Текст книги "Третьего не дано"

Автор книги: Дениза Алистер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Молчание, повисшее между ними, становилось все более напряженным, пока «ягуар» двигался вперед, лавируя в потоке других машин. Пальцы Эрвина держали руль вяло, почти безучастно. Зато его профиль, который Джоан различала краем глаза, словно окаменел. Несмотря на жаркий летний день, Джоан била дрожь. Она не могла дождаться, когда они выберутся из тесноты узких улиц на открытое шоссе. Может быть, тогда ужасное напряжение хоть немного ослабнет, и ее сердце перестанет биться тяжело и мучительно.

Но когда они наконец выехали из Эдинбурга, Джоан подумала, что лучше бы это произошло не так быстро, потому что Эрвин, чуть повернув голову, сказал:

– Ну что ж, прими мои поздравления. Когда я впервые услышал от тебя эту милую историю о клинической процедуре зачатия, то сначала подумал, что ты просто хочешь успокоить меня. Но это ведь неправда, да? Таким путем тебе гораздо легче привлечь Саманту на свою сторону. Наш брак заканчивается разводом. А ведь именно к этому ты и стремишься, не так ли? Тебе все сочувствуют, а меня считают бессердечным чудовищем. Чертовски хороший план! Кто еще, кроме тебя, способен такое придумать? Твоя история абсолютно невероятна и как раз поэтому вполне может сойти за правду!

– Но только не для тебя, разумеется, – сквозь зубы процедила Джоан, глядя на проносившиеся за окном одинаковые ряды пригородных коттеджей.

– Разумеется, – бесстрастно подтвердил Эрвин, увеличивая скорость.

Джоан подумала, что он хочет как можно скорее довезти ее до Каслстоува. Избавившись от ее присутствия, он прекратит эту мучительную пытку, когда физически они находятся рядом, но душевно – словно на разных концах вселенной.

– Веришь ты мне или нет, но это правда! – бросила она.

Эрвин саркастически хмыкнул:

– За кого ты меня принимаешь? Ты и в самом деле считаешь меня полным идиотом, способным поверить во что угодно? Если бы это было правдой, ты должна была рассказать мне все.

Пораженная его последними словами, Джоан даже не сразу смогла заговорить:

– А что я, по-твоему, пыталась сделать все это время? Сотни раз! Ты просто отказывался меня выслушать! Из-за того что ни в чем толком не разобрался, ты решил, что я лгу! Ты решил, что Том и я были любовниками, и я выходила за тебя замуж, уже зная, что беременна.

– Да, ты знала об этом еще до того, как мы решили пожениться. Но и не подумала предупредить меня, что мы обзаведемся ребенком гораздо раньше, чем можно было бы ожидать!

Джоан в изнеможении откинулась на спинку сиденья. Она была слишком уязвлена, чтобы говорить. Да и какой смысл? Что бы она ни сказала, он лишь снова обвинит ее во лжи.

– Ну, так что же? – нетерпеливо спросил Эрвин. – Я должен знать, что ты скажешь моей матери. Необходимо, чтобы наши версии совпадали.

Сердце Джоан болезненно сжалось. Как могло нечто столь прекрасное, как их недавняя любовь, обернуться подобными муками? Неужели Эрвин не понимает, что творит с ними ложь, которую он считал необходимой, чтобы избежать пересудов в обществе?

Там, снаружи, проносились поля и дубовые рощи, освещенные жарким летним солнцем. Здесь, в машине, Джоан дрожала от холодного воздуха, нагнетаемого кондиционером… Или от ледяных ноток в голосе Эрвина?..

– Допустим, я соглашусь выслушать тебя. Как я могу быть уверен, что рассказанное тобой – правда? Ведь если все произошло так, как ты утверждаешь, – а я могу судить о происшедшем только с твоих слов, – то тебя очень мало заботило соблюдение каких бы то ни было приличий.

– Скажи еще, – с трудом произнесла Джоан сквозь подступающие слезы, – что я развратная женщина без каких-либо моральных принципов.

