Текст книги "Калифорнийская готика"

Автор книги: Деннис Этчисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

– Может быть.

Они въехали на стоянку через ворота и припарковались за каким-то пикапом. Маркхэм взялся за ручку и открыл дверцу с левой стороны. Лен неловко выбрался из машины и сделал пару шагов. Его длинные ноги двигались какими-то рывками, как у кузнечика.

– Ну хватит, Лен. Война окончена.

– Да?

Они подошли к заднему входу, высокой и широкой двери, рассчитанной на то, чтобы можно было пронести пианино и негабаритную мебель. Она осталась с тех времен, когда здание использовали для хранения невостребованных грузов. Потом в просторных помещениях установили сейфы и специальные камеры, но дверь менять не стали, и она по-прежнему выполняла свою функцию. Над ней под слоем штукатурки проступала старая эмблема хранилища – красный шар и что-то еще, возможно, название какой-то торговой компании. Теперь уже никто не мог сказать, что там было подлинным, а что подделкой.

Остановившись в тени здания, Лен потер поясницу и потянулся.

– По-моему, это просто параллельный вариант.

– Что?

– Мы, конечно, живы – это одна из вероятностей, как в компьютерной игре. Берешь диск – и готово. Но куда ты попадаешь? Возможных вариантов много. Каждый – потенциальный сценарий. Проблема в том, что мы не знаем и не можем знать, что реально, а что – нет.

Они вошли внутрь. За стеклянной перегородкой, слева от двери стоял письменный стол и картотечный шкафчик. На стене висел распределительный щит с массой торчавших наружу проводов, похожих на высохшие кровеносные сосуды. За столом сидел мужчина с карандашом в правой руке. В левой он держал чизбургер. Перед ним лежала газета, раскрытая на странице с объявлениями.

– Бердуэлл, – сказал ему Маркхэм.

– Она уже здесь, – ответил мужчина.

– Знаю.

– Пришла только что.

– Пару часов назад, верно? – уточнил Лен.

– Мисс Бердуэлл?

– Мисс Маккенна.

Охранник перевернул страницу.

– Кто?

– Вот. – Маркхэм ткнул пальцем в регистрационный журнал, где стояла подпись Кэти.

– А-а-а! Маккенна. – Охранник кивнул. – Она пришла в двенадцать минут четвертого.

– Правильно, – сказал Лен.

– А вы кто такие?

– Оценщики собрания сочинений Бердуэдла, – ответил Дэн.

– Мы разговаривали с вами по телефону, – напомнил Лен. – Не забыли?

– Она уже здесь.

– Я знаю. – Лен начал терять терпение. – Мы тоже запишемся в ваш журнал. Нам нужно помочь ей. Какой номер?

– 631.

Маркхэм оглянулся и увидел цементные ступени у дальней стены. Они уходили вверх и исчезали в темноте.

– Где здесь лифт?

– Подождите там. Мне надо спустить кабину.

Они подошли к пустой, обложенной кирпичом шахте и стали ждать, пока охранник соединит нужные проводки, чтобы спустить кабину грузового лифта на первый этаж.

Черные закопченные тросы, свисавшие сверху, напоминали веревки, за которые дергает звонарь на колокольне.

– Итак, – сказал Маркхэм, – ты считаешь, что мы с тобой погибли на дороге?

– Нет, я так не считаю. Я лишь хочу сказать, что существует так много смертей, так много возможностей смерти, что мы не можем знать, которая из них реальная. Даже после того, как она случается.

– Тогда это не имеет никакого значения. – «Живые мертвецы», подумал Маркхэм. «Иногда они возвращаются». Хорошие названия. Но что-то, какая-то не вполне оформившаяся мысль, вызванная воспоминанием о старых фильмах, посеяла в нем странное беспокойство.

– Может быть, – вздохнул его друг. – Но может быть, и имеет. Никто не знает.

Тросы задрожали, и из мрака шахты опустилась деревянная платформа. Она остановилась дюймах в шести от пола.

– Как ты думаешь? – Лен рыгнул, и его лицо сразу просветлело. На нем появилось прежнее, игривое выражение. – Не написать ли мне обо всем этом в «Омни»?

– Конечно, напиши. Как только сочинишь соответствующий сюжет.

