355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дэвид Фарланд » Время убивать » Текст книги (страница 1)
Время убивать
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 21:49

Текст книги "Время убивать"


Автор книги: Дэвид Фарланд



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Дэйв Волвертон
Время убивать
(Властители рун – 4)


Месяц Урожая день двадцать второй
30. Смерть приходит в дом друга

Порыв ветра, дующего с юга, принес запах дождя и быстро бегущие по небу темные облака, которые накрыли лес. Боринсон и прежде слышал раскаты далекого грома, но ветер донес до него ржание и запах коней. Отряды Радж Ахтена маршировали по почерневшим холмам.

Прошло всего полчаса с тех пор, как ускакал Габорн. Боринсон мысленно пожелал принцу, Иом и королю Сильварреста убраться отсюда поскорее и подальше. Габорн постарался так и сделать – покинул покрытые пеплом холмы и укрылся в спасительной тени деревьев. Несколько сломанных ветвей и конское фырканье – вот все, чем сопровождался их отъезд. Однако кони скакали так быстро, что уже спустя несколько мгновений даже эти звуки растаяли.

Боринсон тоже поскакал к лесу, но другой тропой, в сторону ряда древних дубов и ясеней с обуглившимися, черными ветвями.

Но только оказавшись уже рядом с этими деревьями, Боринсон заметил то, что выглядело невероятно странно. как будто перед ним обозначилась некая невидимая стена, позади которой стояли деревья, не затронутые огнем. Ни одна веточка не пострадала, ни одна протянутая между ними паутина не загорелась.

Это выглядело так, как будто… Как будто пламя докатилось сюда, испепеляя все на своем пути, и тут деревья сказали: "Этот лес наш. Дальше тебе ходу нет".

А может быть, подумал Боринсон, этот противоестественный огонь свернул в сторону, руководствуясь своими собственными мотивами. Какое-то время элементаль еще управляла движением огня, а потом постепенно начала рассеиваться и полностью растаяла.

Боринсон остановился перед рядом деревьев, боясь ехать дальше, настороженно прислушиваясь. Ни одна птица не пела под деревьями, в мертвых листьях не шуршали ни мышь, ни феррин. Словно бороды стариков или огромные полотнища, свисала с древних дубов многолетняя паутина.

Боринсон не раз охотился в этих лесах, но вот именно здесь ему не приходилось бывать. Он чувствовал, что углубляться сюда опасно.

Нет, огонь не по собственной воле свернул в сторону, понял Боринсон. Лес не пустил его. Здесь росли очень древние деревья, достаточно древние, чтобы помнить те времена, когда даскины установили свои Семь Камней. Этот лес посещали древние духи и силы, такие, с которыми человеку не следует сталкиваться в одиночку.

Казалось, он уже ощущал их присутствие. Воздух сгустился от разлитой в нем недоброй силы. Ветер все дул и дул, словно норовя унести Боринсона прочь. Он взглянул вверх на серое небо, на низкие облака, наплывающие с юга.

– Я не враг вам, – прошептал Боринсон, обращаясь к деревьям. – Если вы ищете врагов, скоро их сюда много набежит. Они уже рядом.

Исполненный благоговения и нежелания причинить вред, он пришпорил коня, понуждая его войти под темный древесный свод. Совсем недалеко, всего на несколько ярдов, чтобы иметь возможность привязать коня в затененной ложбине, тут же проскользнуть обратно на край леса и посмотреть, как армия Радж Ахтена появится на дороге у подножья холма.

Долго ждать ему не пришлось.

Совсем скоро рысью проскакала группа человек в двадцать, огромные боевые псы прыгали впереди. К ужасу Боринсона, возглавлял отряд сам Радж Ахтен.

До Боринсона долетали отдельные приглушенные расстоянием звуки, но он не владел индопальским диалектом, на котором говорили эти люди. Все они были родом с юга, и Боринсон знал всего лишь несколько ругательств на их языке.

Они преследовали Габорна! Охваченный ужасом, Боринсон никак не мог взять в толк, почему Радж Ахтену понадобилось непременно самому принимать участие в погоне за принцем. Может, Лорд Волк расценивал Иом и короля Сильварреста выше, чем представлялось Боринсону. А может, он хотел захватить Габорна как заложника.

