Текст книги "Архивы Помпеи"
Автор книги: Дьердь Микеш
Жанр:
Юмористическая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Убийца возвращается
(Из воспоминаний неизвестного детектива)
1
В десять утра раздался звонок: на улице Кюльшо-Ло произошло убийство. Через пять минут мы были уже на месте и взламывали дверь. Труп лежал на полу.
– Это я звонил вам, – сказал он. – Надоело. Третий день валяюсь здесь мертвый, и никто меня до сих пор не обнаружил. Соседи, называется… Да что говорить, – труп безнадежно махнул рукой, – кому дело до старого холостяка… Хоть сдохни, никто не обратит внимания…
– Простите, – вежливо, но твердо спросил я, – оставим на время сетования и вернемся к делу. Кто вас убил?
– Так я вам и скажу! Вы за это деньги получаете, вы и ищите убийцу. А я, простите, жажду покоя. Вечного.
2
К сожалению, никто из жильцов дома действительно ничего и никого не видел. Точнее, один из них, продавец «Гастронома», видел как будто какого-то мужчину, выходящего из квартиры убитого. Он только никак не мог вспомнить, было это в день убийства, за неделю до него или на прошлое рождество.
– Он-был высок, худ и лыс, – сказал продавец, – если я увижу его, я узнаю это лицо из тысячи.
3
Во мне жила уверенность, что убийца обязательно вернется на место преступления, поэтому я оставил своих людей в квартире убитого и в подъезде. Ждать, ждать, ждать – что еще нам оставалось делать?
Через четыре дня поздно вечером кто-то осторожно нажал дверную ручку. Убийца возвращается! Мы рывком распахнули дверь. На пороге стоял продавец «Гастронома».
4
– Я… я… я вас искал, – пробормотал он. – Я видел убийцу! Сегодня он был в магазине. Он, он, я не ошибаюсь, это лицо я узнаю из тысячи!
– Почему вы нам не позвонили?
– Я… я… я боялся! Когда он вошел в магазин, он так дико озирался по сторонам. Он купил триста граммов салями и быстро ушел. Но он вернется, он обязательно вернется!
– Убийца возвращается на место преступления, а не в «Гастроном», – насмешливо сказал я.
Мои подчиненные громко захохотали.
5
Два дня спустя мы арестовали в «Гастрономе» убийцу. Он рвался из наших рук и все время повторял: «Пустите меня, мне нужно!»
– Я бы на вашем месте не торопился, – сказал я, и мои подчиненные громко захохотали. – Но что же вам нужно?
– Мне нужна книга жалоб и предложений, – сказал убийца.
Мы принесли ему книгу жалоб и предложений. Он вытащил
ручку и записал: «Продавец Бароши очень вежлив и обходителен, никогда не встречая в Будапеште второго такого продавца. Покупать у него – одно удовольствие».
Когда убийцу увели, продавец, который видел, что тот написал, сказал мне:
– Теперь вы понимаете, почему я был уверен, что он вернется в магазин? Я его так обслужил, что он не мог этого забыть.
Старый фильм
Мои друзья пригласили меня в кинотеатр «Фильм-музей», где шли фильмы первой половины тридцатых годов, имевшие в свое время огромный успех. Но как меня ни убеждали, я не пошел.
– Почему? – спрашивали у меня. – Почему ты не хочешь?
Тогда я не ответил на вопрос, но сейчас расскажу. Несколько
месяцев назад я смотрел один старый фильм. Я сидел в кинотеатре один и заранее радовался, что снова увижу фильм, который в свое время смотрел несколько раз (из-за очаровательной героини с короткой мальчишеской прической).
Я сидел в зрительном зале и ухмылялся. Не мог удержаться от ухмылки, глядя на лихие усы главного героя – покорителя сердец, на то, как он важно разгуливает в смокинге с белой гвоздикой в петлице. И что мне могло когда-то понравиться в героине? Плоская, как доска – ни сзади, ни спереди ничего нет, а когда говорит, повизгивает.
Но вот вдруг я услышал, как женщина говорит партнеру!