Еще до того как встретила Эрвина, Джоан приняла твердое решение никогда не говорить никому о том, что произошло между нею и Томом. Возможно, это было неправильное решение, но тогда она посчитала его наилучшим.

Она повернула голову и взглянула на Эрвина полными боли глазами, но почти тут же снова отвернулась. Ей невыносимо было видеть презрительную гримасу на его лице.

– Как раз в день похорон Тома у меня начались месячные, и я подумала, что процедура оказалась безрезультатной, – прошептала она. – Это заставило меня еще сильнее переживать его смерть. Мы давно дружили и говорили о многих вещах, в том числе о браке и детях. Я очень хотела ребенка. Но у меня уже был печальный опыт семейной жизни, и я решила больше его не повторять. Том однажды сказал, что никогда не женится из-за своей работы, но сожалеет о том, что не оставит после себя ребенка, потому что это единственный шанс на бессмертие, который для нас возможен…

Начав, Джоан уже не могла остановиться. Она говорила, торопясь и путаясь, возможно, слишком бессвязно для того, чтобы Эрвин смог понять, о чем идет речь. Но это было неважно, потому что он не поверил бы ей в любом случае. Ей просто нужно было наконец выговориться, и с каждым произнесенным словом она все больше и больше обретала уверенность в себе.

– И вот мы решили, каждый по своим причинам, что попытаемся зачать ребенка. У Тома был друг – владелец частной клиники в Женеве… Но, как я уже сказала, я была уверена, что ничего не получилось. Когда я стояла над его могилой, то подумала о том, что он лишился своего шанса на бессмертие, как и предвидел. От этого я почувствовала себя еще хуже. Я и в самом деле ни о чем не подозревала тогда. В любом случае, должно было пройти какое-то время.

Джоан снова откинулась на спинку сиденья, продолжая смотреть в окно. Молчание Эрвина было для нее почти физически ощутимо. Слушал ли он все, что она говорила? Попытался ли обдумать услышанное, найти какое-то уязвимое место в рассказе, благодаря которому смог бы уличить ее во лжи? Или же просто решил, что эта насквозь вымышленная история вообще не заслуживает никакого внимания?

Последнее более вероятно, с отчаянием подумала Джоан. Даже не имело смысла спрашивать Эрвина. Она была слишком взволнована и расстроена воспоминаниями, чтобы выслушивать очередной поток обвинений.

Минут через двадцать они приедут в Каслстоув. Будут ли небеса милостивы к ней на этот раз? Может быть, Саманты не окажется дома? Может быть, она снова уехала осматривать коттедж, который они с Карен собирались купить? Или она встретит их, сгорая от нетерпения узнать все до мельчайших подробностей о вручении наград, и ожидая, что Джоан будет светиться от радости и гордости?

Думая о том, что ей придется опять погрузиться во всю эту суету без всякой возможности расслабиться и прийти в себя, Джоан чувствовала, как последние силы оставляют ее.

Дорога постепенно сужалась, петляя среди густых, похожих на старинное кружево, зарослей диких роз и жимолости. Джоан заметила, что каждый раз, когда смотрит в боковое зеркало, то видит один и тот же автомобиль, темносиний, покрытый слоем дорожной пыли, который – она была почти уверена в этом – следовал за ними едва ли не от самого Эдинбурга.

Вначале такая мысль показалась ей невероятной. Автомобиль был самый обыкновенный, похожий на множество других. Но, наблюдая, как он повторяет все их маневры, то приближаясь, то отставая, Джоан невольно забыла о своих печальных раздумьях и в конце концов полностью сосредоточилась на странном преследователе.

Однако, когда «ягуар» свернул на обсаженную высокими деревьями дорогу, ведущую в Каслстоув, синий автомобиль проехал мимо, в сторону деревни. Джоан почти сразу же забыла о нем, потому что все ее опасения относительно встречи с Самантой вернулись вновь. Но Эрвин, словно нарочно, еще прибавил газу, едва завидев вдалеке старинный особняк. Затем он, по-прежнему молча, чуть повернул голову и дотронулся до ее руки. Джоан растерялась: она ожидала чего угодно, только не проявления нежности. И инстинктивно сжала пальцы.