Боринсон мысленно пожелал Габорну поторопиться и не делать никаких привалов, пока он не доберется до Лонгмота.

Отряд следопытов вихрем понесся по холмам слева от Боринсона, армия Лорда Волка продолжала свой путь по дороге. Прежде чем разразилась надвигающаяся буря, их золоченые шлемы сверкнули напоследок в солнечных лучах.

Впереди шли лучники, тысячи сильных воинов, марширующих по четверо в ряд. За ними скакали около тысячи рыцарей, потом – советники и чародеи Радж Ахтена.

Однако армия Лорда Волка интересовала сейчас Боринсона меньше всего. Он хотел увидеть то, что последует за ней. И вот, наконец, показалась огромная, обшитая деревом повозка. В ней находились Посвященные – человек сорок, не меньше. Повозку охраняли несколько сот "неодолимых".

Деревянные стены повозки были такой толщины, что никакая стрела не смогла бы их пробить. Боринсону стало ясно, что одному человеку совершенно бессмысленно пытаться напасть на тех, кто находился внутри.

Нет, нечего себе и голову морочить.

Радж Ахтен возил следом за собой, главным образом, векторов, надеясь, что никто не покусится на жизнь сотен Посвященных в Башне Сильварреста или в любом другом замке из числа тех, которые он захватил здесь, на севере.

Повозка протарахтела мимо, прошли повара, оружейники и прочая обслуга, за ними – тысяча мастеров клинка и еще тысяча лучников, замыкающих строй. Боринсону стало ясно, что убийство векторов Радж Ахтена – вещь невозможная.

Остается одно – сосредоточить свои усилия на том, что он может сделать в Башне Посвященных замка Сильварреста. Интересно, какая там охрана?

Все долгие часы, пока бушевала буря и небо было обложено тучами, Боринсон просидел, укрывшись под деревьями на краю леса. Ветер срывал уцелевшие листья. С наступлением вечера небо то и дело стали озарять вспышки молний, дождь лил как из ведра, не утихая ни на мгновение.

Натянув одеяло на голову, Боринсон унесся мыслями в Баннисфер, к Мирриме. У нес было трое Посвященных – утратившая разум мать и две безобразных сестры. Они отдали очень многое ради того, чтобы семья выжила, одержала победу над нищетой. На пути к дому Мирримы она рассказала Боринсону, как погиб ее отец.

– Мать выросла в одном из поместий и тоже имела дары, – сказала молодая женщина. – А отец был человек состоятельный, по крайней мере, до какого-то момента. Он шил очень хорошие зимние пальто и другую одежду для леди и продавал на рынке. Но однажды все его изделия сгорели вместе с магазином. Скорее всего, и наше золото погибло во время пожара, потому что потом мы так ничего и не нашли.

Гордая женщина не хотела говорить напрямую, что ее отца попросту ограбили и убили, но это и так было ясно.

– Мой дед еще жив, но взял в жены молодую женщину, которая тратит больше, чем он зарабатывает.

Боринсону стало интересно, к чему Миррима все это говорит, и тут она прошептала слова старой поговорки:

"Удача – это корабль на гигантских волнах, который то возносится вверх, то падает вниз".

Он понял. Миррима хотела сказать, что не доверяет удаче. Может, на данный момент она и поймала ее за хвост, согласившись выйти за него замуж, но это означало лишь, что сейчас она на гребне волны. Однако, не исключено, что уже в следующее мгновение ее маленький корабль рухнет в бездну и, может быть, навсегда.

Вот о чем думал Боринсон, заливаемый дождем, но не утративший надежду остаться на плаву и в прямом, и в переносном смысле этих слов. Сама идея послать одного человека напасть на Башню Посвященных казалась ему все менее осуществимой. Скорее всего, добравшись до Башни, он обнаружит там надежную охрану и вынужден будет ретироваться.

И все же Боринсон знал, знал, что, возникни у него хотя бы крошечный шанс проникнуть в Башню, он должен будет им воспользоваться.

