Текст книги "Конрад"

Автор книги: Дэвид Ферринг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

И больше никто не помнил, что здесь когда-то находилось – или могло находиться.

Будущее целого мира складывается из мелких деталей, довольно незначительных, если судить о них с точки зрения великого целого. Вместе с тем каждая из этих деталей составляет неотъемлемую часть единой схемы, и кто может сказать, что окажется важнее для будущих столетий.

После того дня мир неуклонно катился к царству Хаоса. Появись на этом пути какое-либо препятствие, его немедленно бы убрали, как ту деревню.

Большая часть нападавших понятия не имела, зачем они это делают; впрочем, это их и не интересовало. Битва – вот единственное, что было им нужно.

Сражение или просто кровавая резня – разницы они не ощущали. Результат был всегда один и тот же: боль и муки, пытки и смерть. Смерть врагов, союзников, своя собственная – всего лишь признаки вечной войны.

Единственным смыслом их жизни была смерть, и в этом захватчики значительно преуспели. Они жили ради смерти – и должны были умереть…

Конрад не видел того, что видела Элисса, что видели люди. Он никогда не видел своего лица, своих глаз.

Элисса часто говорила ему, что у него странные глаза. Что она имела в виду – их внешний вид или что-то иное, он не знал. Глаза самой Элиссы были темными и глубокими, как омут, и видела она гораздо больше, чем ему говорила. Впрочем, он тоже видел то, что было ей недоступно, но предпочитал об этом молчать.

На следующий день Элисса принесла с собой зеркало.

Было раннее утро. То место, где он когда-то убил тварь, превратилось теперь в луг – лес отодвинулся еще дальше после того, как в нем поработали лесорубы.

Чтобы их не заметили, Элисса и Конрад стали встречаться подальше от моста.

– Ты ведь себя никогда раньше не видел? – спросила она, глядясь в зеркало, и, откинув со лба черную прядь, заправила ее за ухо. – Смотри. – И протянула ему зеркало. – Только осторожнее, я не хочу, чтобы какой-нибудь урод разбил стекло!

Он не слушал. Не отрывая глаз, он смотрел на предмет в ее руке. Овальной формы, в серебряной оправе. Даже его ручка и задняя часть были из серебра, в которое были вставлены блестящие красные и желтые стеклышки. На гладкой поверхности зеркала отражалось небо.

– Почему разбил? – спросил он, отодвигаясь.

– Это шутка, – сказала она и хотела сунуть зеркало ему в руки.

– Шутка? – Он отодвинулся еще дальше.

– Считается, что если в зеркало посмотрится урод, то стекло разобьется.

Наверное, это зеркало стоит целое состояние. Красные и желтые вкрапления были не стеклом, как он догадался, а драгоценными камнями. Серебро и драгоценные камни – и в такую вещь Элисса запросто смотрится!

– Ты что, боишься? Он боится, боится, боится!

В каком-то смысле она была права, но Конрад рассердился. Выхватив из ее рук зеркало, он осторожно поднес его к лицу.

Раньше он видел свое отражение только в воде. Он имел общее представление о своей внешности, но вот о глазах не знал ничего. Кажется, они ничем не отличаются один от другого, только один – левый – совсем не видит.

Как-то раз, несколько лет назад, он попытался разглядеть свое отражение в начищенной солдатской кирасе. Но и это ничего не дало.

В их деревне даже стекло было редкостью, а уж что касается зеркал, то они были только в усадьбе Кастринга. О зеркалах он и узнал от Элиссы, а ее зеркальце наверняка было привезено откуда-то издалека.

Конрад видел себя впервые в жизни.

Задыхаясь от волнения и хлопая глазами, он смотрел на незнакомца, который, точно так же хлопая глазами, смотрел на него. Копна растрепанных волос, ни светлых, ни рыжих, а что-то среднее. Волосы такого цвета он прежде не видел.

Бросив быстрый взгляд на Элиссу, он заметил, что она улыбается.

Приподняв зеркало и заслонившись от нее, он стал рассматривать свои глаза.

Ничего особенного, глаза как глаза, светло-зеленого цвета. Но вот за его спиной блеснули яркие лучи солнца, и он немного сдвинул зеркало, чтобы его не слепил свет.