Эрвин посмотрел вниз, на их переплетенные пальцы, затем поднял взгляд. Джоан показалось, что в глубине серых глаз она читает скрытые переживания, которые находят ответный отклик в ее душе.

Он слегка сжал ее руку, не более чем на секунду, затем снова взялся за руль. Но Джоан заметила, что костяшки его пальцев побелели.

– Джоан, может, мы вернемся к этому позже? – Эрвин взглянул ей в лицо, хранящее следы глубоких переживаний всех этих ужасных дней. – Мне хотелось бы верить, что я что-то значу для тебя. Это довольно трудно, учитывая все обстоятельства, но я постараюсь. Теперь я вижу всю картину в целом и не скажу, что она меня радует. Ты можешь дать мне немного времени перед тем, как мы снова попытаемся найти тропу, которую потеряли?

Джоан молча кивнула и прикусила нижнюю губу, стараясь удержаться от слез. Глупо было надеяться, что он готов безоговорочно поверить ей, перестать оглядываться в прошлое и возвратить ей прежнюю любовь и понимание.

Может быть, Эрвин просит об отсрочке лишь затем, чтобы она подольше пробыла здесь? Тогда они смогут вместе обсудить условия развода, сообщить Саманте о том, чем он вызван, и решить вопрос о будущем ребенка – с тем, чтобы потом уже к этому не возвращаться и видеться друг с другом как можно реже. Или он и в самом деле полагает, что сможет изменить свое прежнее решение?

Джоан не знала об этом, но понимала, что у нее остался последний шанс вернуть утраченную любовь.

– Я дам тебе столько времени, сколько потребуется. Но я бы очень хотела, чтобы ты мне поверил, потому что, видит бог, я сказала правду, – тихо произнесла она, от всей души надеясь, что поступает правильно. Впервые за много дней она не испытывала боли и страха перед будущим, словно бы острую стальную иглу наконец-то вынули из ее кровоточащего сердца.

10

Чувствуя приятную расслабленность во всем теле, Джоан поднялась с плетеного кресла в дальнем конце сада, откуда открывался вид на бесконечные поля, и медленно направилась к дому.

Ей очень нравились прогулки, которые она совершала в полном одиночестве рано утром, – это давало ей возможность немного побыть в тишине. За те три дня, что Эрвин оставался в Эдинбурге, Саманта не переставая донимала ее разговорами. Ей хотелось узнать обо всех подробностях церемонии. Она собрала множество вырезок из газет, в которых сообщалось о прошедшем событии, и с гордостью наклеила их в альбом. А когда эта тема оказалась исчерпана, Саманта принялась болтать о коттедже и тех нововведениях, которые они с Карен задумали.

Что ж, Джоан понимала ее. Несчастная мать все еще продолжала хвататься за любые темы, которые помогали ей хоть на время забыть о невосполнимой утрате. Джоан было не в тягость слушать ее, но она сама все-таки нуждалась в отдыхе.

Эрвин звонил домой каждый вечер. Их разговоры были короткими и ничем не примечательными. Джоан полагала, что он поступает так скорее ради матери, чем ради нее. Никаких личных проблем не обсуждалось.

Но вчера вечером он неожиданно сказал ей:

– Я постоянно размышляю о том, что услышал, и мне нужно о многом тебя спросить. Пришло время поговорить обо всем… если ты ничего не имеешь против. Я вернусь домой завтра вечером. По-моему, нам обоим стоит вернуться в Ольян. Там мы сможем без помех все обсудить.

К сердцу Джоан горячей волной прихлынула надежда. Она быстро ответила слегка прерывающимся от волнения голосом:

– Прекрасно.

Так оно и было. Эрвин сам захотел поговорить с ней. Возможно, он все же поверил ей и начал понимать, насколько глубокими были ее тогдашнее одиночество и отсутствие надежды на счастливую семейную жизнь, что и заставило ее принять предложение Тома.

– Мне заказать билеты на самолет? – спросила она.

– Нет, я сам это сделаю. На пятницу, если смогу.

Джоан беспокоила еще одна вещь, и она решила сказать об этом сейчас.

