Текст книги "Векша (СИ)"
Автор книги: Денис Злажелательный
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
– Одевайся поскромнее, – Араксин поднялся с кровати, поставил кружку на дубовый стол, потемневший от времени и исцарапанный. – Ладно, Векшунь, прости, но дел у меня ещё много, так что не смею задерживать. Если надумаешь – я ещё два дня дома. Потом уйду на неделю.
Инга зыркнула на него исподлобья.
– Ладно, – сказала она, подхватывая корзинки. – Спасибо...
Протиснулась мимо Араксина.
– Мои двери для тебя всегда открыты, – услышала она вдогонку, выходя из сеней.
Инга шла обратно, стараясь делать вид, что ничего не произошло – но плечи ссутулились отнюдь не от тяжести корзинок. Шла, зыркая исподлобья по сторонам – казалось, что весь Форпост ехидно и выжидательно смотрит на неё, хотя на единственной улице было безлюдно. Даже стариков нет.
Что ж делать-то?
Особого страха перед Паучьими Озёрами она не испытывала, несмотря на все ужасы и напасти. Куда без них в нынешнее непростое время? Банды, ошалелое зверьё, оголтелое законодательство... Пугала неизвестность вкупе с чёткой убеждённостью, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Тут сыр не так чтобы бесплатный – но уж больно смехотворное задание, на самом-то деле. Можно было просто своих послать – не так затратно. Впрочем, ещё не гарантия, тут Лютый запросто может оказаться прав насчёт того, что у Инги больше шансов вернуться с Озёр живой. Большая часть команды Лютого – так или иначе примелькавшиеся в окрестностях военные рожи. Так что любого из его многоопытных солдат, появившегося возле Озёр, сочтут не иначе как разведчиком. С другой стороны, подумала Инга, и простую девчонку с пареньком (рожа которого не успела примелькаться в компании боевиков Лютого) тоже нет резона оставлять в живых. Известно же, что за помощь окружным войскам положено вознаграждение, весьма порой нехилое. Так что и двое, с позволения сказать, гражданских тоже могут оказаться разведчиками. Даже если и впрямь пошли к Паучьим за редкими ядовитыми растениями, ценными для здешней фармакологии – по сравнению со стоимостью добытых сведений о противнике цена за пучок-другой лихотравки – пшик. Пусть и золотой пшик.
Лютый не хочет рисковать своими – ну, понятно, нормальное желание командира, с которого спросят за каждую смерть или тяжкое увечье вверенных ему солдат. И потому посылает Ингу – человека, за которого некому спросить. Только вот к чему Лисёнок? А, скорее всего, к тому, что его как бы и не так жалко, как других, более опытных. И канувший в неизвестность, ненайденный труп трупом считаться не будет. За это тоже спросят – но тут можно отбрехаться, набросав версий от простого дезертирства до перехода на сторону врага. Мол, сучий сын прельстился идеалами бандитской жизни и продался с потрохами. Это явление встречалось повсеместно – находились, как батя говорил, морально нестойкие. Семья Лисёнка погорюет – и от пропажи маленького кормильца, и оттого, что на семью легло, в общем-то, позорное клеймо "Родственники возможного дезертира и предателя". И прижухнут, не станут требовать возмещать им потерю кормильца... Лютому не больно-то предъявишь. И Сколоту не пожалуешься...
Инга прошла через дворик, поставила корзинки в сенях, вошла в дом и села за пустой стол с тяжёлым вздохом...
– Ладно, назвалась груздем – полезай в кузов, – тихо сказала она. – Что у нас со снаряжением?
