Текст книги "Путь слез"

Автор книги: Дэвид Бейкер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)

Привратник, однако ж, был хорошо научен для своего юного возраста, и ответил в обычае стражников:

–  Padre, –проворчал он, – забирайте свой тщедушный выводок, и vattene… уходите. Нам сейчас не до странников и милостынь.

Петер посмотрел поверх стражника и обозрел внутренний двор. Он заметил, как приготовленные к бою отряды собирались в строй.

– У вас какие-то неурядицы?

Юный солдат угрожающе подступил к Петеру. Он дал знак остальным воинам.

– Просто разворачивайтесь и уходите, старый человек. Вам здесь не рады.

Карл, который оказался в самом хвосте колонны, нетерпеливо вытягивал шею.

– Что там такое? – прохныкал он.

Едва он успел произнести вопрос, как воздух сотрясся от трубного звука с верхней башни. От этого пронзительного гласа весь двор пришел в беспорядочное, суматошное движение. Воин, стоящий высоко на парапете, выкрикнул:

– Смотрите! Смотрите, вот он!

Петер с детьми удивленно проследили, куда он показывал рукой, и долго всматривались, пока не увидели одинокого всадника, мчащегося к замку по длинному пологому откосу. Петер напрягал глаза во всю мочь, но так и не смог разобрать, что это был за всадник. Вдруг мимо детей вихрем проскакал конный отряд, едва не сбив нескольких крестоносцев в воду, и поспешил к приближающемуся всаднику. Петер не понял, собирались ли они нанести тому всаднику поражение или сопроводить его в замок: отряд проскочил мимо них слишком быстро, и, хотя глаза их не выдавали жажды крови, они были вооружены до зубов.

Ударили в башенный колокол, и военные внутри замка поспешно занимали позиции на верхней стене. Далеко внизу один из посланных всадников осадил лошадь, развернулся в седле и приложил ладони ко рту:

– Красный флаг! – прокричал он. – У него красный флаг!

Голос у воина был сильным, но нельзя было не услышать ужаса в его крике, от которого юный стражник побледнел у Петера на глазах.

Как только эти слова достигли главной башни, во все стороны стали отдаваться новые приказы, а сутолока крестьян вперемешку с воинами с новой силой взялись за дело. У привратника от волнения дрогнул голос, когда он острием копья приказал Петеру с детьми войти внутрь:

–  Sbrigatevi, – гаркнул он. – Быстрей! Avanti. Avanti!

Вил не двинулся.

– Ч-что здесь происходит?

Проклятые тевтонцы, разве вы ничего не смыслите в войне? Нас сейчас атакуют. Живо внутрь. Сейчас же!

Главный привратник приказал своим людям проводить крестоносцев во двор, где их покинули посреди царившего хаоса. Какое-то время крестоносцы непонимающими глазами глядели на человеческий улей, гудящий вокруг них. Все стены были сплошь опутаны паутиной веревочных лестниц и канатов, подъемников и смотровых корзин, а на каждой ступеньке стоял наготове лучник. Ставни мастерских и навесы рабочих, теснившиеся вдоль внутренней стены, наглухо заперли ставнями и теперь колонны слуг-водоносов обильно поливали постройки водой, готовясь к худшему. Строи легковооруженной кавалерии уже собирались у ворот, а полуодетые рыцари лорда Гостанзо осыпали проклятьями слуг и оруженосцев за нерасторопность.

Белокурый солдат заметил светловолосую кучку смущенных детей и подбежал к ним.

– Падре, – позвал он Петера. – Германцы, ja? – спросил он.

Петер кивнул.

Воин подскочил к Вилу и вперил в него огненный взор.

Сердце Вила заколотилось.

– Поставьте меня на стену, сир. Я буду сражаться за этот замок!

На солдата ничуть не подействовало рвение юнца. Он видал таких, как он, – горящих битвой, но чей огонь потухал при первом же виде крови.

– Придержи язык, щенок, не то я рассеку его надвое. Пойдешь туда, куда я велю.

Он повернулся к Карлу, Отто, Конраду и Иону, но ничего не сказал. Он быстро обошел взглядом девочек и остальных детей.

