Текст книги "Розовый Пушистик. Сборник рассказов"

Автор книги: Денис Игумнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Стрелки часов начали крутиться в обратную сторону. Они бежали всё быстрее и быстрее. На цифрах двенадцать стрелки замерли. Снова наступала полночь. Часы били, обозначая приход царства тьмы. Только начавшую светлеть полоску горизонта снова заволакивало чёрными тучами. Ночь продолжалась. С последним ударом часов прозвучал громкий, нечеловеческий голос демона монаха:

– Там, где Камор всегда полночь! У вас больше нет надежды! Вы все умрёте!

Трактирщик обернулся и посмотрел на рыцаря. Но тот стоял и смотрел в наступивший мрак, оставаясь таким же непреклонным борцом со злом, как и в начале этой проклятой ночи. Ла Фильер догадывался, что ни рыцарь, ни его семья не слышат голос, звучавший в его голове. Колдун обращался напрямую к нему. Возможно, у кабатчика оставался единственный шанс, чтобы спастись самому и спасти свою семью.

– Ла Фильер, смотри, слушай, чувствуй. Ты ещё можешь спасти свою дочь, семью и себя. Тебе лишь стоит оказать нам услугу и вас отпустят. Мы не причиним вам вреда. Нам нужен только рыцарь, а ты – нет. Что он для тебя? Чужой, из-за которого убили твоих слуг, ранили твою дочь и могут растерзать жену и тебя самого. От него одни беды, он больше не сможет тебе помочь. Отдай его нам и живи! Ты же умный человек, нам такие нравятся, – трактирщик стал поддаваться, голос лишь озвучивал его сокровенные мысли, он и сам так думал, а теперь ему давали возможность выбора, благополучного исхода. Он принял решение – жизнь семьи важнее чистой совести.

Голос замолчал. Ла Фильер повернулся и, стараясь не шуметь, прошёл в угол комнаты. Там он взял в руки тяжёлую дубинку. Огневер по-прежнему стоял у окна с обнажённым мечом и, время от времени, наносил молниеносные удары по приближавшимся на расстояние удара крылатым мертвецам. Трактирщик, не мигая, уставившись ему в спину, медленно стал подходить. За шаг до рыцаря он остановился, взмахнул дубинкой и опустил её на темя Огневера. В последний момент Огневер что-то почувствовал и начал оборачиваться, но не успел. Удар вышел сильным, трактирщик вложил в него весь свой страх: он знал – второй попытки ему не предоставится. Рыцарь мгновенно отключился в беспамятство и упал.

В углу комнаты стояли женщины и со страхом смотрели на своего мужа и отца. А Ла Фильер покачивался над телом потерявшего сознание Огневера, опустив голову; руки висели плетьми вдоль туловища. Потом трактирщик встрепенулся и пошёл открывать защитные ставни. В распахнутое окно никто не стал лезть: нечисть отступила. Ла Фильер поднял на руки тело героя и выбросил его в наступившую тишину улицы. Рыцарь не долетел до земли, его подхватили два летуна и унесли в направлении холма, на котором томился в ожидании жертвы демон-колдун. Демон достиг своей цели: благородный дворянин, в жилах которого текла королевская кровь, наконец, оказался в его власти. Теперь всё готово для ритуала и пора начинать.

Вся семья трактирщика словно замёрзла, и завороженная разворачивающийся перед ними спектаклем смотрела на колдуна. Огневеру связали руки и привели в чувство. Из леса летуны принесли ствол болотной сосны. Оборотни быстро его обгрызли и заострили с одного конца. Получился великолепный кол. Рыцаря ждала страшная участь. Одни зомби удерживали Огневера лежащим на земле, другие, взявшись за ноги, силой раздвинули их, да так, что послышался хруст повреждённых суставов. Рыцарь молчал. Колдун махнул и зомби взялись за кол. Поднесли кол к промежности Огневера и, надавливая на него, стали всовывать кол между ягодиц благородного дворянина. Острое, занозистое острие, разрывая нежные ткани, глубоко проникло в прямую кишку. Посаженного на кол человека подняли и закрепили тупой конец сосны в выкопанной ямке, на самой вершине холма.