Когда к вечеру буря утихла, он все еще сидел без движения, прислушиваясь к стуку капель, падающих с мокрых деревьев, и потрескиванию ветвей под порывами ветра. Вдыхал запах усыпанной листьями почвы, чистый запах леса и земли. И пепла.

Убийство Посвященных по-прежнему отталкивало его. Все эти долгие часы он старался утвердиться в решимости сделать это, пытаясь представить себе, как все может происходить, – как он перелезет через стену, как будет сражаться с охраной.

И как, в конце концов, выполнит свой долг.

Несмотря на то, что для всего этого потребуются героические усилия и жизнь его будет висеть на волоске, Боринсон жаждал поскорее выполнить возложенную на него ужасную обязанность. Которая настолько тяготила его, что он не испытывал бы даже страха перед возможной гибелью – если бы не Миррима.

Конечно, при дневном свете нечего соваться в Башню. Но хуже всего было то, что даже если он сумеет туда проникнуть и убить всех Посвященных, по возвращении ему придется доложить своему королю о том, что… произошло между ним и Габорном. И объяснить, почему он дал Сильварреста уйти.

От этой мысли Боринсону делалось совсем худо. Он был не в состоянии солгать королю Ордину, сделать вид, что они с Габорном не встречались.

Так он сидел и смотрел, как солнце медленно клонилось к западу, заливая золотом облака или, точнее говоря, тучи, потому что явно надвигалась новая гроза.

Потом Боринсон сходил за конем и поскакал к холму, расположенному к югу от замка Сильварреста.

Я не Смерть, снова и снова повторял он себе вопреки тому, что долгие годы его натаскивали быть хорошим солдатом. И из него получился прекрасный воин, во всех нюансах, соответствующих этому понятию. Вот только теперь ему предстояло стать еще и убийцей.

В сознании вспыхнул образ – королева Ордин, пять лет назад убитая в собственной постели вместе с новорожденным младенцем. Боринсон попытался догнать того, кто это сделал – крупного мужчину, который, тем не менее, двигался со змеиным проворством. В черном одеянии, с закрытым лицом. Но убийце удалось сбежать.

Ужасно тяжело вспоминать такие вещи. Но в особенности тяжело, если знаешь, что пройдет совсем немного времени, и ты будешь ничем не лучше этого убийцы.

По стенам замка ходили туда и обратно всего несколько охранников. Преданные Сильварреста солдаты погибли. Город сейчас напоминал орех с выеденной сердцевиной, но Радж Ахтен не желал, чтоб хотя бы один из верных прежнему королю солдат охранял эту "скорлупу". На стенах самой Башни Посвященных Боринсону не удалось разглядеть ни одного человека.

Это глубоко опечалило его. Там сейчас должны были бы находиться старые друзья – капитан Олт, сэр Вонхейс, сэр Читем – но те из них, кто уцелел, теперь наверняка оказались в Башне Посвященных. Боринсон вспомнил, как три года назад он во время охоты взял с собой черную патоку и разбрызгал ее на лесной тропе и как она пристала к сапогам Дерроу.

Проснувшись от того, что медведица лижет его ноги, Дерроу разбудил своим криком весь лагерь.

Боринсон достал белый флакон, вытащил пробку и выпустил туман.

Выждав с полчаса, он снял доспехи и приступил к решающему этапу своего рискованного предприятия. Взобрался на Внешнюю Стену с восточной стороны города и под защитой тумана переполз через нее.

Потом подобрался к внутренней или, как ее чаще называли, Королевской Стене и перемахнул через нес тоже. На ней прохаживался один-единственный молодой человек, который как раз в этот момент повернулся к Боринсону спиной.

До основания Башни Посвященных Боринсон добрался уже где-то около полуночи и остановился, настороженно изучая ее. Не доверяя своим глазам и опасаясь, что охранники могли спрятаться, он обошел Башню с се вера, стараясь укрываться за деревьями, растущими на могилах.

Дождь зарядил снова, мешая находить точки опоры между камнями. Боринсону понадобилось несколько долгих минут, чтобы, цепляясь за стену, вскарабкаться на нее.