И тут он заметил странную вещь: в лучах солнца один его глаз потемнел, приобретя темно-зеленый цвет, а другой, наоборот, стал светлее, пожелтел – и превратился в золотой…

Его глаза были совершенно разного цвета.

Один был золотым. Другой – зеленым. Так вот почему Элисса говорила, что у него странные глаза.

И один его глаз видел. Другой – нет.

Держа зеркало в одной руке, он поднес другую к глазам. То же сделало и его отражение. Он потрогал кожу под левым глазом. Но отражение потрогало кожу под правым. Он нахмурился.

Элисса рассмеялась и встала позади него. Поднявшись на цыпочки, она заглянула в зеркало, и он увидел ее лицо рядом со своим.

Странно, но ее лицо показалось ему не совсем таким, каким он привык его видеть. Черные волосы были зачесаны за правое ухо, а не за левое.

К тому же она стояла справа от него, а в зеркале выходило, что слева…

Отражение Элиссы улыбнулось, и он услышал у своего плеча ее шепот.

– Это зеркало, Конрад. В нем право – это лево, а лево – право. В зеркале все выглядят немного по-другому, и ты, и я. Смотри.

Она передвинулась справа налево, но в зеркале – слева направо.

Значит, у него один здоровый глаз. Второй слепой. Один его глаз зеленый, другой – золотой. Но где какой? Конрад перестал смотреть на отражение Элиссы, пытаясь сосредоточиться на своих мыслях.

Перед ним был молодой человек лет двадцати, хорошо ему знакомый, с видом скорее растерянным, чем испуганным, – и с глазами разного цвета.

Конрад видел лишь правым глазом, левый он привык закрывать. А зеркало показывало, что он видит левым, золотым глазом.

Значит, зеркало искажает изображение. Ему нельзя верить; верить можно только себе, а это означает, что он видит правым, зеленым глазом.

Даже закрыв один глаз, он видел в зеркале то же, что и двумя. Так он и думал. Правый глаз – здоровый. Закрыв его, он переставал видеть вообще, значит, левый – слепой.

– Ну что? – спросила Элисса.

Он видел ее. И себя. Он кивнул, и его отражение в зеркале кивнуло. Его золотой глаз сверкнул.

Он вообще-то догадывался, что у него разные глаза, просто не думал, что до такой степени.

Элисса сказала ему об этом первая, это понятно. Только она с ним разговаривала, только она заглянула ему в глаза и заметила разницу.

Он закрыл правый глаз и сразу перестал видеть. Он не видел того, что происходит сейчас…

В темноте перед ним блеснул какой-то свет, слабый и отдаленный. Если бы он видел своим золотым глазом, он попытался бы разглядеть этот свет получше. Свет имел овальную форму, как зеркало Элиссы. И в этом зеркало виднелось чье-то лицо.

Тогда он догадался, что видит то, что последним запечатлелось в его мозгу. Зеркало. А в нем – отражение лица с разными глазами, одним золотым, а другим – зеленым.

Но это было не его лицо!

На него смотрел бородатый старик с мрачным, морщинистым и запачканным кровью лицом. Этого старика Конрад не видел ни разу, и все же он показался ему знакомым.

Это был он сам. Он видел себя, только гораздо, гораздо старше.

Он видел свое будущее.

– Нет! – крикнул он, зажмурился, затем широко открыл глаза, на мгновение увидев свое обычное отражение, и отшвырнул зеркало в сторону.

Он услышал звон бьющегося стекла и сердитый крик Элиссы. Внезапно она размахнулась и отвесила ему здоровенный подзатыльник, после чего, продолжая проклинать его на чем свет стоит, бросилась собирать осколки.

Конрад видел, что произошло, но ему почему-то казалось, что все это сделал не он, что он наблюдает за этим со стороны – словно уже видел нечто подобное и сейчас об этом вспоминает.

Вспоминает то, что с ним когда-то случилось.

Или должно случиться…

Они расположились на берегу реки. Держа на коленях осколки разбитого зеркала, Элисса сидела возле Конрада, но чуть дальше, чем обычно.