– Видишь?
– Кого?
– Его. Когда-то он раз пять смотрел наш фильм. Я сразу его узнала…
Господи! Это они обо мне! Говорят обо мне и смотрят на меня!
– Я его сразу узнала, хотя он очень постарел, – провизжала моя прежняя любовь с мальчишеской стрижкой, и я только сейчас заметил, что у нее рот сердечком.
– Но чего ты хочешь? – ответил мужчина. – С тех пор прошло добрых несколько лет…
Я огляделся. Слышат ли нас другие зрители? Однако те, кто сидел рядом, не обращали на меня внимания и, пристально уставившись на экран, самозабвенно грызли соленые сушки. Вероятно, у меня галлюцинация. Но нет! Женщина снова заговорила:
– Вот поэтому я не люблю, когда нас снова возобновляют в репертуаре… Мы нисколько не меняемся, а они… Ужасно, правда? Посмотри, что сталось с лохматым подростком в очках…
Снова обо мне! Говорят обо мне и на меня смотрят! Героиня бросает любопытные взоры из-под похожих на метлы ресниц и задумчиво перебирает свисающую с шеи длиннющую нитку жемчуга. Герой в смокинге, когда-то бывший идеалом грез девочек-подростков, глядит на себя в зеркало, поправляет галстук-бабочку, потом смотрит на меня и начинает ржать. Как настоящая лошадь!
– Я смеюсь потому, что этот подросток, которого мы знаем, уже лысеет. Погляди, спереди у него почти нет волос.
– И ты над этим смеешься?
– А что мне, плакать?
Я соскользнул со стула, попытался спрятаться за спины других зрителей, но это мне не удалось.
– Просто заплакать хочется, – шепнула женщина. – Когда наш фильм снова возобновят в репертуаре, мы встретимся со старцем.
– Поразительно, как быстро стареют зрители! – сказал главный герой, разглаживая заботливо подстриженные усы.
Я еще помнил его жест. Девчонки в свое время в этом месте вздыхали, и взгляд их становился мечтательным.
– Н-да, – снова сказал мужчина. – Время летит!
Больше я не мог выдержать. Вскочил со стула и в панике бросился к выходу. Когда мне удалось выбраться из ряда, я глянул на экран и громко заметил:
– Сами-то не стали моложе! Ишь какие! Вчера я как раз читал в кинолексиконе, что…
Закончить фразу я не смог. Зрители начали шикать, а билетеры вытолкали меня из зала.
Вот потому-то я и не хожу смотреть старые фильмы…
Семейный фильм
Купив любительский киноаппарат с превосходной оптикой, Эперьеши заявил семье, что будет снимать фильм.
– Вот здорово! А моя собака тоже будет сниматься? – взволнованно спросил шестилетний Берци.
– Да, конечно, – ответил глава семьи. – И мама будет сниматься, и дедушка тоже.
– Ты мог бы пригласить и тетю Гизи, – сказал дедушка. – В молодости она была очень красива. Ее часто путали с Астой Нильсен.
– Тети Гизи в фильме не будет, – нервно перебил Эперьеши, – Пусть ее снимает компания «Метро-Голдвин-Майер»!
– Эта собака мне не нужна, – сказал на другой день Эперьеши. – Она глупая и ничего не умеет.
– Моя собака глупая? – разрыдался оскорбленный Берци.
Но глава семьи остался непреклонным.
– Если я говорю нет, значит, нет! – отрезал он и заявил не терпящим возражений тоном: – Надо раздобыть лошадь. Лошадь в кино всегда выглядит шикарно.
– Приводить в квартиру коня я не позволю. Даже пони! – возмутилась жена Эперьеши.
Но муж ее не слушал. Он задумчиво разглядывал своего чумазого отпрыска, который, всхлипывая, сидел на полу, обняв глупую собаку.
«Собственно говоря, для съемок следовало бы подобрать другого ребенка, – размышлял Эперьеши. – Берци, конечно, славный мальчик, но для фильма больше подойдет лохматый, курносый сорванец с девичьим личиком. Может, пригласить Отто с третьего этажа?..»