И тут его ждало новое открытие – наверху никого не было. Однако сбегая по лестнице во внутренний двор, он заметил двух городских стражей, совсем молодых людей с небольшим количеством даров, укрывшихся от дождя под защитой крепостных ворот.

В тот миг, когда молния вспорола ночное небо, он метнулся к ним и зарезал обоих. Никто не услышал их криков – как раз в этот момент раздался оглушительный раскат грома, от которого Башня содрогнулась.

Даже в те мгновения, когда Боринсон убивал юношей, его не покидало недоумение. Как так – ни одного "неодолимого"? Посвященные оставлены вообще безо всякой охраны?

Что-то тут не так. Может, это ловушка? Может, охранники спрятались среди Посвященных?

Обернувшись, Боринсон внимательно оглядел блестящую от дождя Башню. В больших комнатах было уже темно, хотя на кухне фонарь все еще горел. Внезапно сквозь крепостные ворота во двор ворвался ветер.

Существовало целое искусство или, может быть, наука о том, как убивать Посвященных. Некоторые из них сами сумели бы защитить себя не хуже охранников – те, к примеру, кто, подобно ему, обладали дюжиной даров и имели многолетнюю практику обращения с оружием. Даже искалеченные – глухие или слепые, немые или лишенные чувства обоняния – они все еще могли быть очень опасны.

Поэтому простой здравый смысл подсказывал, что, расправляясь с Посвященными, нужно держаться подальше от таких людей и убивать в первую очередь тех, кто служит им в качестве Посвященных. Таким образом, удавалось добиться того, что более сильный противник оказывался ослаблен без соприкосновения с ним.

Далее, вначале следовало убивать женщин и совсем молодых людей, то есть, самых слабых. Убив мужчину, владеющего двадцатью дарами, можно было внезапно оказаться лицом к лицу с двадцатью пришедшими в себя Посвященными, способными поднять тревогу или даже броситься в бой.

Искушение пощадить одного-двух Посвященных следовало отбросить; поступив таким образом, можно было столкнуться с тем, что они позовут охрану. Если уж убивать, то убивать всех.

Нужно стремиться поскорее расправиться с простыми людьми, которые сами никогда не приобретали даров, а лишь отдавали их. И нужно начинать с самого нижнего помещения Башни, заблокировав все выходы и постепенно продвигаясь в направлении верхних этажей.

Но все эти "правила", конечно, пригодны лишь в том случае, если никто в Башне не проснется.

Начну-ка я лучше с кухни, сказал себе Боринсон. Взяв ключи у убитого стражника, он запер опускную решетку, чтобы никто не мог ни сбежать из Башни, ни войти в нее, и отправился на кухню. Дверь оказалась заперта, но Боринсон поддел ее с помощью боевого молота и снял с петель. При наличии у него восьми даров мышечной силы, для этого даже не потребовалось никакой особой ловкости.

На кухне он обнаружил девочку, которая подметала пол; это удобнее было делать вечером, когда на кухне никого нет. Лет восьми, не больше, с волосами соломенного цвета. Боринсон узнал ее – во время прошлого Хостенфеста она прислуживала принцессе Иом. Слишком юная, чтобы отдавать дары, подумалось ему. Без сомнения, Сильварреста так не поступил бы с ней.

Другое дело – Радж Ахтен. Еще сегодня утром он был здесь и наверняка заставил девочку отдать ему свой дар.

Увидев Боринсона в дверном проеме, она открыла рот, чтобы закричать, но не издала ни звука.

Голос – вот дар, которого она лишилась.

Боринсон почувствовал, что у него опускаются руки. К горлу подступила тошнота, ему стало нехорошо. Но – он был хорошим солдатом. Всегда был хорошим солдатом. И не мог допустить, чтобы девочка пролезла между прутьями опускной решетки и позвала кого-нибудь на помощь. Ее смерть станет жертвой, которая спасет тысячи жизней в Мистаррии.

Он бросился вперед и выхватил у нее веник. Она снова попыталась закричать, попыталась вырваться из его рук. В ужасе хватаясь за стол, перевернула скамью.