– Мне кажется, Саманта должна узнать правду о ребенке до того, как мы уедем. Сегодня утром я уже не смогла застегнуть джинсы, так что, когда мы вернемся из Португалии… – Джоан суеверно скрестила пальцы, надеясь, что они вернутся вместе, – может быть, моя беременность будет уже заметна. Честно говоря, я не знаю, как быстро все это происходит.

Молчание на другом конце провода встревожило ее. Не слишком ли она поторопила события? Стоило ли упоминать о беременности с такой легкостью? Эта тема всегда была болезненна для Эрвина. Но мысль о предстоящем разговоре с Самантой полностью завладела ею.

– Да, ты права, – наконец ответил Эрвин. – Что бы ни случилось, она узнает правду. Ты хочешь поговорить с ней сама, или дождешься моего приезда?

– Думаю, что сама. – То, как Эрвин произнес «Что бы ни случилось», показывало, что он еще не принял окончательного решения по поводу их будущего, и к Джоан вернулись прежние страхи. Но она тут же постаралась убедить себя в том, что, даже если Саманта отрицательно воспримет ее рассказ, в глубине души она, возможно, все же порадуется, что ее любимый сын оставил после себя ребенка…

Она нашла Саманту сидящей у себя в кабинете над чертежами будущего сада.

– Дорогая, как ты быстро вернулась с прогулки! Ты купила все, что было нужно?

– Я не была в деревне. – Джоан подошла к рабочему столу Саманты, стоявшему у окна. – Просто немного прошлась по саду. – А еще подумала о предстоящем разговоре, который даже не знаю с чего начать, не знаю и того, как будут встречены мои новости, мысленно добавила она.

– Ах, если бы я знала! – воскликнула Саманта, откладывая в сторону лист расчерченной бумаги. – Когда он позвонил, я не смогла тебя найти, и Хэтти сказала, что не видела тебя, поэтому мы решили, что ты ушла за покупками в деревню.

– Кто позвонил? – Джоан опустилась на первый попавшийся стул.

Неужели Эрвин? Позвонил, чтобы сказать, что не приедет сегодня вечером? А может, он раздумал ехать с ней в Португалию? Или решил, что им не о чем разговаривать?

– Корреспондент одного женского журнала, забыла, какого именно. Он хотел взять у тебя интервью, – взволнованно сообщила Саманта. – Расспросить о твоих книгах, о последней литературной награде и еще о том, собираешься ли ты в будущем остаться здесь, или станешь проводить большую часть времени в Португалии. Его интересовала любая информация о тебе. Если бы я знала, что ты никуда не уходила, то послала бы за тобой. Он сказал, что перезвонит позже, чтобы договориться о встрече. Так что тебе придется быть готовой к самым неожиданным вопросам.

Джоан облегченно вздохнула и даже нашла в себе силы улыбнуться. Значит, ее тревога была напрасной и служила лишь подтверждением того, насколько сильно ей хотелось, чтобы они с Эрвином наконец-то разрешили все свои проблемы.

Про журналиста она почти сразу же забыла. Раньше такое известие наверняка взволновало бы ее и, возможно, даже привело в замешательство. Но только не сейчас. Слишком многие вещи были в данный момент гораздо важнее для нее.

– Саманта, – тихо произнесла она, – мне нужно сказать вам кое-что.

Осторожно подбирая слова, Джоан рассказала ей обо всем с самого начала, и в течение всей истории наблюдала за тем, как глаза пожилой женщины постепенно наполняются слезами. Наконец Саманта прошептала:

– Ребенок Тома! Ты не представляешь, что это значит для меня! Я смогу подержать на руках его ребенка, частичку его самого! Я прекрасно представляю, почему ты пошла на это. Мужчинам не дано понять, насколько силен в женщине материнский инстинкт. Должно быть, ты почувствовала, что твое время проходит, и ударилась в панику.