Оружие у неё было – как в каждом доме. Другое дело, что боезапас убогий – опять же, как в каждом доме. Князь постановил – десять патронов на ствол под месячный отчёт стрелянных и нестрелянных. Не более. Князю, а точнее, кому-то умному и боязливому рядом с князем, пришло в голову, что десяти патронов хватит для обеспечения месячного запаса пищи в охотничьем посёлке. Привычный к причудам власти народ поворчал да взялся за старое. Капканы, самострелы, луки, стрелы, петли. На это ограничений не существовало – кто-то самоуверенный из княжеского окружения решил, что старинное оружие никак не конкурент огнестрельному. Видимо, давно не видел, как ловят стрелы в лесу исподтишка. Впрочем, дело не только в самоуверенности – если патроны к оружию в Горинском округе производил один-единственный завод, расположенный в Горинске, отчего было возможным как-то отслеживать передвижение боеприпасов, то стрелы к лукам и болты к арбалетам ну никак не отследишь – делать их умел каждый второй в охотничьих поселках, селах, деревнях и хуторах. Замучаешься контролировать и запрещать. Да и не запретишь особо – и без того люди ропщут на строгость власть предержащих, и без того банды полнятся. И воевать с такими трудно – хорошее знание здешних лесов даёт неслабое преимущество в борьбе с градскими войсками. За примерами далеко ходить не надо – того же Кривина взять, который год пьёт кровь Сколоту, да и не только ему. А начиналось с малого, как и всё великое. Бывший командир группы из Костёркино, болезненно ущемлённый Сколотом то ли в полномочиях, то ли в жаловании, встал на тропу войны с Горинском. Увёл половину отряда в Чёртовы Сопки, где переждал год в относительном спокойствии – время выдалось сложное, Дарховск повышал таможенную пошлину и драл три шкуры с караванов, проезжавших по Большому Тракту в его секторе. Обстановка была напряжённая, на дезертира рукой махнули – сбежал, да и ладно, не пакостит, есть не просит – и фиг с ним. И проморгали. И Горинск проморгал, и Дарховск, и Акимовск со Спалашичем. А Кривин набирал людей отовсюду. Не способный похвастать тяжёлым и мощным вооружением, он показал немалую хитрость и изощрённость в ведении партизанской войны, устраивал провокации на границах городских округов, накаляя обстановку в отношениях между главарями, заставляя их, что называется, гнать волну друг на друга, выдвигать взаимные претензии и расчехлять оружие для большой междоусобной войны. И пару раз почти добился своего – буквально за несколько минут до роковой команды "Огонь!", когда батарея тяжёлый орудий готовилась плюнуть залпом в сторону Дарховска, по рации прилетела весть, что в районе назревающих боевых действий была замечена довольно большая вооруженная группа "неустановленной принадлежности" (прямо так и сказали). Отряд, нарвавшийся на неизвестных, потерял почти половину убитыми, но и свою долю в виде трупов и трофеев взял. Среди опознанных нашлась парочка тех, кто ушёл с Кривиным в Сопки. Большого междоусобного кровопролития удалось избежать, и началась большая игра в кошки-мышки, продолжающаяся и поныне... Противостояние Кривина и окружных городов не сходили с уст здешнего люда, постоянно обрастая подробностями и деталями, причем некоторые из них заставляли диву даваться, на что способно людское воображение. Одно время ходили слухи, что Сколот забрал в свой гарем дочку Кривина, вот, дескать, Кривин и бесится. Когда очередному пересказчику пояснили, что у Кривина трое сыновей и все трое сейчас с ним в Сопках, пересказчик попытался выкрутиться, дескать, дочка была внебрачной. Кто-то рукой махнул, кто-то высмеял записного враля, кто-то подхватил эту, уже неизвестно какую по счёту сплетню и понёс дальше. Насчёт гарема Сколота пояснений не было – существовал ли он в действительности или же являлся плодом воображения завистников и конкурентов, оставалось загадкой. Инга склонялась к тому, что дыма без огня не бывает. И хотя у Сколота имелась молодая красавица-жена, носившая ныне третьего ребёнка, вряд ли что-то мешало окружному владыке завести себе эдакий "малинник", где можно отдохнуть от важных государственных дел...
Патроны один за одним входили в каморы винтовочного барабана. Семь штук. Три неприкаянными остались в маленьком патронташе на прикладе.