– Точно. Им всегда нужны новые сюжеты. У этих придурков явно доминирует левое полушарие. Поэтому они так любят головоломки. У них свой мир, далекий от реальности.

– Я этого не желаю знать, – сказал Маркхэм. – Фантастику я больше не читаю.

– Я тоже. Полное дерьмо. Как и я сам.

Они взошли на платформу, закрыли за собой предохранительную решетку, и Лен нажал кнопку шестого этажа. Тросы натянулись и натужно потянули их наверх, мимо коридоров с комнатами-хранилищами, мимо стальных дверей, в которых дрожал, отражаясь, свет электрических ламп. По мере того как платформа поднималась все выше, невидимый механизм работал со все возрастающим усилием. Маркхэм посмотрел вверх и заметил, что взгляд Лена устремлен в том же направлении. Основной трос, похожий на позвоночный столб какого-то древнего ископаемого животного, казалось, вот-вот порвется. Сверху сыпался какой-то сор и, словно притягиваемый магнитом, падал им прямо под ноги.

– Надеюсь, что эта штуковина не оборвется, – сказал Маркхэм.

– А может, она уже оборвалась... в другом варианте реальности. Вот только мы этого не узнаем.

– Забавно.

– Представляешь, сколько у нас параллельных возможностей? – спросил Лен и хитро подмигнул.

Маркхэм промолчал.

Наконец подъем закончился. Они открыли решетку и шагнули в лабиринт дверей шестого этажа, ничем, впрочем, не отличавшихся от дверей других этажей. Глядя на ряды металлических панелей, Маркхэм подумал о тусклых серебристых зеркалах, установленных в комнате смеха, призванных создавать иллюзию выбора. На деле же они подталкивали к единственно возможному маршруту. Некоторые из дверей едва держались на гнутых петлях, как будто их неоднократно пытались выбить изнутри. Но сейчас все было тихо, и по пустынному коридору разносилось лишь эхо их шагов.

– Шестьсот девятнадцать, шестьсот двадцать один...

– Послушай, – сказал Маркхэм.

Где-то едва слышно звучала музыка. Впереди виднелся поворот, почти терявшийся в однообразной череде висячих замков и одинаковых дверных ручек. Двери, мимо которых они проходили, словно выгибались, дрожали, пульсировали, как натянутая на барабан кожа, повторяя ритм искаженных басовых нот.

– Кажется, мне знакомо звучание этой ритм-секции, – сказал Лен, замедляя шаг. – Где...

– Там. За углом.

* * *

Они свернули, и музыка сразу же зазвучала громче. Одна из стальных дверей была открыта – ей не давала закрыться положенная на пол стопка энциклопедий.

– Вот он, номер 631. Кэти, где ты?

Лен постучал, но ему ответил только мощный тенор саксофона.

Он первым вошел в комнату-хранилище, которая была размером двадцать на двадцать футов и вся заставлена унылыми металлическими стеллажами. Музыка, звучавшая здесь еще более искаженно и фальшиво, доносилась из дребезжавшего динамика. Дойдя до конца первого прохода, они остановились.

– Что это такое, черт возьми?

– Это играет «Стили Дэн», – сказал Маркхэм. – Уэйн Шортер. «Айя»?

– Не это. Вон то.

Лен имел в виду пятно краски на стене. Оно смотрелось как какой-то символ – точка с отходящими от нее кривыми лучами. Краска была красная и совсем свежая, даже еще влажная. Казалось, что кто-то размазал по оштукатуренной стене огромного жука.

– Проклятое хулиганье, – проворчал Лен. – Где их только нет!

– Это сделали не хулиганы.

– Тогда кто? И что это такое?

Маркхэм пересчитал лучи.

– Восемь ножек. Как у паука. Кажется, я уже видел это где-то раньше. Где Кэти?

Пройдя по следующему проходу, он наткнулся на опрокинутый стеллаж. Книги валялись на полу беспорядочной кучей. Первое издание хемингуэевского «По ком звонит колокол» в разорванной суперобложке. «Улисс». «Гроздья гнева». «Никакого волшебства». «Темный карнавал». «Теперь дождись последнего года». Какой-то безумец сбросил их с полок, словно собирался использовать в качестве растопки для костра. Из-под груды книг высовывался бок переносного магнитофона. Пластмассовый корпус треснул, но механизм все-таки работал. Маркхэм пнул его ногой. На пол вывалились батарейки, и музыка смолкла. Только после этого Дэн увидел, что кассетник лежит в луже того же цвета, что и пятно на стене. Лужа медленно растекалась.