Все было так, словно они только что встретились и она собирается показать ему зеркало.

Конрад был ужасно смущен. Прошлое, настоящее, будущее – все переплелось в его голове, и он уже не понимал, где что.

Он знал, что произойдет. Знал, потому что это уже произошло. Это было настоящее. Повторения не будет. Элисса показала ему зеркало, а он его разбил.

Он старался не думать о том, что в нем увидел, – не думать о своем будущем.

Зеркало разбилось. Но Элисса собрала осколки, тщательно уложила в серебряную рамку и, что-то шепча, принялась водить по ним кончиками пальцев, которые сделались ярко-красными от прилившей к ним крови.

Он знал, чем она занимается, но старался об этом не думать. Мысли Конрада приковывал его слепой левый глаз, который мог видеть будущее.

Постепенно Конрад пришел в себя, его сердце перестало бешено колотиться. Он почувствовал себя спокойнее, паника улеглась.

Отругав его за разбитое зеркало, Элисса не сказала больше ни слова. Видимо, она поняла, что произошло что-то необычное, раз он повел себя так странно.

Посмотрев на себя в зеркало, она бросила взгляд на Конрада. Их глаза встретились.

– Я же пошутила, когда сказала, что уродливое лицо разбивает зеркало, – сказала она. – Ты что, подумал, что я серьезно? Или испугался самого себя? – насмешливо улыбнувшись, добавила она.

Он молча покачал головой и потер глаза, думая о том, что ей сказать.

– Что ты там увидел? – спросила Элисса.

Он уставился на нее. Откуда она знает, что он увидел нечто странное?

Она была его единственным другом, они любили болтать обо всем на свете. Кроме одного: они никогда не обсуждали ее умение колдовать.

Он посмотрел на ее пальцы. Почему их кончики такие красные – может быть, она порезалась об осколки зеркала?

Что ж, если Элисса не хочет распространяться о своих талантах, почему он должен ей все рассказывать?

Была и еще одна причина: Конрад по-прежнему не испытывал к Элиссе полного доверия. Он не знал почему; просто что-то его останавливало. Да, она была его единственным близким существом, он мог отдать за нее жизнь – и все же его постоянно грыз червь сомнения.

Лучше не лезть в ее дела, тогда и ему не придется открывать ей всю правду о себе, а то, чего доброго, попадешь в ее сети и не выпутаешься.

Глупая мысль, конечно, но как примирить разум и чувства?…

И все из-за его глаз. Надо же, видит то, что произойдет в будущем…

Только сейчас он вспомнил, что его левый глаз всегда видел на одно мгновение вперед.

Вот, значит, как ему удавалось увернуться от сапога Бранденхаймера или его кнута. Он знал, куда будет нанесен удар, и успевал отскочить.

Элисса вновь принялась смотреться в зеркало, осторожно слизывая кровь с кончиков пальцев.

Теперь Конрад начал сомневаться, что видел в зеркале свое собственное отражение. Может быть, это была просто игра света, а впрочем, нет, он ведь закрыл глаза. Значит, с ним что-то случилось.

Он не мог видеть свое будущее; у него никогда не было таких способностей. Он отказывался в это верить.

Он не скажет Элиссе, что увидел в зеркале; но нужно сказать хоть что-то.

– Я еще никогда не видел своих глаз, – сказал он. – Я и не знал, что они разного цвета. Я так удивился. Прости, я не хотел разбивать твое зеркало. Я не знал, что стекло такое хрупкое.

Она молча смотрела на него, и было видно, что она ему не верит. Значит, чтобы она поверила, нужно сказать правду. Не всю, разумеется.

– Когда я закрываю правый глаз, – начал объяснять он, – левый ничего не видит. Когда правый глаз открыт, я вижу левым – но то, что я вижу, немного другое. Я вижу не то, что происходит сейчас, а то, что произойдет.

– У тебя есть дар предвидения? Ты можешь предсказывать будущее?

Конрад пожал плечами:

– Я вижу вперед на несколько секунд, ну, может, на минуту.

– Значит, когда мы с тобой встретились тогда, в лесу, ты видел того зверя?