Револьверный карабин был короток, его убойной мощи с трудом хватало на кабана из-за малого калибра. Но Инга, тем не менее, предпочитала его любой другой винтовке – именно за компактность и скорострельность. Вращение снаряженного барабана при стрельбе и взведение курка осуществлялось с помощью рычага, заменявшего спусковую скобу. При определённой сноровке семь пуль всадить в набегающего зверя можно было за четыре секунды. "Болтовики" такой скорости не обеспечивали. Плюсом к тому – не терялись гильзы. После стрельбы их можно было аккуратно извлечь с помощью экстрактора, а не искать в траве. Мелкий же калибр окупался меткостью – не белку в глаз, конечно. Но с двухсот метров под лопатку, чтобы зверь сделал "свечку" – давно не великий труд.
Не хватало только оптики – но оптика наравне с полуавтоматическим и автоматическим оружием была запрещена к обращению среди гражданских, её наличие на стволе мирного охотника давало военным патрулям право стрелять без предупреждения и промаха.
Инга вытянула руки с карабином перед собой – короткий, в сравнении с более распространёнными винтовками, более изящный, что ли? И да, более подходящий для уничтожения двуногих, если честно. Батя так и не смог изменить своим привычкам, взяв вместо зверобойного "длинномера" изящно выделанную, красивую и без идиотских украшений, огнестрельную игрушку.
Но Инге убивать людей ещё не приходилось. Отстреливаться случалось – но так, не особенно плотно. С противоположной стороны тоже наседали не больно-то яростно – отчётливо сказалась ограниченность в патронах. Так что вышла даже не перестрелка, а скупой обмен выстрелами. Благо, дело происходило в довольно густом лесу – пуля легла мимо, хоть и впритирочку. Будь лес пожиже – и лежать бы Инге где-нибудь под мхом. Хладнокровия хватило пальнуть в верно угаданном направлении, а не помчаться, очертя голову и подставив спину. Но дома пробрало на совесть – руки дня два тряслись.
Инга убрала карабин в удобный, пошитый ею же чехол из змеиных шкур. Батя чехлом не пользовался, предпочитал носить так. Инга же старалась обращаться с оружием не в пример трепетнее – к тому же, это память, носившая самое большое количество прикосновений отца. Это чувствовалось даже через тонкую кожу чехла, стоило только закрыть глаза и углубиться в себя. Под ладонями, на которых ещё лежал чехол с оружием, отчётливо затеплилось глубинным живым теплом человеческого тела.
– Будешь моим талисманом, – сказала Инга, откладывая его в сторону.
На такой выход, конечно, стоило и одеться соответствующе.
Но едва Инга потянулась к ларю с одеждой, как что-то внутри заставило напрячься и прислушаться к окружающему миру. Карабин в одно мгновение сбросил кожу, клацнул рычаг, взводя курок. Что за привычка входить в дом по-воровски?
Лисёнок замер на пороге комнаты каменным истуканом, напрягшись всем телом. Выдержки не занимать. Инга не опускала ствол, разглядывая "конвоира" – выглядит, конечно, покрепче Лютого, хотя ростом и не выше Инги. И впрямь Лисёнок, если доживёт до более зрелого возраста, станет Лисом – все данные есть. А пока что – остроносый, узколицый мальчишка с дерзким зеленоглазым взглядом, ещё не наигравшийся в войнушку, не осознающий во всей полноте, что каждая перестрелка может кончиться тем, что его привезут домой и уложат спелёнатым к ногам отца с матерью, а потом и на погребальный костёр. Надо же, хмыкнула Инга про себя, разница в возрасте всего два года, а в мировосприятии – целых два десятка лет. Наверное, сказалась жизнь с отцом-наёмником, не склонным ностальгировать на тему романтики войны. Инга полагала, что вобрала в себя большую часть того, что хотел донести до неё отец – что мирная, спокойная жизнь в собственном доме и есть то, к чему стоит стремиться. Мир, покой, хорошая семья. Лисёнок пока далёк от этого понимания.
– Ну, какие твои действия? – спросила Инга спокойно. Лисёнок, поняв, что убивать его прямо здесь и сейчас не будут, немного расслабился.
– Резко прыгну в сторону, – сказал он с кривоватой усмешкой.
– Ты стоишь в дверном проёме, тебе надо чуть сместиться назад, чтобы прыгнуть в сторону, – отпарировала Инга. – Лишнее мгновение, чтобы отстрелить тебе голову. Ладно, – она убрала карабин. – Тебе-то чего? Лютый уже всё рассказал... братец мой названный. Или тебе есть, что добавить?