Огневера сотрясал нервной дрожью кашель, на губах выступила розовая пена, но он не стонал и вообще не издавал больше никаких звуков. Испытывать такие адовы муки он, к несчастью, мог очень долго. В силу самого метода казни кол проникал в организм постепенно, под воздействием веса человеческого тела с каждой минутой муки всё более повреждая внутренние органы. Страдания Огневера радовали нечисть, а особенно демона в рясе, но сегодня не муки героя стали причиной этой лютой забавы.

Оборотни и летуны окружили со всех сторон холм. Колдун встал напротив рыцаря, достал книгу в тёмном переплёте со стальными застежками, раскрыл и, делая пассы левой рукой, начал чтение. Синий демонический костёр вспыхнул ярче, словно слова заклятий питали его невидимым топливом. Разгоревшись, ведьмин огонь перекинулся на кол и торчавшего на нём чучелом рыцаря. Земля задрожала. С каждым новым словом чёрной молитвы голос колдуна набирал силу, демон бормотал всё быстрее и быстрее. И чем громче звучал его голос, тем более частыми становились подземные толчки.

Из-под земли пришли звуки, похожие на работу землеройки, разожравшейся до размеров слона. Последний толчок оказался такой силы, что многие поганые из рядов нечисти попадали. Прямо из земли, с обеих сторон холма, взрыхляя её и раскидывая в разные стороны, выросли зубы, по своей величине походившие на ледниковые валуны. За ними показалась и голова. Это очнулся от своего сна и вернулся в этот мир Камор – бог подземного царства тьмы, повелитель мертвецов и ночных хищников. Жертва королевской крови дала ему возможность выбраться из своей подземной могилы. Рот Камора раскрывался в чудовищном зевке и после того, как голова вынырнула из грязных комьев чернозёма, он захлопнул челюсти.

В один миг во рту Камора поместился целый холм земли вместе с Огневером, посаженным на кол, демоном-колдуном и многочисленной нечистой его прислугой. Дав салют в небо из кусков грунта и порванных корней, выскочили руки бога. С помощью своих длинных рук, хорошенько оперившись о землю, Камор принялся вытаскивать своё бесформенное тело.

Облик Камора вызывал отвращение – тело размером с гору, оплывающее складками жирной плоти к коротким толстым ногам, лицо с надутыми чёрно-лиловыми губами, лысый череп. Влажная кожа тела бога была нездорового сероватого оттенка с крупной сыпью нарывов, а руки выглядели жилистыми, узловатыми. К тому же Камор был слеп: на веках бога виднелись следы поперечных кривых шрамов, таких будто он сам зашивал себе глаза гигантской портняжной иглой. Вытянув своё тело из земляного плена, и издав при этом характерный звук винной пробки, стреляющей из узкого горлышка бутылки, Камор протяжно загудел, – " БУУУУХУУУХУУУХУУУУ!".

Безумное сознание бога полностью завладело волей ночных слуг. Некоторые не выдерживали тяжести разума бога и умирали в страшных муках, остальные начинали к нему подбегать и подлетать. Оборотни и летающие зомби прыгали прямо к нему на живот, спину, грудь. Они врастали в его тело уродливыми живыми наростами, становясь частью Камора. Их верная служба, наконец, получала справедливую награду. Теперь они стали частью большего и бессмертного царства тьмы, теперь они на веки вместе.

Сознание трактирщика не стало исключением. Ла Фильера накрыло колпаком зовущего ужаса. Краски окружающего мира блекли, темнели и он перестал быть хозяином своей судьбы. Всё ещё сжимая в правой ладони увесистую дубинку, трактирщик подошёл к своей жене и дочери.