– Я знал, где он прячется. Когда ты поехала в его сторону, я понял, что ты его не видишь, как вижу я. Потом он выпрыгнул из-за кустов и вышиб тебя из седла. А потом я увидел все это снова, только чуть позднее. Хорошо, что он тебя не убил.

– Потому что ты меня предупредил.

– Наверное, – пожал плечами Конрад.

– А сейчас ты что-нибудь видишь?

– Ничего. – Он покачал головой. – В смысле, ничего другого. Я вижу, как ты сидишь рядом со мной, и все. – Он посмотрел в сторону леса. – Там тоже все тихо.

– Значит, ты чувствуешь приближение опасности? Ты знаешь, что произойдет что-то страшное, и умеешь это предотвратить?

– Нет, не могу. Я могу видеть, что сейчас что-то произойдет, и успеваю к этому подготовиться. Если, например, рядом дикий зверь, я могу от него уйти. Я знаю, где он пойдет, и сверну в сторону.

Элисса была права: он предвидел опасность. Это могло быть что-нибудь обычное, вроде палки, которую занес над ним Бранденхаймер. Или что-нибудь посущественнее. Так он уже несколько раз спасал себе жизнь.

Но бывали случаи, когда он едва не погиб.

Он не мог полностью полагаться на свой дар, поскольку пару раз он его серьезно подвел. Первый раз – когда он сражался с тварью, напавшей на Элиссу. На какое-то мгновение он словно ослеп и не знал, что сейчас сделает тварь, куда нанесет удар.

Правый глаз показывал, что происходит, а вот левый полностью отключился. Его окружила тьма, будущее превратилось в черную пустоту, и он подумал, что умирает. Вероятно, он не видел своего будущего, поскольку ему было нечего видеть.

Но он не умер. Умер зверочеловек. Но самым страшным эпизодом той битвы стала для Конрада внезапная слепота.

Во второй раз это случилось, когда он убил кабана. Тогда тушу утащили волки – а он и не догадывался, что они рядом, в результате чего сам едва не стал жертвой хищников.

Второе зрение появлялось у него только в минуту опасности. Но поскольку опасность подстерегала его всегда, он уставал и порой становился столь же уязвимым, как и любой другой человек.

Он умел предвидеть события только на несколько секунд вперед – до нынешнего дня, когда он увидел себя через много лет.

– Если ты умеешь предвидеть только опасность, – сказала Элисса, – значит, не сможешь сказать, что сейчас произойдет…

Он недоуменно уставился на нее. Элисса, сделав равнодушное лицо, положила зеркало на траву.

Затем наклонилась, сняла одну сандалию и швырнула ее в сторону Конрада. Сандалия шлепнулась рядом с ним. Развязав шнурок на другой, Элисса дернула ногой, и в него полетела вторая сандалия. Конрад поймал ее на лету, чтобы не получить удар в грудь.

На Элиссе были шелковая блузка и длинная бархатная юбка. Светло-голубая блузка завязывалась несколькими ленточками. Элисса начала их медленно развязывать, одну за другой, переходя от шеи к талии.

Блузка распахнулась, и Конрад увидел грудь девушки. Элисса встала и поправила тонкий пояс, стягивающий бирюзовую юбку. Этот пояс был скорее украшением, поэтому, оставив его на талии, Элисса решительно взялась за тесемки, удерживающие юбку.

Юбка представляла собой кусок материи, дважды обернутый вокруг бедер. Элисса развернула ткань.

Глядя Конраду в глаза, она медленно высвободила из юбки одну ногу. Постояла, положив руки на бедра и прикрываясь юбкой, затем отпустила ткань – и юбка упала к ее ногам. Элисса быстро повернулась к Конраду спиной.

Бросила на него взгляд через плечо. Теперь на ней осталась одна блузка, которую она осторожно сняла и бросила на траву рядом с юбкой.

Он видел Элиссу обнаженной много раз, но сегодня смотрел на нее по-другому. Обычно она быстро раздевалась и бросалась в воду, но еще ни разу не сбрасывала одежду так дразняще-неторопливо.

Элисса медленно повернулась к нему. На ней остались только ее драгоценности – серебряное ожерелье, пояс и браслеты на руках и ногах.

