи запускают бронетранспортер, готовясь увезти их всех отсюда. Половина людей капрала уже отбыли, чтобы задержать атаку имперцев на районную энергостанцию. Сильвин чувствовал беспокойство усмирителей: они проигрывали и на каком-то уровне понимали это, но не могли осознать, так как не имели необходимых мыслительных шаблонов.

Кивнув, консул вернул свой разум в тело. Великан перекосился в захватах.

– Я так и не спросил, как тебя зовут.

– Мозес, – выдохнул пилот. – Труракк.

Он ответил, хотя Декка уже не присутствовал в его мозгу. Сильвин изменил ментальные реакции пленника, сделав его послушным.

– Знаешь, мы думали, что победили, – сказал консул. – Мы не верили, что Империум настолько огромен, как утверждали ваши посланники, и что вам удастся собрать новое войско, такое же могучее, как уничтоженное нами.

– Насколько мне известно, экспедиционных флотов больше тысячи. Есть крупные, есть маленькие. Пятьдесят второй из крупных, и над Гардинаалом сейчас лишь часть его, поскольку мы сражались в другом месте.

Декка не стал уточнять, где или с кем. Подобная информация имела значение только для тех, кто мог путешествовать за пределы своей звездной системы.

– Остальные корабли в пути, – продолжил воин, – но еще раньше сюда прибудут все силы Двенадцатой экспедиции Робаута Жиллимана. – Казалось, он улыбнулся, если только это не померещилось Сильвину в темноте. – Вы были обречены с самого начала.

– Пропаганда и ложь! – прошипел Венн.

– Нет, он прав. – Декка кивнул усмирителю: – Оставь пленника. Пусть товарищи найдут его здесь.

– Но, сэр, мы до…

– Он рассказал нам все, что мог, но, возможно, от него еще будет польза.

Тобрис подал консулу руку, и на сей раз старик принял его помощь. Сильвину предстоял долгий переход, а чиновник уже через минуту окажется бесполезным в этом отношении. Лучше воспользоваться возможностью, пока он еще держится на ногах.

– Отведи свои подразделения к Верховному лорду Страчаану, как тебе велели, – сказал Декка капралу. – Сообщи ему, что мы с Венном намерены установить контакт с имперцами. Не волнуйся, тебя ни в чем не обвинят. – «Наверное». – Главный у них Феррус Манус, и нам нужно добраться до него.

– Я бы не советовал вам отдаваться на милость этих Легионес Астартес. – Усмиритель презрительно усмехнулся, глядя на великана. – Они убивают всех без разбору.

– Именно так, капрал. Но если ты на минутку одолжишь мне твой пистолет, я покажу, каким образом старик и его раненый юный помощник сумеют на шаг приблизиться к цели…

Очевидно, легендарный капитан Акурдуана не привык, чтобы от него отмахивались. Пока Риордан ходил между палатками, тесными от кричащих медике, попискивающих приборов и бренчащих тележек, воин в блестящей броне безмолвно тащился за ним, словно одна из немых хранительниц цитадели Сомнус. По крайней мере, так думал Тулл. Ему некогда было оглядываться и проверять, чем там заняты всякие космодесантники.

На всякий случай офицер поднял руку и буркнул:

– Стой!

Пропустив разномастную вереницу сестер милосердия в сиреневых платьях, развевающихся на бегу, Риордан захромал дальше, не сбиваясь с шага.

Рядом кто-то откинул полог палатки кроваво-красного цвета. Значит, полк Бурь Юпитера. Медбрат в очках с тонкой оправой, изможденный до прострации, неловко выбрался наружу и заковылял к Туллу. Вероятно, легионер все-таки ушел, иначе парень обязательно засмотрелся бы на него.

Выслушав несвязные фразы медбрата, который, похоже, сам уже не соображал, о чем говорит, Риордан выделил из них важные детали и распорядился:

– Введи ему болеутоляющее, потом найди для него место в палатке для безнадежных.