– Готова? – спросил он.
– Что, прям сразу? – откровенно опешила она.
– Командир говорит, что ждать нечего.
Круто в оборот берут.
– Ладно, – Инга сунула карабин в чехол. – Переодеться-то дашь? А то негоже на Озёра идти в домашнем.
– Мы не на Озёра, – хмыкнул Лисёнок. – Лютый велел машину подготовить, поедем в Горинск, на ярмарку.
– На кой? – искренне удивилась Инга.
– Я уж таких вопросов задавать ему не стал, – Лисёнок развёл руками. – Стратегия – дело командира. Моё дело – стрелять и не мазать.
Мальчишка мальчишкой, но с субординацией, смотри-ка, полное согласие. Ну, у Лютого не забалуешь, не задерживаются у него тугодумы, медлительные и строптивые.
– Надеюсь, на Озёрах не промажешь, – Инга вздохнула, поднимаясь. – Если прижмёт.
– Не промажу, – недобро усмехнулся Лисёнок. – Что Лютому передать?
– Буду минут через пять, – отозвалась Инга. – Но ствол всё равно возьму, пусть не обижается.
– Само собой...
Глава 2.
Ехать пришлось всё же в повседневной одёжке – простые серо-пятнистые штаны и рубашка из холстины. Лютый настоял, наставительно воздев палец к небу и заявив, что лишняя приметность Инги в охотничьем облачении не нужна. Равно как и оружие. Там могут быть лишние глаза и уши, Векшуня. Тесак и кинжал возьми, деньги, если хочешь, тоже, а мы тебя, сокровище наше рыжее, обязательно защитим.
Инга поверила с некоторым трудом – не очень уютно вдруг оказалось ехать с четырьмя крепкими мужиками в Лешаке. Обшитая листами металла и оттого похожая на грубую железную коробку на колёсах, ощетинившаяся разнокалиберными пулеметными стволами, махина легко бы подошла для безнаказанного надругательства в закрытом пространстве. Однако и сам Лютый, и его боевики держались очень дружелюбно – здоровяк Капрал, заместитель Лютого, квадратный, мускулистый, излучающий бычью мощь, его почти что близнец Дракон, сидевший за рулём, и Лисёнок, смотревшийся на фоне своих собратьев по оружию совсем несерьёзно. Однако теперь, невольно присмотревшись к окружению, Инга заметила, что воспринимают Лисёнка в этой команде отнюдь не как сопливого щенка – хотя и Дракону, и Капралу, и Лютому он в сыновья годился по возрасту. Поразительно, как много открывается, стоит лишь приглядеться как следует. Сейчас присматриваться стоило особенно внимательно – потому как теперь с этими людьми предстояло работать достаточно близко. Наверняка и они к ней присматривались. И наверняка не только как к девушке – дежурно-самцовый интерес Инга не могла разглядеть только в тарантуловых глазах Лютого, в которых, как правило, ничего разглядеть было нельзя.
– Лютый, ты как Векшуню-то завербовал? – спросил Дракон, басом перекрывая гул движка.
– Обаянием, конечно же, дружище, – крикнул Лютый. – И никак иначе. Обаянием, давлением на тонкие струны девичьей души, страдающей оттого, как много ребят окружной армии гибнет в нашей крысиной грызне.
– А деньги-то хоть отдал?
– Что ты сразу так... грубо и приземлённо? – укорил его Лютый, развернувшись к ним в отсек с командирского места. – О деньгах речь зашла потом, одними высокими чувствами и воинской доблестью сыт не будешь. Верно ведь, Векшуня?
Инга не сдержала усмешки, кивнула. Лютый вдруг улыбнулся одной из своих страшных улыбок:
– Андрюха отказал в помощи?
Инга чуть сощурилась, по-прежнему растягивая губы, чувствуя, как закаменело лицо.
– Да я просто так спрашиваю, ясно же, что не на свиданье к нему бегала, – махнул рукой Лютый.
– А вдруг на свиданье?
– Слишком грубое совпадение. Значит, отказал? – Лютый смотрел, не мигая.
– Да, – вздохнула Инга.