Девушка стояла, положив руки на талию и расставив ноги. Конрада всегда удивляла ее невероятно светлая кожа. Не считая иссиня-черных волос и розовых сосков, тело Элиссы было совершенно белым.

Облизнув пересохшие губы, Конрад взглянул на свою подругу.

– Ты что, хочешь искупаться? – спросил он.

Она тряхнула головой. Потом подняла правую руку и поманила его к себе.

Он послушно поднялся и подошел к ней. Взявшись за его лохмотья, Элисса с силой потянула за них. Рубашка поползла вниз, зацепившись за сандалию, которую он все еще держал в руке. Забрав у него сандалию, Элисса отшвырнула ее прочь и сорвала с него рубашку, затем взялась за ремень на его штанах.

Они стояли, глядя друг другу в глаза. Зрачки Элиссы так расширились, что не стало видно белков.

Штаны Конрада упали на землю. Он оказался еще более голым, чем Элисса, – на нем не было никаких украшений.

– Ты уверена, что не хочешь купаться? – хриплым голосом спросил он.

На лице Элиссы мелькнула улыбка.

– Я хочу кое-чего другого, – сказала она и прижалась к нему.

Конрад задохнулся от удивления и счастья. Они частенько прикасались друг к другу, но это бывало только во время игры или просто случайно. На этот раз все было по-другому. Элисса стояла, прижавшись к нему; осторожно скользнув руками по ее телу, он приподнял ее груди. Лаская их, он подумал, что впервые в жизни прикасается к нежной женской плоти.

Несколько лет назад она попросила научить ее стрелять из лука. Он встал позади нее, показывая, как нужно держать лук и натягивать тетиву. При этом он случайно задел ее выступающую грудь. Конрад смутился, надеясь, что Элисса этого не заметила. Но она заметила и, когда он хотел отодвинуться, прижалась к нему сильнее. После этого они много раз касались друг друга, и голышом, и в одежде. Сначала их это смешило, но потом дело приняло более серьезный оборот.

Конрад и Элисса поцеловались.

Они целовались и раньше, но никогда так, как сейчас. Раньше, расставаясь, они просто легонько соприкасались губами. Теперь их губы слились.

Элисса слегка раздвинула губы, и Конрад почувствовал, как она провела по его губам кончиком языка. Он тоже приоткрыл рот, и его язык скользнул навстречу ее.

Их тела были прижаты друг к другу так же крепко, как и их губы, – от головы до пальцев на ногах, но им хотелось прижаться еще теснее. Тело Элиссы казалось Конраду жарче солнца; он ощущал бешеный стук сердца, но чье сердце стучало – его или Элиссы, – он сказать не мог.

На мгновение они отпустили друг друга, чтобы глотнуть воздуха. Оба молчали. К чему было говорить? Затем улыбнулись и опустились на траву.

Элисса легла на свою атласную накидку; Конрад накрыл ее сверху своим телом.

Они растворились друг в друге, слившись в одно целое.

Конрад смотрел в ясное голубое небо; Элисса, растянувшись рядом, смотрела на него. Он пожевывал травинку и очень старался не улыбаться.

Элисса взяла зеркало и направила ему в глаза солнечный зайчик.

Закрыв глаза рукой, он повернулся к девушке. Он не видел ее лица, ему мешал яркий свет, но ему показалось, что в ее взгляде появилось какое-то новое выражение. Да и сама Элисса как-то неуловимо изменилась.

Как недавно он видел себя стариком, так сейчас на мгновение увидел совсем другую Элиссу. Не девушку, но женщину. Ее веселое, озорное лицо было перекошено злобой.

Он видел и дальше. Гораздо дальше…

Конрад быстро отвернулся, зажмурив глаза, но было уже поздно.

Ее горячая любовь превратилась в горячую ненависть.

Рай обернулся адом.

Конрад не нуждался в умении предсказывать будущее, ему не нужно было серебряного зеркала. Он и без того знал, что придет день, когда его единственная подруга предаст его и станет причиной его гибели.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Единственным смыслом их жизни была смерть, и в этом орды захватчиков значительно преуспели. Они жили ради смерти – и должны были умереть.

