Текст книги "Оползень (Сборник)"

Автор книги: Десмонд Бэгли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 33 страниц)

Мне было не до раздумий, было ясно одно – что на меня спущена маттерсоновская свора, возможно, во главе с Джимми Вейстрендом. Первым делом надо было ускользнуть от них, а это оказалось нелегко. Это были лесорубы, привыкшие к лесу и, вероятно, знавшие его лучше меня. Да и вообще эту местность они, конечно, изучили. Поэтому никак нельзя было позволить им гнать меня удобным для них путем. Лучше всего – совсем оторваться от них.

Поближе к городу лес поредел. Он состоял из тощих деревьев, не представлявших коммерческой ценности и использовавшихся жителями Форт-Фаррелла для своих домашних нужд. Лес этот, к несчастью, хорошо просматривался и не имел подходящих для укрытия мест, особенно если еще учесть красную шерстяную рубашку, которая была на мне. Не раз мне казалось, что я уже вне досягаемости, но тут поблизости раздавался крик, и я понимал, что меня заметили.

Я отбросил ненужную осторожность, прибавил скорости, стремясь побыстрее достичь гребня холма. Оттуда открывался вид на всю долину, покрытую настоящим лесом с крупными деревьями. Там у меня был шанс обмануть преследователей. И я сломя голову бросился вниз, в долину, как заяц, преследуемый лисой.

По крикам, доносившимся сзади, я определил, что сохраняю дистанцию, но это меня не слишком утешило. Ведь десяток решительно настроенных людей в конце концов всегда загоняют одиночку, им легко менять лидера и давать друг другу отдых. Но и у одиночки есть преимущество – подскок адреналина в его крови при мысли о том, что с ним случится, если он будет пойман. Относительно этого я никаких иллюзий не питал. Десяток здоровых лесорубов не станут тратить свои силы на бег по пересеченной местности только для того, чтобы поиграть в казаки-разбойники. Если они поймают меня, они изуродуют меня на всю жизнь. В свое время я видел, как одна банда настигла беглеца и измолотила его ногами. То, что получилось в результате этого, уже едва ли можно было считать человеком.

Так что для меня убежать – был вопрос жизни. Я знал, что, если проиграю, жизни, которой стоило бы жить, у меня больше не будет. И я не обращал внимания ни на боль в мускулах ног, ни на хрипы в горле, ни на боль в боку. Я приготовил себя к долгому бегу через долину. Я не оглядывался, так как потерял бы на это время – возможно, всего доли секунды, но, накапливаясь, они сыграли бы свою роковую роль. Я просто работал ногами и внимательно смотрел перед собой, выбирая наиболее удобный путь, стараясь при этом не сильно отклоняться от прямой линии.

Кроме того, я постоянно вслушивался в крики – одни громче и ближе, другие – слабее и дальше. Судя по всему, группа моих преследователей вытянулась в цепочку с наиболее выносливыми из них впереди. Если бы их было только двое, как вначале, я бы остановился и поборолся с ними, но против десятка у меня шансов не было. И я еще наддал, увеличивая скорость, несмотря на усиливавшуюся боль в боку.

Деревья приближались – высокие до неба ели, кедры, лиственницы, громадный лес, простиравшийся отсюда к северу до Юкона. Нырнув в него, я обретал возможность бороться. Здесь показались стволы, за которыми мог скрыться не то что человек – грузовик; здесь существовала игра света и тени, когда лучи солнца, пробиваясь сквозь кроны, создавали на земле мозаику из пятен; здесь имелись поваленные деревья, за которыми можно было укрыться, и ямы; толстый слой хвои внизу помогал двигаться бесшумно. Словом, лес – это мое спасение.

Наконец я достиг ельника и позволил себе оглянуться. Один из парней был на расстоянии двухсот ярдов, остальные бежали за ним длинной цепочкой. Я сделал перебежку к другому дереву, затем сменил направление и перебежал к прежнему. На опушке леса деревья росли еще довольно редко, и человека было хорошо видно, но все же это, конечно, лучше, чем открытое пространство.

Теперь я передвигался медленнее, но более аккуратно, чтобы пореже попадаться на глаза преследователям. Я делал зигзаги и перебегал от дерева к дереву, наклонившись. Гонка кончилась, началась игра в кошки-мышки. И мышкой был я.