– Прости меня! – сказал Боринсон и одним движением сломал ей шею, не желая причинять лишние страдания.

Бережно положил труп на пол, услышал звук падения, донесшийся из кладовой, и увидел, как свет фонаря на мгновение перекрыла чья-то тень. Там стояла еще одна девочка, ее темные глаза поблескивали в полумраке.

Целый день он пытался представить себе, как все будет происходить, но даже и вообразить не мог, что в неохраняемой Башне ему придется убивать детей.

Так началась самая ужасная ночь в жизни Боринсона.

31. Вопросы, вопросы…

Пока они скакали по лесу под темными деревьями, Биннесман высоко держал свой посох, тусклое сияние которого освещало им путь. Это явно давалось ему нелегко, чародей выглядел измученным и ужасно старым.

Деревья быстро проносились мимо.

В голове у Габорна вертелись тысяча вопросов, душу тревожили сомнения. Ему хотелось поговорить с Биннесманом, но пока он помалкивал. В Мистаррии считалось дурным тоном расспрашивать чужестранца о том, что хотел выяснить Габорн. Принцу всегда казалось, что это правило вежливости – просто обычай, но сейчас ему стало ясно, что оно содержало в себе нечто -большее.

Задавая вопрос, один человек вторгался в Сферу невидимого другого. По меньшей мере, отнимал у него время. К тому же любая информация сама по себе представляет немалую ценность – как, к примеру, земля или золото – поэтому, добывая ее, один человек фактически грабил другого.

Чтобы не думать об обалин и исчезнувшей вильде Биннесмана, Габорн сосредоточился на этом открытии, размышляя о том, насколько часто в основе обычной человеческой вежливости лежит необходимость уважать Сферы других. Тут, несомненно, можно было наблюдать некоторую связь. И все же его мысли быстро вернулись к тому, свидетелем чего он недавно был.

Габорн подозревал, что Биннесман знал о надвигающихся темных временах гораздо больше того, о чем он говорил Радж Ахтену; не исключено, даже гораздо больше того, что он мог сказать. Чтобы стать чародеем, нужно было учиться долго и трудно. Габорну приходилось слышать, что даже основные принципы могли быть поняты лишь спустя недели или месяцы усиленных занятий.

После долгих размышлений Габорн пришел к выводу, что есть некоторые вещи, о которых не следует расспрашивать чародея. Какую цену пришлось заплатить Биннесману за то, чтобы вильде ожила? Этот вопрос ужасно интересовал Габорна.

Сейчас Охранитель Земли свернул с дороги на одну из боковых тропинок, петляющих под деревьями. Тьма стояла – хоть глаз выколи, ни один следопыт не смог бы проложить сквозь нес свой путь. Габорн не мешал чародею вести их в полной тишине, при свете звезд. Так продолжалось примерно с час, а потом они снова выбрались на дорогу. Отсюда Биннесман повернул коня на север и скакал в этом направлении до тех пор, пока дорога не привела их к гребню, по ту сторону которого лежали поля. Совсем рядом находилось селение Тротт, в двенадцати милях от замка Сильварреста.

Внизу на равнине виднелись сотни разноцветных палаток, принадлежащих купцам с юга. Эти люди прибыли на север, чтобы подзаработать во время Хостенфеста, но были вынуждены освободить поля рядом с замком Сильварреста в связи с появлением Радж Ахтена.

Биннесман остановил коня и посмотрел вниз, на темные поля. Выгорев под лучами летнего солнца, трава приобрела белесый оттенок и теперь отражала звездный свет, позволяя хоть что-то разглядеть.

– Смотрите! – прошептала Иом. Габорн проследил взглядом в том направлении, куда она указывала, и увидел, как по полям в сторону палаток с конями и мулами, предназначенными для караванов, крадется что-то темное.

Там внизу были нелюди, восемьдесят или сотня. Припав к земле, они ползли по полям поисках пищи. А на востоке, но краю леса вдоль гребня медленно двигались огромные горы; да ведь это же тройка Фрот великанов, понял Габорн!