Сегодня смерть ожидает каждого. Победители сами станут жертвами, былой союзник бросится на союзника.

Ошибок больше не будет, как случилось две с половиной тысячи лет назад.

В тот день один человек все-таки выжил; из-за этой оплошности Хаос не смог обрести полную власть над миром.

Выжившего звали Сигмар – Сигмар Молотодержец, который основал Империю…

Летние дни были длиннее зимних, и в это время года Конрад работал больше. Зимой он обычно вставал до рассвета, чтобы засветло переделать все дела. Летом ему удавалось поспать на несколько минут дольше.

Как обычно, он спал в хлеву на заднем дворе. Постелью ему служила охапка сена, которым кормили скот. Единственное, что отличало его от соседей по хлеву, – это неспособность питаться этим сеном.

Конрад лежал на своей подстилке и смотрел вверх; сквозь щели в крыше было видно небо, которое уже начало светлеть. Он вспоминал о своем разговоре с Элиссой. Тогда, в прошлом году, она сказала ему, что отец хватился своего оружия – черного лука и стрел. Больше они об этом не говорили, но теперь он почему-то вспомнил этот разговор.

Зевнув, Конрад сел и посмотрел в тот угол хлева, где он спрятал колчан со стрелами. Последний раз он проверял их несколько недель назад. Спустившись с сеновала, он взял лестницу и приставил ее к другой стене. Затем вскарабкался наверх и подлез под самые стропила.

Колчан был на месте, завернутый в холщовую тряпку, которую ему дала Элисса. Усевшись верхом на балке, Конрад достал драгоценный сверток и стал его разворачивать.

Внезапно он замер: он слышал, видел…

На дороге показался всадник.

Элисса?

Но она стояла чуть поодаль. Всадник был ему незнаком.

Видимо, он представлял собой большую опасность, раз Конрад его увидел, да еще рядом с Элиссой.

Она как раз собиралась выехать из усадьбы, чтобы отправиться к реке, где ее ждал Конрад. И если сейчас она поедет обычным путем, то непременно встретится с незнакомцем.

Конрад действовал не раздумывая. Кубарем скатившись с лестницы, он вылетел из хлева. До всадника оставалось не более сотни ярдов, он уже подъезжал к колодцу на площади.

Конрад помчался к усадьбе Кастринга.

Он не видел, как всадник встретился с Элиссой; это было только его предположением. Он был уже рядом – сейчас он перехватит Элиссу и не даст ей встретиться с незнакомцем.

По булыжной мостовой застучали копыта. Это лошадь Элиссы. Лошади незнакомца слышно пока не было.

Элисса уже поравнялась с первыми домами. Дальше шел спуск. Конрад видел девушку очень четко.

Увидев его, она придержала лошадь.

– Назад! – крикнул он, стараясь сдерживать голос, чтобы его не услышал незнакомец.

– Что случилось?

Конрад схватил лошадь под уздцы и только сейчас заметил, что забыл вернуть на место колчан и стрелы, он по-прежнему держал их в руке. Он дернул лошадь, пытаясь ее развернуть.

– Тебе нужно спрятаться, – задыхаясь, сказал он Элиссе. Оглянувшись, он увидел, что… никого там нет.

Улица, по обеим ее сторонам – дома. И никакого всадника. Он непременно должен был появиться там через несколько секунд – но его не было.

Незнакомец словно растворился в воздухе. Конрад не мог ошибиться – и, тем не менее, второе зрение подвело его снова, как в той истории с тварью, а потом с волками. Значит, этот всадник действительно крайне опасен.

– Поехали!

Элисса не спорила и ни о чем не спрашивала, она поняла, что Конрад очень встревожен. Она протянула ему руку, и он одним махом вскочил в седло позади нее. Элисса пришпорила лошадь. Развернувшись, они поскакали в сторону усадьбы. В тишине ясного утра раздавался громкий стук копыт.

Конрад беспокойно оглядывался назад, но никого не было.

Он попытался вспомнить, что же он увидел. Одинокий всадник, утреннее солнце, заливающее светом бронзовые доспехи, в которые тот закован с ног до головы.

Даже его лошадь скрыта под доспехами.