Когда он сказал об этом вслух, дедушка возопил:
– Да это просто безумец! Думает, что он Антониони! Наш Берци самый прекрасный ребенок на свете!
– Не спорю, – ехидно заметил Эперьеши. – Может, Берци и получит роль в фильме, но уж дедушка – увольте!!!
Дедушка схватил собаку под мышку и, разгневанный, удалился.
– Чао, Антониони! – бросил он через плечо, хлопая дверью.
– Я не могу работать в таких условиях, – сказал жене Эперьеши. – Или я получаю полную свободу творчества, или отказываюсь от съемок. Мне надоело, пойми, надоело, что все вмешиваются в мою работу!
– И мне надоело все, что ты делаешь!
– Знаю, – ответил муж. – Ты никогда меня не понимала. Если я пробовал подняться, ты цеплялась за меня и тащила вниз, на землю.
– Либо вся семья будет сниматься, либо никто!
– Что ж, посмотрим, – задумчиво сказал Эперьеши.
Берци отказался играть без собаки. У Эперьеши словно камень с души свалился: теперь он сможет осуществить свои творческие замыслы. Он будет снимать Отто с третьего этажа.
– Если Берци не будет, я сниматься не стану, – сказала жена Эперьеши.
– Ладно, – ответил муж. – Как хочешь. Я поищу ребенку другую маму. Да не нашему ребенку, а Отто. Признаюсь, я давно уже веду переговоры с одной очень красивой особой. Она не только фотогенична, но еще блестяще фехтует, стреляет и плавает.
Жена Эперьеши ушла к маме, забрав с собой Берци и дедушку.
– Наконец-то я смогу спокойно работать! – с облегчением вздохнул Эперьеши.
…Но фильм так и не был снят. Через несколько дней после долгих извинений, просьб и уговоров жена Эперьеши, Берци, дедушка и собака вернулись домой.
– Но что же произошло? – спросил Эперьеши приятель, который тоже дал согласие участвовать в фильме. – Ты был так
воодушевлен, полон идей, говорил о новой волне в кино…
– Да, говорил, но видишь ли, возникла одна проблема.
– Какая же?
•– Я не знал, какую кнопку нажать, и от этого у меня как– то все настроение пропало…
Жертва психологии
1
Скоро десять лет, как я работаю на этом заводе. Поэтому меня страшно удивило, когда журналист задал мне вопрос: если на соседнем предприятии мне станут платить на форинт в час больше, уйду ли я отсюда?
Я решительно ответил: нет?
2
Сегодня со мной долго беседовал заводской психолог, расспрашивал о моем самочувствии. Как мне работается на заводе? Не хочу ли отсюда уйти? Я ответил: благодарю, все в порядке, чувствую себя превосходно, у меня и в мыслях нет уходить отсюда.
Психолог как-то странно посмотрел на меня…
3
Пришли корреспонденты радио делать репортаж о заводе. Спросили: если бы на соседнем предприятии платили на два форинта больше, ушли бы мы отсюда?
– Деньги – это еще не все, – ответил я, а потом поинтересовался у друзей: правда ли, что на соседнем предприятии платят больше?
Не то чтобы маня это особенно интересовало…
4
Психолог снова позвал меня к себе и пустился в долгие рассуждения. Он говорил, что завод, собственно говоря, одна большая семья и, как в каждой семье, здесь тоже бывают свои проблемы. Если у меня есть такие проблемы, я могу спокойно рассказать о них, от этого мне станет легче, самочувствие мое улучшится, и я буду ощущать себя совсем по – домашнему.
Знать бы только, чего он от меня хочет?
5
Сегодня я работал мало: завод буквально наводнили телевизионщики. Всех подряд они спрашивали, что мы думаем о флюктуации. Мы переглянулись: что это за штука? Тогда нам задали наводящий вопрос: если бы на соседнем предприятии платили на три форинта больше, перешли бы мы туда?
