Текст книги "Неистовый (СИ)"
Автор книги: Денис, Куклин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
– Вадим Данилович, вставай! Просыпайся!!!
Кофа резко сел:
– Что стряслось?!
– Вадим Данилович, поднимись на стену!– Лихорадочно прошептал один из дозорных – молоденький, еще безусый паренек.
– Да что случилось то?!
– Поднимись на стену, сам все увидишь!..
В груди у воеводы похолодело. Он глянул в окно, но на улице все еще царила ночь. Вряд ли монголы решились штурмовать затемно. Но что-то снаружи происходило. Вадим Данилович услышал странный звук, растекавшийся в ночном воздухе, словно где-то в лесу вековые сосны не валили пилами да топорами, а заставили ломать деревья сказочных великанов.
Кофа торопливо надел полушубок, вышел из избы и поднялся на стену.
Шум доносился со стороны орды. Вадим Данилович принялся смотреть в темноту, он не понимал, что задумали монголы. Дозорные тоже замерли, они тоже пытались понять, что происходит в орде.
И вдруг Кофа понял, что задумали монголы. И в тот же миг в городе принялись перекликаться петухи. Будильные петухи в лагере монголов тоже принялись кукарекать.
– Минька, иди сюда!– Кликнул воевода молоденького дозорного.– Буди звонаря! Вели бить в набат!– И прошептал, когда парнишка убежал:– Ой, худо нам будет...
И словно подтверждая его слова, в небе с гудением пролетела какая-то темная, тяжелая масса. Дозорные принялись оборачиваться ей вслед и закричали в голос, когда в городе раздался грохот и поднялся вдруг на соседней улице столб дымного пламени – запущенным с камнемета ядром разворотило кровлю и глинобитную печь в доме у ремесленника.
– Минька, бей в набат!– Перекрывая крики дозорных, выкрикнул воевода.– Бей в набат, стервец!!!
Над его головой с гудением летели тяжелые камни и чугунные ядра. И тотчас почти над Рязанью поплыл набат.
– Что это, Вадим Данилович?!– Кричали напуганные дозорные.
– Готовьте воду!– Ответил воевода.– Сейчас татары горшки с горючим маслом кидать начнут!
И через минуту над их головами на самом деле засвистели горящие снаряды хитроумных китайцев-запальщиков.
В разных концах города занялся пожар.
Вадим Данилович крепко сжал зубы. Вой и гудение снарядов над головой, колокола отбивавшие набат по всему городу, горящие избы и терема, мечущиеся по улицам люди, напомнили воеводе слова священников о грядущем конце времен.
– Отец!– Раздался под стеной голос его старшего сына.– Вадим Данилович, где вы?!
Кофа торопливо спустился вниз и увидел всех мужчин и отроков своего рода, способных держать в руках меч и наносить удары: сыновья и внуки, племянники со своими сыновьями. Их набралось не меньше полусотни. Все рослые, крепкие, облаченные в железные латы, в металлических шеломах и в корзно.
– Здрав буде, Вадим Данилович!.. Здравствуй, батюшка!..
Вместо приветствия Кофа снял с головы шелом и поклонился им, и они ответили ему поясными поклонами.
– С рассветом татарин на стены пойдет,– сказал Вадим Данилович.– Дети мои, примем этот день с честью. Одному богу ведомо, встретим ли закат. Может, ляжем все в сыру землю... Но татарину Рязань дорого обойдется!!! Умрем, но Батыгу в Рязань не пустим!!!
24. С рассветом обстрел города прекратился. Рязань уже лежала частью разрушенная, пожар перекидывался от избы к избе, горожане не успевали гасить их.
Вадим Данилович всматривался в расположение орды. Он понимал, что татары перестали обстреливать город с каким-то умыслом. И уже догадывался, что следующей мишенью камнеметных машин станут стены возле городских ворот.
Он окинул взором усыпанные защитниками крепостные стены. Люди с тревогой всматривались вдаль. На ветру полоскались веревки ручных воротов, с их помощью на стены поднимали котлы с кипящим маслом и смолой.
– Прикажи растопить костры жарче!– Распорядился Вадим Данилович десятнику из княжеской дружины, оставленному в помощь.– И прикажи, чтобы бабы заваливали проход перед воротами бревнами да камнями... Татары ворота вышибут. Видишь, пороки, стенобитные машины готовят.