И как это похоже на Тома, упокой его Господь! Он всегда говорил, что жизнь слишком коротка, чтобы лишать себя всего того, чего хочешь, и если у тебя есть подходящая возможность, ею нужно воспользоваться без промедления. При всей своей любви к нему я боялась, что такие понятия, как «долг» и «ответственность» ему совершенно чужды. Но если ему и не хватало этих качеств, Эрвин возмещал их с лихвой. И…

Тут голос Саманты дрогнул, и она сжала губы, борясь со слезами. Справившись с собой, она спросила:

– И что сказал Эрвин, когда узнал об этом?

– Ну… он не особенно обрадовался, – призналась Джоан. – Но я надеюсь, что он справится…

Она знала, что пока это лишь предположение. Возможно, ей не стоило представлять ситуацию до такой степени в розовом свете, пока еще ничего не решено.

– Да, – тихо согласилась Саманта. – Эрвину нелегко будет с этим примириться. Но у него сильный характер, и я знаю, что он любит тебя. Когда вы встретились, он сказал мне, что нашел свою вторую половину. – Она коснулась своих дрожащих губ кончиками пальцев. – Надеюсь, у него не будет такого ощущения, что Том снова обошел его. Это было бы для него невыносимо.

– Снова обошел его? – переспросила Джоан, чувствуя, как ее сердце учащенно забилось. Неужели Саманта говорит о том, что она и сама давно подозревала: по какой-то причине Эрвин считает себя на втором месте после младшего брата, баловня судьбы и всеобщего любимца? – Как это могло произойти?

– Сейчас я понимаю, что все произошло целиком по моей вине, – ответила Саманта. – Каждый раз думая об этом, я казню себя за свои ошибки. Но тогда мы с мужем были уверены, что поступаем правильно. Когда Эрвину исполнилось восемь лет, мы отправили его в хорошую школу. Том был еще совсем маленьким и постоянно болел, так что мне приходилось почти все время проводить с ним. Я категорически отказывалась приглашать к нему няню, потому что хотела сама заботиться о малыше.

И вот, когда Эрвин немного подрос, он начал ощущать себя покинутым, никому не нужным – особенно после того, как было решено не отправлять Тома в школу, а нанять ему частных учителей. Он по-прежнему был очень слабым и к тому же порой капризным и своенравным. Мы знали, что ему трудно будет выносить школьный распорядок и дисциплину.

Саманта крепко стиснула руки, чтобы справиться с очередным приступом слез. Джоан мягко взяла ее руки в свои и слегка погладила. Она не верила, что эта добрая, любящая женщина могла сознательно причинить вред кому бы то ни было.

– Я уверена, вы думали, что так будет лучше.

– Тогда я вообще над этим не задумывалась, – ответила Саманта. По тому, как она судорожно сжала руку Джоан, стало ясно: она от всей души раскаивается в былой неосмотрительности. – Именно потому, что Эрвин по натуре был сильнее и тверже, не он, а Том начал совершать поступки, отличающиеся какой-то безрассудной, бесшабашной смелостью. И именно потому, что мы были уверены в сохранности нашего семейного бизнеса в руках Эрвина, мы предоставили Тому вести такой образ жизни, какой ему нравился.

Эрвин никогда не просил того, чего хотел. Он всего добивался сам. После смерти мужа Эрвин всегда был рядом со мной – сильный, заботливый, здравомыслящий. А Том… часто мы не видели его несколько недель, а то и месяцев подряд.

И вот, когда он приезжал к нам в перерывах между командировками, по-твоему, что я делала? Ну разумеется, встречала блудного сына с распростертыми объятиями! Самое печальное во всем этом то, что я думала, – нет, была уверена! – что сделанное мною для Тома, – сущие пустяки по сравнению с той скрытой, но глубокой любовью, которую я питала к Эрвину.

Джоан мягко освободила свою руку из пальцев Саманты. Теперь она понимала, отчего известие о ребенке Тома настолько уязвило Эрвина. Она вспомнила, как спрашивала его, испытал бы он то же самое чувство, если бы она забеременела в результате мимолетной связи еще до встречи с ним?

Да, конечно, его бы это не привело в восторг, но так как Эрвин был умным человеком, способным к состраданию, и к тому же до недавних времен не проявлял никаких признаков ревности, – он скорее всего понял бы, что каждый может совершить ошибку. И поскольку они любили друг друга, он нашел бы в себе силы простить ее.