Голодные. Они просто хотели есть. Радж Ахтен заставил их проделать долгий путь, потом на рассвете они пережили кровопролитное сражение и теперь были ужасно голодны.

– Нужно позаботиться о конях, – сказал Габорн. – Они нуждаются в еде и отдыхе. Но, может быть, безопаснее скакать по открытым полям, где никто не сможет подкрасться к нам незамеченным?

Габорн повернул коня на восток, в сторону замка Сильварреста. Отсюда была хорошо видна дорога, уходящая через Даркинские холмы на юг.

– Нет, нам нужно на запад, – возразила Иом.

– На запад? – переспросил Габорн.

– Моста у Хейворта больше нет. Если мы поскачем лесом, то можем пропустить Кабаний брод, да еще и рискуем наткнуться в темноте на армию Радж Ахтена.

– Она права, – заявил Биннесман. – Пусть Иом ведет нас.

Вид у него был предельно усталый. Интересно, в какой степени это объясняется выбросом энергии во время волшбы, подумал Габорн?

– Единственный путь на запад пролегает по Траммокскому тракту, – сказала Иом. – Он относительно безопасен. По приказу отца лес вырубили по обеим его сторонам.

Биннесман позволил дать коням еще несколько минут отдохнуть. Все спешились, с удовольствием распрямляя затекшие ноги и подтягивая подпругу.

Увы, совсем скоро Биннесман скомандовал:

– Пора. У нас всего несколько часов до тех пор, пока Радж Ахтен проснется. Нужно использовать их с толком.

И они поскакали вниз по склону холма, на равнину. Хотя кони вряд ли успели насытиться, а трава была высока, она уже успела высохнуть, да и ветер разнес семена, так что никакой особой питательной ценности она собой не представляла.

Проскакав по тракту с полчаса, они впервые за все время почувствовали себя достаточно свободно, чтобы поговорить и, в частности, обсудить некоторые планы.

– На этих дорогах мой конь будет быстрее ваших, – сказал Биннесман, – и, если не возражаете, немного погодя я поскачу вперед. Я тороплюсь в Лонгмот, в надежде найти свою вильде.

– Думаете, она там? – спросила Иом.

– Не знаю, – ответил Биннесман тоном, не располагающим к дальнейшим расспросам.

Вскоре впереди показалась ветхая ферма на берегу извилистого ручья. Позади нее виднелся маленький фруктовый сад и покосившийся сарай для свиней. Похоже, крестьянин, который жил здесь, опасался нападения – на сливовом дереве перед домом висел один фонарь, над дверью в сарай другой.

Еще бы этому крестьянину не бояться, подумал Габорн. Хибарка стоит на отшибе, никаких тебе соседей на расстоянии, по крайней мере, в милю. А великаны и нелюди нынче ночью охотятся в полях.

Отец Иом подскакал к фонарю и остановился, глядя на него, как зачарованный. Точно в жизни никогда фонарей не видел.

А ведь король Сильварреста и впрямь никогда фонарей не видел, подумал Габорн. По крайней мере, в той жизни, которую помнил. Сейчас все в мире для него внове, похоже на яркий, пленительный сон. Он все видит, но ничего не может по-настоящему понять.

Подскакав вслед за королем к фонарю, чтобы на его лицо падал свет, Габорн постучал в дверь. Почти сразу же она слегка приоткрылась и показалось лицо старухи, похожее на сморщенную репу.

– Не позволите ли напоить и покормить у вас коней? – спросил Габорн. – Может, у вас найдется что-нибудь и для нас?

– В это время ночи? – заворчала старуха. – Нет, будь вы хоть сам король! – и она захлопнула дверь.

Что это она, удивился Габорн? Он посмотрел на остальных. Биннесман улыбался. Иом негромко рассмеялась, подошла к сливовому дереву и сорвала несколько крупных фиолетовых слив. Габорн заметил мелькнувшую в окне хибарки тень – старуха пыталась разглядеть, что происходит у нес во дворе. Однако вместо стекла в окне был вставлен кусок выскобленной кожи, сквозь который можно было увидеть лишь тени.

– Не трогайте сливу! – завопила она изнутри.