Лицо трактирщика было пусто и спокойно как оловянная кастрюля. Женщины закричали. Не выражая эмоций, сохраняя каменное выражение безразличия на лице, Ла Фильер начал бить. Удары летели и в жену, и в дочь, но всё же большая их часть приходилась по Магде. Мускулы Ла Фильера налились необыкновенной, чужой силой и все удары выходили тяжелыми, разящими и точными. Вскоре Магда перестала трепыхаться – кисти и предплечья обеих рук сломаны, а от её лица осталось лишь кровавое месиво. Последний раз выгнувшись и харкнув кровью, Магда замерла. Она мертва. Раненная Луиза, превозмогая боль, попыталась уползти. Трактирщик настиг её в коридоре. Луиза кричала и молила о пощаде своего отца. Ла Фильер оставался спокойным и непреклонным.

– Папа, не надо! Очнись, я твоя дочь! Не надоооооо!

Крик девушки прерывал хлёсткий удар ногой в лицо. Из расплющенного носа брызнула кровь. Ла Фильер наклонился и добил дочь Луизу дубинкой. Её голова от многочисленных ударов опухла, поменяла форму и стала похожей на сильно помятую тыкву цвета переспелой сливы.

Последовательность поступков абсолютно логична и доведена до совершенства. Ла Фильер выжил! Он заплатил все свои долги. Трактирщика ждёт новый путь и совершенно другая жизнь.

Мрак и ужас, расползаясь чернильным пятном, двигались на запад. Впереди, из багровых, низких туч, сверкая, били жёлтые молнии, освещая равнину, по которой шла нескончаемым потоком армия живых мертвецов, рождённая чёрной дырой, открывшейся бесконечным зевом в самой гнилой сердцевине Проклятых Земель.

Среди бредущих по дороге зомби, упырей, безобразных демонов, понуро плёлся, хромая, исхудавший грязный трактирщик, в прошлом известный как Ла Фильер. Теперь его трудно было отличить от окружающих его оживших покойников. Трупы стали его семьёй и единственными друзьями трактирщика. Наконец-то он нашёл своё место в мире. Аминь.

Наследник Некрономикона

В этом году начало октября выдалось на редкость тёплым. Конечно, большинство листьев к этому времени нашли свой приют в объятьях остывающей почвы, зато оставшиеся висеть на обнажённых ветках стали редким украшением забытого лета. Но дневное солнце пока по-прежнему дарило тепло, а чистое небо – надежду.

В разгар рабочего дня в мастерской убитого недавно художника раздались клацающие звуки открывающегося замка. Дверь распахнулась и на пороге из темноты лестничной площадки возник молодой человек. Лет ему было около двадцати пяти, красивые черты лица, прямая спина, ладная фигура легкоатлета. Блондин, модная причёска под солдата арийца времен второй мировой войны, светло серые глаза. Звали его Максим. Два месяца назад в этой самой мастерской нашли изуродованный труп его дяди – известного художника, а для посвящённых и знаменитого колдуна некроманта – Георгия. Тело чёрного мага словно вывернули наизнанку, предварительно сняв кожу и оставили лежать в мастерской, отсвечивая выпущенными наружу внутренностями как богохульное творение неизвестного скульптора садиста.

Наследников у дяди, кроме Максима, не оказалось. И теперь он, соблюдя необходимые формальности, вступал в права наследства. Окончательно долгий процесс оформления всех нужных документов закончиться не раньше, чем через полгода. Но терпение не было отличительной чертой Максима. Наплевав на условности, он воспользовался дубликатом ключей, которые ему оставлял дядя, уезжая из Москвы.

Племянник оказался в сложной финансовой ситуации и решил поживиться хотя бы чем-нибудь в мастерской. Ждать пока он получит официальное разрешение распоряжаться вкладами Георгия он больше не мог. Племяша колдуна любил красивую жизнь – погулять в столичных клубах, поиграть в рулетку, съездить в сауну к шлюхандрам, пройтись по бухахашке.

Работать Максиму не хотелось. При таком раскладе хорошо бы иметь в кармане кошелёк, туго набитый банкнотами, и ещё, было бы просто замечательно, если бы купюры никогда не кончались. При жизни дяди ему, конечно, кое-что перепадало с барского стола, и он имел возможность вести жизнь светскую и беззаботную, которая неожиданно закончилась со смертью Георгия.