В этот момент на дороге, ведущей к воротам, показался всадник. Это был князь Глеб Владимирович накануне отогнанный от тех же ворот с позором.
– Воевода!– Зычно выкрикнул он, не доезжая до стен на полет стрелы.– Кофа, выезжай за ворота!!! Батыга-хан тебе привет шлет!!!
– Говори!– Вадим Данилович вышел из-за бойницы.– У меня от народа секретов нет!
– Здесь я не волен, Кофа!– Отозвался Глеб Владимирович.– Мне с тобой с глазу на глаз потолковать нужно!..
– Не ходи к нему,– покачал головой средний из сыновей – Илья.– От Глеба любой подлости можно ждать!
– Не время о себе думать,– покачал головой воевода.– Может, Батыга решил отступиться от Рязани... Поедешь со мной.
Они выехали через бронированную калитку, устроенную в городской стене. Утро было ясное, выпавший ночью снег искрился на солнце. В кустах и деревьях насвистывали синички.
Половецкий жеребец под князем Глебом пританцовывал. Князь наблюдал за подъезжавшими к нему воинами с напускным равнодушием.
– Здрав буде, Вадим Данилович,– кивнул он воеводе и посмотрел на его спутника.– Заматерел ты, Илья! В другое время не узнал бы...
– О чем поговорить хотел, князь?– Оборвал его воевода.
– Обернись, Вадим Данилович, посмотри на Рязань. Обернись без опаски, я тебе нож в спину не воткну!..– И продолжил после того, как Кофа посмотрел на город.– Если вы оружие не сложите, к вечеру от Рязани только головешки останутся. И ты это знаешь не хуже меня. Потому как у Батыги войска столько, сколько со всей русской земли не собрать...
– Не хвались раньше времени,– оборвал его Илья.
– А я не хвалюсь и не пугаю вас,– покачал головой князь.– Вы только голову татарского войска видите. Рязань уже со всех сторон отрядами обложили. У меня за Рязань сердце не меньше вашего болит. Вадим Данилович, с Батыгой можно договориться. В ином разе я бы перед тобой не стоял. У Рязани дружины нет, на стенах мастеровые да смерды...
– Не смерды, а народ русский!!!– Неожиданно оборвал его воевода.– Я тебе вот что скажу, князь: веры хану татарскому нет, а тебе ее нет и подавно! Ступай к Батыге и скажи, что Рязань стояла и стоять будет!
– На смерть город обрек, Вадим Данилович,– усмехнулся князь Глеб.
– Нам сбеги рассказали о татарской милости,– Вадим Данилович тяжело посмотрел на князя.– И вот что я тебе скажу, Глеб Владимирович.– В другой раз я тебя своими руками удавлю!
– Не будет другого раза, Вадим Данилович!– Зло рассмеялся князь.– Потому что к обедне от Рязани пепелище останется!!!
Он хлестнул коня и с гиканьем поскакал в орду.
– Вот и все, Илья!– Выдохнул Вадим Данилович.– Сейчас татарин стены ядрами ломать начнет!
Они повернули коней и поскакали в город.
Едва успела за их спинами закрыться калитка, как на рязанские стены обрушился град камней и чугунных ядер.
Когда обстрел закончился, монгольская лава с гиканьем и воем пронеслась возле городских стен, осыпая защитников тучей стрел. Рязанцы отстреливались из луков, метали из пращей камни и бросали в монголов копья.
А по полю, выкрикивая: "Кху! Кху! Уррагх!!!" спешившиеся монголы гнали перед собой пленных с штурмовыми лестницами. Тех, кто отказывался идти, тут же убивали. То тут, то там вспыхивали ожесточенные схватки.
– Братцы! Не жалейте нас!– Кричали пленные, остановившись под стенами.– Стреляйте!!!
Пока что у рязанцев рука не поднималась пускать стрелы в своих.
Но вскоре и это уже стало неважно, потому что начался штурм.
Рязанцы бились отчаянно, рубили топорами карабкавшихся по лестницам и монголов и пленных, поливали кипящими маслом и водой атакующих, обливали их горящей смолой.
Небо потемнело от стрел.
Монголы пошли на приступ сразу в нескольких местах. Чтобы ослабить оборону предпринимались ложные вылазки.