– Слушайте внимательно, – сказал он. – Скоро на нас нападут, возможно, к заутрене, а может и сегодня на закате. Старшие мальчики, ты и ты, – показал он пальцем, – со мной.

Вил кивнул.

– Ты, рыжий, и ты, как твое имя?

– Конрад, сир.

– А тот, что рядом?

– Ион.

– Отто.

– А я Гюнтер.

– Ричард, сир, и мой брат Август, сир…

– А я Хайнц.

– Хайнц, ты еще коротыш и не годишься… Конрад, ты и ты… да, и ты тоже, – тыкал воин пальцем, – идете за этим солдатом. Остальные, Гюнтер, Отто, и Ричард, и вы там… следуете за тем солдатом. Малыши, станьте рядом с девочками и идите вот за этим воином.

Солдат обратился к подчиненным и отдал приказы.

– Этих забери в лазарет и возвращайся.

Петер многозначительно кашлянул.

– Ах да, старик. Найди часовню и держись подальше от беды. Судя по одежде, ты выдаешь себя за падре. Что ж, можешь молиться за наши души.

Хайнца, Фриду, Марию, Анну, Гертруду и других немедля повели по оживленному двору и, дальше, по каменным лестницам в помещение для слуг. Там они в безопасности ожидали, когда поступят первые раненые. Карла, Вила, Иона и Конрада тем временем отвели к основанию стены, к вратам, которыми они недавно вошли, и приказали стоять около спутанного клубка из веревок, канатов, и корзин. Какой-то солдат мельком взглянул на них и принялся орать.

Вил оборонительно поднял руку.

– Мы… мы не говорим на вашем языке. Мы не понимаем вас.

Воин разочарованно выругался.

– Я говорю на твоем языке, сержант, – вмешался Петер, который следовал за мальчиками по пятам. – Каковы будут твои приказания?

– Vecchio, – обратился воин к Петеру, – скажи юнцам оставаться здесь… у основания стены, и наполнять корзины стрелами и дротиками из бочек, и подбирать те, что упадут во двор. Затем они должны поднять корзины к лучникам. Когда корзины опустеют, лучники сбросят их вниз, и, Господь свидетель, им лучше не мешкая наполнить корзины снова!

Петер кивнул и перевел приказ мальчикам. Карл внимательно слушал, но не мог оторвать глаз от оживленного двора: он поражался строгому порядку, которому подчинялось каждое действие, а ведь чуть раньше он видел вокруг лишь беспорядок и суматоху. Крестьянки окунали в глубокий колодец ведро за ведром и с отработанной точностью передавали их мужчинам, которые снабжали водой бригады неустанных поливальщиков.

Затем его внимание отвлек ровный поток пехотинцев, которые своим чередом подбегали к оружейному складу и снова покидали его: подходили безоружными, а отходили в полном вооружении, облаченные в тяжеловесные кожаные туники или кольчуги. От страха у Карла свело живот.

Вил пихнул брата.

– Смотри, – показал он на непроходимые укрепления из дерева и камня, которые защищали верх башни у входа. – И глянь на эти огромные чаны. Говорят, их наполняют кипящим маслом и водой, которую выливают на головы посягателям на врата замка.

– Хотелось бы мне убраться отсюда, – вздохнул Карл, вытирая пот со лба.

Вил оскалился и выхватил драгоценный клинок.

– Убраться отсюда? Болван. Сейчас свершается моя судьба. Ты еще мальчишка, но когда все начнется, уж я-то покажу, на что способен! Наверняка меня возьмут пажом к одному из рыцарей. Да ты не бойся, я буду здесь и присмотрю за тобой!

Удары башенных колоколов эхом отзывались по землям лорда, и толпы запоздалых крестьян спешили под защиту крепостных стен, что есть силы погоняя перед собой волов и лошадей. Им ничего не оставалось, как бежать в укрытие, ибо, промедли они на полях еще хоть недолго, они испытают на себе меч кровожадного врага. Ежели кто-то не успел достигнуть врат до закрытия, его оставляли за стенами – на верную смерть.

Внутри замка установилось тревожное затишье. Все воины заняли свои позиции на стене. Своим видом они выражали решимость и непоколебимость, но их лица были беспокойно вытянуты. Тишину прерывали только крики младенцев, лай собак и последние приказания суровых командиров.