За два прошедших месяца со дня убийства Макс изрядно понаделал долгов. Георгий никогда и ни к кому не испытывал ничего кроме ненависти. Исключением для мага некроманта стал племянник. Рано осиротев, он попал под плотную опеку дяди. Тот заботился о нём как только мог. Даже крокодилы заботятся о своём потомстве, и Георгий не стал исключением. Устроил в престижный лицей, давал деньги, занимался воспитанием племяши (как он это себе представлял). Затем, помог поступить в Институт Государственного Управления. И всё это время Георгий пытался учить племяшку своему тёмному делу. Говоря по совести, познание колдовских наук племяннику давалось с трудом, но всё же некоторые основополагающие истины он усвоил. Максим мог читать старинные манускрипты, наводить порчу, владел немного гипнозом, ну и другого всего понемногу. Но вот использовал он эти знания в основном для пудрежа мозгов юным студенткам. Как можно догадаться, отсутствием половых связей он не страдал. Но сейчас, как, впрочем, и всегда, его больше интересовали деньги. С целью наскрести деньжат по углам дядюшкиной мастерской он и пришёл в мастерскую.

– Здравствуйте, весёлые денежки! Эге-гей, где вы? – Максим, находясь в приподнятом настроении, задал вопрос, адресовав свои слова пространству и присутствующим в этом пространстве скульптурам. Мастерская молчала и, казалось, напряжённо вглядывалась в своего нового хозяина. Не дождавшись ответа, он, понизив голос, себе под нос пробормотал: – Осталось вас найти.

Максим принялся за осмотр мастерской. Тем более, что в мастерской было на что посмотреть. В основном скульптуры стояли по периметру комнаты, вплотную прижимаясь к её стенам. В центре оставалось свободное пространство, которое её бывший владелец использовал для доведения своих шедевров до логического завершения, либо для сборки и обработки особо масштабных предметов своего творчества. Тут же и нашли художника, точнее его раскуроченный труп.

Стену, противоположную входу в мастерскую, занимали несколько в ряд выстроившихся окон. Окна своим габаритами скорее напоминали балконные двери: старая школа строительства, дореволюционная. Несмотря на то, что их покрывал толстый слой пыли и птичьего помёта через них в мастерскую поступала масса света. С того часа как солнце едва показывало красную макушку над чертой горизонта и до наступления поздних сумерек, мастерская хорошо освещалась естественным дневным светом. Такой расклад гарантировал работающему в ней художнику магу живость восприятия и воспроизведения его богатых огранённых тьмой идей. Под самыми окнами стоял диван, стулья, столик и шкаф-бар, забитый спиртными напитками. Дядя Георгий ни в чём себе не отказывал.

Сама мастерская делилась на три части. Первая, самая крупная – выставочный зал, в которой сейчас Максим производил осмотр скульптур. Вторая часть, по левую руку от входа, отделённая гипсокартонной стеной, представляла собой комнату, в которой хранились подручные инструменты скульптура – верстак, свёрла, циркулярная пила и исходное сырьё для творческого процесса – листы железа, деревянные чурки, куски гранита и ещё какой-то строительный мусор. По правую руку от входа другая гипсокартонная стена, отделяя от других помещений, конструировала последнюю часть мастерской – третью комнату. Она-то и главенствовала в этом трио. Там, в святая святых этой мастерской, принимал своих настоящих клиентов чёрный колдун дядя Георгий. В этой комнате на жёлтых деревянных стеллажах стояли многочисленными солдатами на полках магические книги, практические руководства, священные тексты. В большинстве своём это были подлинники, стоившие не одну сотню тысяч рублей. Там же хранились зелья, яды и другие препараты, используемые в ритуалах порчи, ворожбы и даже удалённых убийствах. Здесь же стояли колбы, тигли, котлы и реагенты, служащие для производства снадобий и оберегов. Здесь, в этой комнате, соединялась, как в одной библиотека, приёмная и алхимическая лаборатория. Именно сюда, в первую очередь, стремился Максим.