Но рязанцы бились так, что наблюдавший за штурмом Бату-хан только зубами скрипел от ярости.
По обе стороны городских стен росла гора трупов.
– Кху!!! Кху!!! Уррагх!!!– Вопили монголы, карабкаясь по лестницам. Но это им не помогало.
Первая волна штурмующих откатилась, и вновь заработали камнеметные машины. К стенам и воротам подвезли пороки. Управлявшие ими китайцы бранили и пленных и монголов. Рязанцы обливали пороки горящей смолой.
– Вперед!!! Вперед, нукеры!!!– Кричал Батый.– Или я сам изрежу вас на ремни!!!
И штурм города возобновился с новой силой. Над головами штурмующих и защитников пролетали дымящиеся горшки с китайской горючей смесью. И вновь по всему городу запылали пожары.
Ворота ломали пороком несколько часов кряду. И окованные железом ворота треснули. Монголы с воем ворвались в них и наткнулись на преграду из камней и бревен.
Но к вечеру исход битвы был уже предрешен – монголам все же удалось прорваться на крепостные валы. Рукопашная схватка постепенно перекинулась на стены. С них гроздьями сыпались тела погибших.
Возле завала из бревен и камней стояла наизготовку полусотня родственников воеводы. Завал быстро разбирали с другой стороны. Вскоре показалось в просвете злобное лицо монгольского нукера. Один из племянников воеводы пустил стрелу и попал ему между глаз. Но тут же почти завал рухнул и на русичей выскочили разъяренные монголы.
– Дети мои!– Выкрикнул Вадим Данилович, еще крепче сжимая рукоять меча.– Ляжем костьми за Русь!!!
– А-а-а!!!– Отозвались его сыновья, и внуки, и племянники, бросившись на врага...
Возле ворот быстро вырос еще один завал, но уже из тел убитых в отчаянной схватке русичей и монголов. Родичи воеводы бились страшно и отчаянно, но против них шел тумен самого Субудай-богадура. На каждого из Кофа приходилось по двести противников.
И в какой-то момент Вадим Данилович огляделся по сторонам и понял, что родичей его осталось не больше дюжины. Он ободряюще улыбнулся им и бросился вперед, увязая в темной массе монголов. А те уже поняли, что этого старика просто так не взять и как медведя подняли его на дюжину длинных копий.
– Отец!!!– Страшно закричал последний из оставшихся сыновей Вадима Даниловича Петр и бросился на врага. Но он уже был последним не только из сыновей Кофа, но из всего их рода.
25. Настасья Вадимовна с остальными женщинами, малолетними детьми да отроками ждали исхода битвы в доме Вадима Даниловича. В красном углу под образами мерцали лампады. Женщины молились. В гриднице висел невнятный шепот, иногда слышалось отчетливо: «Господи, прости и помилуй... Пресвятая Богородица, защитница земли русской...»
За толстыми бревенчатыми стенами набат был едва слышен, и не были слышны отчаянные крики рязанцев, погибавших от монгольских мечей. Сеча шла уже на улицах.
И вдруг с треском вылетели запертые ставни, и грохот кровавой бойни ворвался в дом воеводы. Женщины вздрогнули и обернулись. А в окно с диким визгом влез нукер и, жутко улыбаясь, пошел на них. Женщины закричали в голос, одна из них швырнула в монгола тяжелый бронзовый подсвечник. А он издал какой-то звериный крик и взмахнул мечом, отбивая его. И вдруг вздрогнул, попытался обернуться и упал на колени.
Позади него стоял старший сын Коловрата Иван с окровавленным мечом в руках.
– Уходите!– Крикнул он женщинам.– Уходите, я их задержу!
– Ваня, сынок, идем с нами!– Крикнула Настасья Вадимовна. Но в этот момент вылетели ставни на остальных окнах, и в гридницу ворвалось еще несколько монголов.
Отрок бросился на них и стал биться с нукерами с поразительной силой и ловкостью.
Из других комнат доносились отчаянные крики, монголы ворвались и в них. Они убивали детей и стариков, бросались на женщин.
Иван прокладывал дорогу мечом. Старики-слуги бились с монголами топорами, но сильные и быстрые степняки расправлялись с ними без усилий.
– Ваня-Ваня!– Донесся со двора крик его маленькой сестренки Варвары.