Поскольку я сбавил обороты, то немного отдышался, хотя сердце продолжало бешено колотиться и буквально выпрыгивало из груди. Я все же улыбнулся, подумав, что преследователи, вероятно, не в лучшей форме, и нырнул поглубже в лес. Вдруг стало как-то тихо, и я даже решил, что погоня прекратилась, но тут раздался крик слева и ответный крик справа. Значит, они рассыпались и решили прочесать лес.

Я опять ускорил свой бег, надеясь, что следопытов среди них не окажется. Однако такой возможности не стоило исключать. До заката оставалось еще много времени, часа четыре, и я не знал, хватит ли у маттерсоновской братии энтузиазма, чтобы покончить со мной. А пока я решил отыскать хорошее место, чтобы спрятаться и дать погоне пройти мимо.

Впереди виднелось скопление валунов, покрытых растительностью, – отличное укрытие, но я миновал его. Такое место они не пропустят и обыщут каждую щель. Это потребует некоторого времени, а таких дыр – видимо-невидимо, и в этом состоял один из моих шансов. По крикам сзади я понял, что преследователи поотстали, что было естественно: им приходилось тыкаться туда и сюда, заглядывать во всякие дыры и под поваленные деревья.

Я не хотел забираться в лес слишком далеко. Я беспокоился о Маке, о том, сколько времени он продержит Говарда и его сестру. Когда Клэр поехала за Гиббонсом, ситуация была не такой острой, Гиббонс мог не торопиться. В общем, мне надо как-то вернуться в дом, и лишний ярд в глубь леса означал лишний ярд обратно.

Кругом меня вздымались вверх ели с массивными голыми стволами футов на пятьдесят. Но вскоре мне попалось то, что нужно, – молодой кедр с достаточно низко росшими ветвями, по которым было легко карабкаться. Я взобрался на одну из ветвей, пролез немного вверх и устроился в зелени так, что снизу меня не увидели бы. На всякий случай я снял свою красную рубашку, свернул ее в комок и стал ждать.

В течение десяти минут ничего не произошло. Затем они появились – так тихо, что сначала я заметил только какое-то движение, а лишь потом – легкий звук шагов. На краю небольшой полянки возник человек и стал озираться по сторонам. Я замер. Человек стоял ярдах в пятидесяти от меня и пристально вглядывался через полянку в лес, внимательно исследуя каждый метр пространства. Затем он сделал жест рукой, и к нему подошел еще один. Вместе они начали осторожно продвигаться вперед.

Обычно люди редко смотрят вверх, и эти двое не были исключением. Ни дать ни взять герои Фенимора Купера, они пересекли полянку и остановились под кедром. Один из них сказал:

– Кажется, мы его упустили.

Другой резко рубанул рукой воздух.

– Тс-с! Он может быть где-то рядом.

– Да нет, он уж, наверное, милях в пяти отсюда. Ой, как болят ноги!

– У тебя не только ноги заболят, если Вейстренд узнает, что ты провалил дело.

– Ух, гаденыш!

– А что ты с ним сделаешь? Давай попробуй, только я на тебя не поставлю. Все равно этого парня надо изловить, Маттерсон велел. Так что кончай скулить.

Они отошли, но я не расслабился. Вдалеке послышался крик, но рядом со мной все было тихо. Я просидел на дереве целых пятнадцать минут, затем спустился. Было довольно прохладно, но рубашку я оставил на дереве, заткнув ее между ветвями так, чтобы она была не видна.

Я не пошел обратно по своим следам, а сразу взял угол в направлении на домик Мака. Если бы я сумел добраться туда и если Мак все еще держал Говарда под присмотром, я получил бы хорошего заложника, своего рода охранный паспорт. Я неторопливо трусил, тщательно всматриваясь в каждое более или менее открытое место, прежде чем выйти на него. К тому моменту, когда я подошел к выходу из леса, я не встретил никого.

В любом коллективе всегда найдется человек, который стремится подбросить товарищу свою долю работы или просто сачкует. Вот такой и сидел под деревом на опушке, неторопливо сворачивая цигарку. Он, видимо, натер ноги, и его ботинки были расшнурованы – он, конечно, снимал их и теперь надевал вновь.

Он оказался для меня страшной помехой, так как, несмотря на то, что явно сачковал, его позиция на опушке оказалась идеальной для обзора поросшего кустарником пространства, которое мне предстояло пересечь. Вообще говоря, если бы Вейстренд оставил его здесь специально, лучшего места он не придумал бы.