– Можно, мы возьмем столько слив, сколько в состоянии унести, а взамен оставим вам золотую монету? – спросил Габорн.

Старуха мгновенно снова приоткрыла дверь.

– У вас есть деньги?

Из сумки, висящей на поясе, Габорн достал монету и бросил ее старухе. Она просунула руку в щель и схватила монету. Закрыла дверь, чтобы попробовать монету на зуб, а потом снова открыла се и прокричала, но уже более доброжелательно:

– В сарае есть зерно. Хороший овес. Берите, сколько нужно. И сливы тоже.

– Будьте благословенны и вы, и выше дерево, – сказал Биннесман. – Пусть оно хорошо плодоносит три года.

– Спасибо, – крикнул Габорн и низко поклонился. Вместе с Биннесманом они повели коней к сараю, оставив Иом кормить отца сливами.

Открыв дверь сарая, Габорн обнаружил там мешок овса и принялся пересыпать часть его в деревянную кормушку, чтобы покормить коней. Занимаясь этим, он внезапно заметил, с неприятным для себя чувством, что чародей пристально смотрит на него, не слезая с коня.

– У тебя есть вопросы ко мне, – сказал Биннесман. У Габорна язык не повернулся спросить о том, что волновало его больше всего.

– Ваши одежды изменили свой цвет на красно-коричневый, – вместо этого сказал он.

– Так и должно быть, – ответил Биннесман. – В весеннюю пору своей жизни Охранитель Земли накапливает силу, обучается владеть ею. Когда для него наступает цветущее лето, он достигает зрелости; тогда самый подходящий для него цвет – зеленый. Для меня же наступила осень жизни, время собирать урожай.

– А что же происходит зимой? – спросил Габорн.

Биннесман еле заметно улыбнулся.

– Не будем говорить об этом сейчас, Габорн задал вопрос, который волновал его, может быть, больше всех:

– Почему Радж Ахтен не видит меня? Он говорил, что здесь применено какое-то заклинание. Биннесман засмеялся.

– Помнишь, как у меня в саду Земля нарисовала руну на твоем лбу? Это символ такой силы, которую я, в моей слабости, не осмелился бы даже пытаться вызвать к жизни. Ты, Габорн, теперь невидим, – по крайней мере, для своих врагов. Те, кто служат Огню, не видят тебя. Чем ближе они к тебе подходят, тем сильнее сказывается на них эффект этого заклинания. Меня поразил уже сам тот факт, что Радж Ахтен вообще почувствовал твое присутствие. Это, наверно, Огонь наделил его таким могуществом. Тогда я этого не осознавал, зато теперь понимаю.

Габорн молчал, обдумывая услышанное.

– Однако особенно на этот дар невидимости не полагайся, – продолжал Биннесман. – Есть немало злых людей, которые не служат Огню, и они способны причинить тебе вред. Да и для Пламяплетов, обладающих большой силой, твоя маскировка проницаема, стоит им подойти к тебе достаточно близко.

Габорн вспомнил женщину-Пламяплета в замке Сильварреста, то, как она узнала его и каким взглядом смотрела на него, – точно на заклятого врага.

– Понимаю… – прошептал он. – Теперь я понимаю, почему Радж Ахтен не мог видеть меня. Но вот почему я не могу видеть его?

– Что? – от удивления брови Биннесмана поползли вверх.

– Прежде, в замке, я видел его лицо, узнал его шлем и доспехи. А вот сегодня ночью мне не удалось разглядеть его лица. Оно было скрыто от меня, как мое от него. Я смотрел на него и видел… множество людей в пламени, склонившихся, точно перед божеством…

Биннесман смеялся так долго, что едва не закашлялся.

– Возможно, твой взгляд проникает слишком глубоко. Припомни-ка, в какой момент возникло это видение?

– Когда я захотел увидеть его таким, каков он на самом деле, без воздействия всех этих даров обаяния.

– Давай-ка я расскажу тебе одну историю, – сказал Биннесман. – Много лет назад моим наставником был Охранитель Земли, который служил лесным животным – оленям, и птицам, и прочим в том же духе. Они приходили к нему, а он кормил и ленил их, если возникала необходимость.