Маркхэм рванулся через груду книг, расшвыривая в стороны Апдайка и Беллоу, Фолкнера и Буковски, Пинчона и Сэлинджера, Стерна и Стивена Кинга, сваленных вместе, как гора макулатуры. Чуть поодаль мокло в луже такой же жидкости роскошное издание Фолкнера. Дальше липкий след вел к веснушчатой и еще теплой руке.

Спутанные волосы Кэти были теперь ярко-красными, словно их выкрасили хной. Она лежала там, где упала, пришпиленная к полу, как бабочка-монарх со сломанными крылышками.

– Книги! – выкрикнул Лен, схватив девушку за плечи и убрав упавшие ей на лоб пряди. – Чертовы книги!

Ее глаза были открыты, а в горле зияла длинная и глубокая рана.

Маркхэм прислонился к стене. Ладони его стали липкими. И красными, красными, как кровь, которую использовали в качестве краски для того, чтобы оставить на стене отпечаток ладони.

– Дело не в книгах, – сказал он. Издалека, из холла, донесся скрип и скрежет заработавшего лифта. Маркхэм еще раз посмотрел на пятно.

– Тарантул, – прошептал он так тихо, что Лен его не услышал. Но это ничего не меняло. Тарантул, ядовитый паук с восемью лапами, когда-то был эмблемой ЦСС, давно не существующего сатанинского культа.

Глава 8

Красные огни светили так ярко, что Еве показалось, будто солнце еще не село, а только начало опускаться за здание, пронзая своими огненными лучами кирпичи и штукатурку. Потом она увидела у входа полицейские машины с выключенными мигалками и ускорила шаг. Ей хотелось сохранить видимость спокойствия, но она, должно быть, пересекла улицу едва ли не бегом, потому что Джин безнадежно отстала еще у выхода с парковки. Дэн все еще находился в хранилище. Он сидел в офисе рядом с Леном, и они уже во второй раз рассказывали дежурному офицеру свою историю. Ева постучала по стеклу, чтобы привлечь его внимание. Он поднял голову и, узнав ее, кивнул. Его лицо при этом ничуть не изменилось, сохранив такое нейтральное выражение, что у нее мороз пробежал по коже. Потом Дэн поднялся и, видимо, замолчал, брови его сдвинулись к переносице, а губы растянулись в улыбку. Он сказал что-то офицеру и вышел в холл.

Она обняла его за шею и притянула к себе:

– С тобой все в порядке?

Кажется, он кивнул. Во всяком случае, его лоб прижался к ее шее.

– Мы приехали, как только узнали... Как Кэти?

Дэн отстранился и покачал головой, затем посмотрел куда-то поверх ее плеча.

– Ладно, что тут происходит? – требовательно осведомилась Джин. Никто из полицейских даже не повернулся к ней, и она повысила голос. – Где мой муж?

Из-за стеклянной перегородки вышел Лен и вытянул вперед руку.

– Успокойся, – сказал он. – С нами уже почти закончили.

– Какого черта! Что все это значит? – выкрикнула Джин. Она тяжело дышала, глаза готовы были выскочить из орбит. – Ты так ничего и не объяснил мне по телефону!

Лен прижал палец к губам:

– Перестань! Полиция просто хочет задать нам несколько вопросов.

– Что случилось с твоей маленькой сучкой?

– Ради бога, Джинни! – Полицейские замолчали и как по команде повернулись к ним. Лен делано рассмеялся. – Произошел несчастный случай. Кэти мертва. Понятно?

Ева повернулась к мужу, его лицо было совсем близко, всего в нескольких дюймах от ее лица.

– Это правда?

Дэн не ответил.

Она увидела сеточку тонких морщин возле глаз и седые волоски на виске. Похоже, что седины прибавилось.

Он не смотрел на нее, но то и дело нервозно поворачивался в сторону автостоянки.

«О боже, – подумала Ева, – не знаю, справлюсь ли я с этим. Не знаю и не хочу знать. По крайней мере сейчас. Может быть, потом».

