Текст книги "Солнечные дни"
Автор книги: Денис Игумнов
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)
Глава 5
После поездки в дом на встречу с лжецом покупателем, будь он трижды не ладен, всё у нас пошло кувырком. Мысли о продаже проклятого дома мы оставили, мне стало не до этого, а уж о Насте и вовсе речи не шло. Изменилась она – и не так, как после того, как узнала о своей беременности. Всё познаётся в сравнении. Шесть месяцев назад она приобрела (в ней пробудились) таланты, скажем так, не свойственные современному человеку, а с ними появилось и чувство постоянной нервозности. Необычно, пугающе, но и только. Теперь же с ней происходили глубинные внутренние изменения. Меня вся эта ситуация не просто тревожила: каждый день, возвращаясь с работы, я с ужасом задавал себе одни и те же вопросы – «Что новенького припасено Настей? Какие ещё выверты её поведения ждут меня сегодня?»
Началось всё с того, что она перестала пить своё так любимое ей молоко. Раньше, ещё до беременности, она обожала этот полезный напиток. Но и после того, как у неё в животе поселился наш ребёнок, она не изменила своей любви к молоку, наоборот, стала пить его ещё больше. И вот вкусы поменялись. Заметил я это ровно через неделю после "приключений" на кладбище. Дело в том, что в нашем холодильнике, наряду с упаковками вишнёвого сока, всегда стояло несколько пакетов молока. Заглянув в холодильник за сыром и маслом (люблю бутерброды к чаю), я обратил внимание, что как в прошлую субботу стояли на двери два открытых пакета с молоком, так ничего с тех пор и не изменилось. Из пакетов пахло специфическим холодильным духом – заветренным запахом всех хранившихся в нём продуктов и ещё чем-то противным, скользким. Молоко впитало все эти неприятные запахи. Сделав себе бутеры и захватив кружку горячего душистого чая, я вернулся к телевизору. Настя, завёрнутая в зелёный махровый халат после вечерней ванны, сидела, подобрав ноги под себя на диване. Откусив хороший кусок хлеба с сыром и запив его чаем, спросил её:
– У нас в холодильнике твоё любимое молоко стало вонючим, как скисшая ослиная моча. Лучше его не пить
– И не собиралась.
– Купи завтра пару литров свежего, лучше пастеризованного, ну ты лучше меня знаешь какого.
– Зачем?
– Не понял. Это же твоя любимая еда. Гречка, молоко и овощи.
– Не хочу.
– Разонравилось?
– Да, разонравилось. Ещё вопросы будут?
Пожав плечами, я вернулся к своим бутербродам. У Насти произошло извращение вкуса, и отказ от молока стал только началом.
Обычно спал я до всех этих событий хорошо. Лёг в одиннадцать – встал в семь. Как автомат. Ночью не просыпался. Кошмары подпортили статистику ночного отдыха – два раза стабильно вставал и шёл в туалет или на кухню. Прям как в рекламе. Не помню, что в тот раз послужило поводом к пробуждению. Открыл глаза – темно. Жены рядом нет, но на кухне слышу – шурудит. Встал, пошёл к ней.
В подсветке, льющейся из главной камеры холодильника, прямо на полу, на корточках, сидела сжавшаяся в комок Настя. Её руки закрывали рот, издававший приглушённое чавканье. Кто хоть раз отдыхал в деревне, имеет представление с какими звуками свиньи жрут отруби. Очень похоже. По её подбородку, облепленному белыми катышками жира, стекал тёмный сок. Подойдя поближе, я рассмотрел, что это она с таким аппетитом уплетает за обе щеки. Мясо, сырое мясо, порезанное на куски для гуляша и оставленное в холодильнике до завтра.
– Настюша, ты с ума сошла?
Она стрельнула на меня злыми глазами и, взяв из миски ещё один кусок, запихнула его в рот. Сделала как будто назло. Не похоже на неё, совсем не похоже.
– Прекрати немедленно! Тебя же стошнит.
– Отстань. Мне нужно, ты ничего не понимаешь.
Взяв её подмышки, мне удалось оттащить Настю от холодильника. Она сопротивлялась, пару раз мне от неё прилетело. Её ладони колотили по моим плечам, попадая в основном по лицу и при этом она урчала, как рассерженная кошка, сучила ногами. Правая ступня её ноги угодила по дверце, выбила из неё полку и на пол посыпались пакеты майонеза, бутылки кетчупа и минералки. Настя выгнулась так, что у неё захрустела спина, она отчётливо сглотнула – "Угммм" – наполовину пережёванный кусок мяса и успокоилась. Насытилась.
– Пусти, – потребовала она.