Но из-за того, что отцом ее ребенка был Том, Эрвин не мог принять этого. Даже если ее беременность наступила в результате клинической процедуры.

Джоан очнулась от своих мыслей и тихо произнесла, обращаясь к Саманте:

– Спасибо за вашу искренность. Думаю, что вам нужно сказать об этом и Эрвину. Объясните ему все, как объяснили мне. Разрушьте его убеждение в том, что он всегда значил для вас меньше, чем младший сын. – Неожиданно для самой себя она улыбнулась: – Пойду приготовлю кофе. Нам обеим не помешает выпить по чашечке. И не волнуйтесь. Вы вырастили замечательных сыновей. Том был очень умным, обаятельным человеком, замечательным другом. И блестящим профессионалом. К своей работе он всегда относился очень серьезно. А Эрвин… – Джоан слегка развела руками и снова улыбнулась, – Эрвин просто лучше всех для меня.

Джоан вернулась из магазина около трех часов, и как раз в это время зазвонил телефон. Она бросила на пол свертки, которые принесла из машины, и сняла трубку, одновременно откидывая свободной рукой волосы, упавшие на глаза.

Если это был тот самый журналист, который уже звонил раньше, он упустил свой шанс. Завтра, если все сложится удачно, они с Эрвином уже будут на пути в Португалию.

Но это оказался Барни, ее бывший муж!

– Что тебе нужно? – холодно спросила Джоан, думая о том, позвонит ли он снова, если она просто откажется с ним разговаривать и бросит трубку.

– Я только что тебе об этом сказал!

– Я не слышала.

– Тогда слушай внимательнее, – резко ответил он. – Мне нужны деньги. Довольно значительная сумма. И как можно скорее. Из-за тебя я загремел в тюрьму. Ты меня туда отправила! А я-то всегда был так добр к тебе. Но сейчас я полностью расплатился с обществом за свои грехи. Теперь твоя очередь расплатиться со мной.

– Ты не получишь от меня ни пенни! – Джоан с трудом верила в то, что услышала.

– Десять лет «на службе Ее Величества» – это, по-твоему, пустяки? Нет уж, я получу от тебя все, что полагается. И не говори, что не в состоянии заплатить. Иначе я могу устроить большие неприятности тебе и твоему нынешнему красавчику мужу.

Джоан испуганно оглянулась. Казалось, что во всем доме никого нет, но она знала, что это не так. В любую минуту могла прийти Саманта и поинтересоваться, не говорила ли она с тем милым журналистом, который уже звонил раньше.

И что ей ответить? Сказать, что это не журналист, а ее бывший муж, который недавно вернулся из тюрьмы, а теперь угрожает ей, требуя денег?

– Не болтай ерунду! – бросила Джоан. – Ты ничего не получишь!

– Ладно. Ты сама этого захотела. Очень скоро я собью с тебя спесь. Вам обоим еще придется вспомнить обо мне.

Джоан невольно вздрогнула, и по коже ее пробежали мурашки. Барни говорил с такой уверенностью, словно действительно знал о каком-то несчастье, которое могло в любой момент обрушиться на нее и Эрвина.

– Мы не можем обсуждать это сейчас, – встревоженно сказала она. Меньше всего на свете ей хотелось разговаривать с Барни, но нужно было немного привести в порядок мысли и решить, что делать.

– Ну вот, это уже звучит разумнее, детка.

Раньше его слегка вульгарный выговор кокни нравился Джоан, но сейчас она не испытывала ничего, кроме раздражения.

– Что ж, оставь мне твой номер, и я тебе перезвоню, – холодно сказала она. Придется снова отправляться в деревню и звонить из телефона-автомата, досадливо поморщилась Джоан. А она как раз собиралась подготовиться к встрече с Эрвином.

Джоан принялась искать какой-нибудь клочок бумаги и ручку, но голос Барни остановил ее:

– Ты что, считаешь меня идиотом? Я буду ждать тебя через пятнадцать минут в конце подъездной аллеи, ведущей к твоему дому.