Я бесшумно отошел и огляделся в поисках какого-нибудь орудия. Атака должна была быть внезапной и быстрой. Я ведь не имел представления о том, сколько его приятелей находилось поблизости. И если бы он только квакнул, мне пришлось бы опять пуститься в бегство. Я поднял с земли длинный сук и ножом сострогал с него ветки. Когда я вернулся, он все так же сидел под деревом. Цигарку он уже скрутил и теперь наслаждался, попыхивая ею.

Я тихонько подобрался к дереву сзади и выскочил из-за него, занеся свою палицу. Он даже не сообразил, что свалило его. Удар пришелся по скуле, и он, не охнув, упал на бок, выронив из размякших пальцев цигарку. Я отбросил свою дубину и подошел к нему, машинально погасив ногой огонек вспыхнувшей сухой хвои. Быстро подхватив парня под мышки, я втащил его в кусты.

Холодок пробежал по моей спине: мне показалось, что он мертв. Но он застонал, веки его задрожали. Угрызений совести, что я ударил его сзади, у меня не было, но убивать я никого не хотел – за это можно оказаться и на виселице. Закон в таких случаях очень суров, а мне нужно иметь Гиббонса на своей стороне.

На нем была темно-серая рубашка, как раз то, то мне нужно. Я снял ее с него и обшарил его карманы. В них ничего особенного не оказалось: кошелек с тремя долларами, какие-то личные бумаги, табак и спички, складной нож. Нож и спички я взял, остальное оставил. Затем я надел его рубашку, которая могла послужить мне хорошим маскировочным средством.

Я положил его в таком месте, где вряд ли кто-нибудь споткнулся бы об его тело, и смело вышел из леса, чтобы пересечь большую, поросшую кустарником поляну. Дом Мака, по моим расчетам, должен был находиться не больше чем в миле отсюда. Вдруг кто-то окликнул меня. К счастью, он стоял довольно далеко и в наступающих сумерках не мог различить моего лица.

– Эй! Что там случилось?

Я сложил руки рупором и прокричал в ответ:

– Мы потеряли его!

– Всех собирают у дома Мак Дугалла, – прокричал он. – Маттерсон хочет поговорить с тобой.

Сердце мое упало. Что произошло с Маком? Я помахал рукой и ответил:

– Иду туда.

Он двинулся в мою сторону, и когда расстояние между нами сократилось, я отвернулся и сменил направление. Как только он скрылся из вида, я бросился бежать. Вскоре в густеющей темноте засветились огни, и я остановился, соображая, как поступить дальше. Надо было выяснить, что случилось с Маком, поэтому, описав круг, я подошел к дому с тыла и услышал раздававшиеся в нем голоса.

Кто-то вынес фонарь и поставил его на приступку. С места, около ручья, где я улегся, видно было, что перед домом разгуливают человек двадцать мужчин. Вместе с теми десятью, что гнались за мной по лесу, отряд уже насчитывал человек тридцать или больше. Говард собрал целую армию.

Я лежал долго, возможно час, и пытался понять, что происходит. Никаких признаков присутствия Мака, Клэр или Гиббонса не было. Я видел, как к группе присоединился Вейстренд. Он выглядел уставшим, даже изможденным, но так, наверное, выглядел и я, поэтому никакого сочувствия к нему я не испытывал. Он что-то спросил у одного из парней, и тот махнул рукой в сторону дома. Вейстренд вошел в дом, и скоро я все узнал. Он почти тут же вышел, за ним следовал Говард.

Говард встал на крыльце, поднял руки, и наступила тишина, прерываемая только кваканьем лягушек.

– Так, – сказал Говард громко. – Вы знаете, почему вы здесь. Вы должны найти человека – человека по имени Бойд. Большинство из вас видели его в Форт-Фаррелле и знают, как выглядит. Вы знаете, зачем он нам нужен, а?

В толпе раздался нестройный гул.

– Для тех, кто опоздал, повторю. Этот Бойд избил моего отца. Он ударил человека вдвое старше его, старика. Моему отцу – семьдесят шесть.

Кровь застыла у меня в жилах, когда я услышал реакцию этих людей.

– Теперь вы знаете, почему он мне понадобился, – выкрикнул Говард. – Пока вы ловите Бойда, я плачу вам полную зарплату, без вычетов. Тому, что первым заметит Бойда, даю сто долларов.

Толпа издала рев, и Говард отчаянно замахал рукой, призывая к тишине.

– А те, кто поймает его, – завопил он, – кто поймает его, получат по тысяче долларов каждый!