Он обернулся на крик, но в этот момент какой-то монгол с куцей седой бородой ударил его по голове тяжелой дубинкой из потемневшего от времени дерева. Иван схватился за разбитую голову и медленно осел на пол.
– Злой урусутский мангус,– пробормотал монгол, заходя сзади и нанес Ивану еще несколько ударов по голове.
– Ваня!– Закричала Настасья Вадимовна. Но в этот момент ее схватил высокий мощный монгол и поволок за собой.
26. И в тот же миг у Евпатия потемнело в глазах. Он сидел за столом в гриднице князя Михаила Черниговского. Второй день он добивался у князя помощи для Рязани.
– Что с тобой?– Настороженно спросил его князь Михаил.
– Не медли, князь, не медли,– повторил Евпатий.– Дай мне дружину в тысячу – полторы. И не забудет тебя народ рязанский, в ноги поклонится.
– Твоими бы устами мед пить,– усмехнулся князь.– Да ведь нет мне проку, отсылать дружину в Рязань. А ежели татарин к Чернигову подойдет, кто мне поможет?
– И я о том же говорю, князь!– Кивнул Евпатий.– Русским князьям рати свои нужно собрать в один кулак и вымести орду одним махом!
– И кого же ты головой над войском поставишь? Уж не князя ли рязанского Юрия Ингваревича?!– Усмехнулся князь Черниговский.
– Да хоть бы и тебя, княже,– ответил Евпатий.– Лишь бы ты войско за собой повел...
– Много мы говорили, Евпатий,– как бы с сожалением произнес Михаил Черниговский.– Но дружину Рязани я не дам.
– Да как же так, князь?!– Начал Коловрат, но Михаил оборвал его:
– Я о Чернигове думать должен и о народе черниговском! Ты уж не обессудь... Я позволю тебе набрать отряд удальцов, коли пожелают за Рязань биться. Оружие дам, коней дам! Кликни по городу. Поди найдутся охотники ехать с тобой...
– И на том благодарствую,– кивнул Евпатий.– Среди черниговцев удальцов немало. Даст бог, соберу дружину славную!..
– Бог в помощь, Евпатий,– князь поднялся.– Юрию Ингваревичу от меня кланяйся!
Евпатий вышел из гридницы и посмотрел на своих сопровождающих – рязанских дружинников. Они поднялись с лавки.
– Не дал Михаил рати,– покачал головой Евпатий.– Согласен только отряд снарядить. Два дня у нас, братцы, чтобы триста удальцов набрать.
– Это мы мигом,– кивнули в ответ дружинники.– Черниговские людишки нам знакомы. Кого по кабакам соберем, кого из княжеской дружины переманим.
– Не того от нас в Рязани ждут,– сказал Евпатий, оглянувшись на дверь княжеской гридницы.– Не такой малой силы. Выбирайте самых отчаянных! Чтобы один десятка стоил!
Евпатий разослал дружинников во все концы города, а сам нашел княжеского тысяцкого Андрея Романова. Знали они друг друга тоже с незапамятных времен, с тех дней, когда пересеклись дороги Евпатия и его побратима – князя ростовского Василия Константиновича.
– Нет ли вестей из Рязани?– Спросил он Романова.
– Не обессудь, Евпатий. Молчит Рязань,– ответил тот.– Слышал, что ты удальцов со всего Чернигова в отряд набираешь. Сам бы к тебе пошел, да все же прав князь: на кого мы Чернигов оставим?
– Придет час, Андрей, и вы мои слова помянете,– вздохнул Евпатий.– Поодиночке от татарина не отбиться и не подкупить Батыгу. Он не за дарами пришел, не за данью, а за всем, что мы нажили, за всем, что нам отцы оставили. Если Рязань не отстоим, Батыга вслед за ней Владимир развалит, Суздаль, Ростов.
– Больно ты мрачен стал, Евпатий,– покачал головой Романов.
– Я с мунгалами бился, Андрей, от того и мрачен. Это несметное и злобное племя. Или мы их, или они нас! И то ведаю, что твой князь и все князья окрест думают договориться с Батыгой. Но Батыге не союзники нужны, а полоники. Одних продаст, другие кобылиц в степи пасти будут. Все это я князю твоему рассказал, но он не внял речам моим. Сидел и в бороду усмехался.