Они подъехали к усадьбе. Подъемный мост был опущен, деревянные ворота широко распахнуты. Они въехали во двор. Усадьбу Кастринга нельзя было назвать крепостью. Подъемный мост служил скорее чем-то вроде украшения. Даже когда он был поднят, узкий ров вряд ли смог бы задержать врагов. Ворота можно было без труда сбить с петель, а стены проломить.

Конрад еще никогда не бывал в барской усадьбе. Крестьянам ходить сюда запрещалось. Однако в данный момент он предпочел находиться внутри усадьбы.

Спрыгнув с лошади, Конрад спрятался за воротами, пока Элисса спешивалась и привязывала лошадь в дальнем углу двора, где ее не было бы видно.

Наконец на дороге показался всадник; он направлялся к усадьбе. Его лошадь ступала совершенно беззвучно. Всадник ехал в полной тишине. У Конрада было такое чувство, словно весь мир затих и ждал приближения незнакомца.

Из деревни не доносилось ни звука: не лаяли собаки, не ревела скотина. Не слышно было даже щебета птиц и крика животных в лесу.

– Кто это? – прошептала Элисса, подойдя к Конраду.

– Не знаю, – тихо ответил он.

Рыцарь был еще далеко и не слышал их, но нарушать зловещую тишину они не решались.

– Он словно призрак.

Конрад вздрогнул. Элисса была права. Словно они оба были призраками, этот всадник и его лошадь, ибо никакое живое существо не может двигаться столь бесшумно.

У Конрада было с собой пять стрел, но не было лука. Впрочем, стрелять в незнакомца он все равно бы не решился. Что может сделать стрела против сверхъестественной силы?

– Может, позвать отца? И стражу?

Конрад покачал головой. Это бесполезно.

Всадник подъехал поближе, и Конрад смог его рассмотреть. Рыцарь и его конь были закованы в доспехи из полированной бронзы, покрытые замысловатой чеканкой. Его шлем был довольно необычного вида – забрало наглухо закрывало лицо, оставляя лишь узенькую щель для глаз. Если только у этого рыцаря имелись глаза.

Его лошадь казалась каким-то фантастическим существом, покрытым сверкающим бронзовым панцирем. Голова лошади, – если это была лошадь, ибо какая же лошадь способна везти на себе такую гору металла? – голова лошади была тоже защищена шлемом, из которого – там, где должны быть глаза, – торчали два острых шипа.

Такие же шипы украшали и шлем рыцаря, делая его похожим на какого-то рогатого зверя. Шипы торчали из его перчаток и наколенников, из железных сапог и налокотников. Кое-где на металле виднелись вмятины, – значит, рыцарь уже не раз бывал в бою.

К седлу всадника был приторочен бронзовый щит и тяжелое копье. На боку висел меч с бронзовой рукоятью, в бронзовых ножнах. Кроме этого, рыцарь был вооружен бронзовой пикой, которую он держал вертикально, сжимая ее рукой в железной перчатке.

– Что ему нужно? – тихо спросила Элисса.

Всадник то и дело посматривал по сторонам. Не из осторожности, поскольку ему явно было нечего бояться, а словно старался получше рассмотреть усадьбу. Остановившись возле подъемного моста, он посмотрел прямо туда, где были Конрад и Элисса.

Всадник их не видел, но у Конрада появилось чувство, что рыцарь приехал именно за ним, что именно он, Конрад, – причина его визита.

– Я его не боюсь, – заявила Элисса.

Она не бравировала. Она сказала это спокойно и уверенно, и Конраду вновь стало тревожно.

Элисса хотела выйти навстречу незнакомцу, но Конрад, схватив ее за одежду, оттащил назад, за старинные деревянные ворота.

– Я хочу с ним поговорить! – заупрямилась она.

Конрад зажал ей рот.

– Он не хочет ни с кем говорить. Он приехал сюда не разговаривать.

Она оттолкнула его руку:

– Откуда ты знаешь? Что ты можешь знать, дурак деревенский!

Он уставился на нее. Не потому, что обиделся, слова ничего для него не значили. Но на какое-то мгновение в темных глазах Элиссы что-то блеснуло, не гнев, нет.