Толпу охватило какое-то безумие, и Говард на этот раз ее не укрощал. На его лице, освещенном резким светом фонаря, появилась кривая ухмылка. Постояв так некоторое время, он вновь поднял руку.

– Сейчас мы его временно потеряли. Он где-то там, в лесах. У него нет пищи, и, держу пари, он напуган. Но будьте осторожны, он вооружен. Когда я пришел сюда, чтобы отомстить ему за отца, он стал угрожать мне винтовкой. Так что остерегайтесь его.

Вейстренд что-то прошептал Говарду на ухо, и Говард поправился:

– Я, вероятно, ошибся, ребята. Вейстренд говорит, что у Бойда не было оружия, когда он удрал в леса. Это облегчает дело. Сейчас я разделю вас на группы, и приступайте к делу. Когда поймаете его, известите меня. Запомните, не ведите его в Форт-Фаррелл, он, чего доброго, ускользнет. Держите его на месте до моего прибытия. Свяжите его. Если не будет веревки, сломайте ему ногу. И если вы немного пощекочете его, я плакать не стану.

Раздался взрыв дикого хохота. Говард сказал:

– Ладно. Командовать группами будут Вейстренд, Новак, Симпсон и Гендерсон. Пойдемте в дом, ребята, обговорим детали.

Мне страшно хотелось знать, о чем они там совещались, но голосов не было слышно. Я полежал минуты две на своем месте, а затем неторопливо и осторожно отодвинулся подальше в темноту.

Теперь на примере Говарда я узнал, как организуется суд Линча. Этот мерзавец натравил на меня шайку, жаждавшую крови, и с тысячей долларов, предложенной за мою голову, я не мог рассчитывать на безопасность где бы то ни было в форт-фарреллской округе. Эти лесорубы – крутые ребята, а он зарядил их такой бессовестной ложью, что пытаться что-то объяснять было бы абсолютно бесполезным.

Внезапно мне в голову пришла счастливая мысль. Я пополз к тому месту, где я ночевал накануне, и порадовался, что проявил небрежность – не занес свой рюкзак в дом. Там он по-прежнему и находился, и я теперь был обеспечен минимально необходимыми для долгого нахождения в лесу вещами, за исключением еды и оружия.

Со стороны дома послышался шум и рокот заводившихся моторов. Кто-то, спотыкаясь, прошел рядом со мной через кусты. А я никак не мог решить, что же мне делать. За всю мою жизнь я никогда не находился в столь критической ситуации, пожалуй, только в госпитале, когда я пришел в себя и осознал, что у меня нет прошлого. Я подтянул лямки рюкзака и мрачно подумал о том, что, если я прошел через такие трудности, эти как-нибудь преодолею.

«Думай хорошенько, – сказал я себе. – Надо найти безопасное место».

Единственным безопасным для меня местом, несомненно, оставалась тюрьма, где я пребывал бы в качестве почетного гостя, разумеется. Я решил, что в одной из камер Гиббонса мне было бы, пожалуй, так же спокойно, как и в любом другом месте, до тех пор, пока это все не кончится. Тогда, возможно, мне удалось бы найти кого-нибудь здравомыслящего, кто выслушал бы мои объяснения. И я направился в город окружным путем, чтобы не привлекать внимания.

Но мне следовало бы сообразить, что Говард учтет этот вариант. Он не хотел привлекать полицию к этому делу ни в коем случае – ведь если бы я добрался до Гиббонса, многое из его планов пошло бы насмарку. Скажем, вряд ли Говард продолжал бы настаивать на том, что я ударил старого Маттерсона. Правда вышла бы наружу, а этого он никак не хотел допустить. Поэтому, хоть он и был уверен, что я скрываюсь в лесах, он предпочел подстраховать себя и оставил засаду на моем предполагаемом пути к Гиббонсу.

Этого я не предполагал, хотя во всем остальном соблюдал большую осторожность и, войдя в Форт-Фаррелл, город, геометрически спланированный вдоль одной главной улицы, выбирал на пути к полицейскому участку самые тихие и малолюдные места К моему несчастью, светила полная луна, и мне постоянно приходилось искать затемненные места. Мне никто не попался навстречу, и я уже решил, что замысел мой удался. Только бы Гиббонс оказался на месте, молил я Бога.

Я был примерно в ста ярдах от участка, когда меня накрыли. Близость к цели все же, вероятно, расслабила меня, и я потерял бдительность. В лицо мне внезапно ударил сноп яркого света, и раздался крик:

– Вот он!