– Думы у вас разные,– начал было обеливать князя Андрей, но Евпатий оборвал его:
– У нас дума одна должна быть, о Руси!
– Не держи ты на нас зла,– не выбирая уже слов, искренне сказал Романов.– Русь велика, а нам о Чернигове думать надобно...
– Бог вам судья, Андрей,– покачал головой Коловрат.– Но помни, Рязань вы своре голодных псов на растерзание бросили.
Он развернулся резко и пошел прочь от терема княжьего. Романов хотел было остановить его, но только рукой махнул с досады.
27. – Как звать?– Спросил Евпатий, глядя на дюжего детину.
– Прохор Ильин сын,– отозвался тот.– Пронские мы.
– Кто еще с тобой?
– Братан, Васятка,– Прохор кивнул на такого же высокого и мощного мужика.
– А что в Чернигове делали?
– Каменотесы мы, храм божий строили,– за Прохора отозвался брат.
– Копье с мечом в руках держали?– Спросил его Евпатий.
– Дело привычное,– хором отозвались братья.– Это мы завсегда можем!
– Покажи,– кивнул Евпатий.
Один из дружинников протянул Прохору меч. Тот взял его, прикинул на вес, примерил к руке и принялся вращать, успевая делать молниеносные выпады.
– То же могу и с копьем делать,– сказал Прохор, возвращая меч.
– Удалец,– похвалил его Евпатий и посмотрел на Василия.– А ты на что горазд?
– Так же могу,– просто ответил тот.– Цепь могу порвать, воз груженный сдвинуть могу, коня могу с копыт кулаком свалить.
– Становись в дружину,– кивнул Евпатий.
Набор в отряд подходил к концу. Прознав о том, что рязанцы набирают удальцов, а вооружит их князь Михаил, к Евпатию начали стекаться все, кто бы не смог купить ни меча доброго, ни коня быстрого. Из собравшихся на дворе рязанцы с пристрастием выбрали три сотни самых отчаянных, самых сильных, самых бесстрашных и беспощадных бойцов.
Со двора княжеского привезли кольчуги, латы, шеломы и оружие, пригнали из княжеских конюшен сотню отборных жеребцов. Со смехом, с шутками-прибаутками добровольцы примеряли доспехи. У кого коня не было, тот выбрал из княжеского табуна.
К вечеру дружина Евпатия заняла улицу возле постоялого двора. Солнце склонилось уже к западу, над избами поднимались морозные дымы, из ноздрей дружинников и коней вырывались облачка пара от дыхания. На сборную дружину пришел посмотреть черниговский народ. Глядя на дружинников, девки пересмеивались, а парни старались выглядеть молодцевато.
Евпатий осадил коня и посмотрел на дружинников.
– Други мои, поклон вам от рязанского народа!– Он склонил перед ними голову.– Завтра с рассветом мы уйдем из Чернигова! Вернутся немногие! Но на все воля божья!!! Отстоим Русь! Не пощадим за нее живота! И Русь нас запомнит.
– Верно говоришь, Коловратович!!!– Поддержали его из толпы.
– Чему быть того не миновать!– Продолжал выкрикивать Евпатий. Конь под ним волновался и прядал ушами.– На Калке русские богатыри орду били! В той сечи добры молодцы костьми поперек орды легли! И табунщики ушли восвояси! У стен рязанских мы ответим так, чтобы орда вновь откатилась в Дикое поле!!! А сегодня приласкайте жен, деток порадуйте! Нас смертный час ждет! Чернигов-град, не поминай лихом!
– Евпатий!!!– Вновь прокатилось над рядами дружинников и над толпою народа.– Коловратович!!! Слава тебе, добрый молодец!!!
Евпатий слез с коня и земно в ноги поклонился своей дружине и черниговскому народу.
28. На рассвете отряд выступил из Чернигова. Когда городские ворота остались позади, ратники осадили коней и поклонились Чернигову в последний раз. Над дымным сумеречным горизонтом поднималось солнце. У многих воинов по щекам текли слезы. А Евпатий смотрел на полуденную сторону, там их ждала Рязань.
Но не успели они отойти от Чернигова, как позади раздался тяжелый перестук копыт.
– Евпатий!– Раскатился над дорогой зычный голос.
Дружинники начали оборачиваться. За отрядом в вихре снежной пыли скакали несколько всадников. Евпатий пригляделся и узнал в одном из них ростовского князя Василия Константиновича. Он осадил коня и дождался побратима.