Ну… иногда начинаешь задумываться…
6
С ума можно сойти! Психолог спросил: какое влияние оказывают на меня почерневшие стены, голый заводской двор, низкие потолки в цехе?
В самом деле, какой у нас в цехе низкий потолок! И двор действительно голый. На других предприятиях сажают цветы и люди любуются зелеными газонами. А у нас эти почерневшие стены! Очень грустное зрелище!
7
Завком организовал дискуссию о текучести кадров. Докладчик с возмущением говорил, что есть артель, где платят на четыре форинта больше, чем у нас.
Возмутительно! На всякий случай я записал адрес артели.
8
Психолог долго расспрашивал, какой цвет нравится мне больше: гороховый или голубой? Я ответил: ярко-синий с желтыми крапинками. Он записал себе в блокнот и, удовлетворенный, ушел.
Если так будет продолжаться, я уйду отсюда…
9
По указанию свыше на нашем заводе производили научный анализ флюктуации. Мы должны были ответить на шестьсот семьдесят восемь вопросов. Очень многие не заполнили анкет, предпочли уволиться. Теперь, я слышал, подготавливают новое научное исследование, чтобы установить: почему одновременно уволилось столько народу?
10
Сегодня я прочел в газете, что в районе Пешта какое-то маленькое предприятие платит на пять форинтов больше и таким образом переманивает работников с других заводов.
Завтра поеду посмотрю, что это за предприятие.
11
Полгода тружусь на новом месте и чувствую себя превосходно. Правда, работать приходится больше, но и платят больше. Кроме того, ценят. Сегодня, например, подошел ко мне инженер и спросил: как самочувствие? Я ответил ему: большое спасибо, чувствую себя прекрасно. Он очень обрадовался, а потом, пристально глядя мне в глаза, задал вопрос: если на другом предприятии мне бы платили на пару форинтов больше, ушел бы я отсюда?
Господи! И тут начинается!
Волнующая жизнь
– В приемной вас ждет собака, – сказала секретарша. – Она желает с вами побеседовать.
Журналист побледнел. Он только что опубликовал статью, а которой, между прочим, говорилось, что постепенно псы вытесняют из парков детей.
– Собака большая?
– Овчарка, – ответила секретарша. – Она взволнована. Бегает взад и вперед по приемной.
– Хана мне! – прошептал журналист и нервно закурил. Он знал, что статья наделала много шуму, и был готов к любым неожиданностям. Вынув из письменного стола веревочную лестницу, он моментально оказался за окном.
– Не удерешь! – злорадно вскричала секретарша и, подбежав к окну, принялась кромсать перочинным ножом веревку. – Будешь знать, как обижать собачек!
– Илонка, что вы делаете? – простонал, болтаясь между этажами, журналист. – Вы хотите…
Закончить он не успел. Начал падать…
– Правее! Еще правее! – кричали внизу какие-то мужчины, растягивая спасательную сеть. Журналист благополучно приземлился, вернее присетился.
– Благодарю, вы спасли мне жизнь, – пролепетал он, придя в себя. – Но откуда вы узнали, что…
– Догадались. Когда вы написали статью о собаках, мы поняли, что вас начнут травить, и следовали за вами повсюду как тень.
– Вы не собачники?
– Нет. Кошатники мы.
Дома его ждала пустая квартира и письмо: «Возвращаюсь к маме. Не могу жить с человеком, который не любит собак. Ольга».
Он рухнул на стул и задумался: что теперь делать? Немного погодя позвонил главному редактору.
– Ты должен помочь мне, товарищ Глезич. Меня преследуют собачники.
– Ничего не могу сделать, – ответил главный. – Я предупреждал, чтобы ты не затрагивал эту тему.
– Неужели я не могу высказать свое мнение?
– Можешь, но теперь расхлебывай сам кашу, которую заварил, – безразличным тоном сказал главный и положил трубку.
В этот момент раздался звонок в дверь.
– Кто там? – спросил журналист, не открывая.
– Это я, почтальон. Принес посылочку.
– Какую посылочку?