Я пригнулся и бросился в сторону, но тут что-то со страшной силой ударило меня по рюкзаку. Я потерял равновесие и растянулся на земле. Луч фонаря запрыгал где-то рядом, нащупывая меня, я был обнаружен, и носок чьего-то ботинка ударил меня под ребро. Я перевернулся, зная, что, если мне не удастся встать на ноги, меня забьют до смерти. У лесорубов тяжелые кованные железом ботинки, и хороший удар ногой способен размозжить грудную клетку человека и всадить его ребра в легкие.

Поэтому я стал перекатываться, стараясь, несмотря на мешавший мне рюкзак, делать это как можно быстрее, чтобы уйти от света проклятого фонаря. Голос неподалеку прохрипел:

– Хватай его, Джек! – И новый удар ботинка пришелся мне по бедру. Лежа на спине, я оперся руками о землю, приподнял согнутые ноги и стал яростно молотить ими по воздуху. Мне удалось зацепить того, кто стремился ко мне, и он рухнул прямо на меня. Видимо, при этом он ударился головой о землю, потому что тут же обмяк. Я смог сбросить его с себя и встать на ноги. И очень вовремя – на меня уже несся, как бык, второй. Еще один, черт бы его взял, стоял в стороне с фонарем, не давая мне никакой возможности скрыться во тьме, но это, по крайней мере, ставило меня и нападавших в равные условия.

Мысли о честной борьбе были здесь ни к чему. Представление о ней существует в цивилизованном мире, а там, где тридцать человек выпущены на одного, цивилизация кончается. Когда нападавший оказался рядом, я поднял согнутую ногу и распрямил ее так, что внешняя сторона моего ботинка с силой проскребла по его голени вниз. Затем, прижимая каблуком его ногу в подъеме, я левой рукой нанес ему удар в живот, а правой схватил его лицо так, что низ ладони пошел под подбородок и пальцы давили ему на глаза, – и резко оттолкнул его голову от себя.

Он успел нанести мне два неплохих удара по корпусу, но потом его собственные проблемы заняли его целиком. Он завыл от боли, так как кожа на голени была содрана до кости, а руками попытался защитить глаза. Я еще раз ударил его поддых, он судорожно стал глотать ртом воздух и осел на землю. Я парень крупный и сильный, и мне уже не составило труда приподнять его и швырнуть в сторону приятеля с фонарем. Они столкнулись, и фонарь упал. Я услышал звон разбитого стекла, но не стал смотреть, что произошло дальше. Сколько там было этих головорезов, я не знал. Поэтому, не раздумывая, я рванул во всю мочь в сторону лесов.

II

К полуночи я ушел далеко, но пребывал в состоянии совершенной измотанности. Меня преследовали, чуть было опять не схватили, потом я едва избежал встречи еще с одной маттерсоновской бандой, видимо, брошенной на подмогу. И я повернул на запад, в направлении, с их точки зрения, наименее вероятном – в дикую тайгу.

Это направление не давало мне никаких особых преимуществ, но по крайней мере я мог немного отдышаться и продумать план действий. Луна стояла высоко, и я довольно быстро нашел укромную расщелину в камнях и с облегчением снял рюкзак. Я, конечно, устал. Охота за мной продолжалась уже в общей сложности часов десять, и, понятно, дух из меня почти весь вышел. Я еще и проголодался, но с этим пришлось смириться, разве что затянуть потуже ремень.

Временно я считал себя в безопасности. Ночью Маттерсон вряд ли смог бы организовать толковую операцию по моей поимке, даже если бы ему был известен район, где я находился, и единственное, чего следовало бояться, – это какой-нибудь случайной встречи. Я нуждался в отдыхе и сне, тем более что следующий день обещал оказаться повеселее.

Я снял ботинки, сменил носки. Ноги теперь мои лучшие друзья, на ближайшее будущее они требуют достойного обхождения. Затем я сделал глоток из фляги, притороченной к рюкзаку. Запас воды у меня еще оставался: я наполнил флягу из попавшегося мне по дороге ручья, но все же стоило расходовать воду бережно. Я попал в незнакомую местность и не был уверен в том, что впредь по пути мне встретятся водоемы.

Я сидел, расслабившись, разминая пальцы ног, и размышлял. В первый раз за последнее время мне представилась возможность хорошенько подумать – до сих пор моей главной заботой было просто спастись.