Итак, он был где-то поблизости.

Джоан быстро взглянула на часы. Она ни за что не хотела показать Барни, что испугалась.

– Через час, – твердо сказала Джоан.

– Чтобы ты успела вызвать полицию?

– Нет, просто меня это больше устраивает.

Она положила трубку и оперлась ладонями на стол, ожидая, пока сердце перестанет биться тяжело и неровно. Через час Саманта уйдет отдыхать к себе в комнату. А Хэтти отправится в кухню, чтобы начать готовить парадный ужин к возвращению Эрвина. Должно быть, он вернется где-то около семи вечера.

Таким образом, у нее оставался час, чтобы встретиться с Барни и узнать, что ему нужно.

Ровно через час вся ее решительность и уверенность в себе испарились. А длинная, окаймленная высокими деревьями аллея показалась бесконечной, пока она шла на дрожащих, подгибающихся ногах, словно готовая вот-вот упасть.

Основным занятием Барни Бленнера всегда было действовать ради удовольствия и выгоды Барни Бленнера. Он любил престижные клубы, дорогие автомобили, жизнь на широкую ногу и ради этого готов был воровать и мошенничать. Что в конце концов и привело его на скамью подсудимых. И вот сейчас он вышел из тюрьмы и явился к ней.

Когда он внезапно шагнул ей навстречу из-за дерева, Джоан едва удержалась, чтобы не вскрикнуть. Барни пристально осмотрел ее с головы до ног.

– Тебе не мешало бы одеваться получше, – заметил он. – И потом, я ни за что не позволил бы тебе носить брюки. С твоими-то ногами! Но в остальном ты очень хорошо выглядишь. Успех тебе на пользу.

А вот тебе пребывание в тюрьме нисколько не на пользу, подумала Джоан. Она была поражена, увидев, как сильно Барни изменился. Его светлые волосы стали грязно-пепельными и выглядели всклокоченными, он отрастил брюшко, и вместо прежних шикарных костюмов на нем были потрепанные черные брюки и дешевая куртка из искусственной кожи.

– Откуда ты узнал, что я здесь?

Сейчас Джоан казалось, что у нее вообще никогда не было ничего общего с этим человеком. Он остался в прошлом, которое ей хотелось навсегда стереть из памяти.

– Очень просто. Я с интересом следил за твоей писательской карьерой. В тюрьме было не так уж много развлечений, кроме чтения газет. Я от всей души надеялся, что когда-нибудь мы снова увидимся, и ты разделишь со мною плоды своего успеха, как прежде я делился с тобою плодами своего. Беда заключалась в том, что, как я узнал, ты уехала отсюда и поселилась в Португалии, так что мои надежды на встречу с тобой почти угасли.

Барни шагнул к Джоан и, заметив страх в ее глазах, улыбнулся:

– Не беспокойся, я не такой дурак, чтобы свернуть шею курице, несущей золотые яйца. Возвращаясь к своему рассказу, должен признать, что наконец судьба мне улыбнулась. В одной из газет я прочел, что ты получила престижную литературную премию. Все, что мне потребовалось, – это навести кое-какие справки, приехать сюда, зайти в местный паб и задать несколько вопросов.

Да, местным завсегдатаям паба только дай повод поболтать, с тоской подумала Джоан.

– Это ты позвонил и представился журналистом?

Барни слегка улыбнулся, и Джоан заметила, что в нем еще сохранились остатки былого обаяния, которое некогда вскружило ей голову.

Подруги умирали от зависти, видя, как он красиво и умело ухаживает за ней. Если бы они знали, каким он окажется негодяем! Если бы она сама не была в то время легкомысленной дурочкой, не умеющей разбираться в людях и не видящей истинной сущности под блестящей оболочкой!

– Твоя свекровь очень разговорчивая женщина. Я даже узнал у нее твой адрес в Португалии, – похвастался Барни. – Конечно, ты с удовольствием отправишься туда, чтобы нежиться у моря и пить сангрию, но не раньше, чем я получу от тебя десять тысяч фунтов. Выпишешь чек и отдашь мне его завтра – в это же время и на этом же месте.