– Ты, должно быть, очень устал, – сказала она. – Давай я отвезу тебя домой.

– А где Эдди?

По промелькнувшей в его глазах тревоге Ева поняла, насколько важен для него этот вопрос. Дэн всегда был хорошим отцом. Еве не хотелось огорчать его, но и объяснение, которое прозвучало бы убедительно и соответствовало тому, что он желал услышать, никак не приходило ей на ум.

Прежде чем она успела ответить, мимо них прошел охранник в сопровождении одного из полицейских.

– Я вам уже говорил, что она отметилась в журнале. Там стоит ее подпись, – объяснял охранник. – Можете посмотреть сами.

– Вы уверены, что это она? – спросил полицейский.

– Я же видел ее! Каждый должен записывать свою фамилию и отмечать время прихода.

– Как она выглядела? – спросил Дэн.

– Молодая, довольно хорошенькая. Ну, как...

– Я имею в виду другую, – перебил его Дэн. – Вторую.

– Об этом я вам и говорю! Мисс Берд... что-то в этом роде. Вы же ее знаете, верно?

– Нет, – сказал Дэн достаточно громко, чтобы его услышали все присутствующие. – Я не знал ее.

– Она, должно быть, поднялась прямо перед нами, – пояснил Лен. – Грузовой лифт находился как раз наверху. И ему пришлось опускать платформу. Так что...

– Но ведь кто-то мог подняться и по лестнице, не так ли? – заметил полицейский.

– Когда мы вышли из комнаты, лифт уже ушел вниз. Значит, кто-то спустился как раз в это время, – сказал Дэн.

– А в холле вы никого не заметили?

– Холлов там много. Наверное, она выбрала другой маршрут.

– Вы уверены, что это она?

– Это вы так сказали. – Дэн взял охранника под руку и заставил повернуться к себе. – Вы ее видели. Не правда ли? Мисс Бердуэлл. Не первую. Вторую.

– Была только одна Бердуэлл, – сказал Лен. – Первую звали Кэти Маккенна. М-А-К-К...

– И вы не видели, чтобы кто-то спустился на лифте после того, как эти джентльмены поднялись. – Полицейский покачал головой. – А может, вас не было на месте?

– Что значит «не было»? – возмутился охранник. – Я работаю до шести и выполняю свои обязанности как положено. Никто не скажет, что я что-то нарушил.

– Может быть, он куда-то отлучился, – предположил Лен.

– Нет!

– Здесь мы задаем вопросы, – напомнил полицейский.

– Надеюсь, вы закончили с моим мужем, – вмешалась в разговор Джин. – Я и так весь день на ногах. Я вся на нервах. Он ничего не знает, и если...

– Сядьте, – предложил полицейский.

– Да здесь же и сесть негде! Вы видите где-нибудь хотя бы один стул? Ленни, я пойду подгоню машину. Нам всем необходимо выпить. Верно, Ева?

– Ну, вообще-то...

– Как она выглядела? – Дэн, похоже, не собирался отпускать охранника и упрямо задавал один и тот же вопрос.

Ева осталась одна. Она стояла на цементном полу, таком холодном, что он весь потрескался от холода, как лед на замерзшей реке. Холод неумолимо просачивался через резиновые подошвы туфель и поднимался выше по ногам. За спиной что-то звякнуло, и она напряглась. В шахте лифта загудело.

– На вид типичная студентка из колледжа... ничего особенного... – говорил охранник.

Грузовая платформа опустилась, доставив каталку и несколько человек. На каталке лежал длинный черный пластиковый мешок с застежкой-"молнией".

В нем тело, подумала Ева. Тело Кэти. Она почувствовала, как к глазам подступают слезы, и отвернулась. Где-то вдали завыла сирена.

– Так это была не Бердуэлл, – сказал Дэн, обращаясь к Лену. Они старались говорить негромко, но Ева отчетливо слышала каждое слово. Их шепот звучал так же ясно, как шелест листьев на мраморном полу.

– Откуда ты знаешь?

– Ты же встречался с Бердуэлл.

– Да.

– Она уже не молода.

– Мне она показалась молодой.

– Когда?

– Когда она приходила в магазин. Она заходила сегодня дважды. Разговаривала с Кэти.