Прежде всего я вспомнил о Клэр. Что же с ней случилось? Она отправилась к Гиббонсу и должна была возвратиться к Маку с ним или без него еще до заката. Но я не видел ее в то время, как Говард произносил свою речь, призывавшую к линчеванию. Оставалось две возможности: или она находилась в доме, и это означало, что ее держат под присмотром, или она находилась вне дома, и тогда – неизвестно где.

Теперь – Мак. Маттерсон каким-то образом вышел из-под прицела его ружья – значит, с Маком что-то случилось. Скажем так: Мак вышел из игры, Клэр – тоже, и остался на свободе из нас троих только я, и только я имел возможность еще что-то сделать. Но покамест я делал только то, что бежал, словно участник олимпийского марафона.

Я проанализировал то, что говорил Говард, его специальные инструкции лесорубам. Стало быть, меня должны были держать до прихода Говарда на месте. Это усугубляло мое и так скверное положение, так как означало, что он меня собирается убить. Другого варианта я не видел.

Разумеется, он не мог убить меня открыто. Его люди вряд ли пошли бы на это. Но меня можно было убить, предположим, «случайно», или, предположим, Говард сказал бы, что он убил меня при самообороне, или я «убежал» бы от Говарда, и никто никогда меня больше не увидел бы. Словом, способов устроить что-нибудь подобное существовало множество, а в густых лесах всегда найдутся места, где тело не обнаружишь и за столетие.

Все это заставило меня взглянуть на Говарда с другой точки зрения. Почему он хочет убить меня? Ответ: потому что именно он как-то связан с автокатастрофой, а не старый Булл. А как он связан с автокатастрофой? Ответ: он, вероятно, сам ее и организовал. Иначе говоря, вероятно, он – убийца.

В свое время я интересовался, где находился во время катастрофы Булл, но мне не пришло в голову сделать то же в отношении Говарда. Ведь когда есть некто с ясными мотивами и возможностями для совершения преступления, кому же придет в голову, что юноша двадцати одного года – убийца? На этом я и промахнулся. Где был Говард, когда случилась катастрофа? Ответ: я не знаю, не в силах догадаться.

Если, поймав меня, он отправил бы меня в Форт-Фаррелл, вся эта история вышла бы наружу. Поэтому ему надо было избавиться от меня во что бы то ни стало, и единственным способом достичь этого было еще одно убийство.

Меня передернуло. Жизнь моя была сурова, но еще не случалось, чтобы за мной так настойчиво охотились с целью убить. Теперь это новый для меня жизненный опыт и не исключено, что последний. Конечно, еще имелись шансы удрать. Я мог, двигаясь дальше на запад, затем повернув на юго-запад, выйти к побережью около Стюарта или Принс-Руперта, а затем исчезнуть для Форт-Фаррелла навсегда. Но я знал, что не сделаю этого из-за Мака и Клэр, особенно – из-за Клэр.

Откопав в рюкзаке одеяло, я накрылся им. Я смертельно устал и был не в состоянии прийти к какому-либо определенному решению. Днем у меня будет время поразмыслить о том, что делать дальше. Я стал погружаться в сон. В ушах у меня звучали слова Мака: «Не оставляй борьбы: всади в них новую пулю, пока они сбиты с толку».

Это хороший совет, хотя не известно, сбиты они с толку или нет. Уже засыпая, я решил, что важны две вещи. Первая: бороться на своей собственной территории, то есть на местности, которую я хорошо знал. Таковой была долина Кинокси, где я проводил разведку и где, как я полагал, я сумел бы переиграть любого.

Второй жизненно важной вещью была необходимость сделать преследование Боба Бойда в высшей степени невыгодным делом. Я должен абсолютно ясно показать, что задевать меня не стоит даже ради обещанной тысячи долларов. Существовал единственный способ проучить этих лесорубов: прибегнуть к насилию. Трое из них уже убедились в этом: у одного разбита коленная чашечка, у другого – разбита челюсть, у третьего ободрана до кости голень. Если понадобились бы более сильные меры, чтобы охладить их пыл, я позаботился бы о том, чтобы осуществить их.

Я хотел выманить Говарда на открытое пространство, лишить его прикрытия негодяев, а чтобы сделать это, надо было их испугать. А это чертовски трудная задача. Во-первых, это весьма опасно, а во-вторых, лесорубы – народ не из пугливых. И все же я должен был это сделать, чтобы избавиться от них, и, значит, мне предстояло совершить что-нибудь настолько убедительное, что им придется хорошенько подумать прежде, чем идти зарабатывать свои деньги.