Петер проковылял к солдату постарше, который занял место привратника. Он прикрыл глаза, дабы вспомнить те немногие итальянские слова, которые когда-то знал, и заговорил:

–  Gentiluomo,что это за война?

Стражник посмотрел на него из-под загнутого козырька шлема и слегка повел плечами.

– Сколько я себя помню, семья моего господина воюет с родом Висконти, но вражда эта началась еще до моего рождения.

– Как звать твоего господина? – спросил Петер.

Стражник удивился.

– Ты стоишь на его земле, в его замке, и не знаешь его имени? Он – синьор Гостанзо из рода Верди, сын Августино.

– А как твое имя, отважный воин?

– Себастьяни, родом из Преглии. И вовсе я не отважный. А кто ты такой, несчастный пилигрим?

– Меня зовут Петер, и вовсе я не несчастный. Мы вместе с товарищами-крестоносцами направляемся в Геную.

–  Si, –знающе кивнул страж. – Мы видели, как толпы ваших появлялись из-за гор. Господин жалеет их, и многих отпустил с миром и провизией.

Себастьяни озорно посмотрел на Карла и Вила. От искорки в глазах его лицо подобрело.

– Коль судьбе будет угодно, и вы переживете эту ночь и достигнете цели, – улыбнулся он, подкрутил кончики каштановых усов и поправил широкий пояс на кольчуге. Заметив впечатление, которое произвели его меч, кольчуга и обложенный твердым деревом щит на восхищенного Вила, воин добавил:

– Может однажды, парень, ты вооружишься подобно мне.

Мальчики нетерпеливо ждали, пока Петер обдумывал перевод его слов. Вил просиял.

– Верно, сир, я буду рыцарем на службе нашего императора!

Себастьяни откинул голову и захохотал.

–  Si. Ну и мечтатель! – проревел он! – Вот так мечтатель!

Петер напомнил о вопросе, более интересовавшем его.

– Итак, Себастьяни, почему вы враждуете?

– Мы уже десятилетиями ведем эту вражду, но теперешняя война началась около полумесяца тому назад. Висконти без повода напали на одну из наших деревень. Мой господин послал пешую рать и целый отряд конных, дабы отомстить. Увы, жажда мести обернулась нашим поражением! Быть может, нас нарочно заманили в ловушку, – скорбно покачал головой Себастьяни. – Уже много лет эта война приносит нам только убытки.

Петер посмотрел из ворот на долину перед замком.

– Но не вижу никаких признаков нападения.

– Скоро увидишь, мой друг. В прошлые разы первыми показывались наши изнуренные пешие отряды, которые спешили, спотыкаясь, под укрытие крепости. Сзади за ними следовали рыцари, прикрывая беззащитных воинов с тыла. За ними с визгом мчалось все огромное войско Висконти, а то, бывало, и отряды дьявольских наемников, убивая на пути всех отставших.

Петер перевел его рассказ мальчикам.

– Затем они нападают на замок? – спросил Карл.

– Никогда нельзя сказать наверняка, – с задержкой ответил Себастьяни.

– Но с чего началась вражда между этими древними родами? – настаивал Петер.

Солдат раздраженно пнул ком глины.

– Да я и сам не могу разобраться. Немногие посвящены вэту тайну. Говорят, когда-то очень давно убили одного из Висконти, и в его смерти обвинили кого-то из рода Верди. Верди заявили о своей непричастности и вот уже два поколения отстаивают свою невиновность в той смерти. Но мне кажется…

Вдруг с главной башни трижды протрубили. Замерли все языки, и все глаза взметнулись к смотровым окошкам на стене. Себастьяни оказался прав: по пологому скату вразброс приближалась пехота, выбившаяся из сил, а за ними – разбитые всадники-рыцари. Но самое страшное открылось их взору чуть погодя: из-за дальнего бугра поднялась волна вражеской конницы и инфантерии, которые направлялись к крепости.