– Жалко, он бы нам пригодился.
– Он тебя побаивается, – сказала Инга.
– Кто? Он? Меня? – если Лютый и играл удивление, то очень натурально и искренне. – Андрюшка? Капрал, ты слышал?
– Ну, а вдруг?
– Он меня не любит, – засмеялся Лютый, от смеха его правая щека мелко задёргалась, утягивая за собой уголок рта. – Очень сильно не любит. Настолько, что нам в лесу лучше не встречаться.
– А за что?
– Оленя-подранка у него увёл, – ухмыльнулся Лютый. – Красивого оленя. Вот он и в обиде.
– Не подумала бы, что он такой злопамятный, – вздохнула Инга.
– Очень, – серьёзно кивнул Лютый. – Злопамятный и страшный. Всегда один ходит – и плевать хотел и на горинцев, и на Кривина.
– А может, он из...? – больше из мстительности предположила Инга, многозначительно умолчав.
– Не, – неожиданно сказал Лисёнок. – Не из этих. Просто очень хороший охотник. А такие любят одиночество – чтоб никто не просёк, где у них самые охотные места.
– Да все знают, где он любит охотиться, – отмахнулся Капрал. – В Чёртовы Сопки ходит.
– Прямо под носом у Кривина... – задумчиво произнесла Инга.
– Он не вражеский лазутчик, Векшуня, честно тебе скажу, при всей нашей с ним взаимной любви, ни в чём таком обвинить не могу, – поспешил заверить Ингу Лютый. – И тому доказательство – он живет с нами в одном посёлке, многое видит – но мы ни разу не попадали в засады Кривинских бойцов. И к тому же он несколько раз сообщал интересные вещи о том, что творится в Сопках. Когда случалось проходить мимо Кривина. Ну, там, что какая-то их группка выдвинулась в сторону Горинского округа – столько-то человек, столько-то автоматов, винтовок.
– Ты ему за это не доплачивал? – осведомилась Инга, удивившись про себя такому альтруизму Араксина. Ага, батя как-то поведал, что такое альтруизм, она знала.
– Он отказался, а я не настаивал, – сказал Лютый. – Как говорится, была бы честь предложена... И я у него тоже спросил, зачем он мне рассказывает. Сказал, что чем быстрее победит какая-то из сторон, тем быстрее воцарится мир, и тем проще будет жить мирным людям вроде него.
– Неожиданно, – хмыкнула Инга. – И как... неоднозначно. 'Одна из сторон'.
– Я тоже удивился, – кивнул Лютый. – А он пояснил, что округ просто сильнее. И надо помочь сильной стороне восстановить порядок. Тем более, что он тоже сомневается, что Кривин норовит захватить власть.
– И у Сколота есть такие сомнения?
– Насчет Князя не скажу, не знаю, – вздохнул Лютый. – А я сомневаюсь, что Кривин метит во власть. Для него эта вялая грызня с внезапными змеиными укусами исподтишка просто образ жизни. Это ж не пахать в огороде, не пасти скот, не заниматься ремёслами. Знай себе, организовывай нападения да добычу дели.
– Ну, это тоже не так-то легко, – сказал Инга. – Убить ведь могут.
– Это так кажется поначалу, что трудно. Потом привыкаешь. Главное, блюсти уговор, а там и зверствовать особо не будут.
– Это который?
– Девок не насильничать, посёлки грабить аккуратно, не поджигая, больших кровавых следов не оставлять, – отчеканил Капрал. – Охотников лишний раз не трогать.
– А, ну да...
– Кривин его соблюдает, – продолжал Лютый. – А Сколот, в свою очередь, не трогает родню тех, кто встал на кривую дорожку. В случае чего – репрессии такой волной прокатятся по деревням, что вой стоять до небес будет.
– И будет бунт, – вздохнула Инга. – Кривин озвереет, и Горинску станет туже.
– Сколот на него поднимет всё, что есть. Надо будет – Змеезубов пригласит, они зачистят Сопки и принесут Сколоту голову Кривина на серебряном блюдце.
– Народ поднимется. И будет, как в Восьми Городах. Мой батя там был.