Он увидел…

Он увидел смерть. Реальную смерть. Смерть Элиссы.

Он увидел ее без признаков жизни. Это было больше чем смерть, хуже, чем смерть, это было погружение в самую бездну отчаяния и порока.

Конрад сразу отодвинулся. Словно не хотел к ней прикасаться, чтобы не заразиться.

Он зажмурился, пытаясь стереть из памяти страшное видение, и понял, что не в силах этого сделать. Отныне видение будет преследовать его всегда. Оно будет жить, а вот Элисса – нет.

Вырвавшись из его рук, она выскочила на открытое место.

– Что вы хотите? – спросила она рыцаря. – Кого ищете?

Конрад выскочил из-за ворот вслед за Элиссой, на ходу доставая нож. Напрасные старания. От рыцаря Элиссу не спасти, это не лесной зверочеловек.

Но рыцарь, повернувшись к ним спиной, уже спускался с холма. Доспехи скрипели и лязгали, копыта лошади стучали по вымощенной булыжником дороге. «Значит, это не призрак», – подумал Конрад, когда всадник скрылся в деревне. Затем он повернулся к Элиссе.

Незнакомец не был мертвым, а Элисса скоро будет.

Он уйдет. Куда, он не знал, но оставаться в деревне больше не мог.

Это решение Конрад принял уже давно, нужно было только все хорошенько обдумать. Сегодняшнее событие решило это окончательно.

В их деревню редко кто заезжал. Она находилась в стороне от больших дорог и торговых путей; даже река, протекающая рядом, была узкой и мелкой и потому несудоходной.

Рыцарь отправился дальше, нигде не останавливаясь.

По-видимому, его визит так и остался незамеченным. О нем знали только Конрад и Элисса. Конрад считал, что при виде бронзового рыцаря все жители попрячутся и вылезут из своих домов только после его отъезда. Однако утро прошло как обычно.

Как обычно для всех – но не для Конрада. Впервые в жизни он не пошел в лес собирать хворост, потому что решил покинуть деревню навсегда.

Была ли это случайность, что колчан со стрелами он уже приготовил?

Случайность? Но ведь именно приезд незнакомца заставил его достать сверток; именно приезд незнакомца положил конец его сомнениям.

У него есть стрелы – больше ему ничего не нужно. Те несколько монет, что он заработал, были вынуты из потайного места за таверной. Он спрятал их под мостом, где некогда спрятал лук и стрелы, что ему дала Элисса.

– Тебе нельзя здесь находиться, – сказала девушка, когда рыцарь скрылся из виду.

Она с тревогой оглянулась на дом. Поблизости никого не было. Конрад ожидал, что внутри усадьба окажется совсем другой. Он-то думал, что вдоль стен будут стоять стражники, и у ворот, и что для того, чтобы убежать к нему, Элисса каждый раз пользуется каким-нибудь потайным ходом.

Конрад ничего не знал о жизни в усадьбе Кастринга, а Элисса не любила об этом рассказывать. Конрад считал, что поскольку Кастринг – самый богатый землевладелец долины, то и дом его должен представлять собой что-то вроде крепости. Прежде он видел дом и окружающую его стену только издалека.

Дом был огромным, каменным, с черепичной крышей. За стеной виднелись еще какие-то строения, поменьше, но и они были сложены из огнеупорного кирпича.

– Хорошо, ухожу, – сказал Конрад.

Он подобрал с земли сверток, который бросил, когда кинулся спасать Элиссу. Она наблюдала за ним.

– Отец убьет тебя, если узнает, что это ты взял его лук и стрелы.

– А откуда он узнает?

Конрад пристально взглянул на Элиссу. Кажется, она не изменилась. Такая же, как всегда. Почти такая же. Несколько минут назад он увидел ее мертвой, даже хуже чем мертвой. А в прошлом году он видел, какой она будет в старости – когда предаст его.

Странно… Впрочем, что для него эта измена, если у него есть черный колчан, лук и стрелы с непонятным золотым знаком?

Конрад не верил ничему и никому, даже своим собственным ощущениям. Поэтому он решил уйти, хотя от себя все равно не убежишь.