– Не знаю, кажется, будильник. Там что-то тикает…
«Адская машина!» – промелькнуло в голове журналиста. Он
выхватил посылку из рук почтальона и пустился бежать.
– Куда вы так спешите? – остановил его дворник. – Я хочу поздравить вас с прекрасной статьей…
– Потом, потом! Сейчас мне некогда!
Он добежал до Дуная в рекордное время. Бросил посылку в воду и закрыл глаза. Несколько минут простоял в ожидании, но взрыва не последовало.
Когда он открыл глаза, то увидел перед собой маленькую таксу, которая глядела на него, расставив кривые лапы и склонив голову набок.
– Спасите! – в ужасе закричал журналист. – На помощь!
– А еще мужчина! – презрительно произнес владелец собаки. – Испугаться щенка! Пойдем, моя звездочка, пойдем, это глупый дядя…
На следующий день он взял отпуск и уехал в провинцию. Родственники в Кишлеце не приняли его из-за статьи о собаках. Но родственники в Надьлеце приняли его из-за статьи о собаках. Через четыре недели пришла телеграмма из редакции: «Страсти утихли. Можешь возращаться. Глезич».
Журналист сел в поезд и через несколько часов был в Будапеште. На вокзале его встретила жена. Рядом стоял дог ростом с теленка.
– Обожаю собак, – сказала жена с полными слез глазами. – Но тебя я тоже люблю…
На следующее утро он уже присутствовал на заседании редколлегии.
– Вот тебе на выбор две темы, – сказал заведующий отделом. – Или возьмись раскритиковать постановление горсовета, или… Тут пришло много писем от читателей. Жалуются, что собаки портят клумбы, ломают цветы…
– Я беру первую тему, – без колебаний заявил журналист. И его не смутило, что коллеги вокруг осуждающе качали головами: ну и трус!
Утро
Не знаю, как вы, а я уверен, что все настоящие драмы происходят не вечером, а утром. Вечер побуждает к философскому восприятию жизни, к мечтам о покое. Он навевает, наконец, сонливость, а сонливость, как известно, драмам не способствует. Утро же, наоборот, бурлит энергией. Если мне суждено когда-нибудь написать драму, третий и кульминационный акт ее будет происходить между семью и половиной восьмого утра. Это как раз то время, когда достаточно одного неосторожного слова, чтобы мирный дом превратился в гладиаторское ристалище.
Я уверен, что Отелло, например, задушил Дездемону не вечером, как это утверждает Шекспир, а утром. Вечером, когда он, разгневанный, вошел в спальню жены, он против своей воли залюбовался Дездемоной. Да, она и впрямь была хороша. Ее светлые волосы рассыпались по подушке, через окно нежно струился волшебный свет луны… Он вздохнул и на цыпочках вышел из спальни.
Но спал он в эту ночь все-таки плохо, все время ворочался, проснулся поздно и встал с постели уже раздраженным.
– Опять я опаздываю, – буркнул он, – второй раз за неделю… Еще выгонят…
– Генерал, а боишься, что уволят, – заметила Дездемона, разыскивая куда-то запропастившийся чулок.
– Генералы тоже не опаздывают, – сказал Отелло, и в голосе его послышалась ирония, – если, конечно, им не приходится ждать, пока подадут завтрак…
Дездемона взглянула на часы.
– Завтрак! – вскричала она. – Посмотрите на него, он ожидает, чтобы ему подали завтрак! Ты знаешь, как я кручусь целый день – и на работе и по магазинам с сумкой… Завтрак! – . Она саркастически рассмеялась.
Драма назревала.
– Дездемона, – яростно прошипел Отелло, – я не собираюсь обсуждать с тобой, кто больше работает, но могу я по крайней мере спросить, где мои чистые носки?
– Я отложила их, чтобы заштопать…
– И что же? Ты ждешь, пока они сами заштопаются?
– Отелло, я устала от твоего остроумия. Может быть, ты прибережешь его для своих солдат?
– Дездемона, – взывал генерал, – не буди во мне зверя!
– Ах, скажите, пожалуйста, какие страсти! – хохотнула Дездемона.