– Не будет, – заверил Лютый. – Пошумят для порядка – Сколот не будет вырезать всех подчистую. Показательные суды над пособниками бандитов, где красноречиво и убедительно докажут их вину – и красочно развесят для наглядности.
– В какие страшные времена мы живём, – вздохнула Инга. – А не побегут? В Дарховск, в Спалашич?
– Шило на мыло менять? – усмехнулся Лютый. – Векшунь, вольготно там живётся только солдатне. Здесь хоть дышится посвободнее – нет нужды брать в аренду охотничьи кварталы и платить за них шкуродёрные цены. Сколот больше упирает на промышленность, потому свободная охота для него так, мелкий денежный ручеёк. А вот Дарховск со Спалашичем основательно подпрягли охотников к пополнению окружной казны. Выжимают население как могут.
– Ага, их запасы не столь богаты и разработаны, как наши, – поддакнул из-за руля Дракон. – Но они ближе друг к другу расположены, так что не удивлюсь, если на Озёрах засветятся спалашинские или акимовские рожи.
– Там, боюсь, всё равно не разберёмся, чьи, – сказал Лисёнок. – На них написано не будет. Просто в очередной раз убедимся, что Кривин что-то мутит в тех местах – например, удобный перевалочный пункт для быстрой переброски сил к Горинску – место-то достаточно удобное для этого.
– Молодец, лексикон как у профессионального горинского вояки, мой рыжий друг, – похвалил Лютый. – А что, если я скажу, что до него слишком долго и опасно добираться?
– Я возражу на это тем, что дорога гораздо безопаснее, если пролегает по дружественной территории.
– Вот такие вот кадры у нас в группе, Векшуня, – Лютый перевёл взгляд на неё. – Мы тут все уже убедились, что кроме наших любимых соседей, снабжать и прикрывать Кривина просто некому больше.
– Так это, в принципе, понятно, – Инга пожала плечами, поморщившись – несмотря на открытые бойницы, ветерок гулял по отсеку совсем слабый. Солнце грело Лешака, превращая бронированную коробку в подобие духовки. Капельки на лбу медленно собирались в маленькие ручейки, грозящие заструиться по лицу, залить глаза... От запахов бензина, масла, оружейной смазки, нагретого металла, мелкой тряски на колдобинках грунтовки начинало подташнивать.
– Осталось только доказать это эмпирическим методом, – усмехнулся Лютый. – Сиречь, методом тыка. Вы с Лисёнком пойдёте и потыкаете.
– И какие доказательства тебе нужны? – спросила Инга.
– Доказательства – это к Лисёнку, он знает, что и где искать, ты себе голову не забивай лишними мелочами. Твоя задача проста – взаимодействие с природой, стихией непредсказуемой и капризной, как женская душа.
– Ах, Лютый, какой поэт в тебе пропал! – восхитилась Инга, не скрывая сарказма.
– Не с моей... харизмой вирши читать и дифирамбы петь, Векш, – хмыкнул Лютый. – Зато детишек пугать – в самый раз.
Инга отвернулась к бойнице, ловя носом живительное дуновение свежего воздуха, вгоняемого в отсек тяжёлым быстрым ходом машины. Вдали темнел лес, но перед глазами стояли мрачные и уродливые силуэты замшелых коряг и чахлых деревьев, отравленных Озёрами, показалось даже, что ноздри тонко щекотало оттенком болотного смрада. Инга прикрыла глаза, стараясь не спугнуть, кажется, самые настоящие видения будущего. Если сосредоточиться посильнее, наверное, можно увидеть даже что-то большее, чем замершие в причудливо-жутких фигурах неведомого танца деревья, услышать больше, чем равнодушный шелест камыша на ветру, похожий на бестелесный, неразборчивый шёпот множества голосов. Но чем ярче рисовалась в голове картинка, тем отчего-то становилось страшнее, тоскливее. Инга крепко зажмурилась и открыла глаза, вернувшись в душный, пропитанный тошнотворными для чуткого носа запахами отсек боевой машины.
– Главное, гранаты не кидай – и не рванёт, – наставительно сказал Капрал, чуть наклонившись к Лисёнку.
– Вы о чём? – спросила Инга, насторожившись.