Василий Константинович остановился возле него, пожал Евпатию руку:
– Слава богу, нагнал! Из Киева возвращаюсь. В Лутаве прознал, де рать Евпатий собрал да на Рязань двинулся. Скакали без сна и отдыха. Увидеть тебя хотел.
– Да, брат,– кивнул в ответ Евпатий.– Как бог ссудит, поди в последний раз свиделись.
Они слезли с коней и обнялись.
– Езжайте вперед, я вас нагоню,– сказал Евпатий рязанскому дружиннику Семену Михайлову, которого из десятников сделал сотником. Своим спутникам Василий Константинович тоже знаком показал отъехать в сторону.– Вот так, брат,– усмехнулся Евпатий.– Приехал я к Михаилу Черниговскому за дружиной в полторы тысячи бойцов, а возвращаюсь с отрядом, который собрали с бору по сосенке...
– Прости, брат, я тебе ратников тоже дать не могу,– покачал головой Василий Константинович.– Сам знаешь, в Ростове дружина – две сотни копий. Бога молю, чтобы князья одно войско собрали. Князь наш владимирский Георгий Всеволодович набирает сильную рать. Но не знаю, послушает ли меня? Пойдет к Рязани или на суздальской земле орду встретит?
– Эх, Василий Константинович, ты то ведь знаешь, что Батыгу в одиночку не одолеть. Ежели биться будем каждый за себя, не оставят табунщики от городов русских камня на камне. Возвращаюсь я в Рязань, Василий Константинович, а сердце тоска гложет. Чует сердце беду. Вернусь на пепелище...
– Оставь!– Оборвал его побратим.– Пустое говоришь, Евпатий! Стоит Рязань и стоять будет!!! А ежели я Георгия Всеволодовича уговорю – подойдет к Рязани войско сильное. Тогда Батыге не сдобровать...
– Нет, брат, сердце не обманешь,– покачал головой Евпатий.– Мне ангелы вчера весточку принесли – Рязани больше нет...
И он посмотрел на побратима так, что у Василия Константиновича сердце сжалось от предчувствия скорого конца. Он вдруг понял, что и его смертный час уже не за горами.
– Бог нам в помощь, Евпатий,– сказал он, глядя на побратима широко открытыми глазами.– Если Господь такую долю ссудил, так тому и быть. Так тому и быть...
– Прощай, брат,– Евпатий снова обнял его.– Готовься к сече под ростовскими стенами. Князья меня не слушают. А коли так, сметет орда княжеские дружины.
– Свидимся еще, Евпатий,– улыбнулся Василий Константинович.
– Дай то бог, брат, дай то бог... Прощай...
Евпатий сел на коня, попридержал еще повод и улыбнулся:
– А если что, на том свете свидимся!..
Василий Константинович посмотрел ему вслед и застонал от бессилия.
29. На ночевку дружинники Евпатия расположились в сосновом бору. Распрягли и накормили коней, развели костры, выставили дозоры.
Незаметно шум на стоянке стих. Стреноженные кони всхрапывали во сне. Старший над дозорными покрикивал время от времени: "Не спать! Не спать!.." Но от его окриков дозорным становилось еще дремотней.
– Не спать... Не спать...– Перекатывалось по лесу эхо.
Евпатий смотрел на пламя. Угольки в костре щелкали, на сосновых сучьях шипела смола.
И вдруг он услышал спокойный голос отца: "Сила наша не в железе каленом. Идет силушка из старины седой. От тех времен, когда пращуры не знали ни бронзы звонкой, ни булата крепкого. А на врага да на зверя ходили с дубьем, с камнем да с голыми руками. Не забыл слова заветные?"
– Помню, батюшка,– прошептал Евпатий.– Помню твой наказ. Батюшка, как же нам не хватает вас. Всех, кто на Калке головы сложил. С той поры князья разумения вовсе лишились. Грызутся меж собой пуще прежнего!.. Господи, за что ссудил нам чашу сию испить?! За какие грехи привел на Русь орду? В чем дети то наши провинились?..
Было так тихо, что звук от сломанной ветки разносился по лесу на несколько верст. И только изредка принимался кричать дозорный: "Не спать! Не спать!" Над бором мерцало звездное небо.