Изможденные пехотинцы лорда Гостанзо миновали колья барбакана и томительно-медленно устремились по мосту. Перейдя канаву, они вошли вратами и при последнем издыхании повалились прямо на пыльную землю, кашляя и постанывая от боли в раненых телах, судорожно глотая воздух. Сразу за ними прогрохотали копыта окровавленной конницы, которая беспорядочно ступала по дороге, сбивая с ног замешкавшихся крестьян. Люди вопили от страха, избегая тяжелых лошадиных копыт и тел рыцарей, без сил валившихся наземь со своих скакунов.

Петер с мальчиками отчаянно вжались в гладкую каменную стену, дабы не быть затоптанными. Они наблюдали за происходящим со стороны, пораженно-широко раскрыв глаза. Когда последний из армии Верди оказался внутри замка, главный привратник дал знак закрыть ворота. Себастьяни тут же передал приказ исполняющим, которые всем весом навалились на подъемные колеса по обеим сторонам ворот, пока сам он забирал подпору из-под решетки, чтобы опустить ее. Пока поднимали мост, Себастьяни высвободил кованую решетку: железо прогремело по спусковому жёлобу, и решетка кольями впилась в землю. Затем солдаты затворили массивные дубовые двери внутреннего двора и перекрыли вход тремя объемистыми балками. Крепость была готова к осаде.

Глава 19
Позор

Смотрите… там!

Над общим шумом слышались радостные возгласы, которые становились все громче. Редкие приветственные крики то тут, то там по двору крепости окончательно слились в одно громогласное «ура».

Из господских покоев на восточной стене вышел хозяин замка, синьор Гостанзо, сын Августино, хозяин Домодоссолы и всех окрестных земель. Он появился в полном боевом облачении и, досадливо махнув в ответ на приветствие вассалов, ринулся на середину двора, где его ожидал предводитель рыцарей.

Хотя Петер и мальчики не могли слышать их разговора, они поняли, что синьор недоволен: он ткнул пораженного командира в грудь и сшиб его наземь. Поражение стоило господину больших людских потерь, и нанесло еще более невосполнимый ущерб его гордости.

Однако, несмотря на столь показательный приступ ярости, синьор заворожил крестоносцев своим видом. На нем была искусно сделанная кольчатая рубаха – длинная, до самых колен, поверх которой было надето желтое безрукавное платье. Он опоясывался широким кожаным поясом, на котором держался длинный меч. Металлические пластины, которые крепились у локтя, прикрывали руки воина, а голову надежно защищал круглый широкополый шлем, из-под которого до плеч ниспадал тонкий кольчужный наголовник. С плеч струилась длинная красная с зеленой каймой накидка с черным крестом посредине. Обут он был в кожаные сапоги до колен, и когда он ходил по двору, его глаза горели огнем власти и мощи. Только человек высокого рода смог бы глядеть на других столь же непоколебимо. Сильная выдающаяся челюсть и густые черные усы придавали особую властность его словам, когда он раздавал направо и налево приказы об укреплении стен.

От пронзительного звука трубы Вил зажал ладонями уши и почувствовал, как колотится его сердце и как кровь приливает к шее. Приближалась битва. Карл, Конрад и Ион не разделяли восторга своего капитана и взбудоражено вертелись на месте, наблюдая, как стрелки готовят самострелы к битве.

Все устремили глаза и слух к горизонту: не идет ли враг? Многие надеялись, что Висконти повернут обратно: разве мало им пролитой крови в тот день? Но, увы, все надежды пали при зловещем звуке труб и барабанов, которые ознаменовали приближение враждебно настроенной армии.

Ратники беспокойно переминались с ноги на ногу. На всех лицах – застывшее выражение ужаса. Даже земля задрожала под копытами тяжелой неприятельской конницы. К замку приближалась многочисленная орда, которая походила на беснующиеся потоки воды во время мартовского таяния снегов.

Одного слушания было недостаточно, поэтому мальчики резво поднялись по деревянным ступеням и столпились около узкой щели бойницы. У Карла перехватило дыханье, когда он узрел армию захватчиков, надвигающуюся на них. Рыцари в тяжелых доспехах, выступавшие впереди войска, расступились и дали пройти наступающей пехоте. Сердца детей отчаянно забились от громкого, в такт, звука литавр, бряцанья доспехов и топота. Протяжный горн дал знак остановиться, и передовая линия армии Висконти замерла на подъеме горы, чуть поодаль от зубьев барбакана. Неприятель бесстрашно вытянулся под угрозой лучников замка.

Карл судорожно глотнул и потер онемевшие ладони. Пешие воины выстраивались, линия за линией, в безупречном порядке; щиты впереди, копья, секиры, булавы и мечи по бокам. За ними, вниз по склону, нетерпеливо били копытами храпящие жеребцы, гордые осанистыми рыцарями, которых несли на своих спинах.

В крепости же слышны были только приглушенные мольбы священников, которые мужественно обходили солдат, благословляя их. Однако их шепот еще более усиливал ужас ожидания и словно подтверждал неминуемость гибели. По щекам Карла катились капли пота, у Петера стучало в висках. Только Вил горел от возбужденного предвкушения, что вот-вот свершится его мечта – мечта глупца. Нет, он не забыл то поле кровавой битвы, которое потрясло его совсем недавно, но сейчас его воображение наполнилось картинами собственного тщеславия.

Ужасающую тишину нарушил бой барабана – одного, затем другого, третьего… Пешие воины заколотили в свои деревянные щиты. Они стучали все громче и оглушительнее, затем стали скандировать:

–  Morte, morte, morte, morte!

Карл зажал уши и из последних сил сдерживал слезы, готовые вот-вот хлынуть из глаз. Всем казалось, что даже стены не выдержат грохота и падут, как древний Иерихон.

Себастьяни спешно подошел к Петеру и сухо дал ему распоряжения:

– Скажи рыжему, что битва начнется лишь на рассвете. Сейчас они только запугивают нас: не ждали, что мы подготовимся к нападению столь быстро, а ночью штурмовать крепость никто не отважится. Около пяти лет тому назад, после праздника святого Михаила, они как-то напали на нас ночью, но мы их разбили. Ночью они займутся барбаканом, дабы подобраться ближе к замку на рассвете. Кроме того, их священники не успели еще произнести на них благословение. Найдите себе чего поесть и ложитесь спать.

Когда выкрики и грохот стали стихать, Карл открыл уши. Он выглянул из бойницы и наблюдал, как неприятель развернулся и спустился в долину.

– Ты что, надеешься, они пошли восвояси, дурень малодушный? – насмехался Вил. – Разве я не прав, Карл?

Он схватил кинжал с пояса и сделал выпад в сторону удлиняющейся тени от главной башни.

Тем временем Петер не мешкал и пошел разыскивать остальных детей. Второй группе старших мальчиков поручили такое же задание, что и Вилу с остальными, но только у восточной стены. Петер немного успокоился на их счет, ибо вряд ли нападение придет с востока. Затем он беспокойно направился во внутренний двор, где крестьяне повсюду разложили костры, варили похлебку и жарили баранов и оленей. Петер вскарабкался по крутым ступеням и добрался до временного лазарета, где и нашел еще нескольких крестоносцев. Они сгрудились в углу комнаты, а присматривала за ними добродушная матрона.

– Меня зовут Петер, – представился священник. – Я забочусь об этих детях.

Дородная женщина улыбнулась.

– Меня звать Габриелла. Я уже полюбила этих bambini, как своих собственных.

Матрона обеими руками обхватила Анну и так сильно прижала ее к себе, что худенькая девочка едва не утонула в ее объемистой груди. Анна прытко выскользнула, но вежливо улыбнулась.

Петер довольно усмехнулся, он был рад новому союзнику. – Вы позаботитесь о них во время битвы?

– Как о своих родных! – воскликнула она и дотронулась до Марии. – И об этой малышке тоже, – вздохнула она. – За ней я буду особо присматривать.

Петер осмотрелся в дымной комнате.

– Этих ранило во время дневного боя?

–  Si, – указала Габриелла на постели. – Большая часть раненых находится здесь. Тяжелых больных мы расположили в библиотеке священника, возле больных лихорадкой.

Петер навострил уши.

– Я не слыхал о лихорадке в здешних местах.

– О да, si, si.Все лето мы страдали от сего бедствия. На праздник жатвы в той самой комнате умерла моя милая Розальба, – всхлипывая, проговорила женщина, вытирая слезу. – Многие, многие умерли тогда. Говорили даже, что болен наш signore, но, видно, Бог миловал. Некоторые считают, что это вы, германцы, принесли к нам мор, я же вас не виню.

Габриелла, быть может, мои дети послужат в другом месте? Слова Петера донеслись до одного из стражников.

– Дети будут там, где прикажут, или всех вас вышвырнут за стену. Хм. Кабы я мог, вас бы давно сожгли за то, что вы принесли заразу на наши земли!

– Ты не прав, Фернандо. Один из падре заболел лихорадкой после дня пятидесятницы, когда этих детей и в помине здесь не было, – сурово выбранила солдата Габриелла.

Петер собрал подопечных в углу и понизил голос:

– Дети, оставайтесь около этих раненых и держитесь подальше от библиотеки. И еще, – предупредил он, – когда на заре начнется битва, не выходите из-под укрытия. Слышите, всегда оставайтесь под крышей. Не забудьте.

Фрида непонимающе смотрела на него. Петер взял ее за плечо и строго проговорил.

– Поняла, Madchen? He позволяй детям выходить под открытое небо во время битвы. Ты меня поняла?

Фрида кивнула.

– Кто-нибудь видел Бенедетто?

Дети отрицательно покачали головами.

– Кажется, я видела его у колодца, – ответила Анна, – но это было давно, и с тех пор он не показывался.

* * *

От возбуждения Вил не мог спать. Повинуясь тяге беспокойного сердца, он покинул пост и отправился бродить по замку. Он пересек двор и направился к огромному залу – пристройке к господским покоям с внешней стены башни. Прошмыгнув мимо сонных стражников, Вил вошел внутрь зала и остановился перед его длинными столами и огромным камином. Помещение освещалось только еле тлеющим, забытым огнем в очаге, да несколькими факелами, но даже такого смутного освещения было достаточно, чтобы рассмотреть богатые гобелены и окаймленные бахромой стяги, висевшие на стенах. Вил смотрел на все восхищенными глазами. Он неспешно ходил, проводя пальцем по гладким дубовым столешницам, восторгаясь оружием на каменных стенах. «Какая мощь, какое богатство», – подумал он.

В конце комнаты Вил заметил темный коридор. Поддавшись соблазну неизведанного, он слегка втянул голову и шагнул в черный проход, освещая дорогу сосновым факелом со стены. Шел он быстро. Миновав короткий пролет, он вышел в большое, хорошо освещенное помещение и столкнулся с удивленной молодой девушкой.

Девушка быстро пришла в себя от неожиданности и отругала незваного гостя.

– Ma come si puo? Пошел прочь немедля, или я прикажу тебя повесить и четвертовать!

– Прошу прощенья. Я не говорю на вашем языке.

Девушка уткнулась руками в бока и презрительно тряхнула головой. Она помолчала, затем ответила Вилу на его родном языке.

– Что ты здесь делаешь, деревенщина?

– Мне… мне кажется, я заблудился.

–  Si,так и есть. А знаешь ли ты, что вторгся в личные покои signore?

Вил помотал головой.

– Так вот знай, мальчишка. Ежели я закричу, не успеешь ты и единого шага сделать, как тебя схватят десять солдат и по моему слову они рассекут тебя надвое.

Она сложила руки на груди и сердито посмотрела на смущенного крестоносца.

Вил теребил рукав и растерянно одергивал полы туники. Он вдохнул воздуха, но заговорить не мог. «Боже правый, – подумал он, – она, верно, самая красивая женщина, которую я когда-либо видел». Как ни велико было смущение юноши в тот момент, новое чувство взволновало его еще больше. Он силой заставил горло издать звук.

– Э-э-э… м… меня зовут Вильгельм… из Вейера. Я… э-э-э… я предводитель отряда крестоносцев, направляющихся в Палестину.

Собственные слова придали ему смелости, и он выпрямился и расправил плечи.

Девушка подошла и приблизила руку с факелом к незнакомцу. «Хм. Красив… несколько… Хотя… очень красивое лицо. Какие жгучие голубые глаза и золотые волосы!» – пронеслось у нее в мыслях, но она, подавив порыв чувства, снова напустила на себя высокомерный вид.

– По мне, так никакой ты не предводитель. Я вижу лишь крестьянина с кинжалом на веревке.

Вил озлобился от ее язвительных слов. Он вперил жесткий взгляд прямо ей в глаза.

– Я Вильгельм из Вейера, предводи…

–  Si, –оборвала его девушка на полуслове тоном, не терпящим возражений. – Тебе здесь не место. Уходи.

Вил выпятил грудь: он не позволит избалованной девице распоряжаться им! И кроме того, пока ему вовсе не хотелось уходить.

– Прежде, назовите свое имя.

Его вопрос возбудил любопытство девушки. Она слабо улыбнулась, отчего Вил почувствовал, как куда-то исчезает его гнев, а ноги странным образом слабеют в коленях.

– Меня зовут, – кокетливо произнесла она, – Лючия, из рода Верди.

Вил зачарованно онемел: «Лючия! Совершенное имя для красавицы, такой как она». Он решил, что она с ним одного возраста. Он провел взглядом по хрупким плечам и мягким бедрам. Украдкой взглянул на юную грудь, но поспешно поднял глаза к длинным каштановым волосам, которые шелковой волной струились по гладким, оливкового цвета щекам. Наконец они встретились взглядами. Ее большие карие глаза смотрели из-под ровных дуг бровей и блестели в свете факела. Вил забылся в мечтательном восхищении, как его мысли резко оборвал голос Лючии:

– Не соизволишь сопроводить меня но замку?

Сердце Вила затрепыхалось, и он чуть не выкрикнул «конечно!», но вовремя сдержался и неуклюже шаркнул ногой.

– Н-наверное скоро мне надобно будет возвращаться на пост, но я с радостью приму предложение госпожи.

Лючия улыбнулась. Более бдительный парень заметил бы ехидный смешок, и притворную любезность, но не ослепленный чувствами Вил.

– Тогда следуй за мной, и я покажу тебе то, чего ты желаешь.

Она протянула ему руку, и более чем удивленный юноша легко поддерживал ее при ходьбе. Прикосновение мягкой руки было таким приятным, что от счастья Вил совсем потерял голову. Они ходили по владениям синьора, и Лючия живо проводила его по различным комнатам и покоям, безразличным голосом называя их предназначение.

– Это комната папы.

Вил с благоговением рассматривал украшенные коврами стены и тонкой работы мебель в спальне лорда.

– А эта дверь ведет в опочивальню матери, эта – в комнату служанки, та – к отцовскому писчему.

Лючия повела юношу по очередному коридору и вниз по заплесневелым ступеням. Они прошли мимо кабинета писаря и скромной обители священников. Лючия усмехнулась.

– Ты когда-либо бывал на вершине башни?

– Не… не в этой крепости.

– Верно, ты побывал во многих, но я поведу тебя на вершину нашей башни. Оттуда мы увидим врага.

Они взобрались по спиральной каменной лестнице, протиснулись мимо недовольных стражников и вышли на смотровую площадку. Беспокойные солдаты еле держались на ногах от усталости. Дозорные немигающими глазами следили за лагерем Висконти, освещенным факелами. Им не дали подойти к странному предмету, завешенному огромными кусками ткани, но они преспокойно свесились с парапета, чтобы увидеть мрачное войско, которое заняло всю долину.

– Какая большая армия, – заметил Вил.

– Они уже приходили сюда прежде, – ответила Лючия. – Ты боишься?

– Я? Боюсь? Никогда. Я никого не боюсь.

Девушка кивнула.

– Я наслышана о храбрости мужчин с севера. Могу ли я быть уверена, что когда враги нападут, ты станешь защищать меня?

– Да, моя госпожа, – самонадеянно ответил Вил и резко повернулся к Лючии. – Я буду защищать вас и вашу семью даже ценою собственной жизни!

Лючия приподнялась на цыпочках и влажными губами слегка прикоснулась к его щеке. Вил испуганно отпрянул, но темноволосая девица отвернулась и побежала вниз по ступенькам. Он поспешил следом, а сердце его млело и томилось от сладкого чувства. Они перебежали двор и бегом поднялись на другую башню, которая стояла лицом к горам по западную стену. Все вокруг было залито лунным светом.

– Здесь также выставляют дозор, – тяжело дыша, проговорила Лючия, – но с этой стороны еще никто не нападал. Гора слишком крута, чтобы войско смогло одолеть ее, но мои предки вырыли ров даже и в каменной земле. Такое не часто увидишь. Мой народ весьма умен.

Они взялись за руки и помчались вниз по ступеням и снова по двору. Они взобрались на крышу северо-восточной башни, затем по короткому пролету сбежали к большому дверному проему. Вил зажал нос, и Лючия засмеялась.

– Уборную придумал отец моего папы. Эта идея пришла ему в голову, когда вырыли защитный ров. – Дверь скрипнула от усиленного толчка рукой. – Он придумал так, что все стекает вниз, в воду, которая уносит нечистоты прочь. Разве не великолепно? Больше не надо возиться с ночными вазами!

Вил неуверенно улыбнулся: сомнительное новшество не впечатлило его. Он безуспешно пытался найти слова, чтобы выразить свое восхищение дедушкой Лючии.

– Хм… и… ну, эти… отходы, вот, оседают на дно или плавают на поверхности рва, отлично, значит, не нужно ничего убирать. Я…

– Ты что, насмехаешься над моим Nonno?

– Нет, как можно! Я даже и не помышлял. Это… эта… м-м-м… очень интересная идея, просто замечательная.

–  Виопо.Следуй за мной.

Лючия повела его вниз по лестнице и толчком открыла тяжелую дверь.

– Здесь находится еще одно изобретение, – хихикнула она, – на этот раз моего дяди Лючио. Он сказал, что выведал этот секрет у одного госпитальера из Дамаска.

– Никогда бы не догадался, – пробормотал Вил.

– Здесь мы храним наши лучшие одежды.

Вил зажмурил глаза от сильного запаха, от которого разъедало глаза и першило в горле.

–  ZioЛючио сказал, что запах от уборной убьет вшей на одежде. Он оказался прав.

Вил мотнул головой.

– Ваш дядя Лючио… ох… был не менее умным, чем ваш дедушка.

Жизнь в замке вдруг показалась ему куда более грязной, чем его прежняя жизнь в хижине. Как бы то ни было, мальчик радостно ходил по пятам за юной хозяйкой, которая вела его по лабиринту крепости. Они прошли мимо сокровищницы, часовни, кузницы и амбара. С особым интересом Вил заглянул в щель между ставнями пекарни и на некоторое мгновенье восхищенно-задумчиво замер. Потом они побывали в плотницкой, в колесне – мастерской по изготовлению колес – и лазарете.

– Капитан Вил, – молвила Лючия с притворным почтением, – говорят, что некоторых из твоих… солдат послали служить в это ужасное место. Быть может, ты представишь меня своим людям?

Вилу стало не по себе.

– Может, и так, – неуклюже проговорил он, – только помните, что я лишь предводитель. Я не могу…

– Боже правый! – воскликнула Лючия. – Ты же хозяин, а они… – только вассалы.

Когда они подошли к запертой двери, Лючия остановилась и захныкала.

– Я не войду… туда. Там спят слуги, и все время кто-то умирает. Вели своим… солдатам… выйти, а я посмотрю на них.

Вил колебался, но легкий толчок изнеженного локтя – и он послушно зашел в смрадную комнату.

Лючия ждала снаружи, нетерпеливо топая ногой, пока короткая вереница сонных крестоносцев не вышла из дверей. Вил выстроил их под факелом и представил каждого хозяйке.

– Лючия, вот несколько из моих… подопечных. Это Хайнц, Анна, Мария, Гертруда… это Фрида…

–  Si, si.Я не стану запоминать их имена, – оборвала его девушка. Она подошла к Фриде. Ее презрительный взгляд скрестился с вызывающим взором больших сверкающих глаз крестьянки. Они мгновенно стали соперницами. – Капитан, – холодно проговорила госпожа, – эта… эту… девицу едва ли назовешь красивой, однако у нее такой вид, будто она пойдет за тобой куда угодно. Она у тебя… на особом счету?