Я послушался. Жена встала и, будто ничего не случилась, ушла в спальню. Убираться на кухне пришлось мне. Списать её поведение на странности желаний беременных женщин не смог бы и доктор Фрейд, а я уж и подавно. Я молился лишь об одном, желая всем сердцем, чтобы ребёнок родился нормальным. После этой ночи она продолжала покупать сырое мясо и втайне от меня его есть (жрать). Пластиковые подложки из супермаркета с соответствующими надписями регулярно появлялись в нашем мусоре. А так как выносил помойное ведро теперь всегда я, то догадаться не стоило труда – откуда они там брались.
В начале сентября мы пошли на очередной приём к врачу – сделать УЗИ и, наконец, узнать пол нашего ребёнка. Предыдущие сеансы давали неоднозначный ответ. В первый раз нас уверили, что не может быть никаких сомнений – у нас родится девочка. В другой раз, через месяц, уже не смогли дать определённого ответа. Теперь врачи не могли ошибиться, плоду исполнилось шесть месяцев и одна неделя, все половые отличия прекрасно сформировались, и я хотел знать, кто у нас будет. Наступила пора покупать малышу вещи, а информация о его половой принадлежности играла в процессе приобретения нужных нашей малявке товаров не последнюю роль.
Настю уложили на обтянутую целлофановой плёнкой кушетку. Она сняла кофту и подставила под головку сканирующего устройства свой по-прежнему плоский живот. Доктор – пожилой импозантный мужчина пятидесяти с лишним лет, с пышными волосами, зачёсанными назад, в очках, выдавил на её живот из тюбика две колбаски геля и приступил к просмотру. Мне досталось место зрителя на стуле, стоявшем при входе в кабинет. Доктор водил круглым набалдашником из стороны в сторону и не спешил ничего нам объявлять. Я сдался первым, моё нетерпеливое ёрзанье на стуле вылилось в вопрос:
– Ну, кто там у нас?
– У вас будет мальчик, – задумчиво проговорил доктор.
– Что-то не так?
– Да нет. Всё в порядке. Первый случай на моей памяти, когда я так ошибся с определением пола.
– Но ведь мне говорили, такое бывает?
– Бывает. Точнее – раньше бывало. А ведь у нас хорошее японское оборудование и оно на первом сеансе УЗИ однозначно показывало, что у вас девочка.
Молчавшая до этого Настя, не дожидаясь разрешения врача, встала с кушетки, взяла полотенце и, обтирая с себя остатки геля, заметила:
– Девочка, мальчик – не такая уж и разница, главное – это будет мой ребёнок.
Да я не ослышался, она сказала не "наш", а "мой" ребёнок. Доктор не обратил на уколовшее меня местоимение ровным счётом никакого внимания и, согласно кивнув головой, преступил к записям результатов очередного осмотра в карточку Насти.
После этого похода в клинику моя жена перестала следить за собой – мыться, причёсываться, чистить зубы. Заснуть, лёжа с ней рядом, стало для меня целым испытанием. Мне всё время казалось, что на одной кровати со мной лежит неизвестный мне, совершенно чужой человек. И дело даже не в том, что теперь от неё пахло не её любимыми цветочными духами с ароматом фиалок и свежестью, а в том, что сквозь тяжёлый дух немытого тела, сала, проступал запашок прошлогодних листьев, тлена: мой жизненный ритм окончательно сбился. Просыпаться среди ночи, по нескольку раз, стало для меня нормой. И в каждое пробуждение я боялся, что Насти не окажется рядом, и я не хотел снова и снова нюхать тот новый аромат склепа, который стали источать её потовые железы.
Всё чаще ночью я обнаруживал жену не лежащей в постели рядом со мной, а сидящей в кресле, пододвинутом к окну. Она совсем немного разводила шторы в стороны, создавая узкую полоску свободного пространства, и пялилась туда. Что она там могла видеть? Почти всегда – тьму ночного, закрытого чёрными тучами неба, непроглядность, которую подчёркивали и перечёркивали уличные недомерки фонари, растрачивающие понапрасну свой свет в жалкой попытке скопировать день. А в полнолуние она с кошачьим интересом могла до рассвета наблюдать за качающимися от осеннего ветра силуэтами деревьев, растущих вокруг нашего дома. Отбрасываемые ими тени шептали о своей бесприютности, о тщетности всех надежд: они не сулили ничего хорошего в жизни, и ждать помощи, так получалось, что не от кого. Настя наблюдала за ними, а я смотрел на неё до тех пор, пока она не замечала мой интерес и не возвращалась на своё место. Ложилась на бок, обязательно спиной ко мне, превращаясь в неподвижную мумию.