С раннего утра отряд Евпатия снова встал на копыто. И утром же ратники Евпатия встретили первых рязанских сбегов. Эти собрали скарб и ушли из города, когда князь Юрий Ингваревич отдал приказ рязанским полкам выступать навстречу орде.
– Господи,– прошептал Евпатий, услышав от них весть.– Для Рязани – это верная гибель.
– Княже вовсе голову потерял,– говорили ему беженцы.– Как узнал, что Батыга Феодора Юрьевича с послами зарезал, ровно как обезумел... Ни воеводу не слушал, ни тысяцкого Сапегу.
– Чем сеча закончилась?– Спросил их Евпатий.
– Того мы не ведаем. Скарб сгребли, детишек подмышку – и бегом Рязани!.. Путь держим к сродственникам в Чернигов. Поди, туда орда не доберется.
– Бог вам в помощь!– Кивнул Евпатий сбегам и хлестнул коня плетью.
И пошло день-деньской крутить по дороге. Навстречу отряду нет-нет да попадется обоз рязанцев. Евпатий подробно расспрашивал сбегов о том, что происходило в Рязани, когда те уходили из города.
– Нет, боярин, от рати никаких вестей тогда еще не было!– Отвечали ему.– Но воевода приказал собирать ополчение и разводить под стенами костры. В котлах воду кипятили да масло, да смолу топили...
А к закату попались навстречу те, кто стал свидетелем известия погибели рязанских полков:
– Воевода приказал бить в набат и собирать на стены ополченцев.
– Неужто татары к городу подошли?!– Спросил их Евпатий, уже зная ответ.
– В тот же день орда накатила. Но мы в это время уже в другую сторону двинули...
После встречи с ними волна беженцев спала.
Евпатий понимал, что сбегов они больше не встретят. Эту ночь Евпатий почти не спал. На короткое время забывался. Но от коротких стремительных сновидений, душе его открывалась зыбкая бездна. Он видел жену и детей, стоявших зимним вечером по другую сторону Оки. Но как только он пытался перейти на другой берег, лед под ним подламывался, а жена и дети как будто растворялись в морозном воздухе. Снился ему тесть – Вадим Данилович Кофа. Воевода рязанский стоял возле бойницы на городской стене, под которой толпилась орда. И по всей стене, словно тени, стояли тысячи рязанцев. Но присмотревшись, Евпатий вдруг понял, что из груди тестя торчат монгольские копья, а остальные рязанцы стоят, кто с рассеченной грудью или головой, кто со стрелами торчавшими из груди. И Евпатий понял, что видит погибших защитников города.
Он проснулся так, словно вынырнул из студеной воды. Чувствуя, как сердце зашлось и вот-вот выскочит из груди. Евпатий поднял лицо к темным небесам и прошептал:
– Кончено... Нет больше Рязани...
30. – Куда мы так мчимся?– С недоумением спрашивали ратники.– Так скачем, словно помереть спешим...
Но Евпатий, не слушал никого, только нахлестывал коня. И самые худшие его опасения подтвердились уже спустя несколько часов. Встретили они почерневших от голода и холода, оставшихся в живых защитников Рязани.
– Что с городом?!– Перво-наперво спросил Евпатий.
– Нет больше Рязани, Коловратович...– ответил ему высокий человек, едва державшийся на ногах от изнеможения и потери крови.– Татарин все порушил, всех убил... Я супостата какого-то из седла вышиб и ускакал... Скакал, пока коня не загнал...
– А воевода? Дом воеводы как?!
– Не знаю, Евпатий. Татары ворота пороком вышибли, со стен нас выбили. Город дотла сгорел...
– Не обманули меня ангелы небесные,– прошептал Евпатий, вскакивая на коня.
– Куда ты?!– Окликнул его Семен Михайлов.– Города больше нет!
Евпатий обернулся и с яростью посмотрел на него:
– Я в Рязань! Никого не держу! Города, говоришь, нет?! Так я Батыгу отыщу и на меч его надену!!!
Он хлестнул коня и помчался вперед.
Вечерние сумерки опускались на землю. Но отблески пожарища в той стороне, где когда-то стояла Рязань, уже погасли.
31. Руины занесло снегом. По ним бегали одичавшие, обожравшиеся мертвечиной собаки. В сугробах проглядывали трупы рязанцев. Увидев первых из них, ратники Евпатия сняли шеломы и принялись креститься. Но вскоре они уже перестали замечать тела христиан.