– Молилась ли ты на ночь, Дездемона?
– Утром? Да ты что, рехнулся?.. Подогрей-ка себе завтрак.
Тут Отелло не выдержал и задушил ее. Он и вообще-то нервничал из-за этого парня Кассио, которому Дездемона отдала платок, но если бы он в то утро не опаздывал на службу, то, быть может, никогда бы не сжал пальцами тонкую и милую шейку.
Алкоголизм
Летене был обыкновенным сотрудником Бамэксбумферта. Работал добросовестно, коллеги его любили. Но потом он начал пить… Его застали в рабочее время с плоской бутылкой, прямо из которой он тянул ром.
Сотрудники были поражены и тотчас же доложили о случившемся своему начальнику Липтаку.
– Бедный, несчастный парень, – грустно качая головой, вздохнул Липтак, затем поднял голос: – Коллеги, мы должны вырвать Летене из объятий алкоголизма! Мы не можем допустить, чтобы молодой человек погиб у нас на глазах! Мы должны встать с ним рядом! Наша задача – сделать из него человека, вывести из мрака на солнечный свет, в общество, к людям… Мы все за него в ответе!
На другой день он вызвал к себе Летене.
– Послушайте, дорогой, – добрым голосом сказал он. – Так дальше продолжаться не может. Почему вы пьете? Не пейте больше, дорогой! Попытайтесь стать человеком! Для этого нужна лишь сильная воля. Если вы обещаете, что бросите пить, я назначу вас руководителем группы. Поймите, мы любим вас, рассчитываем на вас… Вы получите полугодовой испытательный срок. Если все это время вы не будете пить, я сделаю вас руководителем группы… Итак, будьте тверды!
И Летене был тверд. Больше он не пил. Когда он слышал слово «коньяк», ему становилось плохо. Через полгода его назначили руководителем группы.
Но после этого он начал пить… Прямо в учреждении он вынул из кармана плоскую бутылку и сделал из нее большой глоток. В бутылке был ром.
– Несчастный! – орал на него Липтак. – Что я слышу? Вы снова пьете! Почему?
– С горя… Я слышал, что мне не доверяют и руководителем всех групп стану не я, а…
– Неправда! – перебил Липтак. – Это еще не решено. Вы еще можете стать руководителем всех групп. Вернее могли бы, если бы не пили. Скажите, Летене, почему вы пьете? Мы вам доверяем, верим в вас. Мы на вас рассчитываем. Мы хотим, чтобы из вас вышел порядочный человек, который во всех случаях жизни может постоять за себя, показать, на что он способен… Если вы обещаете, что больше пить не будете, то станете руководителем всех групп. Вы получите полугодовой испытательный срок… Будьте сильны! Не поддавайтесь алкогольному соблазну!
И Летене не поддался. С этого времени он не пил. Коллеги тактично следили за ним, проверяли его, помогали, чем могли, поддерживали, стараясь вернуть его в коллектив. Летене себя поборол. Стоило ему услышать слово «палинка», как он ощущал дурноту. И его назначили руководителем всех групп. Но после этого он начал пить. Многие видели, как в своем кабинете он тянул из плоской бутылки. В бутылке был ром. Липтак тотчас был поставлен в известность о случившемся. Он вызвал к себе коллег Летене и призвал их поддержать несчастного, не дать ему вновь скатиться вниз.
– Будем плечом к плечу бороться за Летене! Не спускать с него глаз! Поддержим его в борьбе! Ему необходима помощь дружеских рук.
А Летене он сказал:
– Если вы обещаете, что больше никогда пить не будете, то станете начальником отдела. Разумеется, если окончательно порвете со своей преступной страстью.
И Летене порвал окончательно. Больше он не пил. Если он слышал слово «водка», ему становилось нехорошо. И вскоре его назначили начальником отдела.
Летене был обыкновенным служащим в Бамэксбумферте, но потом начал пить, и теперь он начальник отдела.
С тех пор не пьет. За полтора года он успел выпить те двести граммов рома, что были в плоской бутылке.