Тулл указал на большой шатер среди груд разбитого стекла, искореженных обломков, покоробившихся ангаров, парочки скелетов и угловой части опаленного ядерным огнем двенадцатиэтажного здания, стоявшей удивительно прямо. Павильон огораживали ряды неподвижных бронемашин и ящиков со снаряжением, на которых сидели солдаты в окровавленных повязках под расстегнутой полевой формой. Они курили и играли в кости, как будто всю жизнь мечтали провести пару деньков в госпитале посреди атомной пустоши.

Мелькнуло пятно красного брезента, и медбрат скрылся внутри.

– Полковник? – произнес Акурдуана.

Риордан едва не выругался.

– Вы все еще здесь? Я думал, вы вернулись на передовую.

– Нам все еще нужно поговорить.

– Так давайте поговорим. – Тулл уже направлялся на другой участок.

Вокруг все тряслось. Трепетали палатки. Дребезжали тележки. Ныли зубы. Орудия палили так громко и беспрестанно, что никто уже их не слышал. Медике общались без слов – похлопывали друг друга по плечу, обменивались многозначительными взглядами или качали головой.

Все вдыхали густой дым, что в последующие десятилетия обернется сотней тысяч злокачественных опухолей. Переносные генераторы полей, схожие с тепловыми лампами на шестах, создавали пузыри высокого давления – они отчасти удерживали загрязненный воздух снаружи, но радиация таилась в земле, на одежде и коже. Люди заносили ее внутрь в собственных легких.

Предместья капитолиса окружало марево, которое тут и там пронизывали исполинские металлические каркасы, оплавившиеся и частично застывшие. Они, словно швы, стягивали гниющий мир, по которому расползалась красно-оранжевая огненная гангрена: самые пожароопасные участки города упрямо продолжали гореть. Бесполезные сейчас титаны Легио Атарус угрюмо возвышались над разоренным краем, будто законные свидетели пришествия ада.

Казалось, война превратилась в состязание по громкости шума: раскаты артиллерии тонули в протяжном завывании челноков и грохоте, с которым мотопехота грузилась в отправляющиеся на фронт «Носороги» и «Химеры». С ними соперничал рокот, что несся от взводов сверхтяжелых танков, запускающих моторы. Кроме того, в соревновании участвовал трубный глас боевых рогов «Разбойника», а также крики мужчин и женщин – умирающих и тех, кто отчаянно пытался спасти их.

«Крестовый поход».

Так Легионес Астартес когда-то назвали кампанию Императора по отвоеванию Галактики. Даже при том, что Имперская Истина сокрушила религии, во имя которых лилась кровь на полях сражений в Антиохии, при Хаттине и Яффе^[32], это слово пробуждало в атеистах ревностный пыл верующих. Оно пахло кровью. То, что перед ним поставили определение «Великий», само по себе не делало все предприятие таковым, но Риордан неизменно верил, что их дело правое. Люди мучились не зря, пусть даже безымянный космодесантник, впервые предложивший термин, просто не мог представить себе, что такое человеческие страдания.

Нырнув под наполовину закатанный брезентовый полог, Тулл вошел в палатку без боковых стен. Ее заполняли свет ярких ламп и боль.

Под навесом теснились раскладные кровати и каталки, забитые ранеными. Одних до отказа накачали лекарствами, другие, к счастью для себя, сами потеряли сознание. Еще кто-то орал так пылко, что хватило бы на дюжину Крестовых походов.

Посмотрев туда, Риордан увидел юношу в ребристом сером панцире, с кошмарным алым разрезом выше паха. Пока сестра разрезала ремни его снаряжения, два мускулистых санитара, которые и доставили парня сюда, прижимали раненого к койке. Как только крепления броне-пластин распались под безошибочными взмахами ножа, из отверстия в животе засочилась черноватая кровь. Наружу выползло несколько сантиметров сморщенных кишок, похожих на веревку. От них воняло смесью требухи и прокисшего молока.