– Да твой собрат по масти боится скоплений болотного газа, как бы, говорит, от выстрела не рвануло, – охотно пояснил Капрал. – Я ему и говорю, что нечего ссать.
– И стрелять, – добавила Инга.
– Там не всё так страшно, – отмахнулся Капрал. – Самое главное, аккуратнее в воде – там всякое... плавает и ползает.
– Если подстрелю озёрного чёрта, плевать я хотел на разведку, – заявил Лисёнок. – За него в Горинске кучу золота отвалят. Сразу куплю двухэтажку на окраине города где-нибудь и заживу по-человечески.
– Меня возьмёшь к себе? – спросила Инга. – Как-никак, я ж с тобой буду плечом к плечу.
– Конечно, Векшуня, конечно! – горячо заявил Лисёнок, подмигнув ей. – Какие вопросы! Она отвернулась к бойнице, ничуть не обрадованная упоминанием о гранатах. 'Батя, пригляди за мной, – подумала она. – Пригляди за своей дурой-дочурой...'
– Векшунь, ты не бойся, ладно? – попросил Лютый. – Вам там воевать не надо. Мы просто привыкли снаряжаться в разведку как в бой. Мало ли ведь что может произойти. Инга кивнула, не оборачиваясь.
Горинск деловито суетился – купцы, ремесленники всех мастей, крестьяне, охотники устраивали праздничный гомон на центральной площади окружной столицы, дабы подзаработать денег. Кто рассчитывал на внушительные суммы, кто-то пытался сбыть излишек, кто-то питал надежды дотянуть до следующей ярмарки. Инга тоже иногда приезжала на ярмарки. Однако, не случись предложения Лютого, этот месяц она бы пропустила.
На въезде застали самый хвост вереницы участников ярмарки. Телеги, машин, просто домашний скот, гружёный под завязку... Горинская гвардия бдительно поглядывала на въезжающих, разгуливая подле Главных Ворот с автоматами. Чуть в стороне за периметром из колючей проволоки громоздилась дозорная вышка, откуда на въезжающих косо глядел длинный ствол крупнокалиберного пулемёта. Подле вышки ворочала башней Черепаха – один из гвардейских танков. Не превышая размерами и массой Лешака, гусеничная коробка обладала куда большей огневой мощью. На граненную башню не постеснялись поставить тридцатимиллиметровую пушку в спарке с пулемётом. Стрелок торчал из люка башни, потягивая самокрутку.
На появление Лешака охрана среагировала моментально – пулемёт на вышке, башня Черепахи бдительно развернулись в его сторону. Инга невольно сжалась, а Лютый, высунувшись из окна по пояс, приветственно помахал им пистолетом.
– Развлекаются, черти, – хмыкнул Капрал. – Не бойся, Векшуня, это у них шутки такие.
– Я догадалась... – произнесла Инга сквозь зубы, подавшись вперёд. К ним шёл долговязый 'гвардеец' с автоматом.
– Чего ему? – вполголоса спросила Инга, ни к кому не обращаясь.
– Дежурный по периметру, – так же вполголоса пояснил Лисёнок.
– Проведёт нас обходным путём, чтоб нам тут не стоять и не ждать, – добавил Капрал. Дежурный подошёл к машине, бесцеремонно просунул голову в салон.
– Нового бойца завёл? – спросил он без капли приязни у Лютого, одарив Ингу колючим взглядом.
– Калымим в качестве извозчиков, – ухмыльнулся Лютый. – Ну что, пустишь нас или будем мариноваться тут?
– Можешь пешком пройтись, – сказал дежурный. – А мы твою машину, так и быть, покараулим.
– А что случилось? – вкрадчиво осведомился Лютый. Что-то явно пошло не так – Капрал выглядел откровенно озадаченным, Лисёнок вопросительно глядел на 'гвардейца'.
– Ничего, указание Князя – командирам групп самообороны въезжать наравне со всеми, – пояснил дежурный. – Так что звиняй.
– Ладно, – махнул рукой Лютый. – Лисёнок, Векшуня – можете выметаться. Командир с вами потопает. Капрал, Дракон – караулите машину, этим сами знаете как доверять – придём и колёс не увидим.