Ратники растеклись по городу. Вид разрушенной Рязани произвел на них гнетущее впечатление.
Евпатий, не разбирая дороги, проскакал до своего дома. Спрыгнул с коня возле еще тлеющих местами головешек и принялся звать родных:
– Настя!.. Ванятка!.. Машенька!.. Васька!.. Стёпка!.. Варенька!..
Никто ему не ответил, только мимо пронеслась свора собак.
Евпатий походил по пепелищу, но не было здесь ни живых, ни мертвых. Он решил, что Настя с детьми и слугами перебралась в дом воеводы.
Он подъехал к тому месту, где совсем недавно громоздились хоромы боярина Кофа. На их месте тоже тлели руины. Евпатий вскарабкался на них и закрыл лицо руками. Посреди головней чернела гора обгоревших человеческих костей.
– Господи,– прошептал Евпатий, спускаясь к ним.
Он сел возле жуткой груды человеческих останков и вновь закрыл лицо руками.
– Вот и нашел вас,– произнес ясным голосом.– Настя... Ванятка... Машенька... Васька... Стёпка... Варенька... Глафира Глебовна... Василиса Вадимовна...– Евпатий долго еще поминал имена погибших в пекле, и его тихий голос разносился над пепелищем рязанским.
– Евпатий,– окликнул его Семен Михайлов.– Евпатий, что делать будем?
– А что нам еще делать, друже?– Откликнулся Евпатий.– Нагоним татар и биться будем, сколько сил хватит!..
– Евпатий, горстка нас,– покачал головой Михайлов.– Сгинем ведь ни за что.
– Я тебя не держу, Семен,– ответил Евпатий.– И никого держать не стану... Нам с тобой было за что жить, а теперь есть за что умереть!..
Евпатий поднялся с земли и обнял его:
– Ежели бог даст, я Батыгу и с того света выну... Оглядись, Семен. Мы с тобой потеряли все. Давно ли я сыновьям былины про Добрыню Никитича сказывал?.. И мне ведомо, кто все отнял. И ты это знаешь...– Он отпустил Михайлова и покачал головой:– Неволить не буду. Из этого похода возврата нет. И тебя не держу. Да ведь от дружины твоей только память осталась.
– Евпатий, я жил перекати-полем,– сказал Семен после краткого размышления.– Мне черти наворожили голову за чужое добро сложить. Ты нынче все потерял, а у меня кроме коня и меча ничего не было. Так мне и терять нечего. Иду я с тобой за Батыгой! Срубим голову супостату! Рязань мне родной только сейчас стала, когда орда от нее камня на камне не оставила... Но сначала мы народ соберем! Идем, Евпатий. Не может быть, чтобы татары всех вырезали.
Они выбрались из развалин воеводского дома. Семен кликнул нескольких ратников, и они небольшим отрядом добрались до руин храма Успенья Богородицы.
– Ищите вечевой колокол,– приказал ратникам Михайлов.– Татарам он был ни к чему.
Вскоре колокол нашелся. Он лежал в куче остывших углей и головней. Ратники закатили его на паперть, усыпанную битым стеклом и кирпичом. Перекинули через сохранившийся свод арочного входа волосяную веревку и подняли вечник.
– Собирай народ, Евпатий,– Михайлов посмотрел на Коловрата.– Поднимай Рязань!
Евпатий подошел к вечнику и взялся за шнурок языка. Черниговские ратники смотрели на двух рязанцев: Коловрата и Михайлова широко открытыми глазами. Такое они еще в жизни своей не видели.
Евпатий сделал глубокий вдох, закрыл глаза и ударил в колокол.
Над развалинами поплыл тягучий голос вечника, собиравшего перед папертью храма Успенья Богородицы многотысячные толпы рязанского народа.
Черниговцы принялись креститься. Если бы в этот момент из руин поднялись призраки убитых в бойне рязанцев, они бы восприняли это как должное. И вдруг стукнуло где-то, послышался невнятный человеческий возглас. И среди руин показался один человек, другой, третий...
– Жива Рязань,– прошептал Михайлов, глядя как с разных концов города стекаются на голос вечника выжившие рязанцы и ратники из черниговской дружины.