– О чем?

– Ну, ее интересовало, где ты. Кэти сказала, что будет ждать нас здесь. Дала ей этот адрес.

– Зачем ей адрес, если здесь хранилище ее отца? Она и так должна была знать.

– Может, забыла?

– Ленни, я сам встречался с дочерью Бердуэлла месяц назад. Ей лет сорок с небольшим. Сорок, Лен. Какая уж тут студентка.

Лен задумчиво потер подбородок.

Если это была не Бердуэлл, то тогда кто же?

Вой сирены сделался еще ближе. К полицейским машинам добавилась «скорая помощь». Дэн оставил Лена и направился к двери. Остановившись у выхода, он внимательно оглядел автостоянку, как будто искал кого-то в сгущающихся сумерках.

Ева подошла к нему сзади, обняла, положив голову ему на плечо. Но его руки и спина остались напряженными, словно он только что отогнал надоедливую муху.

– Я задал тебе вопрос.

Теперь настала ее очередь проявить силу.

– Дорогой, поехали домой, хорошо?

– Перестань! – резко оборвал ее Дэн. – Просто ответь мне! Где Эдди?

– Не знаю. Я оставила ему записку.

В ту же секунду к ней вернулся прежний страх. Остановить его было невозможно.

Глава 9

Томми пошел за камерой, а Эдди отправился домой. Выйдя за ворота, он побрел вдоль ограждения и вскоре оказался у перекрестка. Мимо проносились машины, в которых сидели парни и девушки. Семьи неспешно возвращались домой, отобедав в недорогих ресторанчиках. Он почувствовал, что проголодался. В кинотеатре времени подкрепиться не было, а по пути из торгового центра мальчики даже не думали о еде. Эдди представил себе, как пройдет обед с родителями, как им принесут пиццу, от которой даже нельзя будет отщипнуть кусочек, чтобы унести с собой, в комнату, и аппетит тут же пропал.

Он знал, что его ждет дома. Отец и мать, конечно, волнуются, но не подают и виду, притворяясь, что им все равно. Они какие-то слишком пассивные для того, чтобы сразу сказать то, что на самом деле думают. Лучше бы отец наорал на него прямо с порога вместо того, чтобы молча отворачиваться, как будто у Эдди что-то не так с лицом, одеждой или прической, как будто они только и ждут, что их сын вот-вот наткнется на шкаф или пробьет дырку в стене своими неуклюжими ногами.

Во всем была виновата мать.

Эдди помнил отца другим, таким, каким он был несколько лет назад: веселым, жизнерадостным, щедрым на шутку. Даже когда она впадала в депрессию и выплескивала свои чувства на них, отец умел найти забавный ответ, который мгновенно разряжал возникшее напряжение. Что-то случилось с ним. Оптимизм и жизнерадостность покинули его, и он уже не решался противостоять ей. Положение стало ухудшаться еще сильнее. Перед взглядом Эдди возникло лицо отца, бледное, изможденное, с мешками под глазами и морщинами на лбу, пролегавшими все глубже, словно он стал жертвой некоего ускоренного процесса старения, в конце которого у него должны были ввалиться щеки, а с головы слезть кожа. «И если я не буду настороже, – подумал Эдди, – и меня ждет то же самое».

Сейчас, когда солнце село, наступило то время, которое операторы называют волшебным часом, когда между задним и передним планом нет четко выраженной границы, когда очертания предметов видятся тонкими светящимися линиями, как на экране телевизора, когда устанавливают предельную контрастность. Переходя железнодорожное полотно, мальчик заметил, что рельсы, смешавшись со щебнем и шпалами, исчезают вдали, где-то между бульваром и расположенным чуть выше жилым кварталом. Эдди не знал, куда идти. Что-то задрожало, и он остановился, наступив ногой на рельс. Эдди ожидал ощутить вибрацию несущегося где-то далеко, во тьме, за много миль отсюда поезда. Затем бросил взгляд на вросшие в землю рельсы и вспомнил, что этими железнодорожными путями давно уже никто не пользуется. Мелкая дрожь, которую он испытал, пришла не откуда-то извне, а родилась в нем самом, в его собственном теле. Она предупреждала о приближении чего-то непонятного. Эдди ощущал это как время между концом весны и наступлением лета, как обещание чего-то и как предостережение, принесенные ветром Санта-Ана. Мальчик перешагнул через рельсы и пошел дальше.