– Я спросил его, откуда он знает, что именно им нужно? Он удивился. "А на что же тогда глаза?" – ответил он. И больше ничего, как будто этим было все сказано. Потом он прогнал меня, заявив, что я вряд ли могу стать

Охранителем Земли.

– Понимаешь, Габорн? Он обладал даром Зрения Земли, способностью читать в сердцах тварей земных и понимать, что им нужно, чего они хотят, что любят.

– Я никогда не обладал этим даром и не могу рассказать, как использовать его и как он работает. Поверь, я многое бы отдал за то, чтобы обладать им.

– Но у меня нет никакого такого дара… – запротестовал Габорн. – Я не могу заглянуть, к примеру, в ваше сердце или сердце Иом.

– Не забывай, ты побывал в месте, где земля обладает огромной силой. У тебя есть этот дар, просто ты не умеешь использовать его. Изучай его старательно, упражняйся в нем, учись владеть им. Со временем это придет.

Габорн продолжал недоумевать. Чародеи любят это выражение – "изучай старательно".

– Теперь на тебе лежит огромная обязанность, – продолжал Биннесман. – В свое время Эрден Геборен отбирал преданных ему людей, чтобы они сражались с ним бок о бок. Точно так же и ты должен начать отбирать своих сторонников. Это очень тяжкая обязанность. Те, на ком ты остановишь свой выбор, будут неразрывно связаны с тобой.

– Да, я знаю, – сказал Габорн.

Ему доводилось слышать легенду о том, как Эрден Геборен отбирал своих сподвижников и как после этого он мог читать в их сердцах, точно в открытой книге. Если им угрожала опасность, он узнавал об этом, так что, можно сказать, в любом сражении никто из них не был больше одинок.

– И тебе уже сейчас пора начинать этот отбор… – задумчиво проговорил Биннесман, устремив взгляд в сторону темных полей.

Габорн испытующе посмотрел на старика.

– Может быть, вам вовсе и не нужен дар Зрения Земли? Наверно, и впрямь есть такие Охранители Земли, которые служат полевым мышам и змеям, – но вам Земля приказала служить людям… в то смутное время, которое грядет.

Биннесман замер, пристально глядя на Габорна.

– Молю тебя, никому больше не говори об этом. Радж Ахтен не единственный среди лордов, кто захочет подчинить меня себе или убить, если узнает правду.

– Обещаю, – ответил Габорн. – Никогда никому не скажу.

– Может быть, мой учитель был прав, – сказал Биннесман. – Может быть, я и впрямь не слишком хорошо служу Земле…

Габорн понял, что старик подумал об утрате своей вильде.

– Она потеряна для вас? Может быть, погибла?

– Она – порождение Земли, ее не так-то просто убить. И все же я… Я беспокоюсь за это создание. Она не одета, ничего не знает. Мало ли что с ней может случиться без моего руководства и помощи? А между тем, она очень могущественна. В со венах течет кровь Земли.

– Она опасна? Каковы ее возможности?

– В ней сконцентрирована все моя сила, – ответил Биннесман. – Чародеи вод черпают свою силу из воды, Пламяплеты – из огня, а я – из Земли. Я десятилетиями отбирал самую подходящую почву, разыскивал нужные камни, и только потом, найдя все, что требовалось, вызвал к жизни мою вильде.

– Выходит, она… это всего лишь почва и камни? Больше ничего?

– Нет, – сказал Биннесман, – она гораздо больше. Я не могу управлять ею, она такая же живая, как ты или я. Свой облик она извлекла из моего сознания. Я попытался представить себе, каким мог бы быть воин, способный сражаться с опустошителями – зеленый рыцарь наподобие тех, кому служили твои предки. Но даже несмотря на все это, я не в состоянии контролировать ее.

– Может, вам имеет смысл разослать сообщения, – предложил Габорн. – Попросить людей помочь отыскать ее.

Биннесман слабо улыбнулся, вытянул из земли сочный стебель пшеницы и пожевал его.

– Итак, Радж Ахтен для нас потерян, – задумчиво произнес он. – По правде говоря, я надеялся на лучшее.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю