Текст книги "Лемартес"

Автор книги: Дэвид Аннандейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Тем не менее я тянусь к пульту через плечо мертвеца и тяну рычаг в сторону. Танк поворачивает, неуклюже, но в нужном направлении. Этого достаточно. Больше не буду пачкать латные перчатки. Впрочем, я заставляю «Хищника» предать своих хозяев. По сути, вершу правосудие.

Тело убитого бортстрелка все так же давит на рычаг, и бронемашина едет вперед. Поднимаюсь обратно на крышу. Теперь танк приближается к нашей цели, с ревом мчится на «Носорогов» у холма. Пригибаюсь на башенке и замираю в ожидании подходящего момента. Следующие секунды крайне важны. От них зависит результат всего противостояния. Если я дам Роте Смерти преимущество над изменниками, мы сумеем покончить с Пророком. Ситуация напряженная, предатели не могут позволить себе ни одной ошибки. У них есть лишь несколько мгновений, чтобы догадаться о захвате «Хищника» и остановить меня.

Минуют секунды.

Справа, с запада, ко мне вновь приближается толпа. Очевидно, бесноватые прошли по болоту из раздавленных тел своих сограждан. Орда мчится на зов проповедника, но она тоже опоздала. Время вышло.

Кровавые Ученики наконец осознают, что происходит. Бронетранспортеры открывают огонь, второй «Хищник» разворачивает орудие, но я уже прорвался в тыл. Основная зона сражения осталась позади. Прыгаю в тот миг, когда над башенкой с визгом проносятся очереди из комбиболтеров «Носорогов». Следом другой танк разносит ее прямым попаданием из автопушки, но я уже взмыл в воздух.

Пророк падет.

Один из отступников летит мне наперерез. Он держался за бронемашинами, охраняя проповедника. Мы сталкиваемся, сцепляемся и начинаем падать. Стараюсь направить нас обоих к Пророку. Неприятелю удается поменять наш курс, и мы врезаемся в холм из обломков на полпути к вершине. Скалобетон крошится под нашей тяжестью. Мы встаем лицом друг к другу.

В правой руке врага зажат оскверненный крозиус. Когда-то это создание с пылающими глазами и изуродованным лицом было капелланом. Кровавый Ученик совершил нечто худшее, чем нарушил свой долг: извратил его. Вряд ли мыслимо более гнусное предательство. Моя ярость взлетает к новым вершинам неистовства. Словами невозможно передать, какую ненависть и презрение я испытываю к существу передо мной, поэтому я воздеваю булаву в молчании. Изменник парирует своей поганой реликвией. Крозиусы сталкиваются с блеском, озаряющим все поле битвы.

Красный и черный свет.

Жгучая кровь и сияющая пустота.

Вера против веры, гнев против гнева.

Сражение словно застывает вокруг нас. Каждая деталь битвы четко очерчена ярким багрянцем и темнотой ночи. Я осознаю, что творящиеся здесь события сплетаются в нечто единое.

Нечто завершенное.

Потерянные и Кровавые Ученики бьются, выказывая всю мощь веры и безупречность, рожденную из неистовства. Их баталия идет прямо посреди толпы. Мои братья и предатели любым своим действием убивают бесноватых. Флегетонцы гибнут, сожженные выхлопами прыжковых ранцев. Приземляясь, воины давят безумцев керамитовыми сабатонами. Человеческая плоть разлетается клочьями под перекрестным огнем. Размашистые удары в рукопашных схватках повергают всех, кто оказался рядом. Для Астартес люди незаметны, словно букашки, но они тоже кровоточат.

Жители планеты умирают не просто так. Нечто замечает это.

Затем флегетонцы начинают гибнуть сотнями. Их убивает армия, подошедшая с тыла.

Железные Гвардейцы. С их появлением кровь льется еще обильнее.

Значит, мы все сыграли отведенные нам роли.

Критическая масса достигнута. Начинается финальный акт.

Тьма рассеивается. Возможно, за облаками восходит солнце, но озаряющий нас свет отливает багрянцем. Демонический столп отрывается от земли, алая влага разливается по небосводу, и тот краснеет до самого горизонта. Тучи в мгновение ока наполняются кровью.

На долю секунды все замирает. Мир ждет, накрытый багряным куполом. Времени мне хватает лишь на то, чтобы еще раз занести булаву для удара по предателю. Миг тянется, как целая эпоха. Оружие неимоверно отяжелело. Я буду сражаться с изменником! Пожертвую собой, лишь бы убить Пророка!

Но я знаю, что уже поздно.

Мгновение заканчивается. Разверзаются небеса. Приходит потоп.

Кровь излилась повсюду. На равнины возле Профундиса, на пылающие руины Коримбуса, на каждый материк Флегетона. Алые дожди прошли над океанами, и всюду, где кровь коснулась воды, вода превратилась в кровь.

Когда на поверхность обрушились луны, погибли миллиарды людей. Еще миллиарды выжили, и катастрофа, словно алхимик, преобразовала их отчаяние, скорбь и ужас в неистовство. Теперь уцелевшие тонули. Ревущие волны затапливали разрушенные улицы. Нижние уровни городов быстро заполнились доверху. Во мраке подземных ярусов разлились целые моря. На месте кратеров возникли озера, низменности обернулись океанами.

В улье Дакрима жители прекратили истреблять друг друга, увидев, что возникший ранее континентальный водоем приобрел багряный цвет. Флегетонцы мокли под алым ливнем, поскальзывались на мостовых, залитых потоками с крыш. Они с ужасом смотрели, как поднимается уровень нового моря. Волны подступили к осыпавшимся стенам, потом заплескались на улицах, проникая все дальше и дальше в город.

Никому не пришло в голову поднять взгляд на горный хребет. Никто не вспомнил о реках и ручьях, что вышли из берегов за первые несколько минут кровопада.

Погромщики на верхних ярусах города услышали предупреждение. Сквозь барабанный стук алых капель и глухой шум ливня до них донесся гул стремительного потока. Некоторые посмотрели вверх. По горному ущелью на Дакриму неслась бурлящая волна двадцатиметровой высоты. Набрав скорость в круто снижающихся долинах, она мчалась к улью быстрее магнитоплана. Те, кто увидел ее, успели завопить, выражая в криках все свое бешенство и страх. Затем исполинский вал смел людей.

На узких улицах высота потока еще больше увеличилась. Под его напором скалобетонные шпили Дакримы рухнули один за другим, и город исчез под красными волнами.

Мир накрыла ярость. Она пролила столько крови, что алая влага покрыла всю планету. Флегетон стал идеальным жертвоприношением Кхорну.

Все случившееся ранее было только прологом. Даже метеоритный град меркнет на фоне глобального, всеобъемлющего события, которое происходит сейчас. Кровь повсюду. Нет ничего, кроме нее. Багряные валы захлестывают мир. В центре всего, на холме Пророка, выпадает особенно мощный, концентрированный сплошной ливень. Кажется, что вернулся красный столп, только перевернутый, обращенный с небес на землю. Его натиск непреодолим. Вал крови уносит нас с Учеником прочь. Снова тону. Алая река бьет меня о скалобетонные обломки, волочит все дальше от стен Профундиса. Кровь схватила меня и тянет вниз, но я не позволю увлечь себя на дно.

Мой рок – не кровь, а ярость.

Разлившись по равнине, волна отпускает меня. Поднимаюсь и оглядываюсь, стоя по лодыжку в крови. С небес хлещут алые струи, плотные, как густой туман. Очертания всего сущего кажутся размытыми, нечеткими. В багряном чистилище движутся силуэты воинов, красные и черные.

Не вижу ничего, кроме черноты и красноты.

Мне известна эта иллюзия. Мне знакомо это место. Я окружен безумием, перенесенным в реальность из моего сознания. Нужно закрыться от морока. Я не покоряюсь ему.

«Нет».

«Нет».

«Нет».

Но сейчас отрицать происходящее безумно, ибо безумие стало явью. Таков мир, в котором мне следует сражаться. Возможно, только я один смогу победить здесь, потому что уже оказывался в этом видении прежде и вернусь сюда в будущем. Настанет день, когда я останусь тут навсегда.

Но сегодня такого не случится. Я клянусь, что не позволю моим братьям погибнуть здесь.

Худшее еще не свершилось. Если этот мираж воплотился в бытии, то за ним последует другой, более чудовищный. Уровень алой влаги растет. Она разольется до величины озера, потом целого моря. Картина, преследовавшая меня на Баале, придет на Флегетон – ко мне и всем нам.

Кровопад оттеснил Роту Смерти от холма, вынудил отступить с захваченной территории. Ливень сбросил Потерянных с неба, волна отнесла их туда, где сейчас стою я.

Мы вместе пробираемся вперед под струями крови. Бредем по багряной топи на месте равнины. Сабатоны чавкают, утопая в ней. Подо мной не земля, а гниющая, разлагающаяся плоть мира.

Либо проливной дождь немного ослаб после первого заряда, либо я привыкаю к новой, залитой кровью реальности. Вижу более отчетливо, лучше различаю силуэты впереди. Это Ученики, и они по-прежнему стоят вокруг своего Пророка. Алый вал не коснулся их. То, что враждебная нам воля способна управлять ливнем, чтобы обрушивать потоки исключительно на нас, многое говорит о ее мощи. Впрочем, я понимаю и еще кое-что: если самый свирепый кровопад уже позади, но мы не утонули в жизнетворной влаге, то злобная сила не всевластна.

Многим смертным, однако же, повезло меньше. Их трупы плавают в жиже лицом вниз. Большинство уцелевших не могут даже встать под натиском небес. Люди падают на колени, ползут вперед, захлебываются кровью. Одни выблевывают ее, другие валятся под тяжестью потопа и гибнут, не расцепляя рук с пальцами, переплетенными в молитве Пророку Ярости.

Райнекер и его Железные Гвардейцы замерли на месте. Полк недалеко от меня, я вижу застывшие силуэты солдат. В их неудобных позах сквозит напряжение. Бойцы кажутся бронзовыми изваяниями мучеников. Они стоят на ногах, но при этом парализованы.

Я догадываюсь почему.

Мордианцы обездвижены сильнейшим приступом гнева. Их тела едва сдерживают неистовство, рвущееся наружу. Истинную ярость невозможно выразить: когда она впервые расцветает в тебе, это подобно удару молнии.

На гвардейцев свалилось бремя, схожее с тем, что влачат Кровавые Ангелы. Обычные люди бессильны перед бешенством подобного рода.

Так мне казалось.

Миг спустя происходит немыслимое: колонна Железной Гвардии возобновляет наступление. Она не превратилась в разъяренную толпу. Мордианцы маршируют в боевом строю. Я сомневаюсь, что солдаты долго продержатся, но все равно изумлен.

Возможно, то, что я вижу, дает повод надеяться?

Правда, этот повод сомнителен, и то, что я слышу в следующие секунды, вынуждает забыть о нем. Вокс-канал 4-й роты взрывается от криков и рычания. Некоторые братья напоминают другим о вере, о дисциплине. Воины молят – не о пощаде, о сохранении рассудка. Их слова тоже сливаются в рев. По-прежнему чисто звучит только голос Корбулона.

Мне становится ясно, что среди Рыцарей Баала вспыхнула Красная Жажда.

Дождь продолжает идти. Кровавое море все глубже. Искалеченный Пророк больше не отплясывает. Завершив свой труд, еретик стоит неподвижно.

Вершина холма проваливается под ним. Проповедник исчезает в недрах скалобетонного возвышения. Теперь груда обломков напоминает что-то среднее между вулканом и курганом.

Я знаю: передо мной и то и другое.

– Не атаковать, братья! – воксирую я Роте Смерти. Нельзя нападать, не разобравшись до конца в природе угрозы. – Пусть враг покажет себя!

Мои слова – больше мольба, чем приказ. Не стоит ждать, что воины поймут меня… и все же наше общее безумие помогает им догадаться. Моя воля указывает проклятым путь. Они отзываются на мои речи так же, как толпа бесноватых внимала Пророку. Обреченные бойцы Роты Смерти собираются вокруг меня, ощущая, что я приведу их к возмездию.

Кровь хлещет внутрь холма. Ее достаточно, чтобы утопить смертного, наконец завершить долгое странствие этого создания. Курган содрогается. На его склонах сверкают потусторонние разряды энергии, вонзающиеся в Учеников. Проповедь еретика стихает. Неожиданно воцарившуюся тишину нарушает иной голос, более низкий и громкий. С таким звуком трутся друг о друга тектонические плиты. Шум исходит из недр холма, но разносят его алый дождь, воздух и сама земля.

Это уже не зов, не проповедь и не поучения. Голос вообще не произносит слов. Гремит лишь ворчание, перерастающее в рык. Тот полон скорби, ярости, сожаления об утрате – неприятно близких мне эмоций. Я не имею права ощущать связь с тем, что испытывает эти чувства, и потому ищу разницу между нами.

Вот она: рев бездумен.

Курган снова тряхнуло. Дрожь разбегается от его основания, будто круги по воде. Сейсмическая волна проносится подо мной и дальше, пропитывая всю равнину некоей темной силой. Возвышение содрогается вновь, с неистовой мощью. В предсмертной агонии.

Холм взрывается изнутри. Куски скалобетона летят во все стороны. Вижу вспышку энергии, которая ослепляет, не будучи светом. Сияние одновременно и черное, и красное, и обоих оттенков вместе, и бесцветное. Мои фотолинзы не реагируют на него, и мне режет глаза. Я продолжаю смотреть. Мне нужна ясность, и я намерен увидеть все до конца.

Ложный свет угасает, являя нашего врага. Он стоит на развалинах кургана, возвышаясь над Кровавыми Учениками.

Идеальное воплощение бездумной ярости.

Скарбранд.

Глава девятая:

Искупление

Гора гнева взревела, и планета содрогнулась. Демон расправил крылья, громадные и величественные, но изорванные и ободранные. Они казались траурными знаменами, напоминанием о трагедии, и кровавый ливень струился сквозь прорехи в их темной коже. Тело Скарбранда лоснилось краснотой обнаженных мышц. Кровавое чудовище, вскормленное кровью, стояло под нескончаемым потоком крови. В обеих руках исполин держал по топору. Длина клинка каждого из них лишь немногим уступала росту Хеврака.

На глазах капитана Кровавых Учеников демон воздел секиры и с размаху рубанул ими землю. Топоры глубоко вошли в грунт. Все это время монстр ревел, словно буря беспримесного гнева и хаотический ураган неисцелимого безумия; их перемежали оглушительные раскаты горя и чувства потери.

Рык Скарбранда возвестил о начале перерождения. Хеврак ощутил, как в недра его существа тянется божественная длань Кхорна. Мощь варпа, прорвавшись в реальность, запустила метаморфоз космодесантника. По костям воина пробежала рябь изменений. Они вытянулись, стали толще, искривились и пошли наростами. Все тело вожака Учеников охватила мучительная боль. Капитан распахнул рот в судорожном выдохе. Его голове вдруг стало тесно в шлеме: череп увеличивался в объеме, напирая на каску изнутри. Охнув, Хеврак попытался снять ее, но опоздал. Давление усилилось, раздался треск. Космодесантник почувствовал некое шевеление там, где его быть не могло. Неловко шагнув вперед, он вцепился в шлем, словно надеясь сдержать губительное расширение.

– Искупление! – завопил Дхассаран, страдая и упиваясь победой. – Искупление!

Хеврак хотел отозваться тем же кличем, но его язык запутался в удлинившихся клыках. Прострелы боли отозвались яркими вспышками в глазах. Треск звучал все громче, вытесняя прочие звуки.

– Искупление! – Крик темного апостола рассек пелену боли. Рев Скарбранда по-прежнему гремел над миром.

– Искупление… – удалось выдавить из себя капитану. Слоги показались ему твердыми и острыми, будто обломки костей. Они сложились в пустое слово, лишенное смысла.

Хеврак сделал еще шаг – вымученный, будто последний в жизни. Его тело, стиснутое броней, раздвигалось во всех направлениях. Отростки скелета закручивались, прорезая мышцы и нервы.

– Искупление…

Бессмысленный, ничего не значащий шум. Дхассаран ошибся.

Смысл происходящего звучал только в рыке Скарбранда. Чувство утраты. Скорбь. Никакого искупления и вечная епитимья за грех, который невозможно загладить. Значение имел лишь демон, явившийся среди Кровавых Учеников.

Их вожак упал на колени. Давление в черепе Хеврака возросло так, словно ему сжимали голову силовой клешней. Треск уже раздавался во множестве мест. Кости и керамит ломались, затем срастались воедино. Осколки изнутри вонзались космодесантнику в глазницы, пробивали виски, выходили обратной стороной из нижней челюсти.

И это вознесение? Больше похоже на божественную кару, чем дар. Перерождение становилось для Хеврака наказанием.

Почему в неистовом реве владыки демонов сквозили горечь и чувство потери?

Потому что когда-то он согрешил против Кровавого бога. Подученный Тзинчем, разъяренный до потери самоконтроля и здравомыслия, Скарбранд дерзнул поднять руку на самого Кхорна. Нанес ему один удар.

Одна необратимая ошибка в приступе неуправляемого безумия дорого обошлась демону. Кровавый бог швырнул его через весь варп и отправил в изгнание. С тех пор Скарбранд обитал в пекле гнева и ненависти к самому себе, бесконечно и тщетно пытаясь загладить вину.

О наказании напоминали рваные крылья и сломленный разум демона. Кхорн никогда не простит его, ибо воплощение ярости не способно прощать. Искупления не будет – только поход за ним. При этом Скарбранд обязан был добиваться того, чего не достигнет вовеки. Покинув назначенный ему путь, он совершил бы ересь и навлек бы на себя даже более грозное возмездие.

Что до Хеврака, то даже сейчас, поглощенный страданиями, рядом с которыми меркла даже боль превращения из смертного в космодесантника, он не колебался в вере. Вожак отступников понимал, сколь велика его провинность. Деяние, после которого он стал Кровавым Учеником, невозможно вычеркнуть из бытия. Оно было первородным грехом воина.

– Искупление! – возопил Хеврак, и на сей раз слово обрело смысл.

Капитан осознал, по какой причине Дхассаран выкрикивал его.

Он молил о дозволении продолжать поход, ощущать муки поисков того, что навсегда останется недоступным. Поступать так, как требуется от верного слуги Кхорна. Пусть бог разрешит воину впасть в отчаяние. Пусть оно напитает его ярость. Пусть он будет проливать кровь, как никогда раньше, зная до глубины души, что этого все равно окажется мало.

Такое вознесение уготовано Ученикам. Их тела изменятся в соответствии с преступлением, которое привело к появлению банды. Как и Скарбранд, они когда-то нанесли запретный удар. То, что воины убили первого Кровавого Пророка, еще будучи поборниками Империума, не смягчало их вины. В тот день они согрешили против Кхорна.

Хеврак раскинул руки:

– Искупление!

Он постиг истину о содеянном богохульстве, о первородном грехе Кровавых Учеников, ныне определяющем смысл жизни капитана. Он принял страдание и выжег остатки надежды. Отчаяние затушило ее угли, и тогда вспыхнуло новое пламя – ярость, какой еще не ведал Хеврак.

Ярость, которую вечно распаляла ее неспособность причинять достаточно жестокую боль. Эта ярость, неизменно страдая от неудач, снова и снова тянулась к недосягаемым вершинам.

Искупление – вопль скорби. Искупление – кара, которую воин разделит со Скарбрандом. Оно рождает ожесточение, и Хеврак разнесет его по всей Вселенной.

И, пока огонь неистовства сжигал разум капитана, он на самом базовом уровне сознания понял, что жаждет гореть.

Следующий его крик был бессловесным. Хеврак издал боевой клич, где жажда пролить кровь самой Галактики смешалась с беспримесными родовыми муками.

Шлем воина разлетелся на куски. Нагрудник треснул поперек. Броня на руках и ногах раскололась на отдельные фрагменты, которые погрузились в плоть по-прежнему растущих конечностей. Неимоверные страдания продолжались, но Хеврак не умирал. Его трансформация ускорилась, уже не встречая преград. Космодесантник прошел испытание и удостоился права на полноценное проклятие.

Вокруг хлестал кровавый ливень. Красная влага с красного неба, в покрасневшем воздухе, над пенящейся красноватой грязью. Краснота жертвенности, гнева, войны и пламени. Краснота, давно обетованная материальному миру.

Кровь омывала перерождающийся череп Хеврака. Распахнув рот, ставший пастью, воин испил алой влаги, и его жажда только усилилась.

Вокруг него другие Ученики либо показывали себя достойными дара, либо проваливались, и таковых оказалось немало. Корчась от боли, вожак исполнился презрения к тем, кому не хватило силы воли, чтобы выдержать проверку.

Двоих воинов погубили их же доспехи. Тела космодесантников вздувались и искажались, пока не раздавили сами себя, и тогда из сочленений неподатливой брони засочилось пузырящееся месиво плоти. Трупы постепенно утонули в крови, уровень которой все возрастал.

Еще многие Ученики выжили, но их организмы словно взбесились. У них вырастали дополнительные конечности или вторые головы, их рты обращались в копыта, из глазниц вытягивались ветвистые рога – сплетения заскорузлой кожи. Ноги Бхеллана будто сплавились вместе, наделив его змеиным хвостом пятиметровой длины. Туловище воина превратилось в запутанный клубок щупалец и клешней, череп – в щелкающую зубами крокодилью пасть, безглазую и лишенную мозга.

От Грежена остались только мышцы. Скелет растворился бесследно, однако туго перевитые сухожилиями мускулы конечностей сохраняли форму даже без поддержки костей. Торс космодесантника теперь не уступал по величине дредноуту. Могучие руки и ноги, быстро перебирая пальцами, тащили Грежена вперед. Головы у него не было, но откуда-то из недр тела доносились приглушенные мучительные стоны создания, которое уже никогда не откроет рот, чтобы вонзить зубы в плоть и утолить неизбывный голод.

Ксевер… Он по-прежнему шагал на двух ногах. Его руки никуда не делись. Вот только выше подбородка у воина постоянно дергалось скопление челюстей. Их количество и расположение ежесекундно менялись. Вот одна громадная пасть, разделяющая череп по диагонали, широко открывается и глотает кровь. Вот на ее месте возникают четыре воронки с острейшими клыками, щелкающими в пустоте. И еще одна метаморфоза, и еще; каждый вариант появлялся и исчезал так быстро, что его едва успевали рассмотреть. Шея Ксевера стала длиннее его предплечья, в центре глотки возник единственный громадный глаз с двумя зрачками. Всякий раз, когда воин моргал, они сливались или разделялись, будто одноклеточные, враждующие между собой. В радужке непрерывно кружились желто-красные разводы.

Всё новые Ученики безумно и безвольно мутировали. Преображались без истинного перерождения. Утрачивали прежние личности. От таких воинов уцелели ярость и плоть, ничего более. Но они жили, и Хеврак видел их и осуждал их. Трансформация капитана продолжалась, и боль терзала его разум, но он порицал слабых. Сам вожак становился сильнее. Его новое «я» постепенно обретало цельность.

«Вы еще послужите», – подумал Хеврак.

Скоро он снова будет отдавать команды. Капитан уже знал, для каких задач пригодятся неудачники.

Он перевел взгляд на истинных Учеников. Воинов, которым, как и Хевраку, хватило неистовства и веры, чтобы пройти испытание. Дхассаран, Лхессек и еще несколько избранных Кхорна превращались в нечто большее, чем космодесантники. Каждого одарили уникальной мутацией. Их рога, воплощения гнева, приобрели самые разные формы.

Пара рогов Хеврака, острых, как молниевые когти, вытянулась на целый метр ото лба. Голову Дхассарана окружили сразу восемь пантов, которые врастали друг в друга, извивались и переплетались. Один даже закрутился спиралью. Скопление рогов отдаленно напоминало розарий темного апостола: сам облик воина отныне провозглашал его веру.

Лхессек слился со своим цепным топором. Правая рука Ученика теперь оканчивалась плоскостью клинка, оголовье скрывалось внутри плоти. Зубья превратились в когти, но по-прежнему вращались. Где-то в конечности находился мотор. Капитан слышал тошнотворный хрусткий скрежет шестерней из костной ткани.

Страдания Хеврака ослабли, но не закончились. Отныне они станут стрекалом для воина, осязаемым символом его наказания. Боль проползла по хребту в череп, затем спустилась в конечности. Казалось, некое сегментированное насекомое царапает его когтями изнутри. Трансформация вожака завершилась, плоть и доспехи срослись воедино. Челюсти космодесантника раздвинулись в оскале хищного зверя. На конце длинного, по-змеиному извилистого языка возникло жало. Отступник просто не мог говорить.

И все же говорил.

Дхассаран умолк на последней стадии своих изменений и больше не возглавлял хор ярости. Тогда слово взял Хеврак – капитан Кровавых Учеников, главный среди слуг явившегося к ним владыки. Он был вправе нарушить тишину первым и повести за собой новый хор.

– Вознесение! – прокричал вожак.

Банда пришла на Флегетон в поисках этого состояния и обрела его. При всей жестокости преображения у него имелись и благие стороны.

– Вознесение! – отозвались Кровавые Ученики, последовавшие за командиром в новое измерение неистовства.

Скарбранд не обращал внимания на Хеврака и его бойцов. Демон смотрел вперед пустыми глазами, но взгляд его был маниакально пристальным.

С того момента, как исполин всадил топоры в почву, минуло лишь несколько секунд. Теперь Скарбранд воздел секиры. Глубокие раны Флегетона быстро заполнились кровью. Рытвины расширились, потом удлинились и резко устремились вперед, потрескивая варп-огнем. Земля разверзлась, равнина содрогнулась, поверхность углубляющегося моря крови подернулась рябью.

Владыка демонов, пусть не прощенный, оставался проводником воли своего повелителя. Мир увидел рождение нового чуда.

На полях возле Профундиса жители улья обратились друг против друга, отмечая пришествие аватары бездумного неистовства. Посреди толпы стояли мордианские Железные Гвардейцы, завершавшие свое духовное странствие. Еще дальше находились две группировки Кровавых Ангелов. Если воины в черной броне собрались вместе и наступали, преодолевая ливень, то более крупный отряд позади них не двигался.

Хеврак ощутил, что врагов постигло какое-то бедствие. Он принесет им нечто худшее.

Итак, в битву.

Дождь хлестал падших Рыцарей Баала.

Когда небо окрасилось багрянцем, Корбулон понял, что произойдет следом. Все воины поняли. Жрец заметил, что черты Кастигона искажены мукой. Обернувшись к нему, верховный судия сказал:

– Спасать нас выпало тебе, брат Корбулон.

– Бронемашины… – начал сангвинарный жрец, но тут алые струи обрушились на них, подобно очередям из тяжелых стабберов. Поздно было что-то предпринимать.

Как только в лицо Корбулону ударили капли крови, его обуяла Красная Жажда. Воин подготовился заранее и не отступал без боя. Зарычав, он невольно раздвинул губы и запрокинул голову: его тело алкало жизненной влаги, льющейся из облаков. Борясь с врожденным влечением, жрец стиснул зубы и скривился от напряжения.

В руке он сжимал Красный Грааль. Глаза и мысли Корбулона застилал туман, но он заставил себя ощутить вес артефакта – тяжесть благородного наследия Кровавых Ангелов, совокупность их величия до появления Изъяна, бремя их долга перед Сангвинием.

Неподъемный груз. Чаша своей массой сместила центр тяжести воина вперед.

Вскрикнув, Корбулон упал на колени и сгорбился. По его затылку и шее забарабанил кровавый дождь. Он смотрел только на Грааль. Глотку жреца терзала Жажда, рот наполнялся слюной, все тело тряслось от желания разорвать и пожрать любую жертву… но Корбулон смотрел только на Грааль.

– Отец, – взмолился он Сангвинию, – одари меня своей силой!

Кровавый Ангел судорожно выдыхал слова, но звучали они членораздельно. Жрец заставлял себя говорить, ибо вокруг рычали братья, потерявшие дар речи. Молитва воина помогала ему сохранить рассудок.

– Отец, – прохрипел Корбулон, – покажи нам, что мы превыше Изъяна. Помоги нам стать достойными тебя.

Сангвинарный жрец дрожал, напряженно сопротивляясь зову крови. Он не сводил глаз с Красного Грааля. Реальность для него сузилась до единственного объекта. Корбулон ничего не значил. Его алкание было ничем. Его тело не существовало. Четвертая не страдала от проклятия. В мире осталась только священная реликвия, связанная с примархом.

Могучая аура кубка – ореол чистой крови – протянулась к воину и облекла его. Душа жреца успокоилась. Красная Жажда отступила. Корбулон снова обрел власть над своими разумом и телом.

Он выпрямился, держа Грааль перед собой. Жрец вымок под ливнем. Кровь понемногу заполняла чашу кратера. Воин неотрывно взирал на артефакт. Сияние реликвии распространилось вокруг брони космодесантника, наделив его духовной защитой от демонической влаги.

Кровавый Ангел размеренно зашагал к ближайшему «Носорогу» под названием «Почетная гибель», транспорту Роты Смерти. Когда жрец подошел к машине, распахнулся входной люк. Только забравшись внутрь, Корбулон рискнул отвести взгляд от Грааля. Жажда притаилась на заднем плане сознания, выжидая, когда воин расслабится. Он кое-как стер кровь с лица, и проклятие отступило еще глубже.

Пройдя к водительскому отсеку, жрец постучал в дверцу.

Открыл брат Форкас. Судя по взгляду, он сохранил рассудок. Воин готов был схватить Корбулона, но понял, что другой космодесантник тоже в своем уме, и опустил руки.

– Верховный жрец, ты… – Водитель осекся.

– Я сдерживаю Жажду, брат. – Сангвинарный жрец забрался внутрь. – А ты не пострадал от воздействия кровавого дождя?

– Нет, я не поддался, как и все остальные водители.

Корбулон задумался о причинах этого. Для возникновения Жажды не требовалось прямого контакта с кровью: ранее проклятие коснулось и пилотов «Грозовых воронов», и всех космодесантников, просто приблизившихся к алой колонне. Кроме того, большинство воинов Четвертой были в шлемах.

И все же среди Кровавых Ангелов свирепствовал Изъян.

– Ты говоришь, что «не поддался», – произнес жрец. – Значит, все же ощутил что-то?

Форкас кивнул:

– До сих пор чувствую. Но я чту память примарха и полагаюсь на силу, которую он даровал нам. Я справлюсь.

– Разжижение… – пробормотал Корбулон, вспомнив, каким плотным был столп. Возможно, когда аномалия стала менее концентрированной, корпус бронемашины оказался достаточно надежной защитой.

– Мы должны спасти всех, кого сможем, – сказал жрец водителю. – Начнем с капитана.

Вернувшись к заднему люку, Корбулон выглянул наружу и поискал Кастигона глазами. Видимость снизилась почти до нуля, однако воин заметил железный нимб на броне капитана.

Офицер успел выбраться из кратера. Вокруг углубления оставалось еще много гражданских – Профундис изверг на равнину неиссякаемые запасы жертв, – и Кастигон примкнул к Рыцарям Баала, вырезающим флегетонцев.

Проклятые истребляли проклятых.

Корбулон указал Форкасу на капитана.

– Поезжай туда, – велел жрец. – Все остальное сделаю я.

Кивнув, водитель ушел в свой отсек. Почти сразу же заработал двигатель, и «Почетная гибель» с рычанием двинулась вверх по склону. Корбулон открыл боковой люк. Как только Форкас подвел «Носорога» к Кастигону, верховный жрец схватил брата за наплечники и затащил внутрь.

Кровь заливала лицо офицера, капала с его клыков. Он бросился на Корбулона, замахиваясь цепным мечом. Пригнувшись, жрец ушел от удара, метнулся вперед и всем телом врезался в капитана, впечатав его в борт транспорта.

Если Корбулон старался обездвижить противника, то Кастигон бился насмерть. Жрец понял, что должен избавить офицера от Жажды сейчас или никогда.