Дежурный только хмыкнул, неторопливо возвращаясь к своим.
– Указание Князя... – задумчиво протянул Лютый. – Ладно, прогуляемся, не собьём ножки.
Широкая мощёная дорога, проходя Главные Ворота, оказывалась с обеих сторон огорожена той же самой колючкой, как и все дороги между внешним и внутренним периметрами. Причина проста – остальное пространство оказалось густо усеяно минами, ловушками, волчьими ямами. Сколот не жалел средств на защиту города со всеми его жителями. И первое, что он сделал, овладев городской казной, доставшейся от скопидома-предшественника, это капитально перестроил и укрепил оборону Горинска. Сказывалось наёмническое прошлое. Торговые партнёры не раз в упрёк ставили Сколоту его аскетическое бытие, не подобающее, на их взгляд, серьёзному правителю. Однако Сколот во многих вопросах руководствовался только собственным опытом, поплёвывая с высокой колокольни на мнения тех, кто не понимал его замыслов. И это во многом принесло пользу – Сколот быстро заручился поддержкой тогда ещё немногочисленной гвардии и многих поселковых командиров. Скромная жизнь Князя Горинска как бы подчёркивала, что он живёт, прежде всего, нуждами города, вопросами его сбережения от всяких напастей – рукотворных и нерукотворных. И даже потом, когда Сколот начал потихоньку обогащать собственный карман, копить, так сказать, на безбедную старость, отношение к нему со стороны его войск не поменялось практически – потому что вместе с ним начали потихоньку обогащаться и командиры среднего и младшего звеньев, а уж они знали, как поддерживать доброе имя Князя среди своих подчинённых. Всё на благо жителей Округа, всё ради их безопасности! Ведь десять патронов на каждое ружьё убережёт любой посёлок от ожесточённой бойни между его жителями! Зато того хватит, чтобы отстреляться от любой мелкой шайки. А с шайкой покрупнее справятся доблестные войска Горинска! Как-то так, в общем... Жители не особо верили, но что им оставалось?
Сколот знал, как проложить межу между рядовым населением и собственными войсками – одной из последних инициатив Князя стала перетасовка групп – подразделения самообороны меняли места дислокации, переезжая из родных посёлков и деревень в соседние и даже более отдалённые. А к чужим доверия меньше. Эти – пришлые, а у тех – родственники в банде Кривина обретаются. После этого останется только закрепить в качестве старост деревни командиров подразделений. И всё – мирная жизнь окажется под пятой военной хунты целиком и полностью.
Думая эти грустные мысли, шагая следом за Лютым, Инга пришла к выводу, что Кривин Сколоту где-то даже необходим – в качестве эдакого пугала, своим образом, словно цемент строящееся здание, способный укрепить военную власть в Округе. Точнее, даже в Округах – с учётом того, как сильно разрослась банда Кривина. Да, убьёшь пугало – и до следующей банды можно ничего не бояться. Народ задумается о необходимости такой военной строгости. И без этого ропщут...
Они прошли третий рубеж обороны Горинска – глухие сложенные из дуба и камня строения с узкими щелями-бойницами и стрелковыми башенками на односкатных крышах. Пакгаузы, где хранилась изрядная доля боеприпасов, топлива для машин, огнеметов – и наверняка много того, о чём никто не знает.
Вот и жилой сектор – дома, объединенные крышами, тесно обступали одну из немногочисленных широких улиц, от которой ветвилось множество узеньких улочек, переулков, проулков и закоулков. К центру, Инга знала, будет попросторнее, поскольку Горинск изначально строился широко, с размахом. Нынешний Горинский Князь направил дальнейшее строительство в военное русло. Есть несколько широких улиц для вывода и отвода техники – и порядок. Остальное превратим в кротовые норы, в партизанский кошмар для врага. Ну, и для самих горинцев, если по городу обильно применят зажигательное оружие.
Инга ожидала, что Лютый поведёт их прямиком на ярмарку – однако он свернул в один из переулков, и им с Лисёнком ничего не оставалось делать, как следовать за ним, уворачиваясь от местных, внезапно выскакивающих из-за поворотов, из подъездов.