* * *

Окна были темны, как будто на всей Стюарт-стрит только их дом оставался необитаемым. Другие окна ярко светились. За ними кипела жизнь: на кухнях жужжали кухонные комбайны и миксеры, в столовых накрывали на стол, в гостиных работали телевизоры, сообщая новости и выплескивая на зрителей волны рекламы. И только их дом казался заброшенным.

Сумерки сгущались. Эдди подумал, что лужайка, наверное, так и осталась неподстриженной, а заднее крыльцо, возможно, заметено листьями, облетевшими со всех деревьев, росших на их улице.

Машина матери стояла возле дома. Тогда почему в доме темно? Может быть, она по привычке прилегла вздремнуть, да так и спит с тех пор, укрывшись с головой покрывалом?

Или ждет его в темноте, держа наготове новые вопросы?

Эдди замер перед дверью в спальню, но оттуда не доносилось ни единого звука. Зато по соседству телевизоры гремели вовсю, и голос диктора, сообщавшего последние новости, летел от дома к дому, усиливаясь по пути, словно проходя по тоннелю.

– ...у полиции возникло подозрение, что это поджог. Тела двух человек, обнаруженных в охотничьем домике, обожжены до неузнаваемости.

Эдди направился к заднему двору. Если дверь не закрыта на ключ, то мать дома. Остается только убедиться в этом. Он взялся за ручку и собрался было повернуть ее, как услышал, нет, скорее почувствовал, нет, ощутил, как что-то стремительно приближается к нему.

Эдди обернулся.

Никого.

Это его не удивило. Эдди и не рассчитывал обнаружить здесь кого-нибудь. Но что-то...

То, что он увидел, поразило его не присутствием, а отсутствием. Часть двора исчезла. Кусты были на месте, но теперь тьма как бы расступилась в центре, и там образовалась странная пустота. Деревца, окружавшие образовавшийся провал, казались согнутыми, словно на них давил непривычный свет.

Зашевелились ветви, но Эдди все еще продолжал смотреть на пустое место.

Ветер проник во двор, как невидимый грабитель: перебрался через забор и устремился к двери, сбив пыль, собравшуюся на траве и листьях. Он швырнул что-то в глаза мальчику, и тот заморгал. Затем протер глаза и заметил на пальцах опилки.

Эдди открыл заднюю дверь, потянулся к выключателю, чтобы включить свет на крыльце, и еще раз оглянулся.

А где дерево?

Когда он был маленьким, отец подвешивал на это дерево качели. Потом, став старше, Эдди лазал по его ветвям. И вот теперь оно куда-то исчезло. На его месте возникла пустота, и от этого двор стал выглядеть еще ужаснее. Неужели она заставила отца спилить его? В следующее мгновение Эдди увидел на земле пилу и машину для измельчения листьев возле гаража. Затем его пронзила мысль, что он уже больше никогда не будет играть здесь.

Ему не хотелось идти дальше кухни, не хотелось встречаться с матерью. Эдди в сомнении постоял возле холодильника, потом потянул на себя дверцу. Остатки рыбной запеканки, батон с изюмом, пакет молока, плавленый сырок. Он схватил сыр и шоколадный батончик, после чего направился к столу, но затем решил, что задерживаться дома не стоит. Оставлю записку, подумал Эдди, рассовывая сырок и шоколад по карманам куртки. На дверце холодильника была магнитная пластинка для удерживания записок, но карандаша нигде не было видно.

Не зажигая света, он прошел в холл.

В доме было тихо, как в склепе. Трудно поверить, но мать забыла запереть дверь, хотя сама ему напоминала постоянно. Они взяли машину отца и даже не стали его дожидаться. «Но я же сказал, что приду, – подумал Эдди. – Она больше мне не верит. Кстати, сколько сейчас времени? Семь? Не так уж и поздно. Могла бы и подождать. На тот случай, если бы я все-таки пошел с ними. Но только я не пошел бы».

Ему показалось, что где-то рядом пролетела птица. Как же она могла залететь в дом? Окна были закрыты. Звуки – нечто похожее на шелест крыльев – доносились из его комнаты.