А пока, удовлетворяя своё законное любопытство, Макс осматривал скульптуры. Под каждой скульптурой любящий порядок колдун поместил табличку, на которой значилось название композиции, а на некоторых табличках присутствовало её описание – значение, которое вкладывал в свой труд Грегорий. Художник обладал даром, это мог понять даже дилетант впервые ознакомившейся с творчеством Георгия. Каждый предмет его творчества дышал энергией, невольно привлекая к себе внимание Максима. Видел он скульптуры, инсталляции, картины не в первый раз, и всё равно они поражали и удивляли. Воображение Максима непроизвольно начинало работать на полных, хотя и холостых, оборотах: он был потребитель, а не творец. Не любя современное искусство, Максима творчество дяди притягивало, как может притягивать червяк, дрожащий на крючке, глупую рыбу.

Вот клубок труб, скрученный в тугой узел: если на него смотреть дольше десяти секунд, казалось, он начинал дышать и становилось ясно, что это и не узел вовсе, а множество человеческих тел, то ли занимающихся любовью, то ли бьющихся в смертельной агонии. А вот несколько матовых сине-зелёных кубов поставленных один на другой наподобие секций небоскрёба, за тем исключением, что каждый верхний куб сдвинут по отношению к центральной оси нижнего. Острые кромки сточены и получившиеся линии сверкали полированным синим стеклом. Как ни странно, от их правильных форм исходило стойкое ощущение жизни или скорее запах упорядоченности существования личности, пытающейся стать свободной от догм общественной морали.

Следующая скульптура – серебряный поднос весь в чёрных пятнах старения, а на нём лежит продолговатый брусок тёмно-фиолетового цвета. Брусок как будто прозрачен, но вот парадокс – сквозь него не проходит свет, наоборот он его отражает как хорошо отполированное зеркало. И от этой несуразности, воспринимаемой чувствами, идущими от материи бруска, зрителя обдаёт холодом. Да не просто чувствуешь холод кожей, он продирает душу своей бесконечной нежизнью. От такой лютой стужи боишься простудиться насмерть и, забыв своё имя, раствориться в далёком космосе. На табличке под бруском крупными печатными буквами написано – КУЛИНАРИУМ. Максиму отчего-то становится неприятно, он спешит пройти мимо.

Дальше, на дюраль-алюминиевом столе с высокими прямыми ножками, стоит большой аквариум. Он настолько велик, что там может с лёгкостью поместиться телёнок. В него налита вода. Она настолько чиста и прозрачна, что если бы она доходила до самых краёв, то можно было бы подумать, что аквариум пуст. На дне, толстым, двадцатисантиметровым слоем лежит белый песок. Крупинки песка малы и создаётся впечатление, что это манная крупа. Надпись под скульптурой гласит – «Торжество Любви», а под ней пояснение: «Вода в аквариуме, взята из подземного реликтового моря. В солёной воде моря растворены многие полезные для здоровья человека вещества». Интересно, конечно, но не более. Никакого особого впечатления на Максима ни надпись, ни само «Торжество» не производит. Раньше аквариума он здесь не видел, это что-то новое. – "Может она и не до конца готова. Не успел её дядя довести до ума? А, впрочем, чёрт с ней" – подумал Макс.

Максим двигается по залу, идя по кругу. Так он обходит всю мастерскую и оказывается у желанной двери. За ней, как он надеется, его ждут настоящие ценности, имеющие денежный вес, которые можно быстро продать и заработать, а не такие, от которых крыша едет. Конечно, можно распродать и эти вот предметы искусства, но это можно будет сделать законным образом только после вступления в наследство.

Максим входит. За дверью его ждёт совершенно нехарактерный для его дяди беспорядок. На полу разбросаны бумаги, мебель перевёрнута, стеллажи с книгами сдвинуты. Максим приступает к осмотру. Довольно долго ему не попадается ничего ценного, пока в самом углу под чугунной батареей он не замечает раскрытую книгу. Подняв её, Макс обнаруживает, что это дневник. Дневник его дяди. Обуреваемый любопытством он поднимает кресло, садится и углубляется в чтение.