Встав однажды после такой ночки утром, я, уже сидя в машине, на полпути к работе, почувствовал себя больным. У нас в офисе, в переговорной комнате, в шкафчике хранилась аптечка. Обычный набор лекарств – аспирин, парацетамол, активированный уголь, йод и градусник. Измерил температуру – 36,6, хотя мой лоб горел на все сорок, и кости ломило, как при гриппе. На всякий случай выпил жаропонижающего. Состояние не изменилось, лишь появилась резь в глазах. Сосредоточиться на работе не получалось. Я будто попал в призрачный мир: всё вокруг зыбко подрагивало и мне не принадлежало. Тянуло обратно домой, но не в московскую квартиру, а куда-то далеко. На душе стало тяжело, словно я ребёнок и меня родители отправили за тридевять земель в частный интернат, где всё чужое и враждебное мне. И мне на всё стало плевать. Апатия и безразличие убивали почище, чем выдуманный жар и фантомная суставная боль. Вместо обеда я поспешил в туалет. Ко всем прочим прелестям у меня началась бурная диарея. Пришлось отпрашиваться у босса и срочно бежать к знакомому платному терапевту. На самом деле, никуда я идти не хотел; только значительным усилием воли заставил себя предпринять необходимые действия.
Врач – еврей, умный, знающий, заросший волосом, словно коренной кавказец, с залысинами, тёмными пухлыми губами, крупный телом, спокойный, раньше всегда меня выручал: на его советы я мог полностью положиться и не перепроверять данные им рекомендации у других терапевтов, как я обычно поступал в случаях с незнакомыми мне специалистами.
Он послушал меня, осмотрел, измерил давление, пульс, ещё раз температуру. Ничего не обнаружив, выписал мне направления на общие анализы. На следующий день я их все сдал, а через два дня снова пришёл к нему на приём. Все показатели оказались в норме. Мой знакомый дядька доктор практиковал двадцать лет, опыта ему не занимать, и он видел, что со мной не всё в порядке. Отложив в сторону листы с результатами моих анализов, сложив перед собой руки, начал разговор по душам:
– Модест, с физическим здоровьем у тебя всё тип-топ.
– Наум Филипович, мне хреново.
– По тебе видно. Всё от головы идёт. Нервы у тебя не в порядке. От этого и состояние гриппозное, упадок сил и прочее.
– У меня жена беременная.
– Чудит?
– Да. Чудит – это слабо сказано.
– Надо терпеть. Всё само пройдёт.
Само ничего не прошло. Дни меняли друг друга, как кадры старой, засмотренной до дыр, чёрно-белой киноленты, а мне становилось только хуже. Хождение на работу стало для меня ежедневным подвигом, повинностью, каторгой. Настя вся ушла в себя и ничего не замечала (не хотела ничего замечать), жила рядом, всё дальше удаляясь от меня в дебри мистического психоза. Недели через две, после разговора с врачом, я, собираясь впопыхах на работу, забыл дома пиджак, что, в общем-то, не удивительно, учитывая моё коматозное восприятие окружающего мира. И, представьте себе, в этот день я чувствовал себя значительно лучше. Я не обратил бы на этот случай никакого внимания, если бы на следующий день жена не вышла из своего обычного состояния сомнамбулы, не встала бы одновременно вместе со мной и увидев, что и сегодня я оставляю пиджак дома (сработало подсознание), не настояла на том, чтобы я его надел.
– Модя, смотри, не забудь пиджак, – ласково – я уже от таких проявлений заботы с её стороны и забыл – посоветовала она.
– Да ну, в офисе жарко. Кондиционер барахлит, я в нём всё равно сидеть, обливаться потом не буду.
– Не солидно. А вдруг учредитель приедет? Тебя к директору вызовут. Теперь ты начальник и должен всегда быть на уровне, давать пример подчинённым.
– Действительно. Ты права. – Всё-таки жена у меня умничка, золотце.
Пришлось пиджак одеть. При подъезде к нашему офисному центру мне опять стало плохо. Вернулась вся муть, ощущение нереальности происходящего, жар, резь в глазах, бурление в кишках.
В офисе, правда, было жарковато. Пиджак я снял и повесил на спинку стула. Лучше мне не стало, но хотя бы способность здраво размышлять вернулась. Нездоровая хрень творилась. Что-то здесь не так. Сложив дважды два, я вместе с пиджаком переместился в сортир, заперся в кабинке и преступил к осмотру. Внешне аксессуар любого современного делового человека оставался прежним, никаких там булавок, иголок и подобной атрибутики доморощенных деревенских шаманов я не обнаружил. Ожидал, но я их не нашёл. Так… Стал ощупывать подкладку и под внутренним карманом нащупал плотный кругляшок. Бритвы я с собой не захватил, поэтому пришлось действовать пальцами. Из-под отодранной мной подкладки на ладонь выпала пуговица – небольшая коричневая, с характерным ребристым ободком и всего тремя дырочками.
Пуговица была явно не из пластмассы – похоже на рог или что-то подобное. Ай да Настенька, жена моя горячо любимая (кстати, любил я её на самом деле, несмотря ни на что, сильно-сильно, до разрыва сердца), какой оберег мне подсунула. Недаром, после того утренника на кладбище, якобы в туалет за дом бегала. Консультировалась? Искала? Нет, нашла и воспользовалась советом.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