Мальчик поежился, почувствовав холодок страха, и толкнул дверь. Все – кровать, книжные полки, стол и компьютер – было закрыто полупрозрачной пленкой, как образцы, выставленные на продажу в торговом центре. Окно оставалось полуоткрытым – он сам поднял раму на несколько дюймов, когда уходил, – и теперь по комнате гулял ветерок, поднимая края пленки, гоняя по ней длинные, хлопающие «волны». К нему вернулась злость. Отец пообещал, что покрасит комнату – между прочим, это была ее идея, – но так ничего и не сделал, а она тем не менее заставила его куда-то уехать, бросив все как есть.

"И где же мне теперь спать? Под этим?"

Ну уж нет! Эдди отодвинул пленку, добрался до ящика стола и нащупал карандаш. Затем вышел из комнаты, хлопнув в сердцах дверью, и отправился на кухню. Здесь он написал записку и выскочил на улицу.

"А если бы я сегодня решил посидеть за компьютером? Что бы они на это мне ответили? Сходить в библиотеку?

И вообще, есть хотя бы кому-то дело до того, существую ли я еще на этом свете?"

* * *

Что-то шевельнулось.

– Томми?

В ответ лишь зашуршала трава, словно нечто, погребенное в земле, медленно возвращалось к жизни, как в фильме «Чума зомби». Но пока это нечто еще не было готово явить себя окружающему миру.

Эдди огляделся.

Слева негромко поскрипывала, охлаждаясь с наступлением вечера, выпотрошенная ходовая часть «бьюика», справа застыли, в ожидании уткнувшись носами вперед, ряды автомобильных двигателей. Впереди простирался пустырь, заросший густой травой.

– Есть здесь кто-нибудь?

Мальчик ощущал за своей спиной давящий вес тяжелой техники, дрожащие волны тепла от сильно нагревшегося за день металла.

Эдди быстро повернулся, но темная масса плотно сгрудившихся машин не сдвинулась с места. Вместе с ним на автомобильное кладбище пришел ветер, принесший из-за забора запах выхлопных газов, как будто сам город с наступлением темноты выдыхал накопленный за день яд. Воздушное течение проплыло над свалкой. Его нижний, прозрачный поток задержался, чтобы вобрать тепло разбитых машин еще до наступления ночи. Ветер коснулся Эдди, взволновав высокую траву впереди, как невидимую реку, делающую поворот в направлении незримого берега.

Всколыхнулась и трава у дальнего края свалки. Сначала по ней прошлась узкая разделительная полоса. Затем она расширилась и углубилась, образовав нечто вроде тропинки, пройдя между грудами искореженного железа. Тропинка побежала по направлению к Эдди, потом вдруг разделилась на две параллельные черные линии.

Они приближались к нему буквально на глазах.

В следующую секунду он услышал злобный рык.

Эдди поспешно отступил в сторону, но линии поменяли свое направление, как две самонаводящиеся торпеды. Мальчик испуганно прижался к дверце «питербилта». Черные линии снова изменили курс, не упуская из виду цель. Эдди попытался задержать дыхание, но его астма выбрала именно этот, далеко не самый подходящий момент, чтобы напомнить о себе.

У него перехватило горло, и он захрипел.

Где же Рауль? Мог бы и отозвать своих собак. Сейчас... вот-вот...

Эдди вскочил на подножку машины и попытался открыть дверцу кабины, но ее, похоже, заклинило. Он ожесточенно дергал за ручку, пинал помятую металлическую пластину дверцы, но все было напрасно.

Эдди в отчаянии ударил по стеклу, но лишь содрал кожу на костяшках пальцев и едва не свалился с подножки.

В груди горело. Легкие саднило так, будто их пронзили его собственные ребра.

Мальчик сцепил пальцы обеих рук, поднял их над головой и обрушил на ветровое стекло. Стекло моментально побелело от разбежавшихся во все стороны лучиков трещин, но выдержало. В следующий миг Эдди услышал, как клацнули клыки первого налетевшего на машину пса.

Воздух пронзил чей-то свист.

Собаки отступили назад, в траву, не сводя с мальчика злых, горящих в темноте глаз.

– Эдди...

Томми?

Звук легких шагов. Смех.

– Эй, Эд, ты что там делаешь?