Джоан в ужасе уставилась на него. Господи, как же избавиться от этого кошмара? Вызвать полицию? Если она добьется официального предписания, чтобы Барни оставил ее в покое, будет ли оно действительно в Португалии, или ей придется обращаться с таким же заявлением к местным властям?

Эрвин! – в отчаянии подумала Джоан. Ах, если бы он был здесь! Он бы знал, что делать.

Она машинально повернулась и сделала шаг по направлению к дому. Барни, должно быть, совсем рехнулся, если считает, что она по первому требованию принесет ему деньги, а потом сядет и будет ждать, когда он придет и попросит еще.

Если бы он раскаялся в своих преступлениях, если бы сказал, что хочет начать новую жизнь, она с радостью дала бы ему денег, чтобы помочь встать на ноги и найти себе достойное занятие. Но вместо этого он явился к ней с наглыми требованиями и угрозами. Барни Бленнер никогда не изменится!

– Куда это ты? – Рука Барни грубо схватила ее за запястье. Сейчас в его голосе слышалась неприкрытая ярость, и Джоан застыла на месте, боясь вздохнуть. Она с трудом выносила прикосновение его руки и с удовольствием стряхнула бы ее, но не осмелилась, не желая вызвать очередной приступ злобы.

– Вот так-то лучше, – уже спокойнее сказал он и продолжил почти вкрадчивым тоном, от которого вдоль позвоночника Джоан пробежала дрожь: – Я ведь могу получить эти деньги и другим путем, детка. Ты вращаешься в таких кругах, что многие журналы охотно заплатят кучу денег за скелет в твоем шкафу. Ведь ты была замужем за преступником, и благодаря его темным махинациям пользовалась всеми жизненными благами. Кто из твоих читателей поверит, что ты не была с ним заодно? Или, по крайней мере, узнав о первоначальном источнике твоих доходов, не осудит тебя?

В ужасе застыв на месте, Джоан слушала его, не перебивая.

– Невеселая перспектива, не так ли, детка? Возможно, это будет не самой заметной газетной сенсацией, но, когда ее подхватят радиостанции, дело получит больший размах. Твой муж – заметный человек в обществе. В его руках сосредоточена деятельность одной из старейших фирм, приносящей огромные доходы. Клиенты, которые покупают у него драгоценности, принадлежат к сливкам общества. Даже члены королевских фамилий Европы носят украшения от Кросса. Но какой удар будет нанесен его репутации, если все узнают, что он женился на женщине с темным прошлым! Что ты на это скажешь? Возможно, постоянные заказчики предпочтут впредь приобретать себе дорогие безделушки у его конкурентов? – Барни ухмыльнулся. – Так что советую тебе заплатить деньги, иначе я легко смогу нарушить вашу семейную идиллию.

Да, в связи с получением престижной литературной премии интерес публики к ней возрос, так что Барни мог рассчитывать на щедрое вознаграждение от какой-нибудь бульварной газетенки в обмен на такого рода историю. Никто не станет выяснять, насколько она правдоподобна. Обыватели любит грязные сплетни из жизни знаменитостей. Людям нравится превозносить кого-то, но еще большее удовольствие они получают, когда этот кто-то, развенчанный и униженный, вновь спускается на самое дно, откуда так стремительно поднялся.

Джоан смогла бы выдержать все, если бы дело касалось только ее. Но она не могла позволить, чтобы Эрвин и вся огромная торговая империя Кроссов оказались замешаны в скандальную историю.

– Ты получишь деньги, – сказала она, ненавидя себя за малодушие, но не находя другого выхода. – Однако поскольку все мои сбережения лежат на счету в Португалии, я должна поехать туда и перевести часть из них в Англию. Мы уезжаем завтра.

– Хорошо, даю тебе три дня. А потом я сам приеду в Португалию. Я хочу получить деньги прямо на месте. Никаких лишних проверок, никаких удостоверений личности. Ты просто выпишешь мне чек на предъявителя. И помни, я всегда тебя найду. – Его лицо почти вплотную придвинулось к лицу Джоан. – Твой телефон не прослушивается?