Целый час пролетел, как одна минута, настолько интересным оказалось чтиво. Этому способствовал и красивый почерк дяди: читался дневник легко, как роман. Особенно интересными выдались последние страницы с описанием путешествия в загробный мир за главной колдовской книгой мира – Некрономиконом. Только смерть своей всемогущей косой обрубила повествование колдуна. Записи прерывались на полуслове и заканчивались размашистой кривой линией. Убийца или убийцы ворвались сюда и утащили дядю Максима в соседнюю часть мастерской и там страшным и непонятным образом расправились с ним. Там до сих пор посередине комнаты темнело бурое пятно крови, обведённое полицейским мелом.

Что больше всего привлекло внимание племянника, так это то, что книгу всё-таки удалось достать, а про неё он много чего интересного и пугающего слышал от самого дяди колдуна, который, видимо, был на ней помешан. Во-первых, за книгу можно выручить немало денег. Но не алчность подогревала желания Максима, не это его волновало в первую очередь. Он понимал силу книги. Видя, как Георгий выполнял самые трудные заказы по порче, какой феноменальной внутренней энергией он запасся, изучая древние манускрипты, Максим, обладая развитым воображением, представлял какую неограниченную власть может подарить лично ему книга. Бесчисленное количество денег, любые женщины, начиная известными артистками и заканчивая знаменитыми спортсменками, независимость, крепкое здоровье, слава, а может быть и вечная молодость.

Замечтавшись, Максим отвлёкся от чтения. Вернувшись к дневнику, он еще раз перечитал последние страницы. Георгий накануне путешествия за книгой приобрёл аквариум и заполнил его солёной водой из реликтового моря. Вода обладала волшебными свойствами. Она служила защитой любому предмету, помещённому в неё, от потусторонних глаз мистических существ и других алчных до власти тёмных магов. Демоны и чужаки не могли проникнуть сквозь заколдованные воды вглубь аквариума и увидеть то, что было скрыто в его водах. Для сущностей не отсюда, не из этого мира, эта вода превращалась в субстанцию пострашнее самой едкой кислоты. Если не знать где искать, то никогда не найдёшь то, что скрыто под её спокойной умиротворяющей глаз поверхностью. «Именно туда, в аквариум с этой водой, колдун и запрятал книгу!» – догадался Максим.

Когда до Максима дошло, где Некрономикон, забыв обо всём, он ринулся к аквариуму. Встав на стол, снял верхнюю крышку и захотел достать до дна рукой. Аквариум оказался слишком велик для его стараний, пришлось снимать всю верхнюю одежду вплоть до трусов. Немного поколебавшись, Максим снял и трусы. Делать нечего, надо окунаться в ледяную, как из проруби, воду целиком. Пошарив в песке, покрывавшим толстым слоем дно, своими алчущими пальцами, наткнулся на что-то прямоугольное, завёрнутое в целлофан и перевязанное верёвкой. Вытащив увесистый свёрток на свет, вылез сам и, как был голый, так и уселся на пыльный диван, незамедлительно приступив к распаковыванию пакета…

В это время на старом немецком кладбище, в одном из заброшенных склепов, как только книга покинула своё убежище, встрепенулся страж. Втянул коричневыми ноздрями затхлый воздух, почувствовал сквозь толщу каменных дверей и расстояние зов книги. Нетерпеливо зарычав, страж подобрался поближе к двери и стал ждать наступления темноты…

Максим задержался в мастерской до ночи. Солнце давно уже скрылось за горизонтом, а он всё никак не мог оторваться от чтения. Уж очень ему интересной показалась перспектива стать всемогущим при помощи книги. Сверяя записи дяди и вытаскивая из подвалов своей памяти тронутые тлением забвения знания, он пытался читать её. Продвигался Максим с трудом, но продвигался. Слово за словом расшифровывал тайный смысл строк, абзацев, страниц.

Пустое здание бывшего фабричного корпуса окунулось в мёд ночной тишины. Тем разительнее вышел контраст от прозвучавших в тишине тяжёлых шагов. Максиму почудилось, что будто кто-то тяжёлый и косолапый безуспешно пытавшийся не шуметь поднимался по деревянной лестнице. Сквозь железную дверь мастерской эти тревожные звуки проходили как нож сквозь масло.