Он повернул голову, посмотрел вниз и увидел стоящего рядом с грузовиком Томми. Его друг как-то странно ухмылялся.

– А что ты там делаешь? Эй, осторожнее!..

Собаки сидели, опустившись на задние лапы, тяжело дыша, высунув языки, готовые в любой момент наброситься на жертву.

Томми стоял, небрежно опустив руки, словно не замечая опасного соседства. С его плеча свисала камера.

Рядом с ним стоял кто-то еще. Прежняя незнакомка.

Она наклонилась и потрепала одну из собак по загривку. А потом они с Томми, как какая-нибудь гуляющая по парку парочка, подняли головы.

Эдди сделал глубокий вдох и опустил ногу на землю.

– Кто это свистел?

– Я, – ответила девушка.

Она уже перестала поглаживать блестящий черный мех собаки. Ее свободное платье с распахнутым воротом сливалось со сгущающейся прямо на глазах темнотой. Девушка выпрямилась, и оказалось, что она на пару дюймов выше Томми. Его друг, похоже, не обращал внимания на это неравенство.

– А я думал, что это Рауль, – произнес Эдди.

– Он отправился домой, – сказал Томми и ухмыльнулся. Его губы растянулись, обнажив влажно поблескивающие серебристые скобки на передних зубах. – До самого утра.

– Как вы это сделали? – спросил Эдди, обращаясь к девушке.

– Что сделала?

– Как вы заставили собак остановиться?

– Легко. Я им просто свистнула.

– Точно, – с усмешкой подтвердил Томми. – Ты ведь знаешь, как нужно свистеть. Складываешь трубочкой губы... вот так... и издаешь свист!

Не спускаясь с подножки, Эдди с интересом смотрел на них двоих. Странно, как быстро они спелись! Девушка снова присела, обнажив голые колени и открыв взгляду вырез платья. Наклонившись к собакам, она прошептала что-то прямо в настороженно торчащие уши.

– Дай мне руку.

К кому она обращалась? Мальчики одновременно протянули руки. Девушка взяла себе обе – пальцы у нее были длинные и прохладные – и поднесла к собачьим носам. Эдди ощутил у себя на запястье их горячее дыхание и с трудом удержался от желания отдернуть руку. Собаки вильнули хвостами и убежали.

– Теперь вам ничто не угрожает.

– Откуда вы знаете? – спросил Эдди.

– Они знают ваш запах.

– И что?

– Эти псы убивают только чужих.

Она забыла выпустить руку Эдди. Кожа у нее совсем не такая, как он представлял, – жесткая на ладони и мягкая с другой стороны.

Томми снял с плеча сумку и, вынув видеокамеру, передал ее Эдди:

– Возьми, сними нас вдвоем, хорошо? Надо только нажать вот эту кнопочку.

Камера. Кино. Зачем они рассказали ей о своих планах?

То, что было игрой, забавой, придуманной шутки ради, превращалось в нечто другое. Теперь из-за нее игра становилась реальным делом, от которого нельзя отказаться. Конечно, снять настоящее кино они не могли, хотя если бы у них имелся подходящий сюжет для «Американского зомби-3», то, возможно, им удалось бы продать его кинокомпании, снявшей два первых фильма. Или это детские рассуждения? Вопрос так и повис в воздухе между ними – то ли как послед упрямого детства, то ли как нечто более значительное обещание будущего, уже отбросившего свою тень сюда, в прошлое, протянувшее им руку, – этого Эдди не знал.

Зато он твердо знал, что Томми уже не интересуют съемки ужастика. Его другу хотелось запечатлеть себя на пленке вместе с их новой знакомой. Настоящей памятью становится только то, что можно мысленно прокручивать снова и снова, иначе случившееся так и останется случайным эпизодом, постепенно теряющим яркость, рельефность и сливающимся с общим серым фоном.

Эдди взял камеру и поднес видоискатель к глазам.

В «рамке» он увидел только Томми.

А где же она?

Самодовольная ухмылка Томми растаяла.

– Эй, а где?..

Вопрос так и остался недосказанным.

– Здесь, – отозвалась девушка.

– Где?

– Здесь.

Теперь она стояла возле самого кузова грузовика. Интересно, как ей удалось так быстро оказаться там?